Стилистика и лит.ред.. Программа Культура России

• Название: Программа Культура России
• Анкор: Стилистика и лит.ред..doc
• Дата: 04.05.2018
• Размер: 4.42 Mb.
• Имя файла: Стилистика и лит.ред..doc
• Тип: Программа; #18863
• страница: 16 из 63

Глава 1. Стилистические ресурсы семантики лексических единиц

§ 1.1. Предварительные замечания

Лексика представляет собой словарный запас языка, хотя говорят и о лексике отдельных писателей (например, Л.Н. Толстого) или их произведений (например, романа «Война и мир»). К лексическим единицам относятся прежде всего слова, которые обладают тремя существенными признаками: цельнооформленностью, свободной воспроизводимостью в речи говорящих и способностью быть строительным материалом для синтаксических конструкций (словосочетаний и предложений). Слова имеют лексическое и грамматическое значения. Под лексическим значением (его называют еще вещественным) понимается содержание слова, отображающее определенный элемент окружающего мира. Лексическое значение носит обобщенный характер, поскольку относится не к какому-то конкретному предмету, а к целому ряду однородных предметов. Так, говоря космонавт, мы имеем в виду не только данного человека, но и любое лицо, специализирующееся на полетах в космос.

К лексическим единицам относятся также составные наименования, в том числе термины, часто обладающие семантической нерасчлененностью, невыводимостью их значений из простой суммы значений, образующих эти наименования: шоковая терапия, средства массовой информации, технологии двойного назначения. Составные наименования к тому же синтаксически неразложимы и выступают в предложении в роли одного его члена. Например, в предложении Средства массовой информации оказывают большое влияние на общественное сознание выделенное словосочетание выступает в роли подлежащего.

В стилистических целях могут использоваться лексические единицы, характеризуемые с разных сторон: их значения, происхождения, отношения к прошлому языка и его настоящему, сферы употребления, эмоционально-оценочного потенциала, степени сочетаемости с другими словами. Далее рассмотрим стилистический потенциал лексических единиц каждой из указанных групп.

§ 1.2. Использование однозначности и многозначности в стилистических целях

Как известно, слова бывают однозначными и многозначными. Обычно к однозначным относят термины: лингвистические (аббревиатура – сложносокращенное слово, аффикс – значимая часть слова, за исключением корня), математические (вычитаемое – число, которое вычитается из другого числа, делитель – число, на которое делится другое число), физические (ампер – единица силы электрического тока, ангстрем – внесистемная единица длины) и др. В общеупотребительной лексике также немало однозначных наименований: абажур – колпак для лампы, внедорожник – вездеход.

В то же время в лексическом составе языка содержится множество двузначных и многозначных слов. Даже в такой молодой науке, как информатика, наряду с однозначными терминами (дисплей – экран компьютера, дискеты – маленькие магнитные диски) используется значительное количество слов, имеющих два и даже три значения. Например, блокирование: 1) объединение элементов в один блок; 2) приведение программы или устройства в состояние, препятствующее выполнению определенных действий; адрес: 1) номер, код или идентификатор места в памяти ЭВМ, где хранится или куда должна быть записана данная информация; 2) часть команды, определяющая местоположение операнда; 3) часть сообщения, указывающая адресата.

Следовательно, не только однозначность, но и многозначность слов – это рядовое явление в лексике. Почти любое однозначное слово в процессе развития языка может стать многозначным. Так, вполне обычное существительное мышь, означающее грызуна, неожиданно стало называть устройство с датчиком перемещения указания на экране компьютера.

В художественной литературе как однозначные, так и многозначные слова нередко обыгрываются.

Писатель может привлечь внимание к какому-то слову, незнакомому широкому кругу читателей. Например, Г. Немченко в самом начале своего рассказа «Здоровый сон на свежем воздухе» вводит слово стрекулист:
А то был тут недавно стрекулист один. Не знаешь, кстати, что за слово такое? Наш учитель, по-моему, еще в пятом классе любил приговаривать: ишь, стрекулист!.. А вот что это, как говорится, за категория... Хотя есть у меня тут одно соображение. Насчет этих самых стрекулистов.
И далее разворачивает повествование, отталкиваясь от незнакомого, мудреного слова, но связывая с ним ход своих мыслей. И только к концу рассказа проясняется значение обыгрываемого слова – болтуны, борзописцы, в данном случае из числа журналистов, не отвечающие за свои поступки.

Автор может обратить внимание на какое-то слово и мимоходом, не отрываясь от основной линии повествования, но интригуя читателя. Например, у П. Проскурина читаем:
Тимошка вихрем налетел на Семеновну, отворившую дверь на маленькую летнюю веранду; от радостного изумления она даже выронила глубокую тарелку со взбитыми сливками для лакомого блюда, называемого кокпуфтель(даже ученый Вася, сколько ни старался, не мог докопаться до происхождения диковинного, на немецкий лад, слова, по уверению Семеновны, она сама изобрела и так назвала сладкое блюдо). Тарелка разлетелась вдребезги, ее содержимое растеклось по полу веранды, но Семеновна даже не обратила на это внимания ...

– А я стою, готовлю кокпуфтель, – сказала Семеновна, – а у самой руки трясутся. Ну что я Васе скажу, коли ты, Тимошка, пропадешь совсем?
В центр эпизода автор поставил возвращение собаки Тимошки, но упоминаемый им попутно кокпуфтель вносит «живинку» в рассказ, может быть даже вызывая улыбку читателя, наводит на воспоминания о других забавных словах и случаях в его жизни.

