Гонсалес К. - Целуйте меня! Как воспитывать детей с любовью - 20. Рассказ о хорошем мальчике и рассказ о дурном мальчике
 Скачать 0.94 Mb.
|
|
Почему нас удивляет в детях то, что во взрослых мы считаем нормальным? Иногда про старших братьев говорят, что те ощущают, будто их место «захватил» младший ребенок. Это подразумевает, что причина ревности в том, что ребенок лишился положения любимчика, которым он был, пока оставался единственным ребенком в семье. Если довести эту мысль до логического конца, получается, нужно вообще перестать уделять детям особое внимание, чтобы с рождением очередного младенца они не заметили никакой разницы. Звучит безумно, но между тем доктор Скиннер в своем романе «Уолден-2»34 предлагает действовать именно так. Родителям следует выказывать к собственному ребенку любви не больше, чем к любому другому: Наша цель – чтобы каждый взрослый житель Уолден-2 считал всех детей своими собственными и чтобы каждый ребенок считал каждого взрослого своим родителем. Иметь как можно меньше личностного контакта с собственными родителями – это большое преимущество, потому что, если родители умрут, осиротевший ребенок будет меньше страдать: Подумайте, что это значит для ребенка, оставшегося без матери или отца! У него нет повода завидовать сверстникам, которые их не лишались, потому что на практике между ними нет никакой или почти никакой разницы. Однако ревность – это не воспоминания о прежнем привилегированном положении. Младшие братья и сестры, которые никогда не были единственными детьми в семье и у которых не было возможности «привыкнуть быть в центре внимания», тоже ревнуют к старшим. Если в свое время родители осыпали первого ребенка знаками любви и внимания, с большой вероятностью это ослабит, а вовсе не усугубит в нем чувство ревности, или даже поможет ему легче его переносить. Чем ближе дети по возрасту, тем сильнее они ревнуют, потому что старшему по-прежнему требуется то же количество внимания (поцелуев, объятий, постоянного общения), что и младшему, отсюда и большее соперничество. Ревность между братьями и сестрами – совершенно нормальное явление, и абсурдно (и зачастую контрпродуктивно) было бы пытаться отрицать, подавлять или искоренять это чувство. Чтобы помочь ревнивому ребенку, нужно показать ему нашу безусловную любовь. Он должен осознать, что, для того чтобы добиться нашего внимания, не нужны сцены ревности, но он также должен знать, что мы по-прежнему любим его, даже если он и ревнует. Можно попробовать направить его ревность в более позитивное русло, помочь ему показать, какой он уже взрослый и умный («Расскажи маме, как ты помог папе искупать Пилар! Как мне повезло, что у меня есть такой помощник!»). Но нельзя ждать от ребенка, что он не будет испытывать ревность. Это было бы неестественно. Представьте, что муж однажды возвращается домой с более молодой женщиной: «Дорогая, это Лаура, моя вторая жена. Надеюсь, вы подружитесь. Поскольку она в доме – человек новый, мне придется проводить с ней много времени; надеюсь, ты, как старшая, будешь вести себя подобающе и возьмешь на себя бытовые хлопоты. Спать она будет у меня, чтобы я за ней присматривал, а у тебя теперь будет собственная комната, ты ведь уже большая девочка. Ну разве не здорово – отдельная комната! А, да, ну и, конечно, тебе придется делиться с ней своими драгоценностями». Разве вы не почувствуете легкий укол ревности? Эдипов комплекс По правде говоря, он был из тех отцов, что смотрят на детей как на злополучные последствия юношеских наслаждений <...>, и собственных детей воспринимал как соперников. Генри Филдинг. «Джозеф Эндрюс» Лай, царь Фив, обратился к оракулу, который предсказал ему, что боги накажут его за его грехи. Если однажды у него родится сын, этот сын убьет его и женится на своей матери. Какое-то время Лай старался избегать зачинать детей, но в те времена единственным противозачаточным средством была железная ноля. Напившись однажды и не в силах больше сдерживаться, он сочетался со своей женой Иокастой. Расчетливый Лай не стал ждать, пока сын убьет его, и отдал новорожденного Эдипа пастуху, чтобы тот бросил его одного в лесу. Пастух сжалился над ребенком и пощадил его. В конце концов Эдипа усыновила бездетная пара, и он вырос и возмужал. Не ведая о своем происхождении, он убил отца в ссоре (которую тот сам и затеял – не забываем, что он был дурным человеком, которого боги собирались покарать) и женился на собственной матери. Фрейд позаимствовал из этой истории название для своей теории: Эдипов комплекс – желание