Захава. Рассматриваются вопросы накопления материала для роли, прослеживаются основные этапы репетиционного процесса
 Скачать 1.25 Mb.
|
|
Ответить на последний вопрос нетрудно. Это произошло потому, что режиссер утратил чувство пьесы, то чувство, которое полнее всего овладевает режиссером при первом знакомстве с пьесой. Вот почему так важно определить, зафиксировать на бумаге и почаще вспоминать свое первое непосредственное впечатление от пьесы. Приведу пример из своей собственной режиссерской практики. Однажды довелось мне ставить пьесу советского автора, в которой действие протекало в одном из колхозов на рыбных промыслах Азовского побережья. Прочитав пьесу, я в следующих определениях зафиксировал свое первое впечатление: • суровость • бедность • мужество • опасность • свежий соленый воздух • серое небо • серое море • тяжелый труд • близость смерти Страница 138 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ Все эти определения выявили, как мне казалось, объективные достоинства пьесы, и я мечтал реализовать их в своей постановке. Но, работая над макетом, я вместе с художником увлекся формально-технической задачей иллюзорного изображения моря. Нам хотелось изобразить море непременно в движении. В конце концов нам это до известной степени удалось осуществить следующим путем: на заднике был повешен черный бархат, перед ним тюль. Между бархатом и тюлем было помещено особое сооружение, состоявшее из ряда идущих параллельно спиралей, сделанных из кусочков блестящей жести. Эти спирали особым механизмом приводились в движение и, будучи освещены лучами прожекторов, своим вращением создавали иллюзию сверкающей на солнце волнообразно движущейся воды. Этот эффект был особенно разительным при лунном освещении. Получалась волшебная картина ночного моря. Лунный свет отражался в воде в виде переливающихся бликов. Шум волн, осуществляемый при помощи шумовой машины, дополнял картину. Мы были в высшей степени удовлетворены результатом наших стараний. И что же? Наша декорационная удача оказалась причиной полнейшей неудачи всего спектакля. Лучшие свойства пьесы были убиты, задушены блестящей декорацией. Вместо суровости получилась слащавость, вместо тяжелого опасного труда — спортивное развлечение, вместо серого неба и серого моря с низкими скучными песчаными берегами — слепящие сверкающие воды в ярких лучах солнца и поэтическая нежность крымской ночи. В условиях данного внешнего оформления все мои усилия реализовать свойства пьесы через актерскую игру терпели крах. Актеры не в силах были «переиграть» декорацию. Наше «жестяное» море оказалось сильнее актеров. В чем сущность моей ошибки? Я не забыл в свое время определить и зафиксировать первое свое общее впечатление от пьесы, но я забывал сверяться со своим первым впечатлением в процессе дальнейшей работы. Я подошел к делу формально, бюрократически: определил, записал, к делу подшил и... забыл. В результате, несмотря на ряд актерских удач, получился формально-эстетский спектакль, лишенный внутреннего единства. Все сказанное нами по поводу первого непосредственного впечатления нетрудно применить на деле, если речь идет о постановке современной нам пьесы. Несравненно сложнее обстоит дело при постановке классического произведения. В этом случае режиссер лишен возможности получить первое непосредственное впечатление. Ему хорошо известна не только сама пьеса, но и целый ряд ее толкований и критических оценок, многие из которых, став традиционными, так прочно завладели умами, что пробить брешь в общепринятых мнениях оказывается делом чрезвычайно трудным. И все же, несмотря на трудность задачи, режиссер должен, сделав особое творческое усилие, постараться воспринять хорошо ему известную пьесу заново. Это нелегко, но возможно. Для этого нужно отвлечься от всех существующих мнений, суждений, оценок, предрассудков, штампов и постараться, читая пьесу, воспринимать только ее текст. В этом случае может быть не бесполезным рекомендуемый Вс.Э. Мейерхольдом так называемый «парадоксальный подход», но при условии умелого и осторожного его использования. Заключается он в том, что вы пробуете воспринимать данное произведение в свете определений, диаметрально противоположных тем, которые считаются общепринятыми. Так, например, если относительно данной пьесы установилось мнение, что она является произведением мрачным, попробуйте читать ее как жизнерадостную; если она прославилась в качестве легкомысленной шутки, поищите в ней философскую глубину; если ее привыкли рассматривать как тяжелую драму, попробуйте найти в ней повод для смеха. Вы Страница 139 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ увидите, что, по крайней мере, один раз из десяти вам это удастся сделать без большого усилия. Разумеется, нелепо возводить «парадоксальный подход» в руководящий принцип; нельзя, механически перевернув наизнанку традиционные взгляды, полученные таким способом определения заранее считать истиной. Необходимо каждое парадоксальное предположение тщательно проверить. Если вы чувствуете, что в свете парадоксального определения вы легче воспринимаете пьесу, что внутри вас не возникает никакого конфликта между парадоксальным предположением и тем впечатлением, которое вы получаете от пьесы, вы можете допустить, что ваше предположение не лишено права на существование. Но все же окончательное решение вы вынесете лишь после анализа как самой пьесы, так и тех толкований, которые вы хотите отвергнуть. Вы должны будете в процессе анализа ответить себе на следующие вопросы: почему данную пьесу раньше истолковывали так, а не иначе и почему вы сами даете иное, радикально отличное от прежних толкование. Только ответив на эти вопросы, вы в праве окончательно утвердиться в ваших парадоксальных определениях и считать, что они верно отражают органические свойства, объективно присущие пьесе. Известны случаи, когда режиссер одну и ту же пьесу ставит в течение своей режиссерской деятельности несколько раз с более или менее значительными перерывами. В этих случаях он при второй, третьей и т.