амогус. Первая
 Скачать 2.49 Mb.
|
|
VI Потом, при воспоминании об этой минуте, Раскольникову представлялось все в таком виде: Послышавшийся за дверью шум вдруг быстро увеличился, и дверь немного приотворилась Что такое – крикнул с досадой Порфирий Петрович. – Ведь я предупредил… На мгновение ответа не было, но видно было, что за дверью находилось несколько человек и как будто кого-то отталкивали Да что там такое – встревоженно повторил Порфирий Петрович Арестанта привели, Николая, – послышался чей-то голос Не надо Прочь подождать. Зачем он сюда залез Что за беспорядок – закричал Порфирий, бросаясь к дверям Да он – начал было опять тот же голос и вдруг осекся. Секунды две не более происходила настоящая борьба потом вдруг как бы кто-то кого-то с силою оттолкнули вслед затем какой-то очень бледный человек шагнул прямо в кабинет Порфирия Петровича. Вид этого человека с первого взгляда был очень странный. Он глядел прямо перед собою, но как бы никого не видя. В глазах его сверкала решимость, нов тоже время смертная бледность покрывала лицо его, точно его привели на казнь. Совсем побелевшие губы его слегка вздрагивали. Он был еще очень молод, одет как простолюдин, роста среднего, худощавый, с волосами, обстриженными в кружок, с тонкими, как бы сухими чертами лица. Неожиданно оттолкнутый им человек первый бросился было за ним в комнату и успел схватить егоза плечо это был конвойный но Николай дернул руку и вырвался от него еще раз. В дверях затолпилось несколько любопытных. Иные из них порывались войти. Все описанное произошло почтив одно мгновение Прочь, рано еще Подожди, пока позовут. Зачем его раньше привели – бормотал в крайней досаде, как бы сбитый столку Порфирий Петрович. Но Николай вдруг стал на колени Чего ты – крикнул Порфирий в изумлении Виноват Мой грех Я убивец – вдруг произнес Николай, как будто несколько задыхаясь, но довольно громким голосом. Секунд десять продолжалось молчание, точно столбняк нашел на всех даже конвойный отшатнулся и уже не подходил к Николаю, а отретировался машинально к дверями стал неподвижен Что такое – вскричал Порфирий Петрович, выходя из мгновенного оцепенения Я убивец – повторил Николай, помолчав капельку Как ты Как Кого ты убил? Порфирий Петрович, видимо, потерялся. Николай опять помолчал капельку Алену Ивановну и сестрицу ихнюю, Лизавету Ивановну, я убил… топором. Омрачение нашло – прибавил он вдруг и опять замолчал. Он всё стоял на коленях. Порфирий Петрович несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но вдруг опять вспорхнулся и замахал руками на непрошеных свидетелей. Те мигом скрылись, и дверь притворилась. Затем он поглядел настоявшего в углу Раскольникова, дико смотревшего на Николая, и направился было к нему, но вдруг остановился, посмотрел на него, перевел тотчас же свой взгляд на Николая, потом опять на Раскольникова, потом опять на Николая и вдруг, как бы увлеченный, опять набросился на Николая Ты мне что с своим омрачением-то вперед забегаешь – крикнул он на него почти со злобой. – Я тебя еще не спрашивал находило или нет на тебя омрачение говори ты убил Я убивец показание сдаю – произнес Николай Э-эх! Чем ты убил Топором. Припас Эх, спешит Один? Николай не понял вопроса Один убил Один. А Митька неповинен и всему тому непричастен Да не спеши с Митькой-то! Э-эх!.. – Как же тыну, как же тыс лестницы-то тогда сбежал Ведь дворники вас обоих встретили Это я для отводу тогда бежал с Митькой, – как бы заторопясь и заранее приготовившись, ответил Николай Ну, таки есть – злобно вскрикнул Порфирий, – не свои слова говорит – пробормотал он как бы про себя и вдруг опять увидал Раскольникова. Он, видимо, до того увлекся с Николаем, что на одно мгновение даже забыло Раскольникове. Теперь он вдруг опомнился, даже смутился Родион Романович, батюшка Извините-с, – кинулся он к нему, – этак нельзя-с; пожалуйте-с… вам тут нечего я и сам видите, какие сюрпризы. пожалуйте-с!.. И, взяв егоза руку, он показал ему на дверь Вы, кажется, этого не ожидали – проговорил Раскольников, конечно ничего еще не понимавший ясно, но уже успевший сильно ободриться Да ивы, батюшка, не ожидали. Ишь ручка-то как дрожит хе-хе! – Да ивы дрожите, Порфирий Петрович И я дрожу-с; не ожидал-с!.. Они уже стояли в дверях. Порфирий нетерпеливо ждал, чтобы прошел Раскольников. – А сюрпризик-то таки не покажете – проговорил вдруг Раскольников. – Говорит, ау самого еще зубки во рту один о другой колотятся, хе-хе! Иронический вы человек Ну-с, до свидания-с. – По-моему, так прощайте Как бог приведет-с, как бог приведет-с! – пробормотал Порфирий с искривившеюся как-то улыбкой. Проходя канцелярию, Раскольников заметил, что многие на него пристально посмотрели. В прихожей, в толпе, он успел разглядеть обоих дворников из того дома, которых он подзывал тогда ночью к квартальному. Они стояли и чего-то ждали. Но только что он вышел на лестницу, вдруг услышал за собой опять голос Порфирия Петровича. Обернувшись, он увидел, что тот догонял его, весь запыхавшись Одно словцо-с, Родион Романович там насчет всего этого прочего как бог приведет, а все-таки по форме кой о чем придется спросить-с… так мы еще увидимся, так-с. И Порфирий остановился передним с улыбкой Такс, – прибавил он еще раз. Можно было предположить, что ему еще что-то хотелось сказать, но как-то не выговаривалось А вы меня, Порфирий Петрович, извините насчет давешнего я погорячился, – начал было совершенно уже ободрившийся, до неотразимого желания пофорсить, Раскольников Ничего-с, ничего-с… – почти радостно подхватил Порфирий. – Я и сам-то-с… Ядовитый характеру меня, каюсь, каюсь Да вот мы увидимся- с. Если бог приведет, таки очень и очень увидимся-с!.. – И окончательно познаем друг друга – подхватил Раскольников И окончательно познаем друг друга, – поддакнул Порфирий Петрович и, прищурившись, весьма серьезно посмотрел на него. – Теперь на именины-с? – На похороны-с. – Да бишь, на похороны Здоровье-то свое берегите, здоровье-то-с… – А ужине знаю, чего вам пожелать с своей стороны – подхватил Раскольников, уже начинавший спускаться с лестницы, но вдруг опять оборачиваясь к Порфирию, – пожелал бы больших успехов, да ведь видите, какая ваша должность комическая Почему же комическая-с? – тотчас навострил уши Порфирий Петрович, тоже повернувшийся было уйти Да как же, вот этого бедного Миколку вы ведь как, должно быть, терзали и