убить отца и жениться на матери, которое якобы испытывают все мальчики. Однако древнегреческая трагедия повествует совсем не об этом. Эдип вовсе не желал убивать своего отца и жениться на матери. Он сделал это ненамеренно, потому что не знал, кто его настоящие родители. Обнаружив в конце концов страшную правду, он в ужасе выколол себе глаза, а его мать и жена покончила с собой. В этом мифе говорится о прямо противоположном: об иррациональном страхе некоторых отцов, что сын займет их место и сердце матери, – страхе, доведшем Лая до того, чтобы отвергнуть и бросить собственного ребенка. Он посеял пренебрежение и пожал ненависть, а мог бы посеять любовь и пожать уважение. Для древних греков мораль этой истории звучала, по-видимому, как-то так: «Старайся, не старайся, от гнева богов не убежать, твой рок тебя все равно настигнет». Но для современного читателя, который не верит в древнегреческих богов, ее мораль не «брось сына, пока он тебя не убил», а нечто диаметрально противоположное: «Не будь дураком и не бросай сына, иначе наживешь себе врага там, где любовью мог бы вырастить себе друга». Страдают ли все отцы от «Лайева комплекса»? Не знаю, насколько широко распространена отцовская ревность, но она однозначно существует. Отцу может быть неприятно, что столь тесные взаимоотношения матери и ребенка не распространяются на него (я слышал, как женщины говорят: «Отца ребенка можно встретить где угодно, но вот самого ребенка ты носишь в себе»). Отцовская ревность может быть двоякой: он может хотеть быть ребенку матерью и может хотеть быть ребенком матери – как если бы он пытался вклиниться между ними. Некоторые предлагают тем матерям, которые кормят ребенка грудью, иногда давать отцу покормить его из бутылочки, чтобы он тоже почувствовал себя при деле. Способа расстроить ребенка и поставить под угрозу грудное вскармливание лучше и не придумаешь! У отцов есть масса иных возможностей проявить заботу о ребенке: малыша нужно купать, одевать, менять подгузники, гулять с ним; нужно ходить за продуктами, готовить, убирать, стирать и гладить. Время от времени ко мне приходят изможденные матери и говорят, что почти не спят из-за того, что ребенок по нескольку раз за ночь будит их своим плачем: Иногда я беру его с собой в кровать, чтобы он мог кормиться, когда хочет; только так я могу хоть немного поспать. Но муж, конечно, говорит, что так нельзя и, если так и дальше пойдет, ему придется спать на отдельной кровати. – А сколько лет вашему мужу? – Тридцать два. А что? – Может, он уже достаточно взрослый для того, чтобы спать отдельно? Если он в тридцать два года по-прежнему не хочет спать один, что, по его мнению, делать трехлетнему малышу? Конечно, я это говорю в шутку. Отцу вовсе не обязательно уходить спать отдельно – все трое могут спать вместе. Я просто хочу обратить его внимание на то, что эмоциональные потребности ребенка не менее важны, чем потребности взрослого. Дети великодушны и снисходительны: если мама берет их к себе под бочок, они, как правило, не возражают против присутствия отца. Так что я был весьма удивлен, когда обнаружил, что доктор Скиннер34 всерьез предлагает отцам спать в другой комнате. И вовсе не для того, чтобы не мешать ребенку – нет, отдельная комната должна быть у каждого: Да взять, к примеру, рекомендацию мужьям и женам спать в отдельных комнатах. Мы на этом не настаиваем, но в долгосрочной перспективе, если не нужно делить комнату, это идет отношениям на пользу. Вот так вот. Сначала из комнаты выставляют ребенка, а потом и мужа. Подумайте, дорогие читатели, и решите, на чьей вы стороне. Когда вам предлагают отселить в отдельную комнату ребенка, спросите, кого они предложат выгнать следующим. Вернемся к старине Эдипу. Я неоднократно слышал, как специалисты отстаивают еще более причудливую теорию: некоторые педиатры и даже психологи предупреждают матерей, что если те будут разрешать сыновьям спать вместе с ними, это «сформирует у них Эдипов комплекс». Вот вам превосходный пример псевдопсихологии! Согласно последователям тех школ, которых верят в существование Эдипового комплекса (а таковых вовсе даже и не большинство), комплекс этот – фаза нормального развития. Мать никак не может «сформировать» его своими действиями, потому что он возникает спонтанно, и это не повод для беспокойства, это нормально. Когда же она станет самостоятельной? Самостоятельность – одна из главных тем современного родительства. Все хотят, чтобы их дети были независимыми! Да, сами ложились и сами вставали, когда хотят, делали домашнее