В один контекст могут включаться, а следовательно, обыгрываться, слова в разных своих значениях. Так, в телерекламе-шутке один рекламист говорит: «Отличная компания!», а другой добавляет: «От других». Прилагательное отличный без добавления означает «очень хороший, превосходный», а с добавлением – «отличающийся» (но неизвестно, в какую сторону – хорошую или плохую).

Е. Евтушенко в романе «Ягодные места» пишет:
Заснул он крепко, и ему приснился сон, будто находятся они с японцем Куродой в каком-то необыкновенном лесу, где стоят великаны грибы выше человеческого роста, и двуручной пилой Курода и он пилят необхватный ствол одного груздя-великана, чтобы отвезти на Гришином грузовике в Хиросиму и показать всему человечеству, устыдив его в других страшных грибах, изобретенных людьми.
Здесь писатель не переносит название с одного предмета на другой, что было бы метафорическим использованием этого названия, а употребляет слово в ограниченном контексте с двумя уже известными языку значениями – растение и ядовитое облако газов, образующееся в результате ядерного взрыва.

Распространенное средство создания каламбурову современных авторов – нарочитое столкновение разных значений одного слова в ограниченном контексте.

Приведем примеры таких каламбуров из триллера В. Барковского и А. Измайлова «Русский транзит»:
Мы живем в переломное время». И это правильно, как теперь любят повторять радио, телевизор, многочисленные подражатели-пародисты. Почему-то с торжествующей нотой в голосе. А что хорошего – перелом"?] Если буквально. А так и есть. Буквально. Серега Швед загремел в больницу. Самое смешное, в ту самую, куда загремел и оттуда не вышел Ленька Цыпляков, Птенец, Цыпа. То есть в ту самую, куда загремел и откуда без спросу вышел я сам.

Покойный Ленька-птенец по дурости сломал ногу.

Сереге Шведу сломали руку.

Я чуть не сломал голову...

– Мы живем в переломное время! – проорал я Шведу с порога.
В приведенном отрывке два каламбура. Первый строится на столкновении слов с корнем лом. Но одни из них связаны с физическим действием (перелом, сломать ногу, сломать руку, сломать голову), а другие – с политическим (перелом в обществе, переломное время). Второй каламбур возникает оттого, что фамилия Цыпляков у автора ассоциируется со словами Цыпа, Птенец, которые по созвучию были одновременно и прозвищами умершего, недаром они пишутся автором с прописной буквы.

Каламбур с переломным временем обыгрывается в триллере не раз, обрастая другими ассоциациями:
Плохо, конечно, что Серега Швед сломал руку. Но до чего дошло, что Швед сломал руку! Иначе мне и в голову бы не пришло возвращаться к Резо, в больницу, откуда сам неделю назад выпрыгнул. Какой-то перелом в сознании должен был произойти, чтобы до такого варианта додуматься. И вероятно, перелом этот случился, когда мы разминулись... То есть когда я окончательно понял, что в покое меня не оставят, пока не добьются полного и окончательного покоя для Боярова.
Если в первом отрывке обыгрываются физический и политический переломы, то во втором к ним добавляется и психический (перелом в сознании), благодаря чему ирония усиливается. Добавляется и новый каламбур, который строится на включении во фразу одного слова (покой) с двумя разными значениями. Сравните: оставить в покое – перестать трогать, беспокоить кого-либо; полный, окончательный, иначе говоря, вечный покой, смерть.

С употреблением слов в переносном значении мастерами художественного слова связаны такие виды тропов, как метафора и метонимия (см. ч. I гл. 11).

В русском языке многие слова помимо основного значения (или основных значений) имеют дополнительные, коннотативные оттенки – эмоциональные, оценочные, ассоциативные, стилистические. Эти компоненты смысла слова могут сопровождать, дополнять основное значение. Коннотативные оттенки наслаиваются на лексическое значение под влиянием менталитета говорящих, окружающей обстановки, контекста. Они могут по-разному восприниматься представителями различных социальных групп и слоев общества. Приведем пример.

Известно, что к Первой мировой войне и участию в ней России различные партии и общественные движения относились по-разному. Так, большевики стояли на позиции поражения «своего» (российского) правительства. В.И. Ленин по этому поводу писал: «Мы признавали пораженчество лишь по отношению к собственной империалистической буржуазии» («К истории вопроса о несчастном мире»). К большевикам-пораженцам примыкал и М. Горький, что крайне возмущало находившегося в эмиграции И. Бунина: «В годы страшной войны он считался одним из главных застрельщиков чудовищной партии пораженцев (ведь выдумали русские люди такое невероятное, похабнейшее слово), то есть партии, яростно способствовавшей словом и делом кровавому разгрому, полному уничтожению России немцами» (Литературная Россия. 1991).

Даже обычное слово может вызвать у того или иного человека самые неожиданные переживания, чувства. Так случилось с героиней повести Ф. Абрамова «Пелагея», кргда ухажер дочери стал называть ее «мамаша»:
Самое обыкновенное слово, ежели разобраться. Не лучше, не хуже других. Родная дочь так тебя кличет, потому что родная дочь, а чужой человек ежели назовет – по вежливости, от хорошего воспитания. А ведь этот, когда тебя мамашей называет, сердце от радости в груди скачет. Тут тебе и почтение, и уважение, и ласка, и как бы намек. Намек на будущее. Дескать, чего в жизни не бывает, может, и взаправду еще придется называть мамашей.

Неплохо, неплохо бы иметь такого сыночка, думала Пелагея и уж со своей стороны маслила и кадила, как могла.
Коннотативные оттенки возникают в словах по самым неожиданным поводам: Давно уже закончилось густохвойное Подмосковье. Замелькали названия городов и деревень, пахнущих медом, вереском, луговою ромашкой: Купелицы, Медынь, Юхнов, Угра, Воря (О. Кожухова); В слове «дворяне» Маврику слышалось нечто унизительное. Когда ученик получал двойку, то ему говорили, что из него выйдет «дворянин с метлой». Когда хотели унизить собаку, ее называли «чистокровной дворянкой» (Е. Пермяк).