мучили, психологически-то, на свой манер, покамест он не сознался день и ночь, должно быть, доказывали ему ты убийца, ты убийца, – ну, а теперь, как он уж сознался, вы его опять по косточкам разминать начнете Врешь, дескать, не ты убийца Не мог ты им быть Не свои ты слова говоришь Ну, так как же после этого должность не комическая Хе-хе-хе! Атаки заметили, что я сказал сейчас Николаю, что он не свои слова говорит Как не заметить Хе-хе! Остроумны, остроумны-с. Все-то замечаете Настоящий игривый ум-с! И самую-то комическую струну и зацепите хе-хе! Это ведь у Гоголя, из писателей, говорят, эта черта была в высшей-то степени Да, у Гоголя Да-с, у Гоголя-с… до приятнейшего свидания-с. – До приятнейшего свидания… Раскольников прошел прямо домой. Он до того был сбит и спутан, что, уже придя домой и бросившись на диван, с четверть часа сидел, только отдыхая и стараясь хоть сколько-нибудь собраться с мыслями. Про Николая они рассуждать не брался он чувствовал, что поражен что в признании Николая есть что-то необъяснимое, удивительное, чего теперь ему не понять низа что. Но признание Николая был факт действительный. Последствия этого факта ему тотчас же стали ясны ложь не могла не обнаружиться, и тогда примутся опять за него. Но, по крайней мере, до того времени он свободен и должен непременно что-нибудь для себя сделать, потому что опасность неминуемая. Но, однако ж, в какой степени Положение начало выясняться. Припоминая, вчерне, в общей связи, всю свою давешнюю сцену с Порфирием, он не мог еще раз не содрогнуться от ужаса. Конечно, он не знал еще всех целей Порфирия, не мог постигнуть всех давешних расчетов его. Но часть игры была обнаружена, и, уж конечно, никто лучше его не мог понять, как страшен был для него этот ход в игре Порфирия. Еще немного, ион мог выдать себя совершенно, уже фактически. Зная болезненность его характера и, с первого взгляда, верно схватив и проникнув его, Порфирий действовал хотя слишком решительно, но почти наверное. Спору нет, Раскольников успел уже себя и давеча слишком скомпрометировать, но до фактов все-таки еще не дошло все еще это только относительно. Но так ли, однако же, так ли он это все теперь понимает Не ошибается ли он К какому именно результату клонил сегодня Порфирий Действительно ли было у него что-нибудь приготовлено сегодня Да и что именно Действительно ли он ждал чего или нет Как именно расстались бы они сегодня, если бы не подошла неожиданная катастрофа, через Николая? Порфирий почти всю игру свою показал конечно, рискнул, но показали (все казалось Раскольникову) если бы действительно у Порфирия было что-нибудь более, то он показал бы и то. Что такое этот «сюрприз»? Насмешка, что ли Значило это что-нибудь или нет Могло ли под этим скрываться хоть что-нибудь похожее на факт, на положительное обвинение? Вчерашний человек Куда же он провалился Где он был сегодня Ведь если только есть что-нибудь у Порфирия положительного, то уж, конечно, оно в связи со вчерашним человеком… Он сидел на диване, свесив вниз голову, облокотясь на колени и закрыв руками лицо. Нервная дрожь продолжалась еще во всем его теле. Наконец он встал, взял фуражку, подумали направился к дверям. Ему как-то предчувствовалось, что, по крайней мерена сегодняшний день он почти наверное может считать себя безопасным. Вдруг в сердце своем он ощутил почти радость ему захотелось поскорее к Катерине Ивановне. На похороны он, разумеется, опоздал, нона поминки поспеет, и там, сейчас, он увидит Соню. Он остановился, подумали болезненная улыбка выдавилась на губах его Сегодня Сегодня – повторил он про себя, – да, сегодня же Так должно… Только что он хотел отворить дверь, как вдруг она стала отворяться сама. Он задрожали отскочил назад. Дверь отворялась медленно и тихо, и вдруг показалась фигура – вчерашнего человека из-под земли. Человек остановился на пороге, посмотрел молча на Раскольникова и ступил шаг в комнату. Он был точь-в-точь как и вчера, такая же фигура, также одет, нов лицеи во взгляде его произошло сильное изменение он смотрел теперь как-то пригорюнившись и, постояв немного, глубоко вздохнул. Недоставало только, чтоб он приложил при этом ладонь к щеке, а голову скривил на сторону, чтоб уж совершенно походить на бабу Что вам – спросил помертвевший Раскольников. Человек помолчали вдруг глубоко, чуть не до земли, поклонился ему. По крайней мере тронул землю перстом правой руки Что вы – вскричал Раскольников Виноват, – тихо произнес человек В чем В злобных мыслях. Оба смотрели друг на друга Обидно стало. Как вы изволили тогда приходить, может, во хмелю, и дворников в квартал звали, и про кровь спрашивали, обидно мне стало, что втуне оставили и за пьяного вас почли. Итак обидно, что сна решился. А запомнивши адрес, мы вчера сюда приходили испрашивали Кто приходил – перебил Раскольников, мгновенно начиная припоминать Я, то есть, вас обидел Так вы из того дома Да я там же, тогда же в воротах сними стоял, али запамятовали Мы и рукомесло свое там имеем, искони. Скорняки мы, мещане, на дом работу берем а паче всего обидно стало… И вдруг Раскольникову ясно припомнилась вся сцена третьего дня под воротами он сообразил, что, кроме дворников, там стояло тогда еще несколько человек, стояли и женщины. Он припомнил один голос, предлагавший вести его прямо в квартал. Лицо говорившего не мог он вспомнить и даже теперь не признавал, но ему памятно было, что он даже что-то ответил ему тогда, обернулся к нему… Так вот, стало быть, чем разрешился весь этот вчерашний ужас. Всего ужаснее было подумать, что он действительно чуть не погиб, чуть не погубил себя из-за такого ничтожного обстоятельства. Стало быть, кроме найма квартиры и разговоров о крови, этот человек ничего не может рассказать. Стало быть, и у Порфирия тоже нет ничего, ничего, кроме этого бреда, никаких фактов, кроме психологии которая о двух концах ничего положительного. Стало быть, если не явится никаких больше фактов (а они не должны уже более являться, не должны, не должны, то то что же могут с ним сделать Чем же могут его обличить окончательно, хоть и арестуют И, стало быть, Порфирий только теперь, только сейчас узнало квартире, а до сих пори не знал – Это высказали сегодня Порфирию о том, что я приходил вскричал он, пораженный внезапною идеей Какому Порфирию Приставу следственных дел Я сказал. Дворники не пошли тогда, я и пошел Сегодня Перед вами