задание, только когда им этого хочется, сами решали, пойдут они в школу или нет, одевались бы, как им хочется, и ели то, что им хочется. Боже упаси! Только не такая независимость. Нет, мы хотим, чтобы наши дети были независимыми, но делали только то, что мы им говорим. А еще лучше – чтобы они сами угадывали, о чем мы думаем и чего от них хотим, чтобы нам не приходилось их просить; так все увидят, какие мы хорошие родители, сколько свободы мы даем своим детям и как мы никогда не указываем им, что делать. Многие родители в детстве бунтовали (или не бунтовали, но мечтали) против чрезмерно строгого воспитания. Они обещали себе, что своим детям будут давать больше воли. И теперь, к удивлению своему, обнаруживают, что же конкретно хотят делать с этой волей их собственные чада. Естественно! А вы от них чего ожидали? На самом деле, говоря: «Хочу, чтобы мой ребенок был самостоятельным», многие родители, на самом деле имеют в виду: «Хочу, чтобы он сам ложился спать и не звал меня, сам хорошо кушал, сам с собой тихо играл и меня не дергал, а когда я ухожу и оставляю его с кем-то другим, не плакал бы и не расстраивался». Но ведь неразумно предъявлять такие требования – ни к ребенку, ни к взрослому. Люди – социальные животные, и наша независимость – это не жизнь на необитаемом острове, но жизнь в группе. Мы нуждаемся в других, а они – в нас. Взрослый должен уметь просить других помочь ему и сам, когда его просят, оказывать помощь другим. Мы взаимозависимы, а не независимы. Зависим нищий, просящий милостыню: он зависит от доброты прохожих. Работник, получающий ежемесячную заплату, тоже в некотором смысле зависим, потому что без помощи компании, коллег, начальства или подчиненных он не смог бы работать; но при этом нам он кажется человеком самостоятельным, потому что у него есть трудовой договор и зарплата. Он знает, сколько ему причитается по ведомости, и имеет право требовать эту сумму. Если ребенок зовет папу и папа к нему приходит, ребенок независим. Если папа не приходит, потому что не хочет, ребенок зависим от его настроения. Уделяя внимание ребенку, вы учите его независимости. После разлучения (болезни, выхода на работу, детского сада) ребенок становится более зависимым: больше нуждается во внимании, физическом контакте, ни на секунду не хочет оставаться в одиночестве. Если такой ребенок получает то, что ему необходимо, он преодолеет собственные страхи; если ему в этом откажут, проблема только усугубится. Существует огромная разница между ребенком, который перестает звать маму, потому что больше в ней не нуждается, и ребенком, который перестает звать маму, потому что знает, что, сколько бы он ее ни звал, она все равно не придет. Ваш ребенок – хороший …Более того, я вообще не вижу никакого смысла рожать сыновей, если не можешь вырастить их уверенными в себе. Чарлз Диккенс. «Николас Никльби» Многие специалисты – уверен, из лучших побуждений – говорят нам о проблемах с поведением у детей: проблемах с кормлением, сном, о ревности, агрессии, эгоизме... Все говорят нам о том, что у наших детей есть проблемы, о том, как их диагностировать, как предупредить или решить, как дети нами «манипулируют» или о том, для чего им нужно устанавливать границы. И никто не напоминает о том, что наши дети – хорошие. А ведь они и вправду хорошие. Они должны быть хорошими, по необходимости. Ни один вид животных не выжил бы, если бы у его представителей не было врожденной способности обучиться вести себя как нормальные взрослые и инстинктивного желания делать это. Легко научить льва есть мясо или ласточку улетать на юг. Трудно было бы – и для этого потребовались бы совершенно противоестественные методики – вырастить льва-вегетарианца или ласточку, зимующую в северном полушарии. Подавляющее большинство новорожденных при должном воспитании (то есть получая достаточно любви, уважения и физического контакта) вырастают нормальными детьми и, позже, нормальными взрослыми. Люди – социальные животные, и потому уметь любить и быть любимыми, уважать и быть уважаемыми, помогать и принимать помощь других членов группы, понимать и уважать правила поведения (то есть быть хорошими) – естественные качества любой личности. Добротное образование, религия и законы учат нас еще кое-чему, но все это уже не является необходимыми условиями для того, чтобы быть хорошим. Наши предки были хорошими, даже когда жили еще в пещерах, точно так же как курицы – «хорошие» безо всяких школ и полицейских. Давайте же взглянем на некоторые из положительных качеств наших детей. Ваш