Коннотативные оттенки, связанные с историческими событиями, литературными описаниями или персонажами, народными обычаями и т.д., как правило, известны только носителям языка и неведомы иностранцам, не знающим истории России, русской литературы и культуры, менталитета народа. Такая лексика, коннотативные оттенки которой известны только носителям языка и не имеющая параллелей в других языках, называется безэквивалентной. В качестве примера приведем диалог из романа Е. Евтушенко «Ягодные места»:
– Каждый русский человек – это собрание всех сразу героев Достоевского ...В каждом из нас есть и Настасья Филипповна, и Рогожин, и Раскольников, и Петенька Верховенский, и Мышкин... Вопрос только в том, кого из них в нас больше. Я убил в себе Мышкина... Он мне мешал.

– Кого же вы оставили? – спросил Бурштейн.

– Надеюсь, что никого... Всех поубивал.
Безусловно, человеку, не читавшему произведений Ф. Достоевского, этот разговор о характере русских со ссылкой на литературных героев будет непонятен. Использование писателем безэквивалентной лексики, шире – фоновых знаний, связанных с историей народа или отечественной культурой, придает повествованию национальный колорит.

Один из персонажей романа Б. Акунина «Внеклассное чтение» Николас Фандорин, англичанин, приехавший на жительство в Россию, во многих случаях не может понять, о ком или о чем идет речь. В одной из таких ситуаций Фандорин, владелец фирмы «добрых советов», пытается узнать у секретаря имя клиента, который после посещения фирмы и разговора с его владельцем покончил жизнь самоубийством.
Фандорин содрогнулся.

– Вы ему дали адрес фирмы?

– Конечно, дала, не беспокойтесь. Он сказал, что за деньгами не постоит, если ему помогут. Интеллигентный человек, солидный. Представился честь по чести.

– Кузнецов? Николай Иванович? – безнадежно спросил Николас, вспомнивший-таки имя и отчество «парашютиста».

Цецилия Абрамовна рассмеялась, словно Ника остроумно пошутил.

– Нет, не так романтично.

– А что романтичного в имени «Николай Иванович Кузнецов»? – удивился

Ника,

– Ваше поколение совсем не помнит героев войны, – укоризненно покачала сединами Цаца. – Ну как же, легендарный Николай Кузнецов, который убивал фашистских генералов. Помните «Подвиг разведчика»? И еще был очень хороший фильм с Гундаром Цилинским, «Сильные духом». Не смотрели?

Нет, Николас не смотрел этих фильмов, но в груди неприятно похолодело. Ах, как неправ был сэр Александр, что не давал сыну знакомиться с произведениями советской масскультуры...

– Вот, – сказала Цецилия Абрамовна. – У меня записано. 10 часов 45 минут. Илья Лазаревич Шапиро.
Говоря о коннотативных оттенках, остановимся на ассоциативных связях самих лексических единиц. В первую очередь упомянем явление ложной этимологии, когда одно производное представляется образованным от другого при схожести их звучания или значения. Например, композитор Н. Богословский в шутку писал: Уважаемые господа журналисты! Прекратите, ради бога, беспрестанно цитировать осточертевшие, примитивные и пошлые каламбуры: «дерьмократия» и «прихватизация». Конечно, нарочитая привязка демократии к дерьму, а приватизации к хватанию (прихватыванию) является фактом не научного подхода к этимологии этих слов, а высмеивания негативных явлений в процессе перестройки общественной жизни российского общества.

Чаще всего та или иная ассоциативная связь с лексическими единицами возникает в сознании говорящих в силу особенностей их психологии, индивидуального жизненного опыта.
В японском странном языке

Есть слово, хрупкое до боли:

Аиои.

В нем сухо спит рука в руке,

В нем смерть уже невдалеке,

И нежность в нем – не оттого ли?

(Д. Сухарев)
Наверное, далеко не у всех слово аиои ассоциируется с хрупкостью, смертью и одновременно с нежностью.

С семантикой слова бывает связана и передача авторского подтекста, тончайшего смыслового нюанса, как бы скрытого за общим содержанием излагаемого. Употребить именно это слово, именно в данных обстоятельствах и в разговоре с данным человеком, учитывая всю гамму его переживаний и отношений с говорящим, – тонкость не столько семантическая (ибо здесь не стоит вопрос о выборе синонима), сколько стилистическая.

Точности слова стремятся добиться многие авторы. Бывает, что при определенных обстоятельствах для выражения, раскрытия их сути нужно именно такое слово, и писатель может его долго искать, а найдя, обыгрывать, подчеркивая его потаенный смысл, подтекст. В романе С. Залыгина «Тропы Алтая» есть такой эпизод. Студентку лесотехнического вуза послали обследовать лиственницы на крутом склоне горы. Испытав разные опасности, чудом оставшись в живых, многое продумав и передумав за это небольшое, но бесконечно тянущееся время о своих отношениях с природой и людьми, она возвращается к руководителю с сумкой шишек. А он ей говорит: «Выбрось!» – «Но я же их собирала! Записывала! Лазила по скалам! В тумане! Для чего все это?!» – «Для практики! Скалы для практики! Туман – тоже! Поучиться кое-чему. Прочувствовала? Перетрусила в тумане? А?»

И дальше, рассказав о том, что девушке, обидевшейся на грубые слова руководителя, все же явился «сокровенный смысл его слов, смысл, который отвечал только что пережитым и еще не остывшим в ней чувствам», писатель возвращается снова к подтексту, связанному с употреблением глагола прочувствовать.