за минуточку был. И все слышал, все, как он вас истязал Где Что Когда Да тут же, у него за перегородкой, все время просидел Как Так это вы-то были сюрприз Да как же это могло случиться? Помилуйте! – Видемши я, – начал мещанин, – что дворники с моих слов идти не хотят, потому, говорят, уже поздно, а пожалуй, еще осерчает, что тем часом не пришли, стало мне обидно, и сна решился, и стал узнавать. А разузнамши вчера, сегодня пошел. Впервой пришел – его не было. Часом помедля пришел – не приняли, в третий пришел – допустили. Стал я ему докладывать все, как было, и стал он по комнате сигать и себя в грудь кулаком бил Что выговорит, со мной, разбойники, делаете Знал бы я этакое дело, я б его с конвоем потребовал Потом выбежал, какого-то позвали стал с ним в углу говорить, а потом опять ко мне и стал спрашивать и ругать. И много попрекала донеся ему обо всеми говорил, что с моих вчерашних слов ничего вы не посмели мне отвечать и что вы меня не признали. И стал он тут опять бегать, и все бил себя в грудь, и серчали бегала как об вас доложили, – ну, говорит, полезай за перегородку, сиди пока, не шевелись, чтобы ты ни услышали стул мне туда сам принеси меня запер может, говорит, я тебя испрошу. А как привели Николая, тут он меня, после вас, и вывел я тебя еще, говорит, потребую и еще спрашивать буду А Николая при тебе спрашивал Как вас вывели меня тотчас вывела Николая допрашивать начал. Мещанин остановился и вдруг опять положил поклон, коснувшись перстом пола За оговори за злобу мою простите Бог простит, – ответил Раскольников, и как только произнес это, мещанин поклонился ему, но уже не земно, а в пояс, медленно повернулся и вышел из комнаты. Все о двух концах, теперь все о двух концах, твердил Раскольников и более чем когда-нибудь бодро вышел из комнаты. «Теперь мы еще поборемся, – с злобною усмешкой проговорил он, сходя с лестницы. Злоба же относилась к нему самому он с презрением и стыдом вспоминало своем малодушии Часть пятая I Утро, последовавшее за роковым для Петра Петровича объяснением с Дунечкой и с Пульхерией Александровной, принесло свое отрезвляющее действие и на Петра Петровича. Он, к величайшей своей неприятности, принужден был мало-помалу принять за факт, совершившийся и невозвратимый, то, что вчера еще казалось ему происшествием почти фантастическими хотя и сбывшимся, но все-таки как будто еще невозможным. Черный змей ужаленного самолюбия всю ночь сосал его сердце. Встав с постели, Петр Петрович тотчас же посмотрелся в зеркало. Он опасался, не разлилась ливнем за ночь желчь Однако с этой стороны все было, покамест, благополучно, и, посмотрев на свой благородный, белый и немного ожиревший в последнее время облик, Петр Петрович даже на мгновение утешился, в полнейшем убеждении сыскать себе невесту где-нибудь в другом месте, да, пожалуй, еще и почищено тотчас же опомнился и энергически плюнул в сторону, чем вызвал молчаливую, но саркастическую улыбку в молодом своем друге и сожителе Андрее Семеновиче Лебезятникове. Улыбку эту Петр Петрович заметили про себя тотчас же поставил ее молодому своему другу насчет. Он уже много успел поставить ему в последнее время насчет. Злоба его удвоилась, когда он вдруг сообразил, что не следовало бы сообщать вчера о вчерашних результатах Андрею Семеновичу. Это была вторая вчерашняя ошибка, сделанная им сгоряча, от излишней экспансивности, в раздражении… Затем, вовсе это утро, как нарочно, следовала неприятность за неприятностью. Даже в сенате ждала его какая-то неудача по делу, о котором он там хлопотал. Особенно же раздражил его хозяин квартиры, нанятой им в видах скорой женитьбы и отделываемой на собственный счет: этот хозяин, какой-то разбогатевший немецкий ремесленник, низа что не соглашался нарушить только что совершенный контракт и требовал полной прописанной в контракте неустойки, несмотря на то, что Петр Петрович возвращал ему квартиру почти заново отделанную. Точно также ив мебельном магазине низа что не хотели возвратить ни одного рубля из задатка закупленную, но еще не перевезенную в квартиру мебель. Не нарочно же мне жениться для мебели – скрежетал про себя Петр Петрович, ив тоже время еще раз мелькнула в нем отчаянная надежда Да неужели же в самом деле все это так безвозвратно пропало и кончилось? Неужели нельзя еще раз попытаться Мысль о Дунечке еще раз соблазнительно занозила его сердце. С мучением перенес он эту минуту и уж, конечно, если бы можно было сейчас, одним только желанием, умертвить Раскольникова, то Петр Петрович немедленно произнес бы это желание. «Ошибка была еще, кроме того, ив том, что я им денег совсем не давал, – думал он, грустно возвращаясь в каморку Лебезятникова, – и с чего, черт возьми, я так ожидовел? Тут даже и расчета никакого не было Я думал их в черном теле попридержать и довести их, чтоб они на меня как на провидение смотрели, а они вон. Тьфу. Нет, если б я выдал им за все это время, например, тысячи полторы на приданое, дана подарки, на коробочки там разные, несессеры сердолики, материи и на всю эту дрянь, от Кнопа, [61] да из английского магазина, так было бы дело почище и покрепче Не так бы легко мне теперь отказали Это народ такого склада, что непременно почли бы за обязанность возвратить в случае отказа и подарки и деньги а возвращать-то было бы тяжеленько и жалко Да и совесть бы щекотала как, дескать, так вдруг прогнать человека, который до сих пор был так щедр и довольно деликатен. Гм Дал маху И, заскрежетав еще раз, Петр Петрович тут же назвал себя дураком – про себя, разумеется. Придя к этому заключению, он вернулся домой вдвое злее и раздражительнее, чем вышел. Приготовления к поминкам в комнате Катерины Ивановны завлекли отчасти его любопытство. Он кой-что и вчера еще слышал об этих поминках даже помнилось, как будто и его приглашали, но за собственными хлопотами он все это остальное пропустил без внимания. Поспешив осведомиться у г-жи Липпевехзель, хлопотавшей в отсутствие Катерины Ивановны (находившейся на кладбище) около накрывавшегося стола, он узнал, что поминки будут торжественные, что приглашены почти все жильцы, из них даже и незнакомые покойному, что приглашен даже Андрей Семенович Лебезятников, несмотря на бывшую его ссору с Катериной Ивановной, и, наконец, он сам, Петр Петрович, не только приглашен, но даже с большим нетерпением ожидается, так как он почти самый важный гость из всех