ребенок бескорыстен Трехмесячная Лаура глаза себе выплакивает. Ей дали грудь, сменили подгузник, ей не холодно и не жарко, ее не колет булавка. Мама берет ее на руки, поет ей песенку, и Лаура мгновенно перестает плакать. Мама кладет ее обратно в кроватку, и та снова заливается слезами. «Есть она не хочет, пить она не хочет, у нее все в порядке! – скажут злые языки. – Какого черта ей надо?» Ей нужна ее мама. Ей нужны вы, потому что она любит вас. Любит не за то, что вы ее кормите, одеваете, согреваете, и не за то, что, когда она подрастет, будете покупать ей игрушки или отправите в частную школу, и не за то, что по завещанию оставите ей деньги. Любовь ребенка чиста, абсолютна, бескорыстна. Фрейд считал, что дети любят матерей за то, что те их кормят. Это так называемая теория вторичного влечения (мать – вторична, молоко – первично). Доктор Боулби в своей теории привязанности отстаивает диаметрально противоположную точку зрения. Он говорит, что потребность в матери независима от потребности в кормлении и, вероятно, важнее ее. Так почему бы вам, мамы, не насладиться этим чувством безусловной любви к вам? Разве вам было бы лучше, если бы дочь звала вас, только когда ей хочется есть, пить или согреться, а удовлетворив эти потребности, переставала бы обращать на нас внимание? Никто не откажет ребенку в пище лишь потому, что тот плачет от голода; никто не преминет закутать ребенка лишь потому, что тот плачет от холода. Откажетесь ли вы взять на руки ребенка лишь потому, что тот плачет от недостатка любви? Ваш ребенок щедр Не так давно обеспокоенная мать спросила у меня про свою полуторагодовалую дочку, когда та перестанет быть такой эгоистичной? Когда научится делиться? Почему многие родители и педагоги так озабочены тем, чтобы ребенок научился делиться? Какая ему от этого польза? Мы, взрослые, практически никогда ничем не делимся. Пример: Исабель, которой нет еще двух лет, играет в парке со своими ведерком, совочком и мячиком под неусыпным и исполненным любви присмотром мамы. Поскольку ручки у нее еще маленькие, она, естественно, единовременно держит только совочек, а ведерко и мячик положила рядом с собой. Другой малыш примерно того же возраста подходит к ней, садится рядом и, не говоря ни слова, хватает мячик. Исабель вот уже минут десять не обращает на него никакого внимания и продолжает спокойно постукивать по земле своим совочком. Спокойно? Внимательный наблюдатель заметил бы, что она начинает стучать все сильнее и сильнее и что краем глаза она поглядывает на мячик. Сам юный незнакомец, по-видимому, прекрасно понимает, что он вступил на опасный путь; он отодвигает мячик от Исабель, ждет ее реакции, затем пододвигает его обратно. Та его на всякий случай предупреждает: «Мое! – а затем чувствует, что нужно уточнить: – Мой мячик!» Незнакомец, которому трехсложные предложения, по-видимому, еще не даются (или, может быть, он не хочет перед ней распинаться), просто повторяет: «Мяик, мяик, мяа!» Фраза эта, без сомнения, равноценна предъявлению прав собственности; Исабель решает отстоять свои законные права на маленький зеленый мячик. Незнакомец не оказывает особого сопротивления, но пока та не смотрит, экспроприирует у девочки ведерко. Довольная Исабель несколько секунд играет со вновь обретенным мячиком, а затем нахмуривается: а как же ведерко? Нет, это уже слишком! И так может продолжаться чуть ли не весь вечер. То она с готовностью разрешает мальчику играть с той или иной своей вещью, то делает это неохотно, то вообще не желает с этим мириться. Периодически она сама предлагает мальчику совочек в обмен на свое ведерко. Все это может сопровождаться непродолжительным детским плачем или криком; но в любом случае новый «друг» Исабель почти наверняка немалую долю времени проведет с ней, мирно занятый своей игрой. Также весьма высока вероятность того, что в дело вмешаются их мамы. И тогда происходит то, чему я не престаю удивляться: вместо того чтобы рьяно защищать собственного ребенка, каждая из них примет сторону чужого младенца. – Да ладно, Исабель, дай мальчику поиграть с твоим совочком! – Давай, Педро, верни девочке лопатку! В оптимальной ситуации дальше пары мягких увещеваний дело не зайдет; однако нередко обе матери начинают отчаянно соперничать в том, кто из них великодушнее (конечно, легко быть великодушной, когда это не твой совочек!): – Ну все, Исабель, хватит: если будешь так себя вести, мамочка рассердится! – Педро, немедленно извинись перед девочкой, или мы уходим! – Не переживай ты так, пусть он поиграет с твоим