Писатели отмечают определенную условность некоторых понятий, даже, казалось бы, давно известных, привычных, не внушающих в семантическом плане сомнений. Так, С. Залыгин в том же романе «Тропы Алтая» рассказывает о наблюдениях участников алтайской географической экспедиции:
Давно заметил Рязанцев, насколько условными становятся такие понятия, как «центр», «большой город», «столица», если у человека не сложилось твердо и порой ничем не оправданной привычки на этот счет.

Велик ли город Горно-Алтайск? Для тех, кто не имеет к нему никакого отношения, город этот как бы и совсем не существует, между тем стоит поездить по Алтаю, чтобы услышать, что там говорят об этом городе очень много, гораздо больше, чем в Московской области о Москве.

Впервые проезжая через районный центр Онгудай, Рязанцев! подумал: «Какое маленькое, какое далекое село! Затерянное село!» Когда же он вернулся в Онгудай, после того как недели две прожил в горах, в палатке, он сразу же почувствовал, что это не просто село, а центр – в этом не могло быть сомнений: около ресторана, сразу за мостом через быструю речку Урсул, стояло больше десятка грузовых машин...

Одни только эти машины уже придавали селу единственную и неповторимую значительность, не свойственную больше ни одному населенному пункту земного шара.

Это было в Онгудае.

А теперь и село Акат, которое было несравненно меньше, чем Онгудай, внушало Рязанцеву уважение.

Начали с закусочной. Сидя за одним из четырех не очень опрятных столиков и просматривая меню из трех блюд, Рязанцев чувствовал себя по меньшей мере в «Гранд-отеле» или в «Метрополе».

Потом пошли на почту.

– На главпочтамт! – сказал Рязанцев.

«Главпочтамт» размещался в комнате и кухне обычного жилого дома.
Так автор целенаправленно обыгрывает семантику однозначных и многозначных слов.

§ 1.3. Использование омонимии как стилистического средства

Омонимы представляют собой разные по значению слова, которые совпадают в произношении, грамматическом оформлении и написании во всех своих формах. Например: акция – ценная бумага и акция – действие, предпринимаемое для достижения какой-либо цели; аудирование – метод преподавания языка, при котором- тексты на родном или иностранном языке воспринимаются или пересказываются со слуха, и аудирование – независимая экспертиза финансовой деятельности предприятий. В отличие от полисемантичных слов, значения которых связаны между собой, между значениями омонимов нет ничего общего, хотя они принадлежат к одной и той же части речи.

К омонимам близки две группы языковых явлений.

1. Омофоны – слова и словосочетания, совпадающие в произношении, но различающиеся по значению и написанию: костный – косный, бал – балл; ве[с]ти и вести (но везу и веду), налет и на лед[т], свечу (В.п. от свеча) и свечу (1-е лицо ед. ч. от светить). Омофоны называются омоформами, если они совпадают в звучании только в некоторых формах, как в последнем случае.

2. Омографы – слова, одинаково пишущиеся, но различающиеся значением и произношением, в частности ударением: бга (Р.п. ед. ч. от бег) и бег – состязание лошадей; бгом (Т.п. ед. ч. от бег) и бегм – посредством бега, наречие, блка и белк (Р.п. ед. ч. от белок).

Некоторые лингвисты рассматривают омофоны и омографы как разновидности омонимов.

Писатели и поэты охотно используют омонимы и их разновидности как выразительное средство, например для создания каламбуров, развлекательного чтения. Известны насыщенные каламбурами стихи основоположника русского символизма В. Брюсова:

Ты белых лебедей кормила, Откинув тяжесть черных кос... Я рядом плыл; сошлись кормила; Закатный луч был странно кос.	Вдруг лебедей метнулась пара... Не знаю, чья была вина... Закат замлел за дымкой пара, Алея, как поток вина.
По небу полосы синели, Вечеровой багрец кроя; В цветах черемух и синели. Скрывались водные края.	Мгновенья двигались и стали, Лишь ты царишь, свой цвет струя... Меж тем в реке – из сизой стали Влачится за струей струя.

Из современников, специализирующихся на шутливом использовании омонимов, следует назвать Я. Козловского. Приведем выдержки из его книги «Игры с буквами и словами» (1998):

Хороша у Алены коса,

И трава на лугу ей по косу.

Скоро лугом пройдется коса.

Приближается время к покосу.
* * *

На виду полночных рос

Кто на темном небе рос?

Ясный лунный месяц.

Кто без кисти и белил

крыши города белил?

Первый зимний месяц.
Нередко употребляет омонимы в забавных детских стихах поэтесса А. Барто:
Скажи «родник» –

И вот возник.

Бежит в зеленой чаще

Веселый ключ журчащий.

Мы и родник зовем ключом

(Ключ от дверей здесь ни при чем).
Использование омонимов оживляет повествование, на них может строиться значительная его часть. Приведем примеры из повести Л. Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» (в переводе Н. Демуровой):
[Мышь обещает поведать Алисе грустную историю и вдруг вскрикивает]:

– Прохвост!

– Про хвост?! – удивляется Алиса. Грустная история про хвост?! ,

– Глупости! – сердится мышь. – Вечно всякие глупости! Как я от них устала! Этого просто не вынести. <...>

– Зачем же вы звали его Спрутиком, – спросила Алиса, – если на самом деле он был Черепахой?

