практикум по сказкам. Практикум по сказкотерапии издательство Речь СанктПетербург 2000 Т. Д. ЗинкевичЕвстигнеева Практикум по сказкотерапии. Спб. Ооо Речь
 Скачать 1.37 Mb.
|
|
СКАЗКА для ЛЮДЕЙ , ИМЕЮЩИХ АЛКОГОЛЬНУЮ ЗАВИСИМОСТЬ Порта — Поклянись, мой мальчик, что ни одна капля этого дьявольского напитка не коснется твоих губ, пока ты не захочешь умереть. В вине тонут скорее, чем в море. Вся наша семья была проклята, когда стала смотреть на солнце через стекло с вином. Закат, всегда закат в любое время года. Ты — последний, у кого еще есть надежда на жизнь. Помни, ты последний... Так сказал мой дед, прощаясь со мной и с этим светом. Бедняга, эта минута оказалась единственной, когда он протрезвел с тех пор, как мы с ним узнали друг друга. Отца же своего я совсем не помню, ибо лишился его в младенчестве. Только слава короля пропойц пережила его и дошла до меня из уст портовых забулдыг. Слова деда врезались в мою память, и со всем пылом юной души я дал себе обет — не пить. Море наполняло мои глаза, мечты целыми эскадрами спешили к горизонту, когда я впервые вступил на капитанский мостик. Матросы гордились мной и верили мне, хотя считали придурью мое категорическое отношение к выпивке. Шли годы, а я оставался тверд, как рифы у Малайских островов. Время не разрушает их, а наоборот, кораллы твердеют и нарастают — так же и мое, ничем непоколебимое решение. Я был уверен в себе, я был спокоен и считал, что опасность от меня дальше, чем созвездие Южного Креста от нашей Земли. Ах, это торжество победителя, не в его ли упоительной сладости исток скорого поражения? В какой недобрый вечер мои ноги занесли меня в таверну старой ведьмы Блонделен, но пусть меня зажарят живым вместо свиньи, если я шел туда с какой-то другой целью кроме того, чтобы согреться у камина. Была осень, и мы только что вернулись с грузом кофе из Бангкока. Все промокли до того, что на зубах выступала ржавчина. И ясно, что команда с бешеной торопливостью загрузила свои трюмы веселым напитком и замертво полегла, не вставая со своих мест. Я один сидел у огня, а позади меня, за столом, шумело несколько крепких голов, которым хмель дарил не сон, но пробуждение. Мое поведение вызывало самые глубокие сочувствия, и вот Блонделен, шаркая, спустилась в подвал, а затем вернулась с таинственной бутылкой из черного стекла. Плесень по- крывала ее стенки, и на пузатом брюшке был выдавлен посеребренный рельеф пиратского брига. Дата розлива стояла рядом с названием корабля, а сургучная головка с поразительной точностью изображала человеческий череп. «Удача» — называлось судно, а вину, если верить надписи, оказывалось полтораста лет. Такие чудеса могли создавать только в прошлые века, о чем свидетельствовали оригинальная форма бутылки и мастерски выполненная пробка. Вероятно, кропотливому искусству венецианских стеклодувов этот сосуд был обязан своим появлением. Возгласы изумления застряли в глотках моряков, а ведьма подошла ко мне. — Ну, капитан, еще ни один из детей океана не уходил из таверны Блонделен с полным кошельком и пустым трюмом. Я знаю тебя и поэтому не предлагаю тебе пойла, за которое твои братья готовы броситься на дно морское. Но ты — капитан и настоящий джентльмен. Знатоки отдали бы за эту бутыль сун дук с золотом, я же возьму, не считая, только то, что ты имеешь в своих карманах. Я покачал головой и только усмехнулся. Она затряслась, как флаг на мачте, но затем, видно, справилась с собой. — Послушай, сынок, говорю тебе — эта бутылка единствен ная, второй такой не сыщешь во всем мире. Взгляни на ее со держимое. Она протянула руку, и темное с синим отливом рубиновое пламя тяжело плеснулось сквозь стекло. Мне стало не по себе, однако я сдержался. — Оставь меня, старуха, ты правишь на мель. Но Блонделен уже потеряла и руль, и голову. — Ладно, капитан. Пусть будет праздник для джентльмена и леди. Ее нельзя разменивать на деньги. Ты никогда еще не пил, и этого вина никто никогда не пробовал. Вы просто созданы друг для друга, как Адам и Ева. Бери бутылку даром и помни Блонделен. Только пей сейчас, а мы полюбуемся на первую брачную ночь. Я почувствовал страшное искушение завладеть этим изящным сосудом, но требование осушить его опять остановило меня. — Поди прочь, ведьма. Я не нуждаюсь в подарках. Она закричала, затем указала на меня пьяницам. —Убейте его, разве вы не видите, что он оскорбляет не только меня, но и вас. Он гнушается вами, он позорит море, ему не место ни на корабле, ни в моей таверне. Я увидел, что дело принимает серьезный оборот. Безумие старухи передалось морякам, и они поднялись с мест, обнажая кортики. Она же словно успокоилась: - Пей, сынок, не бойся ничего. Ребята не тронут