жильцов. Сама Амалия Ивановна приглашена была тоже с большим почетом, несмотря на все бывшие неприятности, а потому хозяйничала и хлопотала теперь, почти чувствуя от этого наслаждение, а сверх того была вся разодета хоть ив траур, ново все новое, в шелковое, в пух и прахи гордилась этим. Все эти факты и сведения подали Петру Петровичу некоторую мысль, ион прошел в свою комнату, то есть в комнату Андрея Семеновича Лебезятникова, в некоторой задумчивости. Дело в том, что он узнал тоже, что в числе приглашенных находится и Раскольников. Андрей Семенович сидел почему-то все это утро дома. С этим господином у Петра Петровича установились какие-то странные, впрочем, отчасти и естественные отношения Петр Петрович презирали ненавидел его даже сверх меры, почти с того самого дня, как у него поселился, нов тоже время как будто несколько опасался его. Он остановился у него по приезде в Петербург не из одной только скаредной экономии, хотя это и было почти главною причиной, но была тут и другая причина. Еще в провинции слышал он об Андрее Семеновиче, своем бывшем питомце, как об одном из самых передовых молодых прогрессистов и даже как об играющем значительную роль в иных любопытных и баснословных кружках. Это поразило Петра Петровича. Вот эти-то мощные, всезнающие, всех презирающие и всех обличающие кружки уже давно пугали Петра Петровича каким-то особенным страхом, совершенно, впрочем, неопределенным. Уж, конечно, сам он, да еще в провинции, не мог ни о чем в этом роде составить себе, хотя приблизительно, точное понятие. Слышал он, как и все, что существуют, особенно в Петербурге, какие-то прогрессисты, нигилисты, обличители и проч. и прочно, подобно многим, преувеличивал и искажал смысли значение этих названий до нелепого. Пуще всего боялся он, вот уже несколько лет, обличения и это было главнейшим основанием его постоянного, преувеличенного беспокойства, особенно при мечтах о перенесении деятельности своей в Петербург. В этом отношении он был, как говорится, испуган как бывают иногда испуганы маленькие дети. Несколько лет тому назад в провинции, еще начиная только устраивать свою карьеру, он встретил два случая жестоко обличенных губернских довольно значительных лиц, за которых он дотоле цеплялся и которые ему покровительствовали. Один случай кончился для обличенного лица как-то особенно скандально, а другой чуть-чуть было не кончился даже и весьма хлопотливо. Вот почему Петр Петрович положил, по приезде в Петербург, немедленно разузнать, в чем дело, и если надо, тона всякий случай забежать впереди заискать у молодых поколений наших. В этом случае надеялся он на Андрея Семеновича и при посещении, например, Раскольникова уже научился кое-как округлять известные фразы с чужого голоса… Конечно, он быстро успел разглядеть в Андрее Семеновиче чрезвычайно пошленького и простоватого человечка. Но это нисколько не разуверило и не ободрило Петра Петровича. Если бы даже он уверился, что и все прогрессисты такие же дурачки, то и тогда бы не утихло его беспокойство. Собственно до всех этих учений, мыслей, систем (с которыми Андрей Семенович так на него и накинулся) ему никакого не было дела. У него была своя собственная цель. Ему надо было только поскорей немедленно разузнать что и как тут случилось В силе эти люди или не в силе Есть ли чего бояться собственно ему или нет Обличат его, если он вот то-то предпримет, или не обличат А если обличат, то за что именно, и за что, собственно, теперь обличают Мало того нельзя ли как-нибудь к ним подделаться и тут же их поднадуть, если они ив самом деле сильны Надоили не надо это Нельзя ли, например, что-нибудь подустроить в своей карьере именно через их же посредство Одним словом, предстояли сотни вопросов. Этот Андрей Семенович был худосочный и золотушный человек, малого роста, где-то служивший и до странности белокурый, с бакенбардами, в виде котлет, которыми он очень гордился. Сверх того, у него почти постоянно болели глаза. Сердце у него было довольно мягкое, но речь весьма самоуверенная, а иной раз чрезвычайно даже заносчивая, что, в сравнении с фигуркой его, почти всегда выходило смешно. У Амалии Ивановны он считался, впрочем, в числе довольно почетных жильцов, то есть не пьянствовали за квартиру платил исправно. Несмотря на все эти качества, Андрей Семенович действительно был глуповат. Прикомандировался же он к прогрессу и к молодым поколениям нашим по страсти. Это был один из того бесчисленного и разноличного легиона пошляков, дохленьких недоносков и всему недоучившихся самодуров, которые мигом пристают непременно к самой модной ходячей идее, чтобы тотчас же опошлить ее, чтобы мигом окарикатурить все, чему они же иногда самым искренним образом служат. Впрочем, Лебезятников, несмотря даже на то, что был очень добренький, тоже начинал отчасти не терпеть своего сожителя и бывшего опекуна Петра Петровича. Сделалось это с обеих сторон как-то невзначай и взаимно. Как ни был простоват Андрей Семенович, но все-таки начал понемногу разглядывать, что Петр Петрович его надувает и втайне презирает и что не такой совсем этот человек. Он было попробовал ему излагать систему Фурье и теорию Дарвина, но Петр Петрович, особенно в последнее время, начал слушать как-то уж слишком саркастически, а в самое последнее время – так даже стал браниться. Дело в том, что он, по инстинкту, начинал проникать, что Лебезятников не только пошленький и глуповатый человечек, но, может быть, и лгунишка, и что никаких вовсе не имеет он связей позначительнее даже в своем кружке, а только слышал что- нибудь с третьего голоса мало того и дела-то своего, пропагандного, может, не знает порядочно, потому что-то уж слишком сбивается и что уж куда ему быть обличителем Кстати, заметим мимоходом, что Петр Петрович, в эти полторы недели, охотно принимал (особенно вначале) от Андрея Семеновича даже весьма странные похвалы, то есть не возражал, например, и промалчивал, если Андрей Семенович приписывал ему готовность способствовать будущему и скорому устройству новой «коммуны», где-нибудь в Мещанской улице или, например, не мешать Дунечке, если той, с первым же месяцем брака, вздумается завести любовника или не крестить своих будущих детей и проч. и проч. – все в этом роде. Петр Петрович, по обыкновению своему, не возражал на такие приписываемые ему качества и допускал хвалить себя даже этак, – до того приятна