– Мы его звали Спрутиком, потому что он всегда ходит с прутиком, – ответил сердито Квази.
В отличие от прозвищ, которые даются тому или иному лицу по его сходству с каким-либо предметом или существом, русские фамилии, созвучные нарицательным существительным, следует признать омофонами по своему функционированию в современном языке. Известный общественный деятель Александр Лебедь меньше всего напоминал лебедя, хотя, может быть, его предки и были связаны с этой птицей каким-то образом. Поэтому, услышав фразу «Вчера я видел лебедя», можно не понять, о ком идет речь: о птице или человеке по фамилии Лебедь. Только написание этого слова (со строчной или прописной буквы) рассеивает сомнения. Фамилии такого рода нередко обыгрываются в художественной литературе: Тарас Бульба у Н. Гоголя («бульба» по-украински картофель), Андрей Находка в повести М. Горького «Мать».

Омонимы могут возникать неожиданно и оставаться в речи окказиональными (не соответствующими общепринятому характеру употребления). Так, общенародному языку известно, существительное тибетцы в значении «жители Тибета». Но в статье «Фальстарт предводителя "тибетцев"» речь идет не о предводителе жителей Тибета – под тибетцами подразумеваются обманутые вкладчики концерна «Тибет».

Окказиональные омонимы обычно ставятся в кавычки, чем подчеркивается их необычность. Например: Отчего закатилась «звезда» ? (газетный заголовок). Сообщение, пришедшее из Перми, вряд ли могло порадовать истинных болельщиков футбола... Фактически прекратила свое существование в качестве профессионального коллектива некогда известная пермская футбольная команда «Звезда».

§ 1.4. Использование синонимии как стилистического средства

Синонимами называют слова, тождественные или близкие по значению. К первым относятся прежде всего термины, в частности лингвистические: приставка – префикс, окончание – флексия, дефис – черточка, данное – тема, новое – рема, взрывные – смычные (согласные). Полные синонимы встречаются в разных областях науки, хотя и здесь они нежелательны: в математике (интервал – открытый интервал – открытый промежуток), в физике (поляризованность – вектор поляризации .– интенсивность поляризации), в инженерной графике (сфероид – сжатый эллипсоид) и т.д. В обиходной речи также немало абсолютных синонимов. Ко второй группе синонимов (близким по значению) принадлежат слова, различающиеся семантическими и стилистическими оттенками. Так, биеннале – это международные выставки, фестивали, которые проводятся раз в два года, блокбастер – фильму рассчитанный на массовую аудиторию, имеющий наибольший кассовый сбор; киллер – убийца, но только наемный; двойственность и амбивалентность, обновление и апгрейд различаются тем, что вторые слова этих пар носят книжный характер, а безнадежность и безнадега – тем, что последнее относится к просторечной лексике.

Когда говорят о синонимии слов, имеют в виду их определенные значения. Например, у существительного аура три значения: 1) в парапсихологии «совокупность энергетических излучений человека»; 2) в астрологии «невидимая воздушная оболочка Земли», 3) переносное значение «окружающая обстановка, психологический климат какой-либо группы людей». Однако только в первом значении слово аура имеет синоним – биополе. Некоторые слова синонимичны во всех своих значениях. Так, существительные аграрий и аграрник синонимичны в двух значениях, второе из которых они получили лишь в последнее время: 1) тот, кто занимается сельским хозяйством; земледелец; 2) представитель Аграрной партии. Как видим, семантическое сближение слов возможно по линии только одного из присущих им двух значений.

Синонимы образуют так называемые синонимические ряды. Начинается каждый ряд доминантой – словом, наиболее емким по смыслу и обычно стилистически нейтральным. Например, бедный – неимущий – несостоятельный – находящийся за гранью (чертой) бедности – нищий. В этом ряду доминантой является бедный, остальные слова выражают дополнительные смысловые или стилистические оттенки и располагаются по градации: несостоятельный и неимущий отмечают недостаточность средств к существованию, но не указывают на бедность в отличие от синонима находящийся за гранью бедности; наконец, нищий означает предел бедности, полное отсутствие средств к существованию.

Различают языковые и речевые синонимы. Языковые синонимы являются принадлежностью языка. Они образуют объективно существующие ряды, занимая в них определенное системой языка место. Примером такого синонимического ряда служит приведенный выше ряд с доминантой бедный. Эти ряды обычно фиксируются в специальных словарях.

Речевые синонимы, которые являются синонимами только в определенном контексте, представляют собой авторские новообразования в их соотношении с существующими в языке словами. Так, в предложении Конкретно беспокоит... недостаточность так называемой «страноведческой компетенции», поскольку культуросообразный подход к образованию – понятие более глубокое, нежели знаниецентрический (читай: страноведческицентрический), принадлежащем перу Е. Пассова (МИРС. 2001. № 2), по отношению к известному термину страноведческий употреблены авторские синонимы-новообразования – культуросообразный, знаниецентрический и страноведческицентрический, не встречавшиеся ранее в литературе, а тем более в словарях.

К речевым синонимам близки контекстуальные синонимы, которые представляются таковыми в результате семантического сближения говорящими или пишущими различных по значению слов: Я подумала: хорошо бы почаще устраивать такие суды над бесчестьем, над стяжательством, индивидуализмом, мошенничеством и выносить самые беспощадные приговоры, а не ждать, когда все это само собой куда-то исчезнет!.. (А. Андреев.) Конечно, слова бесчестье, стяжательство, индивидуализм, мошенничество, взятые сами по себе, вне контекста, не являются синонимами. Однако в данном случае они объединяются общим смыслом как нечто отрицательное, антиобщественное и составляют как бы контекстуальный синонимический ряд.