д. постановках данной пьесы рискует оказаться уже не столько во власти чужих толкований, сколько под воздействием своих собственных предыдущих постановок. Между тем опыт показывает, что никакая копия, даже если она своим оригиналом имеет произведение того же художника, не может быть полноценным произведением искусства. Поэтому, если режиссер ставит одну и ту же пьесу несколько раз, он должен ставить ее заново. А это требует каждый раз нового подхода, нового восприятия. И если перерыв между постановками был более или менее значительным, то неизбежна некоторая разница между впечатлением от пьесы при прочтении ее в первый раз и тем впечатлением, которое родится у режиссера в результате прочтения ее перед началом следующей работы. Здесь действует фактор времени. Ведь любое произведение искусства воспринимается человеком не изолированно от окружающей его в данный момент действительности, а всегда в свете событий сегодняшней общественной жизни, сегодняшних общественных интересов, художественных вкусов, собственных творческих влечений и т.п. Поэтому и непосредственное наше впечатление от произведения искусства сегодня может оказаться иным, чем то, которое мы испытали от него несколько лет тому назад. В одном случае наше восприятие отметит в качестве наиболее существенных особенностей одни стороны данного произведения, в другом — оно повернется к нам другими своими гранями. В результате возникнет не точное повторение предыдущей постановки, не копия того, что было сделано раньше, а новый ее вариант. Как известно, дважды ставил Е.Б. Вахтангов комедию М. Метерлинка «Чудо святого Антония» — одну до Великой Октябрьской революции, другую — после Октября. Это оказались два разных спектакля. Постановка Вл.И. Немировича-Данченко «Трех сестер» Чехова, осуществлявшаяся им вторично в 1940 году, существенно отличалась от его же дореволюционной постановки этой пьесы 1902 года. Я уже писал о том, что изумительная пьеса М. Горького «Егор Булычев и другие» на первой читке встретила отрицательное к себе отношение со стороны подавляющей части коллектива Театра имени Е. Вахтангова. Будущий постановщик пьесы — автор этих строк полностью солидаризировался в этой оценке с коллективом театра. Однако после этого я Страница 140 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ пять раз ставил эту пьесу в различных театрах и при этом каждый раз старался подойти к своей режиссерской задаче с позиций, которые диктовала общественно-политическая обстановка данного периода. Впрочем, слово «старался» здесь не совсем подходит: это получалось как-то само собой. И начало этого нового подхода каждый раз коренилось в исходном моменте работы, то есть в новом впечатлении от первого прочтения пьесы после длительного перерыва. Иначе говоря, каждый раз дело начиналось с нового «первого впечатления». И каждый раз я удивлялся, открывая в пьесе ранее не замеченные мною свойства и особенности. Между четвертой и пятой постановками названной пьесы прошло пятнадцать лет. Многое в нашей стране и во всем мире изменилось за это время, и, когда я в первый раз после перерыва перечитал пьесу, она мне показалась еще более актуальной, еще более современной, чем пятнадцать лет тому назад. Соответственно этому и характеристика первого непосредственного впечатления обогатилась рядом новых определений. Столбец этих определений увеличился в своих размерах, что породило в дальнейшем ряд новых сценических красок в режиссерской интерпретации пьесы, в ее постановке. Вот этот столбец определений: • необыкновенная актуальность • вторая молодость пьесы • свежесть • яркость • смелость и решительность • саркастичность я гнев • беспощадность • жестокость • суровость • лаконизм • правдивость • юмор и трагизм • жизненность и многоплановость • простота и гротеск • широта и символичность • уверенность и оптимизм • устремленность в будущее Из этих определений и вырос спектакль, поставленный мной в г. Софии (Болгария) в конце 1967 года с выдающимся болгарским актером Стефаном Гецовым в заглавной роли. Трижды мне довелось ставить одно из лучших произведений А.П. Чехова, его знаменитую «Чайку». Мне кажется, что последняя постановка значительно полнее и точнее, чем предыдущие две, раскрыла красоту и смысл пьесы. И снова, так же как и при многократных постановках «Егора Булычева», «первое впечатление» от пьесы при каждой последующей Страница 141 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ постановке обогащалось новыми открытиями. Перед началом работы над третьим вариантом список этот выглядел следующим образом: • современно и актуально • поэтично • нежно и твердо • тонко и сильно • изящно и строго • бесстрашно и справедливо • боль сердца и мужество мысли • мудрое спокойствие • скорбь и беспокойство • ласково и сурово • насмешливо и печально • с верой и надеждой • шекспировские страсти • чеховская сдержанность • борьба, стремление, мечта • преодоление • победа Из этого списка видно, какой сложной, многогранной и противоречивой, а потому и очень трудной для постановки является этот шедевр драматической литературы. Однако работа режиссера даже над очень трудной и сложной пьесой значительно облегчается, если в руках у него имеется такой список. Обдумывая свой замысел, мобилизуя для этого свою фантазию и свое воображение, режиссер имеет возможность постоянно справляться с этой своего рода «шпаргалкой», чтобы не сбиться с верного пути в поисках нужного режиссерского решения спектакля, в котором все эти свойства и особенности должны найти свое сценическое воплощение. Итак, мы установили, что исходным моментом творческой работы режиссера является определение первого общего впечатления от пьесы. Первое впечатление является, как мы выяснили, проявлением свойств, органически принадлежащих данной пьесе. Свойства эти могут быть положительными и могут быть отрицательными; некоторые свойства пьесы заявляют о себе при первоначальном знакомстве с пьесой и реализуются, таким образом, в первом впечатлении; другие же обнаруживают себя только при сценическом воплощении пьесы; одни, таким образом, существуют явно, другие — в скрытой форме. Скрытые свойства пьесы обнаруживаются во время работы путем анализа. Явные положительные