совочком, ничего страшного. Моя девочка такая эгоистка! – Да он у меня просто хулиган! Все время приходится за ним приглядывать, постоянно пристает к другим детям, отнимает игрушки. И так в результате выговор получают оба ребенка, словно пара маленьких повздоривших государств, которые давно бы уже помирились, не вмешайся в дело две супердержавы. Подобные ситуации, происходящие тысячи и тысячи раз, иногда заставляют нас думать, что наши дети – жадины. Мы бы ни секунды не колеблясь поделились пластиковым совочком и мячиком. Но действительно ли мы с вами щедрее, чем они, или нам просто нет до этих предметов особенного дела? Нужно уметь на все взглянуть под другим углом. Представьте, что вы сидите в парке на скамейке, слушаете музыку. Рядом на сложенной газете стоит ваша сумка. И вот к вам подходит незнакомый человек, садится на ту же скамейку и, не говоря ни слова, начинает читать вашу газету. Спустя какое-то время он откладывает газету (на землю, и даже не сложив), берет вашу сумку, открывает и начинает в ней копаться. Смогли бы вы в такой ситуации проявить великодушие и щедрость? Сколько бы секунд вы вытерпели, прежде чем ясно дать понять, что копаться в чужих вещах нельзя, или просто выхватить свою сумку и уйти? И если бы невдалеке увидели полицейского, разве вы бы его не позвали? А представьте, что он подойдет и скажет: «Ну все, хватит, дайте мужчине сумку, а то я рассержусь! Простите, сэр, эту женщину, она совсем не умеет делиться. Вам нравится мобильный телефон? Пожалуйста, воспользуйтесь, звоните, кому хотите. Тише, женщина, будете дальше возмущаться, я вам разъясню, что к чему!» Готовность делиться зависит от трех факторов: что мы даем попользоваться, кому даем, и на какой срок. Коллеге по работе мы можем дать книгу на несколько недель, но когда незнакомец без спроса берет нашу газету, нам это не нравится. Свою машину мы дадим прокатиться только близкому другу или родственнику. У младенца личной собственности очень мало, и ведерко, лопатка, мячик для него так же важны, как для нас – сумочка, компьютер или мотоцикл. Время для ребенка тянется медленнее, и одолжить игрушку на несколько минут ему так же трудно, как его отцу дать кому-нибудь машину на несколько дней. Дети точно так же различают друзей и просто знакомых, хотя мы этого подчас и не осознаем. Например, какой из двух вариантов описания пересказанных мною ситуаций, по вашему мнению, изберет мама Исабель? А) Исабель играла в песочнице со своим другом, и тут ко мне подходит незнакомый человек, берет мою газету и чуть не уносит мою сумочку! Я была просто в шоке! Б) Мы с другом играли моей сумочкой, и вдруг подходит незнакомый мальчик и чуть не уносит мячик Исабель! Я была просто в шоке! Конечно, с точки зрения взрослого, любой безобидный, беззащитный двухлетний ребенок – это «друг». Но когда в вас самих росту меньше метра, двухлетний мальчик – это незнакомец, а возможно даже и «лицо с подозрительными намерениями». Ну и еще один пример напоследок: двадцатипятилетний Энрике, не в силах утешить сына Кинке, достает ключи от своей машины и использует их в качестве погремушки. Кинке хватает ключи, любовно прижимает к себе, смотрит на них, снова прижимает. К ним подходит девочка лет шести и начинает дурачиться: «Какой мальчик! Как его зовут? Сколько ему лет? (Да, она – одна из этих не по годам деловитых девочек.) Моему двоюродному братику Антонио восемь месяцев, он сегодня гулять не пошел, потому что у него болит ухо. Привет, Кинке! Какие красивые ключики! А ну-ка, дай! Смотри, вот тебе взамен мячик». Энрике доволен, что у сына появилась подружка – ну, точнее, доволен до того момента, пока девочка не убегает с его ключами, оставив взамен мячик – она его честно обменяла! Как думаете, сколько миллисекунд пройдет, прежде чем Энрике бросится за ней вдогонку и вернет ключи? Кинке с радостью готов был ими поделиться, а вот его отец – нет. Дети намного щедрее нас самих. Ваш ребенок уравновешен Ах, если и сегодня ты не плачешь, Осуждено ты будешь плакать вечно! Торквато Тассо. «Освобожденный Иерусалим» Точнее, ребенку свойственно вести себя уравновешенно. Проще говоря, ваш ребенок – не плакса. Что значит «целыми днями плачет»? Младенцы действительно плачут чаще взрослых, и поэтому мы часто говорим детям: «Что ты плачешь, как маленький?» А что если у них просто больше причин для плача? «Но ведь они безо всякой причины плачут, – скажете вы. – На пустом месте». В зависимости от возраста дети могут плакать оттого, что башня из кубиков, которую они построили, развалилась, оттого, что