Стилистика и лит.ред.. Программа Культура России
 Скачать 4.42 Mb.
|
Глава 3. Стилистические свойства устаревших и новых лексических единиц§ 3.1. Предварительные замечанияСловарный состав русского языка в настоящее время насчитывает миллионы лексических единиц, куда входят общенародные слова, составные наименования, выражения, а также профессиональные, диалектные, жаргонные и т.д. Но словарный состав не статичен, не неподвижен. Лексика русского языка находится в постоянном движении. С одной стороны, многие слова и выражения выходят из употребления, становятся малоупотребительными, а то и совсем забываются. С другой стороны, язык постоянно пополняется новыми словами и новыми значениями уже известных слов. Интенсивность этих изменений зависит от интенсивности общественной жизни, так как именно с ней самым тесным образом связаны появление и дальнейшая история как отдельных лексических единиц, так и целых их групп. § 3.2. Использование устаревших слов в стилистических целяхПо степени устарелости лексические единицы можно разделить на три разряда:
Среди устаревших лексических единиц выделяются два разряда, определяемые отсутствием или сохранейием в современном обществе тех или иных называемых ими предметов или явлений (понятий). Это прежде всего – историзмы, которые называют ушедшие из жизни народа предметы или явления. Например, названия должностных лиц на гражданской и на военной службе, перечень которых содержался в дореволюционной «Табели о рангах» (обер-прокурор, генерал-адмирал, есаул), термины дореволюционной метрической системы (аршин, сажень, вершок). В перестроечное и особенно в постперестроечное время постепенно переходят в разряд историзмов многие советизмы, обозначавшие реалии социалистической эпохи: агитпункт, агропромышленный комплекс СССР, большевизм, бригадный подряд. Переход в разряд историзмов составных наименований может быть проиллюстрирован примерами из лингвострановедческого словаря «Советское общество»: автономия советская, автономная советская социалистическая республика, агентство печати «Новости», агитационный поезд, агитационный пункт, агропромышленный комбинат, Акадения наук СССР, большевистская печать, бригада производственная, Бюро международного молодежного туризма «Спутник» и т.д. Многие составные наименования, появившись в языке в начале перестройки, вскоре перешли в разряд историзмов. Век лексических единиц скоротечен, как и век соответствующих явлений: административно-директивная система, административно-командная система, Государственный комитет по чрезвычайному положению (высший орган власти, созданный в августе 1991 г. при попытке государственного переворота), добровольно-принудительный и т.д. В Толковом словаре русского языка конца XX в. под ред. Г.Н. Скляревской приведено много составных наименований, получивших статус историзмов в последнее десятилетие XX в.: бескарточная система, на благо (народа), касса взаимопомощи, встречный план, ленинская гвардия, генеральный секретарь, Герой Советского Союза, добровольная народная дружина и др. Все названные слова и составные наименования являются лексическими историзмами, так как вышли из употребления во всех своих значениях. Если лексическая единица переходит в разряд историзмов только в каком-то одном из своих значений, она называется семантическим историзмом. Так, прилагательное знатный ранее употреблялось в значении «принадлежащий к высшему сословию, титулованный, именитый, сановный», а сейчас означает «отличный, высокого качества, сильный»; золотой имело значение «золотая монета»; казачок – мальчик-слуга. Сохранившиеся значения этих слов – соответственно «состоящий из золота» и уменьшительно-ласкательная форма от «казак». Лексическая единица, вышедшая из употребления, хотя соответствующий предмет (явление) остается в реальной жизни и получает другое название, именуется архаизмом. Можно сказать, архаизмы – это устаревшие слова, вытесненные или замененные современными синонимами. Например, слова казистый, исполать, исполу были вытеснены их синонимами – соответственно видный, хвала, пополам. Приведенные слова – это лексические архаизмы, поскольку они перестали употребляться во всех своих значениях, а их место заняли другие лексические единицы. Архаизмы могут быть исемантическими, если выходят из употребления и, следовательно, заменяются синонимом только в одном из своих значений. Так, существительное картон М. Горький употребляет в значении «коробка для легких вещей», впоследствии его заменило слово коробка, но это существительное используется до сих пор для названия твердой, толстой бумаги. Выделяют также стилистические архаизмы – слова или их отдельные