тебя, если ты перестанешь упорствовать. Я взял бутылку. «Пусть ни одна капля... пока ты не захочешь умереть», — прозвучал откуда-то издали голос моего деда. Ярость охватила меня, и я швырнул бутылку в дверной косяк. Раздался звон, и затем жуткая тишина. Пол и стена там, где ударилась бутылка, были ярко освещены, но ни одного пятнышка, ни одного осколка не оказалось в том месте, словно все растворилось в воздухе или ушло под воду. Я ожидал взрыва, но его не последовало. Блонделен смотрела на меня замогильным взглядом и рассеянно потирала руки. — Ничего, сынок, ничего. Все дело в том, что она живая, ты разбудил ее, она все равно твоя. Я вышел из таверны со странным чувством непоправимой беды. Уже наступало раннее утро, и, оглядываясь каждые десять шагов, я мог видеть сгорбленную фигуру Блонделен. Ветер развевал ее седые космы, а длинный плед казался птичьим крылом. Она махала мне, словно провожала в море родного сына. Прошло всего два-три дня, и целый водоворот событий подхватил мою жизнь, и увлек ее за собой, так что порой я едва верил, что все происшедшее — не сон. Но однажды, гуляя ночью по набережной, я услышал женский крик о помощи. Он несся с палубы корабля, пришвартованного к пирсу. Забыв об опасности, я мигом перемахнул на судно, где несколько человек решали судьбу женщины. К своему изумлению, я узнал среди них своего друга — капитана Туббарда. Он держал за руку молодую женщину в газовом наряде танцовщицы и пытался увлечь ее в каюту. Матросы помогали ему. — Фи, капитан, неужели вы способны настолько изменить джентльменским манерам, что прибегаете к насилию над жен щиной? — обратился я к нему. Он отпустил ее и повернулся ко мне: — Неверный курс, сэр! Эта красотка решила позабавиться надо мной. Весь вечер она танцевала около меня и подливала вина в бокалы. Наконец, когда я собрался уходить, она при всех поцеловала меня. Разве язык поцелуев от рождения мира стал означать что-то другое, кроме выбора? Я в недоумении молчал, глядя на незнакомку. Ее внешность даже в тусклом свете корабельного фонаря производила сильное впечатление. Нет, не правильность черт, на которую клюют юнцы, отличала ее, не спокойная грация портретных красавиц, которые напоминают изящные безделушки для интерьеров дворцовых покоев. Лицо ее было исполнено какой-то мучительной страсти, улыбка томила страданием, которому не найти причин. Такое выражение бывает у умерших от тяжелой болезни. В глазах ее, желтых, как янтарь, таилась сладость меда. Тягучая пластичность движений, при которых тело словно переливалось из одной позы в другую, без порывистости и остановок, очаровывала и сама рождала музыку. Все эти впечатления мигом пронеслись в моей душе, когда женщина вдруг рассмеялась: — И вы думаете, сэр, что я принадлежу каждому, кого це лую? О, как сильно вы ошиблись. Своим поцелуем я отмечаю рабов. Туббард побледнел. — А кому принадлежите вы, осмелюсь спросить? — Себе и этому джентльмену, — ответила женщина, указы вая на меня. — Ну что ж, — крикнул Туббард. — От одного из господ я вас сейчас избавлю. Он выхватил шпагу и бросился на меня. Я машинально отступил и поднял свою шпагу. Нет, у меня и в мыслях не было убивать его, я только защищался и даже не успел сообразить, из- за чего мы деремся так нелепо. Но через минуту мой друг упал на палубу бездыханным, а я вместе с женщиной бежал по узким улицам города, с тоской осознавая себя убийцей. Ее звали Порта. Об этом меня оповестил древний хор моряков, которые приветствовали мою подругу, когда мы скользнули в первую подвернувшуюся таверну. Женщина усадила меня за столик в углу обширной гостиной и взяла за руку: — Вы, кажется, очень расстроены, капитан? Стакан вина вас приободрит. — Нет, — ответил я. Порта не стала настаивать. — Нам нужны друзья, если погоня явится сюда. Я немного станцую, и наших сторонников трудно будет пересчитать. О, как она танцевала! Смерть проносится в море с такой стремительной неотвратимостью, альбатросы играют с ветром перед бурей с такой же пламенной отдачей. Это был и полет, и падение, битва и смех над ней. Она вовлекла в свой танец глаза всех, кто был в таверне, ни одно сердце не осталось безразличным к огненному призыву ее чар. Когда же Порта вернулась ко мне, я ощутил, будто меня ударило волной эхо чувств, взбудораженных ею. В этот момент я понял Туббарда. Я понял, что каж- дый из мужчин, отравленный сладким ядом ее красоты, теряет рассудок и готов на что угодно. Страх не устоять перед Портой заставил меня подняться. — Вы заставили меня убить друга. Если я останусь здесь, то не знаю, кого еще мне придется убивать, сколько безумцев рож дает ваш танец. Она кивнула головой. — Простите меня, я хотела