Нередко можно прочитать или услышать, что имя такого-то стало синонимом чего-либо. Например: Кому не известно имя ...? Оно стало синонимом корыстолюбия, взяточничества, нравственной распущенности. Синонимом застоя в самых уродливых его формах (Правда. 1989. 15 дек.). Конечно, это не значит, что фамилия конкретного лица действительно стала синонимом таких слов и выражений, как корыстолюбие, взяточничество, нравственная распущенность, застой. Речь идет об образном выражении, об ассоциациях, которые вызвала фамилия упомянутого человека в общественном сознании в определенный период истории нашей страны.

Стилистические функции синонимов весьма разнообразны. Во-первых, они употребляются для избежания неоправданного повторения одного и того же слова, языкового однообразия. В типичной газетной публикации о бизнесмене, страдавшем от рэкетиров и решившемся их устранить, читаем: Киллеры расстреляли из автоматов семь человек. Убийцы арестованы, но преступником стал и предприниматель, заказавший расправу (Российская газета. 1994. 13 мая). Здесь замена одного слова другим, близким по значению, необходима для избежания ненужной тавтологии. Это наиболее распространенный случай использования синонимов, связанный с культурой речи любого пишущего и говорящего. А Е. Евтушенко в «Ягодных местах» пишет: Прежде чем создавать веру во что-то, надо поверить друг другу. Но как поверить подлецу, как поверить реальному и потенциальному убийце? Убивать убийц мало, надо убить возможность появления убийц. Здесь троекратные повторения слов убийцы и поверить не шокируют, ибо служат для усиления позиции автора, усиления эмоционального воздействия призыва «убивать, убить убийц». Замена в этом контексте слова убийцы синонимом киллеры была бы неуместна.

Во-вторых, синонимы придают высказыванию эмоционально-экспрессивную окраску. Например, наемников называют «псы войны», что по степени выразительности не одно и то же. Так, в статье «Жена наемника» читаем: «Псы войны» разрушают не только чужие, но и свои очаги. Недавно «Труд» опубликовал беседу с наемниками (Труд. 1994. 12 янв.).

В-третьих, синонимы используются для маркировки профессиональной, социальной или иной принадлежности говорящих. Например, индукционную катушку в двигателе трактора сами трактористы именуют бобиной. Это различие в наименованиях одной и той же детали В. Липатов обыгрывает в повести «Глухая Мята»:
Все забывает, все прощает он [тракторист] Федору в надежде, что у него есть запасная бобина.

– Нет у меня бобины, – отвечает Титов, вращающий ручку...

– Нужно перемотать индукционную катушку, – говорит Борис.

Вот оно! Вот так! Не по-простому, не по-рабочему сказано – бобина, а по-научному – индукционную катушку. Как же – будущие инженеры!
В-четвертых, к синонимам прибегают для уточнения понятия, для конкретизации мысли как в официальных документах, так и в обычной речи: При неоплате потребленных (использованных) топливно-энергетических ресурсов по истечении трех дней после срока, установленного договором, потребитель предупреждается, что в случае неуплаты задолженности в последующие семь дней может быть произведено ограничение отпуска (отгрузки) соответствующих топливно-энергетических ресурсов (Постановление Правительства РФ от 08.04.94); У Леонида не было других знакомых девушек, не считая, конечно, студентокгоднокурсниц, с которыми он поддерживал ровные, товарищеские отношения... Он терялся, краснел, не зная, о чем с ними говорить... Он, которого считают в коллективе серьезным, перспективным работником... стоит, притаившись, как мальчишка, и с грустью провожает глазами незнакомую женщину (В. Тевекелян).

В-пятых, синонимы могут употребляться для придания шутливого характера высказыванию или тексту. Автор изображает своего героя как бы не осознающим однозначность каких-либо слов, не понимающим, что те или иные слова называют одно и то же действие, предмет или признак. Например, в романе А. Алексеева «Драчуны» (речь идет о временах коллективизации) читаем:
– Соберемся в одну артель, снесем туда свое добро, а такие, как Гришка Жучкин или Яшка Конкин, все как есть порастащут!

– Ах, вот ты об чем! – встрепенулся дедушка Ничей. – Эка беда! Пущай тащут, лишь бы не воровали!...

– Опять ты за свое! – рассердился Степашок. – Совсем, знать, из ума вышел дед? Таскать и воровать – один хрен! А ты заладил... Да и я хорош: нашел с кем советоваться!..
Для официальных документов государственного значения в 1990-х гг. стали характерны новые термины с дефинициями одновременно с их общеупотребительными синонимами. Например, синонимы, впервые используемые в федеральных законах, вначале могут стоять рядом (второй в скобках как менее употребительный в данном документе), а затем употребляться раздельно, даже чередуясь для подтверждения их равноправия. Например, в ст. 1 Гражданского кодекса РФ отмечается, что граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Но уже в ст. 2 употребляется только один синоним: Участниками регулируемых гражданским законодательством отношений являются граждане и юридические лица.

В художественной литературе используется прием нанизывания синонимов, языковых и речевых, для придания большей выразительности высказыванию:

С Россией кончено... На последах Ее мы прогалдели, проболтали, Пролузгали, пропили, проплевали, Замызгали на грязных площадях, Распродали на улицах: не надо ль Кому земли, республик да свобод, Гражданских прав? И родину народ

Сам выволок на гноище, как падаль. О Господи, разверзни, расточи, Пошли на нас огнь, язвы и бичи, Германцев с запада, монгол с востока, Отдай нас в рабство вновь и навсегда, Чтоб искупить смиренно и глубоко Иудин грех до Страшного Суда! (М. Волошин)

§ 1.5. Использование антонимии как стилистического средства

Антонимами называют слова, противоположные по значению. В антонимических отношениях могут находиться слова, называющие качественные признаки: венчурный (связанный с риском) – взвешенный (исключающий риск); креативный (отличающийся поиском и созданием нового) – консервативный; абстрактные понятия: легитимность (законность) – незаконность; конкретные лица или предметы: манкурт (человек, утративший связь со своим народом) – патриот; действия: разрушать – восстанавливать, веселиться – печалиться, прятать – искать и т.д.