значения, которые в классической русской литературе или народной поэзии употреблялись как средства художественной изобразительности, а к настоящему времени вышли из употребления или потеряли эту функцию. К ним принадлежат, например, прилагательное златой: То за трапезой сидит во златом венце (М. Лермонтов); существительное змий: В окно влетает змий крылатый (А. Пушкин); сейчас широко употребляются слова золотой, змей, имеющие нейтральную стилистическую окраску. Нередко архаизируется не сама лексическая единица или одно из ее значений, а произношение слова (конфекты – конфеты, куриоз – курьез, магазейн – магазин), его структура (княжой – княжеский), морфологическое оформление (лжа – ложь, листы – листва, листья), сочетаемость с другими словами (ковырять лапти – плести или чинить лапти). Если говорить в целом об устаревших словах, то писатели, работающие в жанрах, связанных с описанием прошлого страны или народа, не могут обойтись без историзмов и архаизмов. В художественной литературе историзмы и архаизмы используются с двумя основными целями: для воссоздания исторического колорита описываемой эпохи и для правдоподобной речевой характеристики действующих лиц. Например, в историческом романе В. Шукшина «Я пришел дать вам волю», выделяющемся и по замыслу, и по языку среди других произведений этого жанра второй половины XX в., так отражены реалии описываемого времени: Шумит в Черкасске казачий круг: выбирается станица в Москву с жильцом Герасимом Евдокимовым... Герасима уже волокли голутвенные. Жилец перетрусил и заметно утратил начальный вид. Несомненными историзмами здесь являются слова жилец – мелкопоместный дворянин, находящийся на службе при государе в Москве; казачий круг – название сходки, общего собрания у казаков. К архаизмам следует отнести существительные станица и голутвенные люди, которые были заменены в языке синонимами, соответственно посольство (делегация) и бедняки, а также прилагательное начальный, вместо которого стал употребляться синоним начальственный. Для иллюстрации речевых особенностей той эпохи приведем две выдержки из романа Шукшина. Первая представляет пример устной речи служилого человека: – Приехал я от великого государя Алексея Михайловича с его государевой грамотой, – отвечал Герасим торопливо и сунулся за пазуху, достал цветастую грамоту. – Великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец и многих государств и земель восточных и северных отчич и дедич наследник и государь и обладатель, велел всех вас атаманов и казаков спросить о здоровье. Речь служилого человека того времени не могла обойтись без таких теперь уже канувших в Лету слов и словосочетаний, как великий государь, государева грамота, царь и великий князь, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец, отчич и дедич. Второй отрывок представляет образец письменной речи тогдашнего воеводы: А из запорожских де городов Черкасы и из донских городов казаки, которые голутвенные люди, к нему, Стеньке с товарищи, идут беспрестанно, а он де, Стенька, их осуждает и уговаривает всячески ... Да ему же де сказывали сотник стрелецкий Микита Урывков и иные служилые люди, которые были в калмыках, что на Дону и на Хопре во многих городах казаки, которые одинакие и голутвенные люди, Стеньке с товарищи гораздо рады, что они пришли на Дон. Здесь историзмы создают колорит того времени: голутвенные люди, сотник стрелецкий, служилые люди. Этому же способствует употребление архаизмов, как лексических (осуждать, одинакие), так и грамматических, т.е. устаревших форм и конструкций, которые заменены в языке современными (Стенька с товарищи – с товарищами, предлог с для обозначения совместности теперь употребляется не с именительным, а с творительным падежом; частица де не частотна; были в калмыках – для обозначения места нахождения в настоящее время употребляется предлог у с родительным падежом – у калмыков). Проиллюстрируем возможность использования в художественных целях не только устаревших лексических единиц или их значений, но и слов с другими устаревшими компонентами, на примере фрагмента из романа Б. Акунина «Внеклассное чтение», характеризующего бытовую речь дворян екатерининских времен. Зубов достал из кармана мелко исписанную бумажку. Велел Мите: – Слушай и запоминай. Стал читать вполголоса, проникновенно: «Павлина Аникитишна, топ ате, топ tout се que j'aime! [душа моя, все, что я люблю (фр.)]