отвлечь вас. Почти теряя сознание, я отвел от нее глаза и, повернувшись, вышел на улицу. Нет, я не мог отдать себя этой женщине, хотя за миг любви ее я готов был пожертвовать жизнью. Той же ночью я поднял паруса на своем судне и вышел в море. Плавание оказалось столь неудачным, что я пожалел о своей торопливости. Ветер так часто менял направление, что матросы не успевали сворачивать и раскрывать паруса. Мы почти не двигались с места и,наконец, бросили якорь. Будучи требовательным к дисциплине, я никогда не брал в рейс спиртного. Каково же было мое удивление, когда я стал обнаруживать среди своей команды пьяных. То один, то другой матрос появлялись на палубе, едва держась на ногах. Я решил перетерпеть это. Пронести на судно больше одной-двух бутылок вина матросы не могли. На вахте в порту стоял мой помощник Эльчер — молодой человек, которому я верил, как себе. Он признавал мою строгость справедливой и не позволил бы взять контрабандой крупную тару спиртного. Мой маневр не увенчался успехом. Запас вина, вероятно, превышал все предполагаемые мной варианты. Наконец, мое терпение лопнуло. Я вызвал Эльчера, чтобы вместе с ним начать розыски. Когда он явился на мой зов, от него несло перегаром, и он пошатывался. Я велел взять его под стражу, а сам отправился в трюм. Шум нестройных голосов, распевающих песню в одном из кубриков, заставил меня изменить путь. Я толкнул двери: за столом, уставленным бутылками, сидели мои матросы, у иллюминатора стояла женская фигура, закутанная в плащ, и жадно вдыхала воздух. Она повернула голову, и я узнал Порту. — Как вы попали сюда? — спросил я, потрясенный. — Я хотела уйти в море, и ваш корабль показался мне са мым подходящим, так как не заставлял меня ждать на берегу. Ревность ли, бешенство, что я не смог убежать от Порты, и она подкупила мою команду, толкнули меня на решительные действия. Я запер ее в отдельную каюту, а сам отправился громить остатки хмельных запасов. Однако на следующий день среди команды опять были пьяные. Я облазил все судно, но напрасно. С тяжелыми мыслями я вернулся в каюту. Да, верно, это Эльчер, поддавшись красоте Порты, взял ее тайно на судно вместе с вином. Среди ночи ко мне постучали. Я открыл двери. Толпа вооруженных матросов во главе с освобожденным помощником подступила ко мне. — Бунт? — воскликнул я. — Что вы хотите? — Порту! — ответил за всех Эльчер. Я выстрелил в него: — Получай, предатель! Он упал, по-детски дергая головой и что-то бормоча. Меня схватили, и связав, бросили в трюм. Не знаю, сколько прошло времени, но я очнулся от легкого прикосновения. Передо мной с фонарем в руках стояла Порта. — Эльчер умер, капитан. Вас хотят повесить на рассвете. Я знал, как команда любила моего помощника, и не удивился. Это, действительно, был редкий человек, скрывавший в себе, как раковина жемчуг, какие-то качества неведомого обаяния, на которые отзывались все без исключения. Боюсь признаться, но, кажется, моя ревность Порты относилась прежде всего к нему: не помню, кто шепнул мне, что Эльчер изменил мне за поцелуй Порты. — Что ж, вы пришли сообщить мне об этом? — спросил я. — Нет, спасти вас. Мы проходим недалеко от берега. Она освободила меня от веревок, и я скользнул через иллюминатор в воду. Сердце мое сжалось, но это было не от прощания с кораблем. — Порта, — шепнул я, едва удерживая стон. — Я здесь! — отозвался ее голос. Она плыла к берегу вместе со мной. Забуду ли я когда- нибудь эту ночь? Если бы мне предстояло переплыть море, то и тогда бы ни малейшая тень не омрачила мою радость. Прикосновение рук Порты наполняло меня силой, способной разрушить скалы, и вода казалась воздухом, который я разрезал, летя к счастью. Но ночь кончилась, и звезды, которые сияли для меня ярче солнца в полуденный час, побледнели и исчезли. Мы добрались до берега. Мне не хочется вспоминать подробности последующих дней, чтобы не заслонить волшебного блеска этой ночи, по- тому только в двух словах скажу, что мы вновь расстались с Портой. Я нашел свой корабль, покинутый командой, но не смог уйти от берега, который подарил мне любовь, первую и единственную в моей жизни. Как одержимый, я бродил по портовым тавернам, разыскивая Порту и временами наслаждаясь ее танцами и обществом. Но тайна скрывала ее от моих глаз, а я не мог переломить себя и слепо отдаться порывам своего сердца. Что-то разделяло нас, и я не раз думал о данном мной обете. Ведь именно моя трезвость мешала мне бездумно радоваться обществу Порты. Кроме того, дикая ревность питала мое воображение. Я вдруг с отчетливостью вспомнил, что никогда не видел свою возлюбленную в утреннем свете. Она появлялась и исчезала вместе с темнотой, словно вела какую-то