По степени родственности выделяют антонимы разнокоренные (как в приведенных выше случаях) и однокоренные (гласноешь – безгласность, гуманизация – дегуманизация). В последнем случае антонимичность обусловлена не лексическими значениями корней производных слов, а словообразовательными значениями образующих их аффиксов. Так, отсутствие производящего существительного обозначается приставкой без- (нал – расчет наличными деньгами – безнал – безналичный расчет); действие, противоположное называемому производящим глаголом, выражается приставкой де- (долларизация – расчеты на внутреннем рынке в долларах – дедолларизация); на действия, противоположные по направлению, указывают приставки в– вы- (влететь – вылететь); названия жителей данной местности могут противопоставляться по полу: пскович – лицо мужского пола, проживающее во Пскове, – псковичка – соответствующее лицо женского пола.

Говоря о словах, находящихся в антонимических отношениях, имеются в виду не все значения, а, как правило, только одно, определенное. Например, существительное похолодание является антонимом оттепели, если то и другое слово употребляются в их прямом значении, связанном с характеристикой погоды; но когда речь идет об оттепели как о либерализации в сфере общественной жизни, то признать эти слова антонимами нельзя.

Антонимы, как и синонимы, образуют ряды. Антонимический ряд по меньшей мере включает два противоположных по значению слова. Приведем примеры (на букву А) из Словаря антонимов русского языка, подготовленного М.Р. Львовым: активно – пассивно, активность – пассивность, активный – пассивный, альтруизм – эгоизм, альтруист – эгоист, альтруистический – эгоистический, анализ – синтез, аналитический – синтетический, архаизм – неологизм, атака – контратака.

Антонимы, как и синонимы, бывают языковые и речевые. К языковым относятся антонимы, вошедшие в систему языка и собранные в специальных словарях, которыми могут пользоваться все желающие. Речевые антонимы представляют собой слова, противопоставляемые по смыслу только автором данного высказывания или текста, но не являющиеся таковыми вне их рамок. Так, бывший премьер-министр Правительства РФ В. Черномырдин, оценивая прошедшие реформы, высказался так: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Здесь поставлены в антонимические отношения слова лучше и всегда, не имеющие в языке никакого отношения к антонимии. Приведем еще пример.
И власть, и мафия порой

Близки своею сущностью:

Они упорно меж собой

Ведут борьбу с преступностью.
Когда в 17-м восстали,

Махая флагами багряными,

Дворяне дворниками стали,

А нынче дворники – дворянами.

(В. Орлов)
В языковом сознании власть и мафия, дворяне и дворники не противопоставляются; семантическое противопоставление этих слов возможно только в определенном контексте.

Антонимы свойственны лексической системе языка во всех его функциональных стилях, употребительны они и в деловых документах: Трудоспособные дети, достигшие 18 лет, должны заботиться о нетрудоспособных родителях; К ведению Государственной Думы относится назначение на должность и освобождение от должности Председателя Счетной палаты (Конституция Российской Федерации).

Антонимы создают контрастность в пословицах, поговорках, крылатых выражениях: В гостях хорошо, а дома лучше; Сытый голодного не разумеет; Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Долгое время на слуху было высказывание В. Черномырдина о состоянии рыночных отношений в стране: Не рынок, а базар.

Антонимы придают большую выразительность повседневной речи, усиливая ее воздействие на окружающих.
Однажды знаменитого русского артиста М.С. Щепкина спросили:

– Какие роли вы любите играть? Большие или маленькие!

– Это зависит от пьесы, – ответил Щепкин. – Если пьеса хорошая, то большие, если плохая, то самые маленькие.
Противоположные по значению слова используются в заголовке, чтобы подчеркнуть проблемность литературного произведения, например: «Отцы и дети» И. Тургенева, «Война и мир» Л. Толстого, «Толстый и тонкий» А. Чехова, «Живые и мертвые» К. Симонова, «Крона и корни» В. Кожевникова.

В публицистике и художественной литературе распространен особый стилистический прием – антитеза, она строится на противостоянии понятий с использованием словосочетаний, предложений, сложного синтаксического целого; лексической основой антитезы служат антонимы, синтаксической – параллелизм конструкций.
Кооператор – это рыцарь свободного экономического поиска, воплощение здоровой инициативы.

Кооператор – это темный делец, спекулянт, паразитирующий на наших трудностях.

Вся информация, которой мы располагаем, тяготеет – не правда ли? – к одному из этих полюсов (Российская газета. 1994. 25 июня).
Здесь антитеза предполагает противопоставление двух определений одного и того же слова кооператор, для чего используются речевые антонимы: рыцарь (поиска), воплощение (инициативы) – делец, спекулянт, а также параллельные конструкции: Кооператор – это рыцарь – Кооператор – это делец.
Если друг оказался вдруг

и не друг, и не враг, а так.

Если сразу не разберешь,

плох он или хорош.

(В. Высоцкий)
В этой антитезе есть и антонимы (друг – враг, плох – хорош), и параллельные конструкции (Если друг... Если сразу).