. Напрасно вы бежите меня, я уже не есть тот, который был. Не беспутной ветреник и не любитель старушечьего плотолюбия, каким ты, верно, меня мнишь, а истинный Вертер, коему от нещастныя страсти неутоления жизнь не мила, так что хоть пулю в лоб или в омут головой. А чувствительнее мне то, что смотреть на меня не желаешь и, когда мимо твоего дома верхами проезжаю, нарошно велишь ставни закрывать. Жестокосердная! Пошто не бываешь ни в балах, ни на четвертках? И уж и она [Екатерина I] приметила. Давеча говорила, где моя свойственница, а у меня сердце в груди так затрепыхалось, словно крылья бога любви Амура. И то вам подлинно сказать могу, голубушка Павлина Аникитишна, что я буду не я, естли не стану с тобой, как Амур с Псишеей, ибо вы самая Псишея и есть. Помните сии вирши иль нет? «Амуру вздумалось Псишею, резвяся, поймать, опутаться цветами с нею и узел завязать». Так ведай же, о, Псишея души моей, что узел меж нами завязан волею небес и никоим силам не-мочно тот узел развязать! В этом отрывке использованы слова с устаревшим произношением (естли, Псишея), написанием (Аникитишна, нещастныя, нарошно, пошто), структурой (верхами – верхом), морфологическим оформлением (беспутной ветреник, от нещастныя страсти), сочетаемостью (бежите меня – от меня, в балах – на балах); устаревшие синтаксические конструкции и выражения (Я уже не есть тот; от нещастныя страсти неутоления, Псишея души моей), не говоря уже об архаичных словах (мнить – представлять, чувствительнее – обиднее, пошто – почему, четвертки – приемные дни, давеча –немного времени назад, сии – эти, вирши – стихи, ведать – знать, никоим – никаким, немочно – невозможно), французские вкрапления и др. Благодаря использованию историзмов и архаизмов создается впечатление об описываемых событиях как о реально происходивших – эффект столь желаемый для автора и читателей. Историзмы могут употребляться для иллюстрации быстротекучести жизни. То, что было обычным, повседневным для одного поколения, для последующего уже сколки прошедшего, нечто бесформенное, малопонятное содержание. Это хорошо подметил В. Липатов, рассказывая в повести «Глухая Мята» о юношах 1950-х гг., для которых события гражданской войны и раскулачивания просматривались уже сквозь историческую дымку. Причем степень отдаленности историзмов от реальной действительности, от восприятия их нашими современниками может быть различной в зависимости от характера обозначаемых реалий: Слова «белогвардейцы», «кулак», «обрез», «пристав» для лесозаготовителей Глухой Мяты так же стары, как та сосна, что облапила ветвями барак. Девятнадцатилетним Виктору и Борису слова эти вообще мало что говорят. Слова «губчека», «продразверстка», «наган», «тачанка» говорят больше, но скорее не уму, а сердцу. Историзмы могут обыгрываться в юмористических целях как слова незнакомые, а потому переосмысляемые современниками, на свой лад. Приведем пример из повести В. Федорова «Сумка, полная сердец»: Тетка Арина с мрачной торжественностью протягивает Лешке районную газету: – Поздравляю! Прославились, Алексей Степанович! Полюбуйтесь, как вас Терентий Кнут исполосовал! А название-то какое придумал! «Отрыжка домостроя!» Заковыристое! Кто ты есть? Дебошир и пьяница! Разрушитель семьи и вообще... Понял? – Почтальонша тяжело опускается на табуретку. Сумка – на коленях. Лешка, побледнев, молча пробегает глазами фельетон, потом смотрит на Маринку и тетку Арину, как бы ища защиты. – А что такое домострой? – спрашивает он нерешительно. – А черт его знает!.. Белогорстрой – знаю... Это трест, что у нас рудник будет строить. Межколхозстрой в райцентре есть. А домострой – это что-то новое. Наверное, вас, плотников, будут объединять, – подумав, заключает тетка Арина. Конечно, из-за незаконченности школьного образования сельчане гадают над значением слова домострой, что и обыгрывается автором. § 3.3. Использование новых слов в стилистических целяхВ настоящее время идет активный процесс не только устаревания лексических единиц, но и пополнения новыми единицами словарного состава. Неологизмы – отдельные слова (визажист – косметолог, визитка – визитная карточка) и составные наименования (вынужденный переселенец, галопирующая инфляция, Герой России) – называются лексическими. В тех случаях, когда они представляют собой фразеологические словосочетания (вешать лапшу на уши – вводить в заблуждение кого-либо; не рынок, а базар) их называют фразеологическими. В целом те и другие обобщенно называются лексико-фразеологическими неологизмами. Основное назначение большинства неологизмов – служить названием новых реалий и понятий: закодировать – подвергнуть кодированию (против курения, алкоголя, наркотиков), иммунодефицит, импичмент, инаугурация. Некоторую часть неологизмов составляют лексические единицы, дублирующие имеющиеся в языке слова с тем же значением. При этом появляются как полные (идеографические) синонимы, т.