свойства подлежат сценическому воплощению, скрытые — сценическому раскрытию, отрицательные свойства (как явные, так и скрытые) подлежат творческому преодолению. Страница 142 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ Определение темы пьесы, ее идеи и сверхзадачи Начать предварительный режиссерский анализ пьесы нам представляется наиболее целесообразным с определения темы пьесы. За этим последует раскрытие ее ведущей, основной идеи и сверхзадачи. На этом первоначальное знакомство с пьесой можно будет считать законченным. Условимся, однако, относительно терминологии. Темой мы будем называть ответ на вопрос: о чем в данной пьесе идет речь? Другими словами: определить тему — значит определить объект изображения, то есть тот круг явлений действительности, которые нашли свое художественное воспроизведение в данной пьесе. Основной или ведущей идеей пьесы мы будем называть ответ на вопрос: что утверждает автор относительно данного объекта? В идее пьесы находят свое выражение мысли и чувства автора по отношению к изображаемой действительности. Тема всегда конкретна. Она — кусок живой действительности. Идея, наоборот, абстрактна. Она — вывод и обобщение. Тема — объективная сторона произведения. Идея субъективна. Она представляет собой размышления автора об изображаемой действительности. Всякое подлинное произведение искусства в целом, равно как и каждый отдельный образ этого произведения, — это единство темы и идеи, то есть конкретного и абстрактного, частного и общего, объективного и субъективного, единство предмета и того, что об этом предмете говорит автор. Как известно, в подлинном искусстве жизнь не отражается зеркально, то есть в том виде, как она непосредственно воспринимается нашими органами. Пройдя через сознание художника, она дается нам в познанном виде, то есть вместе с мыслями и чувствами художника, вызванными изображаемыми явлениями жизни. Художественное воспроизведение как бы впитывает, вбирает в себя мысли и чувства художника, выражающие его отношение к изображаемому предмету, и это отношение преобразует предмет, превращая его из феномена жизни в феномен искусства — в художественный образ. Ценность подлинных произведений искусства в том и состоит, что всякий предмет, в них отражаемый, не только поражает нас удивительным сходством с оригиналом, но, кроме того, предстает перед нами освещенный светом разума художника, согретый пламенем его сердца, раскрытый в своей глубокой внутренней сущности. Каждому художнику следовало бы помнить слова, сказанные Львом Толстым: «Нет более комичного рассуждения, если только вдуматься в смысл его, как то, весьма распространенное, и именно между художниками, рассуждение о том, что художник может изображать жизнь, не понимая ее смысла, не любя доброе и не ненавидя злое в ней...» Правдиво показать каждое явление жизни в его сущности, раскрыть важную для жизни людей истину и заразить их своим отношением к изображаемому, то есть своими чувствами, — в этом задача подлинного искусства. Если этого нет, если субъективное начало, то есть мышление художника о предмете изображения, отсутствует в его произведении и, таким образом, все достоинства этого произведения ограничиваются элементарным внешним правдоподобием, то познавательная Страница 143 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ ценность такого произведения оказывается ничтожной. Но бывает и обратное. Случается, что в произведении отсутствует объективное начало. Предмет изображения (часть объективного мира) растворяется тогда в субъективном сознании художника и исчезает. Если мы и можем, воспринимая такое произведение, узнать кое-что о самом художнике (впрочем, обычно очень немногое), то уж об окружающей его и нас реальной действительности оно ничего существенного сказать нам не может. Познавательная ценность такого беспредметного субъективистского искусства, к которому так тяготеет современный западный модернизм, тоже совершенно ничтожна. Искусство театра вторично. Оно имеет возможность выявить на сцене положительные качества пьесы и может их уничтожить. Поэтому очень важно, чтобы режиссер, получив для постановки хорошую пьесу, в которой тема и идея находятся в единстве и гармонии, не превратил ее на сцене в голую абстракцию, лишенную реальной жизненной опоры. А это легко может случиться, если он идейное содержание пьесы оторвет от конкретной темы, от тех жизненных условий, фактов и обстоятельств, которые лежат в основе сделанных автором обобщений. Для того чтобы эти обобщения прозвучали на сцене убедительно, необходимо, чтобы тема была реализована во всей ее жизненной конкретности. Поэтому так необходимо уже в самом начале работы над пьесой точно назвать ее тему, избегая при этом всякого рода абстрактных определений, таких, как например: любовь, смерть, добро, ревность, честь, дружба, долг, человечность, справедливость и т.п. Начиная работу с абстракций, мы рискуем лишить будущий спектакль конкретно- жизненного содержания и идейной убедительности. Поэтому последовательность должна быть такой: сначала — реальный предмет объективного мира (тема пьесы), потом суждение об этом предмете автора (идея пьесы и сверхзадача) и потом только — суждение о нем режиссера (идея спектакля). Но об идее спектакля мы будем говорить несколько позднее — пока нас интересует только то, что дано непосредственно в самой пьесе. Прежде чем перейти к примерам, еще одно предварительное замечание. Не следует думать, что те определения темы, идеи и сверхзадачи, которые режиссер дает в самом начале работы, есть нечто неподвижное, раз навсегда данное. В дальнейшем эти формулировки могут уточняться, развиваться и даже изменяться в своем содержании. Поэтому их следует считать скорее первоначальными предположениями, рабочими гипотезами, чем какими-то неизменными догмами. Мы уже видели на ряде примеров, как изменяется и обогащается «первое впечатление», когда режиссер возвращается к пьесе, которую он ставил несколько лет тому назад. Но это относится также и к раскрытию идейного содержания пьесы, и к пониманию сверхзадачи автора, и вообще ко всему, что составляет пьесу. Однако