двойную жизнь, о которой я не должен был знать. И вот в сновидении, мираже или действительности я получил возможность заглянуть в тайну Порты. Мне кажется, однажды, когда она уходила, я остановил ее: — Порта, молю вас, откройте мне, кто вы, куда вы уходите и где ваш дом? Какие враги заставляют вас скрываться от днев ного света и от меня? Она улыбнулась. — Полно, капитан, мой единственный враг — это вы, от вас я скрываюсь в свое царство, но если вы хотите проникнуть в него — идемте со мной. И мы двинулись по каким-то темным подвалам и узким лестницам, ведущим в глубь земли, пока не достигли роскошных зал дворца, где царствовала вечная ночь и мрак рассеивался только мерцающим светом канделябров. Нет, я не удивился, когда увидел толпу придворных, низко склонявшихся перед Портой, когда величавой своей походкой она взошла на трон и водрузила на голову корону, усыпанную рубинами. Так должно было быть в моем представлении о Порте, и так было в действительности. Но, как и прежде, дух противодействия сидел во мне, и, когда поднялись над головами драгоценнейшие кубки во здравие королевы Порты, я один отказался пригубить вино, и только грустная улыбка и легкий знак ее руки избавили меня от немедленной смерти. Что же удержало меня? Я, влюбленный в Порту до безумия, видящий, как болезнь наложила свои оковы на ее побледневшие щеки, отказался поддержать тост за ее здоровье. Каждый час ухудшал состояние королевы, на глазах менялись ее черты, будто она слышала приближение смерти. Наконец придворные увели ее в покои. Как вор, я пробрался за ними и заглянул за бархатный полог сверкающего великолепием будуара. Сердце чуть не остановилось в моей груди, когда на королевском ложе я увидел вместо Порты уродливую старуху, дряхлую, как сама земля. Я бежал обратно, и никто не преградил мне дороги. Открытие мое, казалось, давало мне силы избавиться от дьявольского наваждения, каким явилась моя любовь. Тройной глупец, я не знал себя, не знал, как глубоко вошла в меня отрава. Вечером я вновь встретил Порту. Она была прекрасней, чем когда-либо, и слова признаний вырвались из меня, как картечь из пушки. И еще через день в таверне Блонделен я праздновал свою свадьбу с Портой. Туб- бард, Эльчер, враги и друзья мои, которых я убил! Только в тот момент, когда губы Порты прильнули к моим, я понял, что она сделала с вами, я ощутил силу ее поцелуя. Как сквозь туман, я смотрел на танец своей невесты, как во сне слышал ее голос: — Любишь ли ты меня, капитан? — Да! — ответил я. — Так выпей за нашу любовь и счастье! — Нет! — выдавил я из себя. — Нет! Нет! Ты выпьешь, клянусь своей жизнью! Она разорвала платье и ударила себя в грудь сверкающим лезвием. Испуганные лица толпы склонились над ней, но она, отстранив всех, подозвала меня. — Моя последняя просьба, — сказала Порта, протягивая бокал, который наполнила своей кровью. — Да! — крикнул я. — Вот теперь во мне кончились сомне ния, и я хочу умереть! Единым духом я осушил бокал и швырнул его в сторону, готовясь последовать за своей умирающей возлюбленной. Но в этот момент произошло нечто невероятное. Порта вскочила на ноги, и глаза ее дико загорелись. — Браво, капитан! Кто еще хочет отведать моей крови? Безумный смех толпы отбросил меня в сторону и раздавил, как улитку. Десятки рук с пустыми бокалами протянулись к Порте. Кровь ли била фонтаном из ее груди? Но чаши осушались и вновь наполнялись огненным напитком, кружащим головы. Наконец я перестал осознавать все, что происходило. Очнулся я на брачном ложе один, когда лучи солнца пронизали кружево занавесок и тысячами игл вонзились в мои глаза. С трудом подняв голову, я увидел рядом с собой ту бутылку, что когда-то при- нял из рук Блонделен. Она была пуста, и расколотый сургучный череп валялся в стороне. Вот как проклятье зелья пало на мою голову. С тех пор я не расстаюсь с вином и с лихвой поддерживаю славу моих деда и отца. Корабль, надежды, силы — все потерял я за столом таверны. Одна любовь осталась во вселенной для меня. Не знаю, в какой час, но не реже, чем трижды в год, два друга моих являются за мной и ведут в подземный дворец Порты. Там пью я за здоровье моей королевы. Там она дарит мне свой поцелуй, а затем меня провожают обратно опять два друга моих. Туббард и Эльчер — их имена. Слышите? Нет, вы не верите, это ясно. Одна Блонделен все понимает, все знает, все помнит. Все, все... СКАЗКА для подростков и молодых ЛЮДЕЙ , МЕЧТАЮЩИХ СТАТЬ НЕОТрАЗИМЫМИ И ЗАВОЕВАТЬ ВСЕОбЩЕЕ ПОКЛОНЕНИЕ Обаяние Об этом доме жило столько тайн, что раскрыть их, вероятно, не хватило бы целой жизни. Взять хотя бы десятки затейливых ключей, развешанных по стенам. Разной формы и величины, они внушали мысль