вы не купили им мороженого, что их повели к доктору, оттого, что не могут сразу найти сосок, оттого, что им меняют подгузник или вытирают голову. Ни один взрослый от всего этого плакать, конечно же, не стал бы. А отчего плачете вы? Проведите эксперимент – посадите своего двухлетнего сына к себе на колени и расскажите ему все самое ужасное, что, по вашему мнению, только может приключиться: «к тебе придет с проверкой налоговая полиция», «тебя уволили с работы», «у тебя появились ужасные морщины на лице», «твою футбольную команду перевели во вторую лигу...» Он не заплачет. Взрослые и дети плачут по совершенно разным поводам. Чаще всего дети плачут по следующим причинам: • Их разлучили с мамой дольше, чем на две минуты. • У них что-то не получается. • Они видят что-то странное и не знают, что это. • Они хотят что-то, но не знают, как это получить. Все это, к сожалению, может случиться (и случается) по нескольку раз на дню, тогда как повод расплакаться для взрослых возникает лишь изредка. Вот почему кажется, что мы менее склонны плакать. Но это неправда. Если бы нашу любимую команду понижали по нескольку раз на дню, если бы нас каждое утро увольняли или каждый день умирали бы несколько наших лучший друзей, мы бы тоже целыми днями плакали. Ваш ребенок великодушен Эмилия всерьез поссорилась со своим шестилетним сыном Оскаром. Вкратце, Эмилия хотела его искупать, а Оскар был уверен, что он для этого совершенно не грязный. Крики, рыдания, оскорбления и угрозы. Бесстрастный наблюдатель признал бы, что большинство рыданий исходили от одной из сторон, а большинство оскорблений и угроз – от другой. Было это час назад. Как думаете, какая из двух пострадавших сторон теперь спокойно занимается своими делами, словно ничего не произошло, и даже ведет себя необычно весело и нежно, а какая, напротив, скорее всего до сих пор сердится, злится и ворчит? – Эй, мам, смотри, что я делаю! – Не хочу, у мамы нет настроения. – Мам, пойдем в воскресенье в зоопарк? – Думаешь, ты заслужил зоопарк? Думаешь, ты был хорошим мальчиком? С работы возвращается папа мальчика, Артуро. Как думаете, какую версию событий он услышит? А) Мама сегодня ужасно разозлилась, ты просто не представляешь, какую она закатила сцену. Тебе нужно с ней поговорить. Б) Этот ребенок сегодня мне весь день грубил, отказывался делать, что его просят. Тебе нужно с ним поговорить. Дети прощают нас десятки раз на дню. Делают они это искренне, безоговорочно, не затаив зла – ну просто полностью забывают нанесенную им обиду. Перебороть свое раздражение они умеют намного быстрее, чем мы. Ваш ребенок бесстрашен Представьте, что вы стоите в очереди в банке, и вдруг туда врывается группа вооруженных людей в масках. Если они прикажут лечь на пол, разве вы не ляжете? Если они прикажут молчать, разве не замолчите? Если прикажут не двигаться, разве вы станете шевелиться? Немыслимо! Но никакое принуждение, никакие угрозы, даже приставленный к голове пистолет не заставят двухлетку помолчать полчаса, не проситься пи-пи или прекратить начатую истерику. Вам следует восхищаться ее отвагой и перестать жаловаться на ее «упрямство». Ваш ребенок дипломатичен Два приятеля, Педро и Антонио (обоим по пять лет), играют в парке, пока их отцы сидят на скамейке и разговаривают. К ним подходит еще один их знакомый, Луис, со своей мамой. Луис с упоением гоняет на детском велосипеде, который ему только что вручили в честь дня рождения. Три ребенка на один велосипед. Неудивительно, что разразился конфликт – ведь взрослые тысячами гибнут за куда более неприглядные вещи типа нефтяных скважин или алмазных месторождений. Педро и Антонио, подобно всем обделенным, – сторонники левых взглядов и считают, что богатством нужно делиться. Луис, как и все нувориши, консерватор и верит в то, что частная собственность принадлежит ее хозяевам. Налицо отсутствие взаимопонимания, которое перерастает в препирательство. Педро (который немного старше) хватает велосипед, Луис падает с него и заливается отчаянным плачем. Ну все! Луис получает от мамы нагоняй за то, что не хочет делиться игрушками, и за то, что плачет, как маленький. Надобно сказать, что делает она это, отчасти чтобы «сохранить лицо», хотя в глубине души и считает, что это тот, другой мальчик начал и что вообще приятели Луиса ведут себя грубовато. Отец Педро в гневе: он знает, что «драку» затеял именно его сын, и скорее всего тоже чувствует, что должен немного перегнуть палку, чтобы тоже «сохранить лицо». Он бранит ребенка, кричит на него, засыпает риторическими