из этого совсем не следует, что от определения темы, идеи и сверхзадачи в самом начале работы можно отказаться под тем предлогом, что все равно, мол, потом все изменится. И неверно будет, если режиссер проведет эту работу кое-как, наспех. Для того чтобы осуществить ее добросовестно, нужно прочитать пьесу не один раз. И при этом всякий раз нужно читать не торопясь, вдумчиво, с карандашом в руках, задерживаясь на тех местах, которые кажутся неясными, отмечая те места и реплики, которые почему-либо кажутся режиссеру особенно важными для уразумения смысла пьесы. И только после того, как Страница 144 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ режиссер таким способом прочтет пьесу несколько раз, он получит право поставить перед собой вопросы, на которые нужно ответить, чтобы определить тему пьесы, ее ведущую идею и сверхзадачу. Поскольку темой пьесы мы решили называть определенный КУСОК подлинной жизни, постольку всякая тема — предмет, локализованный во времени и пространстве. Это дает нам основание начинать определение темы любого произведения с определения времени и места действия, то есть с ответов на вопросы: когда и где? «Когда?» — означает, в каком веке, в какую эпоху, в какой период, а иногда даже — в котором году. «Где?» — означает, в какой стране, в каком обществе, в какой среде, а иногда даже и в какой именно географической точке. Воспользуемся примерами. Однако с двумя важными предупреждениями. Во-первых, автор этой книги очень далек от претензии считать свои толкования пьес, выбранных в качестве примеров, абсолютной и бесспорной истиной. Он охотно допускает, что могут быть найдены и более точные названия тем, и более глубокое раскрытие идейного смысла этих пьес. Во-вторых, определяя идею каждой пьесы, мы не будем претендовать на исчерпывающий разбор ее идейного содержания, а постараемся в самых кратких чертах дать квинтэссенцию этого содержания, сделать, так сказать, вытяжку из него и выявить таким образом то, что кажется нам самым существенным в данной пьесе. Возможно, что результатом этого явится некоторое упрощение. Ну что же, мы готовы с этим примириться, поскольку у нас нет другой возможности на нескольких примерах познакомить читателя с методом режиссерского анализа пьесы, доказавшим на практике свою эффективность. Начнем с «Егора Булычева» М. Горького. Когда происходит действие в пьесе? Зимой 1916 — 1917 гг., то есть в период первой мировой войны, накануне Февральской революции. Где? В одном из губернских городов России. Однако, стремясь к предельной конкретизации, режиссура спектакля, проконсультировавшись с автором, установила точно, что данное произведение является результатом наблюдений, сделанных Горьким в Костроме. Итак: зима 1916 — 1917 гг. в городе Костроме. Но и этого мало. Нужно установить, среди каких людей, в какой общественной среде разворачивается действие. Ответить нетрудно: в семье богатого купца, среди представителей средней русской буржуазии. Но чем же заинтересовала Горького купеческая семья этого периода русской истории? С первых же строк пьесы всякий читатель сразу же убеждается в том, что члены булычовской семьи живут друг с другом словно скорпионы в банке: в атмосфере вражды, ненависти и постоянной взаимной грызни. Сразу же видно, что эта семья показана Горьким в процессе своего распада и разложения. Очевидно именно этот процесс и явился предметом наблюдений и особого интереса со стороны автора. Страница 145 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ Вывод: процесс разложения и распада купеческой семьи (то есть небольшой группы представителей средней русской буржуазии), жившей в большом провинциальном городе (точнее — в Костроме) зимой 1916—1917 гг., — таков предмет изображения — тема пьесы М. Горького «Егор Булычев и другие». Как видим, здесь все конкретно. Пока — никаких обобщений и выводов. И мы думаем, большую ошибку сделает режиссер, если он в своей постановке даст, например, на сцене, в качестве места действия, богатый особняк вообще, а не такой, какой могла получить в наследство богатая купчиха — жена Егора Булычева — в конце прошлого и начале нынешнего века в большом приволжском городе; не меньшую ошибку сделает он, если покажет русское провинциальное купечество в тех традиционных формах, к каким мы привыкли со времен А.Н. Островского (поддевка, косоворотка навыпуск и сапоги бутылками), а не в том виде, как оно выглядело в 1916—1917 гг. Это же относится и к поведению действующих лиц — к их быту, манерам, привычкам и т.п. Все, что касается быта, должно быть в историческом отношении точно и конкретно. Это, разумеется, не значит, что можно перегружать спектакль излишними мелочами и бытовыми подробностями, пусть будет дано только то, что необходимо. Но уж раз что-то дано, пусть оно не противоречит жизненной исторической правде. Исходя из принципа жизненной конкретности темы, режиссура «Егора Булычева» в Театре имени Е. Вахтангова потребовала, например, от исполнителей некоторых ролей, чтобы они овладели народным костромским говором на «о», и исполнитель центральной роли Б.В. Щукин нарочно провел летние месяцы на Волге, чтобы иметь возможность, слушая постоянно вокруг себя народную речь волжан, добиться и самому совершенства в овладении ее характерностью. Такая конкретизация времени и места действия, обстановки и быта не только не помешала театру выявить всю глубину и широту горьковских обобщений, но, наоборот, помогла сделать горьковскую идею максимально доходчивой и убедительной. Но в чем же заключается эта идея? Что именно рассказал нам Горький о жизни купеческой семьи в период кануна Февральской революции 1917 года? Внимательно вчитываясь в пьесу, начинаешь постепенно понимать, что показанная Горьким картина разложения и распада в булычовской семье важна не сама по себе, а постольку, поскольку она является отражением социальных процессов огромного масштаба, совершающихся далеко за пределами булычовского дома, и не только в городе Костроме, а повсюду, на всей необъятной территории, расшатавшейся в своих устоях и готовой рухнуть царской империи. Несмотря на абсолютную конкретность, реалистическую