о замках, принадлежащих каким-либо искусным голландским шкатулкам или величавым соборам и городским воротам. Расположенные друг за другом по семь в каждом ряду, ключи напоминали ноты с давно забытой мелодией. К чему они? Невольно задавался вопрос, но тогда следовало бы узнать, для чего в ящиках старого шкафа бережно хранятся истлевающие веера, зачем в потайной кладовке томится целый гардероб пышных бархатных и парчовых платьев, мода на которые миновала еще в прошлом веке. Сотни безделушек, кукольных статуэток, фарфоровой посуды, канделябров и колокольчиков — все эти вещи что-то значили имели какую-то свою историю, и каждая заключала в себе вопрос — откуда, зачем, почему. Есть предметы, законченные сами в себе и словно безразличные для человеческого сердца, но здесь над любым чувствовались следы интимнейших переживаний. Наверное, потому так трогали душу незатейливая мелодия каретных часиков или тисненая обложка запыленного аль- бома, заржавленная шпага с обломанным концом или потускневший портрет неизвестной красавицы. Наверное, потому в остроконечной башенке, венчающей дом, и в темных чердаках, заставленных древней мебелью, жили привидения. По ночам можно было слышать легкие шаги, еле слышные голоса, распевающие вместе с ветром печальные песни, скрипы, стуки, тяжелые вздохи. Правда, многие из гостей, приходивших в дом, утверждали, что все — вздор и выдумки, но любопытно, что судьба каждого так или иначе менялась именно после посещения этого странного места. Одних здесь ждали встречи, других — разлуки, кто-то получал сюрпризы, иному доводилось заглянуть в глаза самой смерти. Среди многочисленных былей и фантазий, прячущихся в этом жилище, припоминается одна странная история. Не стоит уточнять время, когда она происходила: кто-то из проницательных людей заметил, что со времен Адама в мире поется одна и та же песня; хоть и с разными вариантами, но повторяется одна и та же игра. Имя ее Любовь. Путь ее лежит от рождения до смерти. Потому нет смысла выискивать границы между прошлым и настоящим, настоящим и будущим. В водовороте вечности не существует времени. Так вот, дом принадлежал одному чудаку, которого прозывали Старинным Приятелем. Дело в том, что он умел старинным голосом рассказывать старинные истории, был привержен старине, но, главное, — его знали абсолютно все, даже те, которые ни разу в жизни его не видели. Первому встречному вдруг начинало казаться что-то страшно знакомое в его внешности. И чем старательнее он копался в своей памяти, тем сильнее охватывало его это впечатление. Вот-вот вспомнится эта неуклюжая фигура, расплывчатое лицо, словно вырезанное из картинки какой- нибудь допотопной книги, рассеянная улыбка, подслеповатые внимательные глазки. Конечно же, это знакомый, но так давно, так давно, будто и не из этой жизни. Не было человека, которого не тянуло поздороваться с этой любопытной личностью. Что же касается второй половины его прозвища: Приятель, то и она имела свои основания. Несмотря на обилие знакомств, у него почти не было друзей. Тем не менее, его приветливость делала общение с ним всегда приятным. Он никогда не возлагал своих забот на окружающих, но умел развеивать чужие невзгоды, как если бы забирал их в тайный ломбард своего дома. К тому же он относился к тому редкому типу людей, с которыми хотелось разделить не только горе, но и радость. Вот и выходило, что он был Старинный — не друг, не знакомый, — а Старинный Приятель. Однажды вечером в гавань столичного города, где находились описанный дом и его хозяин, вошел большой белый корабль. Он приплыл из дальних южных стран и, как флакон с духами, источал самые невероятные ароматы. Запах сандалового дерева мешался с ароматом розового масла, остроту пряностей перебивало благоухание табака. Смуглые, веселые моряки играли на гитарах и с удивлением разглядывали строгий вид пустынных набережных. Тяжелые гранитные колонны храмов, узоры чугунных решеток, ощерившихся золочеными наконечниками копий, за которыми пряталась роскошь дворцов, сторожевые башни вдоль неприступных стен цитадели, бронзовые памятники воителям — все это создавало впечатление суровой и сдержанной мощи. Однако зыбкий туман, обволакивающий город, придавал картине какой-то призрачный, нереальный вид. Казалось, достаточно ступить на берег, чтобы погрузиться в странный сон, вернуться из которого не так-то просто. Долгое плавание утомило мореходов, но они не торопились сойти на пристань, лишь один из них с легким сердцем поспешил в город. Его звали Лоррэк. Это был юноша с пылким и отважным сердцем. Несколько лет назад жажда приключений толкнула его оставить родину, чтобы изведать прелесть дальних берегов. Теперь