вопросами: «Да кем ты себя возомнил!» – теми самыми, что ставят ребенка в тупик (потому что он знает: если не ответить, отец продолжит настаивать: «Ну давай, скажи, ты что, думаешь, можно вот так просто людей толкать?!» – а если ответить что-нибудь, будет еще хуже: «Не смей мне перечить!»). Выволочка набирает такие обороты, что Луис давно уже не плачет, а смотрит – скорее в шоке, чем с удовлетворением, – как теперь уже и Педро заливается слезами, а Антонио в ужасе ожидает, что дело дойдет и до него. Наконец в голову Антонио приходит идея. Он ловит взгляд Луиса и начинает изо всех сил стараться его рассмешить, изображая героя из мультфильма. Растопив лед, он предлагает ему сбегать наперегонки «до фонтана». Луис соглашается. «Педро, давай с нами! Кто последний – тот дурак!» – кричит Антонио, и все трое срываются с места. Какой ловкий маневр! Антонио сам придумал сложнейший стратегический план по разрядке напряженности, а Луис, хотя и был в этом споре пострадавшей стороной, тут же все сообразил и согласился помочь избавить Педро от разглагольствований отца. Все три мальчика теперь весело играют, забыв о происшествии с велосипедом, который они бросили рядом с до сих пор ворчащими родителями. Мама Луиса может даже воскликнуть: «Гляньте, он теперь на нем даже не хочет кататься! Могла бы тогда вообще не мучиться и оставить его дома!» А папа Антонио молчит и думает, что очень гордится своим сыном. Ваш ребенок честен И уж как нам эта его честность не по вкусу! Каждый раз, когда он говорит то, что думает, мы описываем это в оскорбительных и пренебрежительных терминах. – А почему вот тот дядя – черный? – Так говорить невежливо! – Я хочу шоколадку! – Не капризничай! – Смотри, какая тетя толстая! – Нельзя так невежливо говорить! – Не люблю горох! – Не привередничай! – Зачем мне купаться, я же не грязный! – Не спорь со взрослыми! Когда же они освоят столь полезные взрослые качества, как лицемерие, прагматичность и двуличность?! Тогда, когда поймут, что ложью или молчанием избавят себя от многих и многих выволочек. Учителю нужно на минуту выйти из класса. Он просит семилетнего Карлоса как старосту класса присмотреть за порядком. Почетная обязанность присматривать за порядком подразумевает, что нужно ходить по классу, скрестив руки на груди, и делать замечания любому, кто болтает. Один из детей вдруг встает из-за парты. Карлос в исполнение своих обязанностей приказывает тому сесть на место; мальчик сесть отказывается. Карлос, с по-прежнему скрещенными на груди руками, подходит к нарушителю спокойствия со смутным намерением насильно усадить того обратно. Они начинают бороться – оба со скрещенными на груди руками, – потом принимаются хихикать, и весь класс разражается хохотом. Посреди этого веселья в класс входит рассерженный учитель. Карлос пытается объясниться, но учитель не желает его слушать. Он просто спрашивает угрожающим тоном: – Ты что думаешь, когда присматриваешь за порядком, можно смеяться? Да, – отвечает Карлос и получает затрещину. Учитель еще громче повторяет свой вопрос: – Ты что думаешь, когда присматриваешь за порядком, можно смеяться?! На этот раз Карлос отвечает не сразу. Он в шоке, его сковал страх. Он пытается понять, чем заслужил такое обращение, потому что влетело ему не за выкрутасы в классе, а просто за ответ на вопрос. И ответил на него он правильно: он сказал правду. Очевидно, что учитель хочет, чтобы он ответил «нет». Можно ли сказать «нет» ради самосохранения? Карлос пытается объяснить это самому себе, найти причину, по которой можно было бы сказать «нет». Но не может. Если бы вопрос был «Думаешь, оставляя тебя присматривать за порядком, я разрешал тебе смеяться?» – он бы без колебания ответил «нет» (в первый раз он этого не знал, но теперь-то уже знает: своей гневной реакцией учитель ясно дал понять, что ничего такого не разрешал). Однако вопрос был «Ты что думаешь, когда присматриваешь за порядком, можно смеяться?» – «Да, можно, – отвечает Карлос сам себе. – Я так думаю, это правда, я не могу ответить по-другому». Он не геройствует, не бросает учителю вызов, он просто хочет сказать правду и, сдерживая слезы, вновь отвечает: – Да! Учитель багровеет, влепляет ему очередную затрещину, еще больнее, и, буравя его взглядом, снова повторяет злополучный вопрос, угрожающе зловещим тоном: – Ты что думаешь, когда присматриваешь за порядком, можно смеяться?! Сколько затрещин может выдержать семилетний ребенок? Карлос колеблется, он думает ответить «да» и боится. Он берет себя в руки, делает глубокий вздох и, сдерживая