была ему всякая похвала. Петр Петрович, разменявший для каких-то причин в это утро несколько пятипроцентных билетов, сидел за столом и пересчитывал пачки кредиток и серий. Андрей Семеновичу которого никогда почти не бывало денег, ходил по комнате и делал сам себе вид, что смотрит на все эти пачки равнодушно и даже с пренебрежением. Петр Петрович низа что бы, например, не поверил, что и действительно Андрей Семенович может смотреть на такие деньги равнодушно Андрей же Семенович, в свою очередь, с горечью подумывал, что ведь ив самом деле Петр Петрович, может быть, способен про него так думать, да еще и рад, пожалуй, случаю пощекотать и подразнить своего молодого друга разложенными пачками кредиток, напомнив ему его ничтожество и всю существующую будто бы между ними обоими разницу. Он находил его в этот раз до небывалого раздражительными невнимательным, несмотря на то, что он, Андрей Семенович, пустился было развивать передним свою любимую тему о заведении новой, особой «коммуны». Краткие возражения и замечания, вырывавшиеся у Петра Петровича в промежутках между чиканием костяшек на счетах, дышали самою явною и с намерением невежливою насмешкой. Но «гуманный» Андрей Семенович приписывал расположение духа Петра Петровича впечатлению вчерашнего разрыва с Дунечкой и горел желанием поскорее заговорить на эту тему у него было кой-что сказать на этот счет прогрессивного и пропагандного, что могло бы утешить его почтенного друга и несомненно принести пользу его дальнейшему развитию Какие это там поминки устраиваются у этой у вдовы-то? – спросил вдруг Петр Петрович, перерывая Андрея Семеновича на самом интереснейшем месте Будто не знаете я ведь вчера же говорил с вами на эту же тему и развивал мысль обо всех этих обрядах Да она ведь и вас тоже пригласила, я слышал. Вы сами с ней вчера говорили Я никак не ждал, что эта нищая дура усадит на поминки все деньги, которые получила от этого другого дурака Раскольникова. Даже подивился сейчас, проходя такие там приготовления, вина. Позвано несколько человек – черт знает что такое – продолжал Петр Петрович, расспрашивая и наводя на этот разговор как бы с какою-то целию. – Что? Вы говорите, что и меня приглашали – вдруг прибавил он, поднимая голову. – Когда же это Не помню-с. Впрочем, я не пойду. Что я там Я вчера говорил только с нею, мимоходом, о возможности ей получить, как нищей вдове чиновника, годовой оклад, в виде единовременного пособия. Так уж не за это ли она меня приглашает хе-хе! – Я тоже не намерен идти, – сказал Лебезятников. – Еще бы Собственноручно отколотили. Понятно, что совестно, хе-хе- хе Кто отколотил Кого – вдруг всполошился и даже покраснел Лебезятников. – Да вы-то, Катерину-то Ивановну, с месяц назад, что ли Я ведь слышал-с, вчера-с… То-то вот они убеждения-то!.. Да и женский вопрос подгулял. И Петр Петрович, как бы утешенный, принялся опять щелкать на счетах Это все вздор и клевета – вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой истории, – и совсем это не так было Это было другое Вы не так слышали сплетня Я просто тогда защищался. Она сама первая бросилась на меня с когтями Она мне весь бакенбард выщипала Всякому человеку позволительно, надеюсь, защищать свою личность. К тому же я никому не позволю с собой насилия По принципу. Потому это уж почти деспотизм. Что ж мне было: так и стоять передней Я ее только отпихнул Хе-хе-хе! – продолжал злобно подсмеиваться Лужин. – Это вы потому задираете, что сами рассержены и злитесь А это вздор и совсем, совсем не касается женского вопроса Вы не так понимаете я даже думал, что если уж принято, что женщина равна мужчине во всем, даже в силе (что уже утверждают, то, стало быть, и тут должно быть равенство. Конечно, я рассудил потом, что такого вопроса, в сущности, быть не должно, потому что драки и быть не должно, и что случаи драки в будущем обществе немыслимы и что странно, конечно, искать равенства в драке. Яне так глуп хотя драка, впрочем, и есть то есть после не будет, а теперь-то вот еще есть тьфу черт С вами собьешься Яне потому не пойду на поминки, что была эта неприятность. Я просто по принципу не пойду, чтобы не участвовать в гнусном предрассудке поминок, вот что Впрочем, оно и можно бы было пойти, так только, чтобы посмеяться Но жаль, что поповне будет. А то бы непременно пошел То есть сесть за чужую хлеб-соль и тут же наплевать на нее, равномерно и на тех, которые вас пригласили. Так, что ли Совсем не наплевать, а протестовать. Я с полезною целью. Я могу косвенно способствовать развитию и пропаганде. Всякий человек обязан развивать и пропагандировать и, может быть, чем резче, тем лучше. Я могу закинуть идею, зерно Из этого зерна вырастет факт. Чем я их обижаю? Сперва обидятся, а потом сами увидят, что я им пользу принес. Вот у нас обвиняли было Теребьеву (вот что теперь в коммуне, что когда она вышла из семьи и отдалась, то написала материи отцу, что не хочет жить среди предрассудков и вступает в гражданский браки что будто бы это было слишком грубо, с отцами-то, что можно было бы их пощадить, написать мягче. По-моему, все это вздор, и совсем ненужно мягче, напротив, напротив, тут-то и протестовать. Вон Варенц семь лет с мужем прожила, двух детей бросила, разом отрезала мужу в письме Я сознала, что с вами не могу быть счастлива. Никогда не прощу вам, что вы меня обманывали, скрыв от меня, что существует другое устройство общества, посредством коммун. Я недавно все это узнала от одного великодушного человека, которому и отдалась, и вместе с ним завожу коммуну. Говорю прямо, потому что считаю бесчестным вас обманывать. Оставайтесь, как вам угодно. Не надейтесь вернуть меня, вы слишком опоздали. Желаю быть счастливым. Вот как пишутся подобного рода письма А эта Теребьева, ведь это та самая, про которую вы тогда говорили, что в третьем гражданском браке состоит Всего только во втором, если судить по-настоящему! Да хоть бы ив четвертом, хоть бы в пятнадцатом, все это вздор И если я когда сожалел, что у меня отец и мать умерли, то уж, конечно, теперь. Я несколько раз мечтал даже о том, что, если б они еще были живы, как бы я их огрел протестом Нарочно подвел бы так Это что, какой-нибудь там «отрезанный ломоть, тьфу Я бы им показал Я бы их удивил Право, жаль, что нет никого Чтоб удивить-то! Хе-хе! Ну, это пускай будет, как вам угодно, перебил Петр Петровича вот что скажите-ка: ведь вызнаете эту дочь покойника-то, щупленькая такая Ведь это правда совершенная, что про нее говорят, а Что ж такое По-моему, то есть по моему личному убеждению, это самое нормальное состояние женщины и есть. Почему же нет То есть distinguons. [62] В нынешнем обществе оно, конечно, не совсем нормально, потому что вынужденное, а в будущем совершенно нормально, потому что свободное. Да и теперь она имела право она страдала, а это был ее фонд, так сказать капитал, которым она имела полное право располагать. Разумеется, в будущем обществе фондов не надо будет но ее роль будет обозначена в другом значении, обусловлена стройно и рационально. Что же касается до Софьи Семеновны лично, тов настоящее время я смотрю на ее действия как на энергический и олицетворенный протест против устройства общества и глубоко уважаю ее за это даже радуюсь, на нее глядя А мне же рассказывали, что вы-то и выжили ее отсюда из нумеров! Лебезятников даже рассвирепел Это другая сплетня – завопил он. – Совсем, совсем не так дело было Вот уж это-то не так Это все Катерина Ивановна тогда наврала, потому что ничего не поняла И совсем я не подбивался к Софье Семеновне! Я просто-запросто развивал ее, совершенно бескорыстно, стараясь возбудить в ней протест Мне только протест и был нужен, да и сама по себе Софья Семеновна уже не могла оставаться здесь в нумерах! – В коммуну, что ль, звали Вы все смеетесь и очень неудачно, позвольте вам это заметить. Вы ничего не понимаете В коммуне таких ролей нет. Коммуна и устраивается для того, чтобы таких ролей не было. В коммуне эта роль изменит всю теперешнюю свою сущность, и что здесь глупо, то там станет умно, что здесь, при теперешних обстоятельствах, неестественно, то там станет совершенно естественно. Все зависит, в какой обстановке ив какой среде человек. Все от среды, асам человек есть ничто. Ас Софьей Семеновной я в ладах и теперь, что может вам послужить доказательством, что никогда она не считала меня своим врагом и обидчиком. Да Я соблазняю ее теперь в коммуну, но только совсем, совсем на других основаниях Чего вам смешно Мы хотим завести свою коммуну, особенную, но только на более широких основаниях, чем прежние. Мы пошли дальше в своих убеждениях. Мы больше отрицаем Если бы встал из гроба Добролюбов, я бы с ним поспорил. А уж Белинского закатал бы А покамест я продолжаю развивать Софью Семеновну. Это прекрасная, прекрасная натуpa! – Ну, а прекрасною-то натурой и пользуетесь, а Хе-хе! – Нет, нет О нет Напротив – Ну, ужи напротив Хе-хе-хе! Эк сказал Да поверьте же Да из-за каких причин я бы стал скрывать перед вами, скажите, пожалуйста Напротив, мне даже самому это странно со мной она как-то усиленно, как-то боязливо целомудренна и стыдлива Ивы, разумеется, развиваете хе-хе! доказываете ей, что все эти стыдливости вздор Совсем нет Совсем нет О, как вы грубо, как даже глупо – простите меня – понимаете слово развитие Н-ничего-то вы не понимаете О боже, как вы еще неготовы Мы ищем свободы женщины, ау вас одно на уме Обходя совершенно вопрос о целомудрии и о женской стыдливости, как о вещах самих по себе бесполезных и даже предрассудочных, я вполне, вполне допускаю ее целомудренность со мною, потому что в этом – вся ее воля, все ее право. Разумеется, если бона мне сама сказала Я хочу тебя иметь, то я бы почел себя в большой удаче, потому что девушка мне очень нравится но теперь, теперь по крайней мере, уж конечно, никто и никогда не обращался с ней более вежливо и учтиво, чем я, более с уважением к ее достоинству я жду и надеюсь – и только А вы подарите-ка ей лучше что-нибудь. Бьюсь об заклад, что об этом-то вот вы и не подумали Н-ничего-то вы не понимаете, я вам сказал Оно, конечно, таково ее положение, но тут другой вопрос совсем другой Вы просто ее презираете. Видя факт, который, по ошибке, считаете достойным презрения, вы уже отказываете человеческому существу в гуманном на него взгляде. Вы еще не знаете, какая это натура Мне только очень досадно, что она в последнее время как-то совсем перестала читать и уже не берету меня больше книг. А прежде брала. Жаль тоже, при всей своей энергии и решимости протестовать, – которую она уже раз доказала, – у ней все еще как будто мало самостоятельности, так сказать независимости, мало отрицания, чтобы совершенно оторваться от иных предрассудков и глупостей. Несмотря на то, она отлично понимает иные вопросы. Она великолепно, например, поняла вопрос о целовании рук, то есть что мужчина оскорбляет женщину неравенством, если целует у ней руку. Этот вопросу нас дебатирован, и я тотчас же ей передал. Об ассоциациях рабочих во Франции она тоже слушала внимательно. Теперь я толкую ей вопрос свободного входа в комнаты в будущем обществе Это еще что такое Дебатирован был в последнее время вопрос имеет ли право член коммуны входить к другому члену в комнату, к мужчине или женщине, во всякое время ну, и решено, что имеет – Ну, а как тот или та заняты в ту минуту необходимыми потребностями, хе-хе! Андрей Семенович даже рассердился А вы всё об этом, об этих проклятых потребностях – вскричал он с ненавистью, – тьфу, как я злюсь и досадую, что, излагая систему, упомянул вам тогда преждевременно об этих проклятых потребностях! Черт возьми Это камень преткновения для всех вам подобных, а пуще всего – поднимают назубок, прежде чем узнают, в чем дело И точно ведь правы Точно ведь гордятся чем-то! Тьфу Я несколько раз утверждал, что весь этот вопрос возможно излагать новичкам не иначе как в самом конце, когда уж он убежден в системе, когда уже развит и направлен человек. Да и что, скажите, пожалуйста, что вы находите такого постыдного и презренного хоть бы в помойных ямах Я первый, я готов вычистить какие хотите помойные ямы Тут даже нет никакого самопожертвования Тут просто работа, благородная, полезная обществу деятельность, которая стоит всякой другой и уже гораздо выше, например, деятельности какого- нибудь Рафаэля или Пушкина, потому что полезнее И благороднее, благороднее, – хе-хе-хе! – Что такое благороднее Яне понимаю таких выражений в смысле определения человеческой деятельности. Благороднее, великодушнее все это вздор, нелепости, старые предрассудочные слова, которые я отрицаю Все, что полезно человечеству, то и благородно Я понимаю только одно слово полезное Хихикайте, как вам угодно, а это так! Петр Петрович очень смеялся. Он уже кончил считать