он вернулся домой. Поздний час заставлял подумать о пристанище, и где было найти лучшее, как не в доме Старинного Приятеля. Лоррэк приходил туда еще в детские годы, и, пожалуй, рассказы о чудесах сыграли не последнюю роль в его решении отправиться в странствие. Юноша уверенно скользнул в узкие улочки и вскоре стоял у знакомого дома. Он не успел постучаться, как дверь открылась. Старинный Приятель перешагнул через порог, собираясь уходить. Сердечно обняв моряка, он тут же развел руками. — Увы, дорогой Лоррэк, именно в эту ночь я не могу Вас принять. Сегодня полнолуние, и у моих привидений бал. Как ви дите, я сам должен покинуть дом, чтобы не мешать им. Если хотите, я возьму Вас с собой и подыщу Вам приют. Моряк покачал головой и усмехнулся. — Разве Вы боитесь привидений? Ведь столько лет Вы жи вете с ними бок о бок. — Может, потому и живу, что не перехожу грани и соблю даю этикет, — ответил хозяин, пряча ключ под косяком. О, если бы он знал, что сделают его слова, то, верно, прикусил бы язык. Лоррэк отличался именно тем, что не признавал никаких запре- тов. Он находился в том возрасте, когда молодые люди завоевывают свое место в жизни и склонны скорее переделать мир, чем приспособиться к нему сами. Дождавшись, когда хозяин удалится, Лоррэк достал ключ и вошел в его жилище. Комнаты были прибраны с возможной роскошью. На столах стояли изысканные угощения, в хрустальных графинах темной пучиной трепетало вино. Юноша зажег свечи в канделябрах, тронул музыкальные шкатулки. Когда сотни серебряных колокольчиков отзвонили свои волшебные мелодии, на дом, словно бархатный волшебный полог, упала тишина. Нет, это скорее была поступь тишины. Ни внутри, ни снаружи не раздавалась ни звука, но тишина все усиливалась, все сгущалась, сдавливая уши, заставляя замирать сердце, Лоррэк уже сам начал подстегивать свое воображение. Конечно, сейчас заскрипят половицы на потолке, легкий бесплотный шум толпы у маленькой двери, ведущей в башню, отзовется под высокими сводами комнат... Нет, ничего. Юноша вскочил и распахнул дверь. Пусто. Он сел за стол, чтобы налить себе вина, и утратил сознание происходящего. Сквозь душную мглу, окутавшую его, проступили какие-то тени. Они потушили канделябры, и лунный свет воцарился в доме. Звучала тихая музыка, кружились воздушные шары, смех мешался с рыданьями, слова любви прерывали проклятья. Бал подходил к концу, когда толпа разряженных теней окружила Лоррэка. — Чем наградить тебя, храбрый юноша, за то, что ты принял участие в нашем празднике? Он не знал, что ответить, и тогда они надели ему на палец тонкий обруч кольца. — Слушай! — прошептал ему чей-то смеющийся голос. — Мы обладаем одной из тайн красоты. Это красота прошлого. Знаешь ли ты, что время уносит дурные воспоминания, но ос тавляет хорошие? Недаром Золотой Век человечества всегда находится в прошлом. Так вот, мы дарим тебе обаяние. Нет со кровищ, равных ему. С ним тебе откроются все двери, с ним ты получишь власть над людьми. Лоррэк очнулся. Солнце светило в окна. Комнаты носили следы недавнего пиршества. Блюда с яствами и графины опустели. Юноша взглянул на руку. Ощущение чего-то постороннего было на безымянном пальце, но кольца он не увидел. Лоррэк выбежал на улицу, где началась для него новая и удивительная жизнь. Воистину, всюду, где он появлялся, его ожидал невероятный успех, и судьбу его можно было вполне назвать сказочной. Старинный Приятель привел Лоррэка на прием к королевскому министру, а тот, пленившись юношей, представил его ко двору. Не прошло и года, как Лоррэку был вручен жезл полководца. Ему так шли роскошный парчовый камзол, широкая шляпа со страусовыми перьями, он так славно сидел на коне и с таким задором выхватывал отделанную золотом шпагу, что все фрейлины двора аплодировали ему, а войска... войска готовы были идти за ним в самый жаркий бой. Меж тем, бой действительно предстоял жаркий. Стало известно, что вражеский флот высадил десант на территории острова, спор за который длился уже много лет с соседним королевством. Лоррэк выступил навстречу врагу. Накануне сражения ему стало ясно, что его ждет поражение. Противник обладал превосходящими силами, и вел их старый опытный полководец. Что мог противопоставить ему юноша, который и представления не имел о воинских науках? Глубокой ночью в палатку старого вождя дозорные привели молодого человека, явившегося из вражеского стана. Это был Лоррэк. Он предлагал взамен кровопролития три партии в шахматы. Проигравший должен был покинуть остров. Отвага юноши, удивительное обаяние, исходившее от него, покорили сердце воителя. Он сел за игру. Первая партия оказалась за ним. Во второй раз'Лоррэк явился в лагерь