жизненность (или, вернее, именно вследствие этой конкретности и жизненности), она невольно воспринимается как необычайно типичная для того времени и для данной среды, то есть как широчайшее обобщение. В центре пьесы Горький поставил самого умного и самого талантливого представителя этой среды — Егора Булычева, наделив его чертами глубокого скептицизма, иронии, презрения, саркастического издевательства и гнева по адресу всего, что еще так недавно казалось ему святым и незыблемым. Капиталистическое общество со всеми своими устоями подвергается, таким образом, в этой пьесе сокрушительной критике не извне, а изнутри, что делает эту критику еще более убедительной и неотразимой. Неумолимо приближающаяся Страница 146 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ смерть Егора Булычева невольно воспринимается нами как свидетельство его социальной гибели, как символ неизбежной смерти его класса. Так, через частное Горький раскрывает общее. Через индивидуальное показывает типичное. Показывая историческую закономерность социальных процессов, которые нашли свое отражение в жизни одной купеческой семьи, Горький пробуждает в нашем сознании твердую уверенность в неизбежной гибели капитализма не только у нас, в России, но и во всем мире. Мы не знаем, когда и в какой последовательности это произойдет, но это неизбежно. Вот мы и подошли таким образом к основной, главной идее горьковской пьесы, которая утверждает: капитализму — смерть, Всю жизнь мечтал Горький об освобождении человеческой личности от всех видов угнетения, от всех форм физического и духовного рабства. Всю жизнь мечтал он о раскрепощении в человеке всех его способностей, талантов и неограниченных возможностей. Всю жизнь мечтал он о том времени, когда слово Человек действительно будет звучать гордо. Эта мечта и была, нам кажется, той сверхзадачей, которая вдохновляла Горького в то время, когда он создавал своего «Булычева». Рассмотрим таким же образом пьесу «Чайка» А.П. Чехова. Время действия: 90-е годы прошлого столетия. Место действиям помещичья усадьба в средней полосе России. Среда — разного происхождения русские интеллигенты (из мелкопоместных дворян, мещан и прочих разночинцев) с преобладанием лиц художественных профессий (два писателя и две актрисы). Не трудно установить, что почти все персонажи этой пьесы — люди по преимуществу несчастные, глубоко неудовлетворенные жизнью, своим трудом и творчеством. Почти все они страдают от одиночества, от пошлости окружающей их жизни или неразделенной любви. Почти все они страстно мечтают о большой любви или о радости творчества. Почти все они стремятся к счастью и борются за него. Почти все они хотят вырваться из плена бессмысленной жизни, оторваться от земли и взлететь, подобно чайке... Но это не удается им. Овладев ничтожной крупицей счастья, они дрожат над ней (как, скажем, Аркадина), боятся упустить, отчаянно борются за эту крупицу и тут же теряют ее. Одной только Нине Заречной ценой нечеловеческих страданий удается испытать счастье творческого полета и, поверив в свое призвание, найти смысл своего существования на земле. Тема пьесы — борьба за личное счастье и успех в искусстве в среде русской интеллигенции 90-х годов XIX столетия. Что же утверждает Чехов по поводу этой борьбы? В чем заключается идейный смысл пьесы? Чтобы ответить на этот вопрос, постараемся понять главное: что делает этих людей несчастными, чего им не хватает, чтобы преодолеть свои страдания и почувствовать радость жизни? Почему это удалось одной только Нине Заречной? Если внимательно вчитаться в пьесу, ответ придет очень точный и исчерпывающий. Он звучит в общем строе пьесы, в противопоставлении судеб различных персонажей, читается в отдельных репликах действующих лиц, угадывается между строк в подтекстах их диалогов и, наконец, прямо высказывается устами самого мудрого персонажа пьесы — устами доктора Дорна. Вот этот ответ: персонажи «Чайки» потому так несчастны, что у них нет большой и всепоглощающей цели в жизни. Они не знают, ради чего живут и ради чего творят в Страница 147 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ искусстве. Отсюда главная мысль пьесы: ни личное счастье, ни подлинный успех в искусстве недостижимы, если нет у человека большой цели, всепоглощающей сверхзадачи жизни и творчества. В пьесе Чехова такую сверхзадачу нашло одно только существо, избитое, израненное, измученное жизнью, превратившееся в одно сплошное страдание, в одну сплошную боль и... все-таки счастливое! Это — Нина Заречная. В этом смысл пьесы! Но какова сверхзадача самого автора? Ради чего написал свою пьесу Чехов? Из чего родилось у него это желание нести зрителю идею о нерасторжимой связи между личным счастьем человека и большой, всеобъемлющей целью его жизни и деятельности? Изучая творчество Чехова, его переписку и свидетельства современников, не трудно установить, что в самом Чехове жила эта глубокая тоска по большой цели, которая осмыслила бы его творчество в собственных его глазах. Мечта об этой цели, стремление к ней, поиски этой цели — вот источник, которым питался Чехов, создавая свою «Чайку». Возбудить такое же стремление в зрителях будущего спектакля — такова, вероятно, сверхзадача, вдохновлявшая автора. Рассмотрим пьесу «Нашествие» Л. Леонова. Время действия — первые месяцы Великой Отечественной войны. Место действия — небольшой город где-то на западе европейской части Советского Союза. Среда — семья советского врача. В центре пьесы — сын врача, изломанный, духовно исковерканный, социально больной человек, оторвавшийся от своей семьи и от своего народа. Действие пьесы — процесс превращения этого себялюбца в настоящего советского человека, в патриота и героя. Тема пьесы: духовное возрождение человека, ранее утратившего связь с советским народом, в ходе борьбы народа с фашистскими захватчиками в 1941 — 1942 годах. Показывая процесс духовного возрождения героя пьесы, Л. Леонов демонстрирует свою веру в человека. Он как бы говорит нам: до какого бы глубокого падения не дошел человек, не надо терять надежды на возможность его возрождения! Тяжелое горе, свинцовой тучей нависшее