и припрятал деньги. Впрочем, часть их зачем-то все еще оставалась на столе. Этот «вопрос о помойных ямах служил уже несколько раз, несмотря на всю свою пошлость, поводом к разрыву и несогласию между Петром Петровичем и молодым его другом. Вся глупость состояла в том, что Андрей Семенович действительно сердился. Лужин же отводил на этом душу, а в настоящую минуту ему особенно хотелось позлить Лебезятникова. – Это вы от вчерашней вашей неудачи так злы и привязываетесь, прорвался, наконец, Лебезятников, который, вообще говоря, несмотря на всю свою независимость и на все протесты, как-то несмел оппонировать Петру Петровичу и вообще все еще наблюдал передним какую-то привычную, с прежних лет, почтительность А вы лучше вот что скажите-ка, – высокомерно и с досадой прервал Петр Петрович, – вы можете лис или лучше сказать действительно ли и настолько ли вы коротки с вышеупомянутою молодою особой, чтобы попросить ее теперь жена минуту, сюда, в эту комнату Кажется, они все уж там воротились, с кладбища-то… Я слышу, поднялась ходьба Мне бы надо ее повидать-с, особу-то-с. – Да вам зачем – с удивлением спросил Лебезятников. – А такс, надо-с. Сегодня-завтра я отсюда съеду, а потому желал бы ей сообщить Впрочем, будьте, пожалуй, и здесь, вовремя объяснения. Тем даже лучше. А то вы, пожалуй, и бог знает что подумаете Я ровно ничего не подумаю Я только так спросили если у вас есть дело, тонет ничего легче, как ее вызвать. Сейчас схожу. Асам, будьте уверены, вам мешать не стану. Действительно, минут через пять Лебезятников возвратился с Сонечкой. Та вошла в чрезвычайном удивлении и, по обыкновению своему, робея. Она всегда робела в подобных случаях и очень боялась новых лиц и новых знакомств, боялась и прежде, еще с детства, а теперь тем более… Петр Петрович встретил ее ласково и вежливо, впрочем с некоторым оттенком какой-то веселой фамильярности, приличной, впрочем, по мнению Петра Петровича, такому почтенному и солидному человеку, как он, в отношении такого юного ив некотором смысле интересного существа. Он поспешил ее ободрить и посадил за стол, напротив себя. Соня села, посмотрела кругом – на Лебезятникова, на деньги, лежавшие на столе, и потом вдруг опять на Петра Петровича, и уже не отрывала более от него глаз, точно приковалась к нему. Лебезятников направился было к двери. Петр Петрович встал, знаком пригласил Соню сидеть и остановил Лебезятникова в дверях Этот Раскольников там Пришел он – спросил он его шепотом Раскольников Там. А что Датам Сейчас только вошел, я видел А что Ну, так я вас особенно попрошу остаться здесь, снами, и не оставлять меня наедине с этой девицей. Дело пустяшное, а выведут бог знает что. Яне хочу, чтобы Раскольников там передал Понимаете, про что я говорю А, понимаю, понимаю – вдруг догадался Лебезятников. – Да, вы имеете право Оно, конечно, по моему личному убеждению, вы далеко хватаете в ваших опасениях, новы все-таки имеете право. Извольте, я остаюсь. Я стану здесь у окна и не буду вам мешать По-моему, вы имеете право… Петр Петрович воротился на диван, уселся напротив Сони, внимательно посмотрел на нее и вдруг принял чрезвычайно солидный, даже несколько строгий вид Дескать, ты-то сама чего не подумай сударыня. Соня смутилась окончательно Во-первых, вы, пожалуйста, извините меня, Софья Семеновна, перед многоуважаемой вашей мамашей Так ведь, кажется Заместо матери приходится вам Катерина-то Ивановна – начал Петр Петрович, весьма солидно, но, впрочем, довольно ласково. Видно было, что он имеет самые дружественные намерения Так точно-с, такс заместо матери-с, – торопливо и пугливо ответила Соня. – Ну-с, так вот и извините меня переднею, что я, по обстоятельствам независящим, принужден манкировать и не буду у вас на блинах то есть на поминках, несмотря на милый зов вашей мамаши Такс скажу-с; сейчас-с, – и Сонечка торопливо вскочила со стула Еще не всё-с, – остановил ее Петр Петрович, улыбнувшись на ее простоватость и незнание приличий, – и мало вы меня знаете, любезнейшая Софья Семеновна, если подумали, что из-за этой маловажной, касающейся одного меня причины я бы стал беспокоить лично и призывать к себе такую особу, как вы. Цель у меня другая-с. Соня торопливо села. Серые и радужные кредитки, неубранные со стола, опять замелькали в ее глазах, но она быстро отвела от них лицо и подняла его на Петра Петровича ей вдруг показалось ужасно неприличным, особенно ей глядеть на чужие деньги. Она уставилась было взглядом на золотой лорнет Петра Петровича, который он придерживал в левой руке, а вместе стем и на большой, массивный, чрезвычайно красивый перстень с желтым камнем, который был на среднем пальце этой руки, – но вдруг и от него отвела глаза и, не зная уж куда деваться, кончила тем, что уставилась опять прямо в глаза Петру Петровичу. Помолчав еще солиднее, чем прежде, тот продолжал Случилось мне вчера, мимоходом, перекинуть слова два с несчастною Катериной Ивановной. Двух слов достаточно было узнать, что она находится в состоянии – противоестественном, если только можно так выразиться Да-с… в противоестественном, – торопясь, поддакивала Соня Или проще и понятнее сказать – в больном Да-с, проще и понят да-с, больна-с. – Такс. Так вот, по чувству гуманности и-и-и, так сказать, сострадания, я бы желал быть, с своей стороны, чем-нибудь полезным, предвидя неизбежно несчастную участь ее. Кажется, и все беднейшее семейство это от вас одной теперь только и зависит Позвольте спросить, – вдруг встала Соня, – вы ей что изволили говорить вчера о возможности пенсиона Потому, она еще вчера говорила мне, что вы взялись ей пенсион выхлопотать. Правда это-с? – Отнюдь нет-с, и даже в некотором смысле нелепость. Я только намекнуло временном вспоможении вдове умершего на службе чиновника, – если только будет протекция, – но, кажется, ваш покойный родитель не только не выслужил срока, но даже и не служил совсем в последнее время. Одним словом, надежда хоть и могла бы быть, но весьма эфемерная, потому никаких, в сущности, прав на вспоможение, всем случае, не существует, а даже напротив А она уже и о пенсионе задумала, хе-хе-хе! Бойкая барыня Да-с, о пенсионе Потому, она легковерная и добрая, и от доброты всему верит, и и и у ней такой ум Да-с… извините-с, – сказала Соня и опять встала уходить Позвольте, вы еще не дослушали-с. – Да-с, не дослушала-с, – пробормотала Соня Так сядьте же-с. Соня