слезы, выдавливает из себя жалкое «Нет», после чего разражается рыданиями. Сцена эта разыгралась более сорока лет назад; и маленьким Карлосом, как вы, наверное, уже догадались, был я. Я не помню ни боли от ударов, ни чувства унижения. Я помню удивление, смущение и, самое главное, чувство злости и бессилия, оттого что меня заставили солгать. Ваш ребенок общителен С какой легкостью ваш ребенок начинает играть с любым другим ребенком вне зависимости от его социального статуса, цвета кожи или того, как тот одет! Вы никогда не услышите от своего сына или дочки расистских комментариев («Достали меня уже эти иммигранты, понаехали тут, нормальному испанцу теперь иже с горки спокойно не скатиться!»). Даже если родители ребенка и его приятеля не общаются из-за какой-то былой ссоры, дети все равно будут спокойно общаться друг с другом безо всякого предубеждения. До совсем недавнего времени родители нередко пытались такую общительность ограничивать («Я не хочу, чтобы ты играл с тем-то и тем-то мальчиком, он плохой / не один из нас / он тебе не ровня / он на тебя дурно влияет»). Ваш ребенок отзывчив Я только что провел небольшой эксперимент. Ввел в поисковик запрос «дети жестоки» (по-испански) и нашел сорок страниц, на которых содержится подобное утверждение. Из миллионов страниц в интернете фраза «дети ласковы» встречается только на одной, а «дети отзывчивы» – вообще ни разу. Небольшое уточнение: это было написано в 2002 году. С тех пор детей в Интернете обсуждают все чаще и чаще, но едва ли в более благожелательном тоне. В апреле 2006-го фраза «дети жестоки» встречалась уже на 330 страницах; «дети ласковы» – на 24, а «дети отзывчивы» – на 5 страницах. Менее оригинальное «дети – хорошие» встречается 262 раза, но нам это ни о чем не говорит, потому что «хорошие» часто является определением того, что написано дальше. На первых двух строчках Гугла фраза целиком звучала так: «Дети – хорошие солдаты, потому что послушно исполняют приказы и манипулировать ими проще, чем взрослыми солдатами». От такого в дрожь бросает. Детей часто обвиняют в том, что они издеваются над младшими, оскорбляют инвалидов и насмехаются над ними. Но подобное поведение является исключением, а не правилом. Верно, что, поскольку дети еще не обрели полноты навыков общения, они часто задают неловкие вопросы или глазеют на людей с ограниченными способностями. Но при этом они также способны вести себя с другими детьми совершенно естественно и принимать их за тех, кто они есть, вне зависимости от их внешности. Я знаю семейную пару, у которых несколько детей, и старший страдает от тяжелого умственного расстройства. Он не может ни ходить, ни говорить. Одно время у него была дурная привычка каждому, кто подходил к нему слишком близко (и ребенку, и взрослому), вцепляться в волосы. Младшие братья и сестры прекрасно понимали, что он за себя не отвечает, и относились к нему с удивительной терпимостью. Если они бегали и один из них вдруг подбегал к старшему брату слишком близко, так что тот вцеплялся ему в волосы, он очень спокойно, хотя и явно испытывая боль, звал родителей, чтобы те помогли ему высвободиться. Естественно, когда в волосы этим детям вцеплялся кто-то посторонний, то получал сдачи по полной. Многие исследования подтверждают, что дети до трех лет обычно склонны к эмпатии, то есть сопереживанию чужим страданиям. Когда плачет их друг, часто они стараются его утешить. Боулби31 ссылается на крайне обстоятельное исследование поведения двадцати детей в возрасте до трех лет, проведенное в одном из детских садов. Половина из детей в прошлом подвергалась физическому насилию, другая происходила из проблемных семей, но насилию не подвергалась. Дети, которых били, дрались вдвое чаще своих сверстников, а также демонстрировали три не встречавшихся у последних типа поведения: нападали на взрослых, спонтанно нападали на других детей (по-видимому, просто чтобы тем досадить) и, вместо того чтобы утешать, били или кричали на тех, кто плакал. Дети, которых воспитывали с любовью и уважением, и к другим сами относятся так же. Не всегда, конечно, но в большинстве случаев. Это их естественная склонность, потому что сотрудничать с другими членами сообщества для людей так же естественно, как ходить или говорить. Чтобы воспитать агрессивного ребенка, нужно прикладывать для этого какие-то усилия, сбить его с нормального пути развития. Дети, воспитанные родителями, которые на них кричат, сами будут кричать на других. Дети, воспитанные агрессивными родителям, сами вырастут агрессорами. |