е. тождественные по значению и стилистической окраске: державник – государственник (оба слова присущи публицистическому стилю), баки – баксы (жаргонизмы), так и стилистические синонимы, которые при тождестве или близости значения отличаются стилистической окраской: забугорный (разг.) – иностранный, замочить (жарг.) – убить, инакодумающий (публ.) – инакомыслящий, взвешенный (публ.) – продуманный. Еще меньшую часть неологизмов составляют слова, называющие несуществующие реалии, которые могут появляться в реальной действительности. Приведем пример из романа В. Кожевникова «Крона и корни»: – Придет пора, когда нас, холодных обработчиков металла, переквалифицируют. – В кого же? – А в электрохимиков, лазеролучерезчиков, электроискровиков, плазмосварщиков. И во всех, кого наука назначит. По сфере употребления большинство неологизмов межстилевые, т.е. используются во всех функциональных стилях речи: йогурт, видеокассеты, плеер, льготник. Однако некоторая часть неологизмов имеет определенную сферу употребления, например: в политике (идеологизированный, командно-административный), в экономике (конверсия, конвертация, макроэкономика), в науке (систематика, зоопсихология), в технике (микроамперметр, стабилизатор). По стилистической окраске новые лексические единицы в основном нейтральны: рок-музыка, русскоязычный, рыночный, магистратура. Но для части неологизмов характерен оттенок сниженности или приподнятости. К первым относятся разговорно-просторечные (компакт – компакт-диск; компромат – компрометирующий материал, лимитчик) и жаргонные (комок – комиссионный магазин, косуха – короткая кожаная куртка с застежкой-молнией, вшитой наискось) единицы; ко вторым – неологизмы, имеющие оттенок книжности (маркетология, медитация – состояние углубленной сосредоточенности) или официальности (малоимущие, малообеспеченность). Новые лексические единицы, имеющие оценочные и эмоциональные свойства, могут выражать пренебрежение (коммуняка – коммунист), неодобрение (пирамидчик – тот, кто создает финансовую пирамиду; популист), иронию (демократизатор – резиновая дубинка). Кроме лексических неологизмов, выделяют еще и семантические– уже известные языку лексические единицы, получившие новое или новые значения: команда – ближайшее окружение какого-либо политического лидера, тогда как более раннее значение – «спортивная команда» и др.; редактор – программа, обеспечивающая редактирование данных в компьютере, а ранее редактор – тот, кто редактирует. Различают также языковые и речевые неологизмы. К языковым принадлежат новые лексические единицы, которые широко употребляются и, как правило, фиксируются в словарях современного русского языка. К речевым (их еще называют окказиональными) относятся неологизмы, созданные теми или иными авторами, но не получившие широкого употребления, тем более не зафиксированные в современных словарях. Приведем примеры: Хорошо, что солнце скрылось, но есть послесолнцие, – борьба туч, лучи сквозь них – преддождие... (И. Юрьевская) Кто же ты, идеальный PR-менеджер? Я б в пиармены пошел, пусть меня научат... (PR news. 2001. Окт.). Как уже говорилось, новые лексические единицы, войдя в языковую систему, обычно выполняют номинативную функцию, т.е. служат для наименования новых предметов и явлений или новым наименованием уже известных предметов и явлений. Это относится к их употреблению во всех функциональных стилях речи. Однако в публицистическом стиле и художественной литературе они могут нести и особую стилистическую нагрузку независимо от того, являются ли они языковыми или речевыми, окказиональными, авторскими. Стилистическая нагрузка неологизмов во многом зависит от целевой установки пишущего. У современных авторов прослеживается несколько таких установок.
Неологизмы, включенные в речь, могут намекать и на профессии ональную принадлежность говорящего: – У мамоны установлена аппаратура хитрющая, любые звонки сканирует, а тут не срисовала – значит, там у них антисканер. Догоняешь [понимаешь]?; – У тебя что, никакой крыши нет? – спросил оперуполномоченный, жалостливо морщась. – И разрулить [уладить конфликт, сняв обвинение] некому (Б. Акунин).
В художественной литературе можно встретить упоминания и даже, хотя и небольшие, повествования о происхождении того или иного неологизма. Так, по свидетельству В. Кожевникова, трубо-прокладчикам, выполнявшим в годы Великой Отечественной войны срочную и важную работу на одном из островов Дальнего Востока, не нравилось название островитяне и они называли себя самодельным словом островики, которое казалось им более уважительным. Возможно, подсознательно (или сознательно) они ориентировались на такие весьма употребительные в то время слова, как фронтовики, тыловики. |