над родной землей, бесконечные страдания близких людей, пример их героизма и самопожертвования — все это пробудило в Федоре Таланове угасшую любовь к Родине, раздуло тлеющий в его душе уголек жизни в яркое пламя. Федор Таланов погиб за правое дело. В смерти своей он обрел бессмертие. Так выясняется идея пьесы: нет выше счастья, чем единение со своим народом, чем чувство кровной и неразрывной связи с ним. Вызвать в людях доверие друг к другу, объединить их в общем чувстве высокого патриотизма и вдохновить их на великий труд и высокий подвиг ради спасения Родины — в этом, мне кажется, видел свою гражданскую и писательскую сверхзадачу один из крупнейших писателей нашей страны в годину ее тягчайших испытаний. Рассмотрим инсценировку Гл. Гракова «Молодая гвардия» по роману А. Фадеева. Особенность этой пьесы заключается в том, что ее сюжет почти не содержит в себе элементов вымысла, а составлен из исторически достоверных фактов самой жизни, получивших точнейшее отражение в романе А. Фадеева. Галерея выведенных в пьесе образов представляет собой серию художественных портретов реально существовавших людей. Страница 148 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ Таким образом, конкретизация предмета изображения доведена здесь до предела. На вопросы «когда?» и «где?» мы в данном случае имеем возможность ответить абсолютно точно: в дни Великой Отечественной войны в городе Краснодоне. Темой пьесы является, таким образом, жизнь, деятельность и героическая гибель группы советской молодежи в период оккупации Краснодона фашистскими войсками. Но что же утверждает автор по поводу жизни и деятельности этой группы молодежи? Какова основная идея романа А. Фадеева? Монолитное единство советского народа в дни Великой Отечественной войны, единство моральное и политическое — вот о чем свидетельствует жизнь и смерть группы советской молодежи, известной под именем «молодогвардейцев», в этом идейный смысл и романа и пьесы. Молодогвардейцы погибают. Но их смерть не воспринимается как роковой финал классической трагедии. Ибо в самой смерти их заключено торжество высших начал неудержимо стремящейся вперед жизни, внутренняя победа человеческой личности, сохранившей свою связь с коллективом, с народом, со всем борющимся человечеством. Они погибают с сознанием своей силы и полного бессилия врага. Отсюда оптимизм и романтическая мощь финала. Он зовет нас к лучезарному будущему, имя которому — коммунизм. Этот призыв и был, нам кажется, сверхзадачей, которая питала собой творчество создателя этой героической эпопеи. Так родилось широчайшее обобщение на основе художественно-творческого освоения подлинных фактов реальной исторической действительности. Изучение романа Фадеева и его инсценировки дает великолепный материал для постижения закономерностей, лежащих в основе единства конкретного и абстрактного в образах большого реалистического искусства. Рассмотрим комедию «Правда хорошо, а счастье лучше» А.Н. Островского. Время действия: конец прошлого века. Место действия: Замоскворечье, купеческая среда. Тема: любовь богатой купеческой дочки и бедного приказчика из мещан, юноши, полного возвышенных чувств и благородных стремлений. Что же говорит по поводу этой любви А. Н. Островский? В чем заключается идейный смысл пьесы? Герой комедии — Платон Зыбкий (ах, ненадежная какая-то у него фамилия — Зыбкий!) обуреваем не только любовью к богатой невесте (с суконным-то рылом да в калашный ряд!), но, на беду свою, еще и пагубной страстью всем без разбору говорить правду в глаза, в том числе и сильным мира сего, которые, если бы захотели, в порошок могли бы стереть этого замоскворецкого Дон-Кихота. Ох, и сидеть бы бедняге в долговой тюрьме, а вовсе не жениться на любезной его сердцу Поликсене, если бы не совершенно случайные обстоятельства в лице «ундера» Грознова — бывшего тайного полюбовника старой бабушки влюбленной девицы! Случай! Всемогущий счастливый случай! Только он оказался способным выручить хорошего, честного, но бедного парня, который имел неосторожность родиться в мире, где человеческое достоинство безнаказанно попирается богатыми самодурами, где счастье зависит от размеров кошелька, где все покупается и продается, где нет ни чести, ни совести, ни правды, — в этом, нам кажется, идея этой очаровательной комедии. Мечта о таком времени, когда все коренным образом на русской земле изменится и Страница 149 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ высокая правда свободной и гуманной человеческой мысли и добрых человеческих чувств восторжествует над ложью человеконенавистничества, угнетения и насилия, — не в этом ли заключалась сверхзадача А.Н. Островского, великого русского драматурга-гуманиста? Рассмотрим теперь «Гамлета» В. Шекспира. Когда и где происходит действие знаменитой трагедии? Прежде чем ответить на эти вопросы, следует заметить, что есть литературные произведения, в которых и время, и место действия являются вымышленными, нереальными, такими же фантастическими и условными, как и все произведение в целом. К их числу относятся все пьесы, носящие иносказательный характер: сказки, легенды, утопии, символические драмы и т.п. Однако фантастический характер этих пьес не только не лишает нас возможности, но даже обязывает поставить вопрос о том вполне реальном времени и не менее реальном месте, которые хотя и не названы автором, но в скрытом виде лежат в основе данного произведения. Вопросы наши приобретают в этом случае следующую форму: когда и где существует (или существовала) действительность, которая в фантастической форме отразилась в данном произведении? «Гамлета» Шекспира нельзя назвать произведением фантастического жанра, хотя фантастический элемент в этой трагедии все же имеется (призрак отца Гамлета). Но, тем не менее, едва ли в данном случае так уж существенны даты жизни и смерти принца Гамлета в соответствии с точными данными из истории Датского королевства. Данная трагедия Шекспира, в отличие от его же хроник, является, на наш взгляд, произведением менее всего историческим, и сюжет этой пьесы скорее носит характер поэтической легенды, чем действительного