врага, и, сам не зная почему, старик поддался ему. Игра закончилась вничью. Оставался третий, решающий тур. Юноша предложил сыграть его в своем стане. Старик был уверен в победе, храбрость и прямодушие Лоррэка как будто гарантировали его честность. Полководец согласился. Увы, когда он объявлял мат своему юному партнеру, палатка была уже окружена солдатами, и его схватили. С наступлением утра войска Лоррэка бросились на противника. Лишившись вождя, вражеское войско бежало. Победа была полная, и Лоррэк, торжествуя, вернулся в столицу. Не все чествовали юного героя. Король, узнав о деталях сражения, отказался принять его. Но те, кто ничего не знал, воздавали Лоррэку славу и осыпали его самыми искренними восторгами. Среди последних была и единственная дочь короля принцесса Этель. Надо сказать, что ее сердце было тронуто Лоррэком еще и до победоносной битвы. И это не было просто увлечение судьбой юного моряка, превратившегося вдруг в полководца. Дело в том, что сердце принцессы жаждало героя уже очень давно. Когда она была еще ребенком, ве- черами в ее покои приводили Старинного Приятеля. Он рассказывал ей множество сказок и среди прочих сказку о бедном, отважном моряке, который, претерпев тысячи приключений, наконец становился принцем. Часто свои истории чудак иллюстрировал картинками. На одной из них был изображен юноша, как две капли воды похожий на Лоррэка. Трудно сказать, что означало это чудесное совпадение, только встреча с ним пробудила в душе принцессы чудесные грезы детства. Теперь же, в ореоле славы, во всеоружии своего обаяния, Лоррэк без труда мог завоевать любовь Этель. Уже многие при дворе стали шептаться о том, какая прекрасная пара выйдет из союза героя с принцессой. И судьба продолжала благоволить Лоррэку. Король было воспротивился этому браку, тогда принцесса бежала из дворца в дом своего возлюбленного. Прошло еще немного времени, и Лоррэк стал принцем. Желания его сбывались, едва зародившись. Азарт охватил юношу. Он уже не мог остановиться. Любовь принцессы, обожание двора вскоре пресытили его. Он жаждал все новых побед и достижений. Однажды во время роскошного бала он встретил прелестную женщину, прибывшую из соседней страны. Красавица казалась печальной и просила Лоррэка об аудиенции. — Я знаю единственного человека в мире, который способен оказать мне помощь, — сказала она. — Это Вы, принц Лоррэк. Моя история трагична. Меня обманом лишили трона, который завещал мне мой покойный отец. Верните его мне, и я подарю его Вам вместе со своим сердцем. Подумайте, Вы всего лишь разряженная игрушка в своей стране. Король может прожить долго, а в его присутствии Ваша власть фиктивна. Я предлагаю Вам сразу корону. Что касается принцессы Этель, то она Вам не пара, и Вы не много потеряете, расставшись с ней. Взгляните на меня, разве я не красивее ее? Лоррэк, пораженный словами чужестранки, стоял молча. — Все знают о Вашей отваге, принц, — продолжала женщина. — У меня остался один преданный мне друг, капитан. Благодаря ему я сумела бежать от своих преследователей. Это отчаянный храбрец. Он клялся, что сможет вернуть мне престол, если найдется еще хотя бы один сподвижник, не уступающий ему в смелости. Его выбор также пал на Вас. Решайтесь же! И Лоррэк решился. Нобелла, как звали красавицу, обладала такой же обворожительностью. Ее друг капитан казался таким неподдельно отважным. Воистину, это был союз избранных. Меж тем, их предприятие обернулось плохо. Вначале троице сопут- ствовал успех. Воспользовавшись отсутствием в столице короля, они вошли во дворец и подняли флаг страны, откуда прибыли. Придворным было объявлено, что их повелитель потерпел поражение в битве, войска разгромлены, и каждый, кто хочет сохранить жизнь, должен присягнуть в верности Нобелле. Обманутый двор поспешил признать новую повелительницу, хотя права ее на престол оказались простой выдумкой. Удача длилась недолго. Вскоре пришли вести, что законный король возвращается в столицу. Войска разделились. Испуганные вельможи, опасаясь кары за скорую измену, вынуждены были выступить против своего владыки. Лоррэк, увязнув в обмане, не мог уже отступить и возглавил армию. Однако сражения не произошло. Нобелла и ее капитан предали принца. Он был ночью'связан и выдан законному королю. Красавица сумела свалить всю вину на Лоррэка. Как мог он оправдаться, если даже не знал языка этой страны, а слова его переводил верный друг Нобеллы! Смерть грозила Лоррэку, хотя он получил записку от коварной красавицы, что она спасет его. Нет, он не поверил ей. На собственном опыте он почувствовал, что его самого обворожили, что значило — обманули. Спасение пришло неожиданно. Принцесса Этель, забыв об