законфузилась ужасно и села опять, в третий раз Видя таковое ее положение, с несчастными малолетными, желал бы, – как я и сказал уже, – чем-нибудь, по мере сил, быть полезным, то есть, что называется, по мере сил-с, не более. Можно бы, например, устроить в ее пользу подписку или, так сказать, лотерею или что-нибудь в этом роде, – как это и всегда в подобных случаях устраивается близкими или хотя бы и посторонними, но вообще желающими помочь людьми. Вот об этом-то я имел намерение вам сообщить. Оно бы можно-с. – Да-с, хорошо-с… Бог вас за это-с… – лепетала Соня, пристально смотря на Петра Петровича Можно-с, но это мы потом-с… то есть можно бы начать и сегодня. Вечером увидимся, сговоримся и положим, так сказать, основание. Зайдите ко мне сюда часов этак в семь. Андрей Семенович, надеюсь, тоже будет участвовать снами Но тут есть одно обстоятельство, о котором следует предварительно и тщательно упомянуть. Для сего-то я и обеспокоил вас, Софья Семеновна, моим зовом сюда. Именно-с, мое мнение, – что деньги нельзя, да и опасно давать в руки самой Катерине Ивановне; доказательство же сему – эти самые сегодняшние поминки. Не имея, так сказать, одной корки насущной пищи на завтрашний день и ну, и обуви и всего, покупается сегодня ямайский ром и даже, кажется, мадера и-и-и кофе. Я видел проходя. Завтра же опять все на вас обрушится, до последнего куска хлеба это уже нелепо-с. А потому и подписка, по моему личному взгляду, должна произойти так, чтобы несчастная вдова, так сказать, и не знала о деньгах, а знали бы, например, только вы. Так ли я говорю Яне знаю-с. Это только она сегодня-с так это разв жизни ей уж очень хотелось помянуть, честь оказать, память а она очень умная-с. А впрочем, как вам угодно-с, и я очень, очень, очень буду они все будут вами вас бог-с… и сироты-с… Соня не договорила и заплакала Такс. Ну-с, так имейте в виду-с; а теперь благоволите принять, для интересов вашей родственницы, на первый случай, посильную сумму от меня лично. Весьма и весьма желаю, чтоб имя мое при сем не было упомянуто. Вот-с… имея, так сказать, сам заботы, более не в состоянии… И Петр Петрович протянул Соне десятирублевый кредитный билет, тщательно развернув. Соня взяла, вспыхнула, вскочила, что-то пробормотала и поскорей стала откланиваться. Петр Петрович торжественно проводил ее до дверей. Она выскочила, наконец, из комнаты, вся взволнованная и измученная, и воротилась к Катерине Ивановне в чрезвычайном смущении. Во все время этой сцены Андрей Семенович то стоял у окна, то ходил по комнате, не желая прерывать разговор когда же Соня ушла, он вдруг подошел к Петру Петровичу и торжественно протянул ему руку Я все слышали все видел, – сказал он, особенно упирая на последнее слово. – Это благородно, то есть я хотел сказать, гуманно Вы желали избегнуть благодарности, я видел И хотя, признаюсь вам, я не могу сочувствовать, по принципу, частной благотворительности, потому что она не только не искореняет зла радикально, но даже питает его еще более, тем не менее не могу не признаться, что смотрел на ваш поступок с удовольствием, – да, да, мне это нравится Э, все это вздор – бормотал Петр Петрович, несколько в волнении и как-то приглядываясь к Лебезятникову. – Нет, не вздор Человек, оскорбленный и раздосадованный, как вы, вчерашним случаем ив тоже время способный думать о несчастии других, – такой человек-с… хотя поступками своими он делает социальную ошибку, – тем не менее достоин уважения Я даже не ожидал от вас, Петр Петрович, тем более что по вашим понятиям, о как еще мешают вам ваши понятия Как волнует, например, вас эта вчерашняя неудача, восклицал добренький Андрей Семенович, опять почувствовав усиленное расположение к Петру Петровичу, – и к чему, к чему вам непременно этот брак, этот законный брак, благороднейший, любезнейший Петр Петрович? К чему вам непременно эта законность в браке Ну, если хотите, так бейте меня, а я рад, рад, что он не удался, что вы свободны, что вы не совсем еще погибли для человечества, рад Видите ли я высказался К тому-с, что в вашем гражданском браке я не хочу рогов носить и чужих детей разводить, вот к чему-с мне законный брак надобен, – чтобы что-нибудь ответить, сказал Лужин. Он был чем-то особенно занят и задумчив Детей Вы коснулись детей – вздрогнул Андрей Семенович, как боевой конь, заслышавший военную трубу, – дети – вопрос социальный и вопрос первой важности, я согласен но вопрос о детях разрешится иначе. Некоторые даже совершенно отрицают детей, как всякий намек на семью. Мы поговорим о детях после, а теперь займемся рогами Признаюсь вам, это мой слабый пункт. Это скверное, гусарское, пушкинское выражение даже немыслимо в будущем лексиконе. Да и что такое рога О, какое заблуждение Какие рога Зачем рога Какой вздор Напротив, в гражданском-то браке их и не будет Рога – это только естественное следствие всякого законного брака, так сказать, поправка его, протест, так что в этом смысле они даже нисколько не унизительны И если я когда- нибудь, – предположив нелепость, – буду в законном браке, то я даже рад буду вашим растреклятым рогам я тогда скажу жене моей Друг мой, до сих поря только любил тебя, теперь же я тебя уважаю, потому что ты сумела протестовать Вы смеетесь Это потому, что вы не в силах оторваться от предрассудков Черт возьми, я ведь понимаю, в чем именно неприятность, когда надуют в законном но ведь это только подлое следствие подлого факта, где унижены и тот и другой. Когда же рога ставятся открыто, как в гражданском браке, тогда уже их не существует, они немыслимы и теряют даже название рогов. Напротив, жена ваша докажет вам только, как она же уважает вас, считая вас неспособным воспротивиться ее счастию и настолько развитым, чтобы не мстить ей за нового мужа. Черт возьми, я иногда мечтаю, что, если бы меня выдали замуж, тьфу если б я женился (по гражданскому ли, по законному ли, все равно, я бы, кажется, сам привел к жене любовника, если бона долго его не заводила. Друг мой, – сказал бы я ей, – я тебя люблю, но еще сверх того желаю, чтобы ты меня уважала, – вот Так ли, так ли я говорю?.. Петр Петрович хихикал слушая, но без особого увлечения. Он даже мало и слушал. Он действительно что-то обдумывал другое, и даже Лебезятников, наконец, это заметил. Петр Петрович был даже в волнении, потирал руки, задумывался. Все это Андрей Семенович после сообразили припомнил |