исторического происшествия. Легендарный принц Гамлет жил в VIII веке. Его история впервые была изложена Саксоном Грамматиком около 1200 года. Между тем все, что происходит в шекспировской трагедии, по характеру своему может быть отнесено к тому гораздо более позднему периоду истории Западной Европы, когда жил и творил сам Шекспир. Этот период истории известен под названием эпохи Возрождения. Создавая «Гамлета», Шекспир творил не историческую, а современную для того времени пьесу. Этим и определяется ответ на вопрос: «когда?» — в эпоху Возрождения, на грани XVI и XVII столетий. Что же касается вопроса «где?» — то не трудно установить, что Дания была взята Шекспиром в качестве места действия трагедии условно. Происходящие в пьесе события, их атмосферa, нравы, обычаи и поведение действующих лиц — все это характерно, скорее, для самой Англии того времени, чем для какой-то либо другой страны шекспировской эпохи. Поэтому вопрос о времени и месте действия в данном случае может быть решен так: Англия (условно — Дания) в Елизаветинскую эпоху. О чем же говорится в этой трагедии применительно к указанным времени и месту действия? В центре пьесы принц Гамлет. Кто он такой? Кого воспроизвел Шекспир в этом образе? Какое-нибудь конкретное лицо? Едва ли! Самого себя? В какой-то мере это может быть и так. Но в целом перед нами собирательный образ с типическими чертами, свойственными передовой интеллигентной молодежи шекспировской эпохи. Страница 150 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ Известный советский шекспировед А. Аникст отказывается признать вместе с некоторыми исследователями, что судьба Гамлета имеет своим прообразом трагедию одного из приближенных королевы Елизаветы — казненного ею графа Эссекса или же какого-либо другого конкретного лица. «В реальной жизни, — пишет А. Аникст, — существовала трагедия лучших людей эпохи Возрождения — гуманистов. Они выработали новый идеал общества и государства, основанный на справедливости и человечности, но убедились, что для осуществления его еще нет реальных возможностей». Трагедия этих людей и нашла, по мнению А. Аникста, свое отражение в судьбе Гамлета. Что было особенно характерно для этих людей? Широкая универсальная образованность, гуманистический образ мыслей, этическая требовательность к себе и другим, философский склад ума и вера в возможность утверждения на земле гуманистических идеалов добра и справедливости как высших нравственных норм; наряду с этим им были свойственны такие качества, как незнание действительной жизни, неспособность считаться с реальными обстоятельствами, недооценка силы и коварства враждебного лагеря, созерцательность, чрезмерная доверчивость и прекраснодушие. Отсюда: порывистость и неустойчивость в борьбе (чередование моментов подъема и спада), частые колебания и сомнения, рано наступающее разочарование в правильности и плодотворности предпринятых шагов. Кто же окружает этих людей? В каком лагере они живут? В мире торжествующего зла и грубого насилия, в мире кровавых злодеяний и жестокой борьбы за власть; в мире, где пренебрегают всеми нравственными нормами, где высшим законом является право сильного, где для достижения своих низменных целей не брезгают решительно никакими средствами. С огромной силой Шекспир изобразил этот жестокий мир в знаменитом монологе Гамлета «Быть или не быть?» Вплотную должен был Гамлет столкнуться с этим миром, чтобы глаза его раскрылись и характер стал постепенно эволюционировать в сторону большей активности, мужества, твердости и выдержки. Нужен был известный жизненный опыт, чтобы понять печальную необходимость бороться со злом его же собственным оружием. Постижение именно этой истины выразил Гамлет в словах: «Чтоб добрым быть, я должен быть жесток». Но увы! — это полезное открытие пришло к Гамлету слишком поздно, и он не успел разорвать коварные хитросплетения своих врагов. За полученный урок ему пришлось заплатить жизнью. Итак, какова же тема знаменитой трагедии? Судьба молодого гуманиста эпохи Возрождения, усвоившего подобно самому автору трагедии передовые идеалы своего времени и попытавшегося вступить в неравную борьбу с окружающим «морем зла» с целью восстановления попранной справедливости, — так можно коротко сформулировать ответ на вопрос о теме шекспировской трагедии. Теперь попробуем решить вопрос: в чем идея трагедии? Какую истину хочет раскрыть автор перед зрителями? Страница 151 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ Существует множество самых разнообразных ответов на этот вопрос. И каждый режиссер вправе выбрать тот, какой ему кажется более правильным. Автор же этой книги, работая над постановкой «Гамлета» на сцене Театра имени Е. Вахтангова, сформулировал свой ответ в следующих словах: неподготовленность к борьбе, одиночество и разъедающие психику противоречия обрекают людей, подобных Гамлету, на неизбежное поражение в их единоборстве с окружающим злом. Но если это — идея трагедии, то в чем же заключается сверхзадача автора, проходящая через всю пьесу и обеспечившая ей бессмертие в веках? Печальна судьба Гамлета, но она закономерна. Гибель Гамлета — неизбежный итог его жизни и борьбы. Но борьба эта вовсе не бесплодна. Гамлет погиб, но выстраданные человечеством идеалы добра и справедливости, за торжество которых боролся Гамлет, живут и будут жить вечно, вдохновляя движение человечества вперед. В катарсисе торжественного финала пьесы мы слышим шекспировский призыв к мужеству, твердости, активности, призыв к преодолению и борьбе. В этом, думается нам, и состоит сверхзадача великого творца бессмертной трагедии. Из приведенных примеров видно, какой ответственной задачей является определение темы. Ошибиться при определении темы, неверно установить круг явлений жизни, подлежащих творческому воспроизведению в спектакле, значит неверно вслед за этим определить также и идею пьесы. А для того чтобы верно определить тему, необходимо, как: мы выяснили, совершенно точно указать те конкретные явления действительности, которые послужили для драматурга объектом воспроизведения. Разумеется, эта задача оказывается трудно выполнимой, если