Впрочем, антонимы в публицистике и без построения антитезы – ощутимое средство эмоционального воздействия:
В давних традициях России – увековечивание ратного подвижничества по избавлению от иноземного нашествия. Таков храм Казанской Божией Матери на Красной площади, разрушенный после революции и восстановленный в прошлом году (Росийская газета. 1994. 7 мая); – Вы говорите о себе как об «антикоммунисте с человеческим лицом». Какая разница между вами и антикоммунистами, скажем, с лицом большевистским (Труд. 1994. 5 янв.).
В публицистике и художественной литературе встречается еще один стилистический прием использования антонимических значений – оксюморон, т.е. сочетание слов, обозначающих логически несовместимые понятия, очевидным образом противоречащие по смыслу и, по существу, исключающие друг друга, например сухая вода. У В. Высоцкого читаем: Он молчал невпопад.

Писатели прибегают к такому стилистическому приему, когда вместо ожидаемого в каком-либо устойчивом выражении слова употребляют его антоним. Этим подчеркивается ироническое, отрицательное отношение к описываемому факту или событию: Не согласна с теми, кто считает, что дороги назад нет. Назад – как раз есть. Мы по ней как раз прошли. Впереди же – не ясно, что нас ждет. Но мы вряд ли захотим в светлое прошлое (Российская газета. 1995. 17 янв.).

Использование антонимов обогащает речь, делает ее более впечатляющей.

§ 1.6. Использование паронимии как стилистического средства

Паронимы – слова, близкие по звучанию, но различающиеся по значению. В большинстве своем это слова родственные: авторитарный – основанный на неограниченной личной власти и авторита-ристский – склонный, склоняющийся к авторитаризму; гордость – чувство собственного достоинства и гордыня – непомерная гордость; официальный – правительственный или должностной и официозный – полуофициальный (об органах печати), проводящий правительственную точку зрения. Среди паронимов немало и разнокоренных слов: лизинг (от англ. lease – сдача внаем) – долгосрочная аренда чего-либо с постепенным погашением задолженности и листинг (от англ. listing – составление списка) – допуск ценных бумаг на биржу.

Приведем примеры употребления паронимов в публицистике: Я считаю российскую Конституцию авторитаристской, и я считаю белорусскую также авторитарной (Независимая газета. 1991. 29 авг.); Впечатление умиротворенности иллюзорно. Оно создается в результате замалчивания официальными и официозными средствами массовой информации серьезной законодательной работы (СПб. ведомости. 1994. 20 авг.).

Публицисты нередко прибегают к паронимам, чтобы акцентировать внимание на смысловых тонкостях, которые кроются за ними, противопоставить их:
Только такой «мораторий» и станет политическим мортиарием [кончиной] для негодяев, нагло насилующих на наших глазах Закон и свободу слова (Независимая газета. 1997. 30 мая); [Министр] заявил, что он и его люди Никогда не ставили перед собой задачу сделать каждого гражданина собственником. Хотели только дать каждому возможность стать собственником. Он, конечно, хотел сказать, что они предпринимателями не собирались делать всех. Но это не оговорка, а проговорка. Они действительно и не думали возвращать людям собственность (Литературная газета. 1994. 13 апр.).
В последнем случае автор пошел даже на создание неологизма проговорка от глагола проговориться – сказать то, что не следовало говорить, являющегося, в свою очередь, паронимом по отношению к глаголу оговориться – сказать по ошибке не то, что нужно, от которого образовано параллельное производное оговорка.

Многие паронимические ряды возникли в последнее время, что свидетельствует о непрерывном изменении словарного состава языка. Часть из них содержит только один новый элемент, вступая в паронимические отношения с уже существующим словом: авторитарный – авторитаристский, мораторий – мортиарий. Другая часть паронимических рядов представлена двумя неологизмами: конверсировать – проводить перевод предприятий оборонной промышленности на производство гражданской продукции и конвертировать – проводить обмен денежных средств (по действующему валютному курсу); лизинг – листинг.

Использование паронимов – распространенное средство журналистов, привлекающее внимание к заголовку статьи: О гордости и гордыне; Самоуправление или самоуправство?; От моратория к мортиарию.

Паронимы часто встречаются у писателей, склонных к иронии. В одном контексте они сталкивают два слова (или более), близкозвучащих, но разных по значению. Например, в «Диалоге в кулуарах при защите диссертации» А. Вознесенского:

– А еще я скажу апрото... – Про что скажете? – А про то! – Может, лучше про «Артлото»! – А про то? – Бросьте в ступе толочь решето,

– Лучше мчитесь неторной тропой По заоблачным горным плато... – А про то? ........... – Ты про что намекаешь, браток? – А про то...

Центром всей этой звуко-словесной игры является местоимение то, а вокруг него кружатся и «Артлото», и решето, и плато, и апрото, сюда подключается и что, и толочь, и некоторый, и браток, и даже в определенной степени тропой. Разница между этими группами слов в том, что первые имеют обыгрываемое то в качестве последнего слова, а следовательно, рифмуются, а вторые – в середине строк, и только созвучны первым.

Смешение паронимов в бытовой речи – излюбленный объект иронии писателей, отмечающих отсутствие должной культуры речи у некоторой части населения. М. Горький в «Рассказах о героях» описал такую сценку:
Впереди, за кустами, кашлянул человек, оказалось – пулеметное гнездышко, вроде секрет. Пятеро было там. Одного – взяли... Проступок этот сочли за храбрость, даже приказ по полку был зачитан...

Красноармеец засмеялся, ему вторил еще кто-то, а усатый человек поучительно сказал:

– В грамоте ты, брат, действительно слабоват, говоришь – проступок, а надобно – поступок...
Н. Лобковский в фельетоне «Цепная реакция» пишет, о своей героине:
Анна Сергеевна плохо разбиралась в достижениях современной науки. Детство и отрочество не дали ей надлежащей подготовки к восприятию сложных научных основ. Поэтому она путала нейтроны с нейлоном и в простоте душевной была уверена, что цикламен и циклотрон – то же самое, что цитрамон.