измене, просила сохранить ему жизнь. Платой за нее был тот самый остров, на котором он одержал первую победу. Принц Лоррэк вернулся в свою страну. Он ждал всеобщего осуждения и позора, но, к удивлению, его опять ожидали преклонение и восторг толпы. Оказывается, принцесса Этель скрыла от всех его побег. Оказывается, водружение флага страны над столицей могущественной соседней державы принесло ему еще более пышные лавры героя. «Один во главе кучки храбрецов, он почти сумел овладеть целым королевством, — трубили на всех углах патриоты. — Слава принцу Лоррэку!» Что касается принцессы, то она ни словом не упрекнула его за измену. Судьба по-прежнему была на его стороне. Судьба, но не он сам. С некоторых пор Лоррэ-ком стала овладевать задумчивость. Ему все было доступно, и в нем пропадали желания. Выступал ли он на турнире, играл ли на музыкальных инструментах в собрании достойных ценителей, произносил ли речи перед народом — его всюду встречали бурными изъявлениями восторга. Однако его не радовал успех. Среди льстивых голосов толпы он не знал, чему приписать свой успех: было ли то вызвано его обаянием, либо на самом деле он создавал что-то прекрасное. Но более всего его угнетало отношение принцессы. Она единственная знала о его тайном позоре. Ее великодушие и искренность подавляли его и вызывали в нем почти ненависть. Он предпочел бы упреки, оскорбления, даже изгнание ее прощению и любви. Он готов был бросить двор и вновь уйти скитаться по свету. Но, видно, почувствовав его состояние, Этель опередила его. Она исчезла. Никто не мог сказать, куда она девалась, и придворные сбились с ног, пытаясь найти хотя бы единый след принцессы. И тогда же Лоррэк проклял свой дар обаяния. Люди шептались, что он сошел с ума от горя, когда, отрубив свой безымянный палец, надев рубище вместо роскошных одеяний принца, Лоррэк ушел из дворца. С тем же пылом, что он желал успеха, он стал искать несчастья. Он делил ложе с нищими и бродягами, ухаживал за больными и убогими, голодал и словно жаждал страданий. Обаяние его исчезло вместе с отрубленным пальцем, и он сполна хлебнул горя. Может быть, это вернуло жизнь его пресыщенной душе, а может, в нем пробудилось то семя истинной любви, что заронила в него принцесса, — только мысли об Этель все чаще стали посещать его. Она являлась ему во сне, и он не хотел пробуждаться, боясь разлуки с ней. Все сильнее разгоралось в нем пламя. Все больше он тосковал и жаждал своей утраченной возлюбленной. И, верно, само провидение привело его обратно в дом Старинного Приятеля. — Я пришел к Этель, — сказал он хозяину. — Прошу Вас, пустите меня! Тот долго смотрел на него в задумчивости, а затем кивнул головой. В ночь полнолуния Лоррэк исчез так же, как принцесса. Все так же в праздники привидений уходит Старинный Приятель из своего дома. В коллекции его картин появились два новых портрета, повешенных друг против друга. Принц и принцесса. Перед ними хозяин всегда ставил живые цветы, а на вопросы гостей обычно отвечал одной и той же фразой: Кому —• не ведом дар обаяния? Кто не испытывал его власти и не завидовал его обладателю? Но знаете ли Вы, что порой он оборачивается проклятием, ибо ведет к пресыщению и рождает леность души. БИБЛИОГРАФИЯ Зинкевич-Евстигнеева Т. Д. Путь к волшебству. Теория и практика сказкотерапии. — СПб., 1998. Зинкевич-Евстигнеева Т. Д. Сказки звездной страны Зодиа- калии. — СПб., 1998. Зинкевич-Евстигнеева Т. Д., Грабенко Т. М. Чудеса на песке. Песочная игротерапия. — СПб., 1998. Зинкевич-Евстигнеева Т. Д., Нисневич Л. А. Как помочь особому ребенку. — СПб., 1998. Гнездилов А. В. Петербургские сновидения. — СПб., 1996. Гнездилов А. В. Дым старинного камина. — СПб., 1998. Гнездилов А. В. Чары долгих осенних ночей. — СПб., 1998. Гнездилов А. В. Зеркала старинной мансарды. — СПб., 1998. Андерсен Г.-Х. Сказки. — М., 1990. Сказки для горчичников. — СПб. Печатный Двор, 1993. Русские волшебные сказки. — М., 1994. Пропп В. Я. Морфология сказки. — Л., 1969. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. — ЛГУ, 1986. Неелов Е. М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики. — ЛГУ, 1986. Родари Дж. Грамматика фантазии. — М., 1990. Фон Франц М.-Л. Психология сказки. — СПб., 1998. Журнал практического психолога. № 10—41 за 1999 год. — М., 1999. Соколов Дм. Сказки и сказкотерапия. — М., 1996. Бретт Д. Жила-была девочка, похожая на тебя. — М., 1997. Вилсуорт Л. Вилли и его друзья. — М., 1996. Черепанова И. Ю. Дом колдуньи. — СПб., 1996. Gersie Alida. Storymaking in Bereavement. Dragons Fight in the Meadow. — London, 1991. ОГЛАВЛЕНИЕ От редактора ........................................................................ 5 |