речь идет о произведении сугубо символическом, оторванном от жизни, уводящем читателя в мистико-фантастический мир нереальных образов. В этом случае пьеса, рассматривая поставленные в ней проблемы вне времени и пространства, будучи идеалистически построенной абстракцией, бывает лишена всякого конкретного жизненного содержания. Однако и в этом случае мы все же можем дать характеристику той конкретной социально- классовой обстановки, которая обусловила собой идеологию автора и определила, таким образом, характер данного произведения. Например, мы можем выяснить, какие конкретные явления социальной жизни обусловили собой ту идеологию, которая нашла свое выражение в кошмарных абстракциях «Жизни человека» Леонида Андреева. В этом случае мы скажем, что тема «Жизни человека» не жизнь человека вообще, а жизнь человека в представлении определенной части русской интеллигенции в период политической реакции 1907 года. Для того чтобы понять и оценить идею этой пьесы, мы не станем размышлять о жизни человеческой вне времени и пространства, а будем изучать процессы, происходившие в определенный исторический период в среде русской интеллигенции. Определяя тему, отыскивая ответ на вопрос, о чем в данном произведении говорится, мы можем оказаться поставленными в тупик тем неожиданным для нас обстоятельством, что в пьесе говорится сразу о многом. Так, например, в «Егоре Булычеве» Горького говорится и о Боге, и о смерти, и о войне, и о надвигающейся революции, и об отношениях между старшим и младшим поколениями (проблема «отцов и детей» того времени), и о разного рода коммерческих махинациях, и о борьбе за наследство — словом, о чем только не говорится в этой пьесе! Страница 152 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ Как же среди множества тем, так или иначе затрагиваемых в данном произведении, выделить главную, основную, ведущую тему, которая объединила бы в себе все второстепенные и таким образом сообщила бы всему произведению цельность и единство? Чтобы в каждом отдельном случае ответить на этот вопрос, надо определить, что именно в кругу данных явлений жизни послужило тем творческим импульсом, который побудил автора взяться за написание данной пьесы, что питало его интерес, его творческий темперамент. Именно так мы и старались поступить в приведенных выше примерах. Разложение и распад буржуазной семьи — так определили мы тему горьковской пьесы. Чем же она заинтересовала Горького? Не тем ли, что он увидел возможность через нее раскрыть свою основную идею, показать процесс разложения всего буржуазного общества — верный признак его скорой и неизбежной гибели? И не трудно доказать, что тема внутреннего разложения и распада буржуазной семьи подчиняет себе в данном случае и все остальные темы, она как бы впитывает их в себя и таким образом ставит себе на службу. На этом мы заканчиваем наше рассмотрение процесса определения темы пьесы, вскрытия ее основной идеи и сверхзадачи. Допустим, что мы проделали эту работу в отношении интересующей нас пьесы. Что следует делать дальше? Тут мы подошли к тому пункту, откуда пути различных творческих направлений в театральном искусстве расходятся. В зависимости от того, какой путь мы изберем, решится вопрос, хотим ли мы в дальнейшем, отказавшись от самостоятельного творческого подхода к теме, пребывать в творческом плену у драматурга и таким образом ограничить свои намерения только задачами чисто иллюстративного порядка, или же мы претендуем на известную долю творческой самостоятельности и на этом основании хотим на равных правах вступить в сотворчество с драматургом и создать спектакль, который явится принципиально новым произведением искусства. Другими словами, соглашаемся ли мы принять идею пьесы и все выводы автора по поводу отображаемой действительности на веру, или же мы хотим выработать свое собственное отношение к объекту изображения, которое если даже и совпадает полностью с авторским отношением, то переживаться будет нами как свое, кровное, самостоятельно рожденное, внутренне обоснованное и оправданное. Но этого не произойдет, если мы не отвлечемся временно от пьесы и не обратимся непосредственно к самой действительности. Ведь пока у нас, по-видимому, еще нет никакого запаса своего собственного опыта, своих собственных знаний и суждений о явлениях жизни, находящихся в кругу данной темы. У нас нет своей собственной точки зрения, с которой мы могли бы рассматривать и оценивать как свойства пьесы, так и руководящую идею автора. Всякая дальнейшая работа над пьесой, если мы хотим подойти к данной теме творчески, бесполезна. Если мы будем продолжать эту работу, мы волей-неволей окажемся в творческом рабстве у драматурга. Мы должны приобрести право на дальнейшую творческую работу над пьесой. Для этого надо временно отложить пьесу в сторону, по возможности даже забыть о ней и обратиться непосредственно к самой жизни, к самой действительности. Это требование сохраняет свою силу даже в том случае, если тема данной пьесы вам очень близка, если круг явлений действительной жизни, отображенных в пьесе, очень хорошо вами изучен еще до знакомства с самой пьесой. Такой случаи вполне возможен. Предположите, что ваше прошлое, условия вашей жизни, ваша профессия сделали так, что вы как раз вращались именно в той среде, которая изображена в пьесе, размышляли именно Страница 153 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ над теми вопросами, которые затронуты в ней, — словом, знаете очень хорошо все, что касается данной темы. Ваша режиссерская творческая фантазия в этом случае невольно забегает вперед, создавая различные краски будущего спектакля. И все же вы должны спросить себя: не требует ли от вас ваша добросовестность художника, чтобы вы признали имеющийся у вас материал недостаточным, неполным, и не следует ли вам поэтому, имея теперь перед собой особое творческое задание, еще раз специально заняться изучением того, что вы познали случайно? Вы всегда найдете в вашем прежнем опыте и в приобретенных познаниях существенные пробелы, требующие заполнения, вы всегда сможете обнаружить недостаточную полноту и цельность в своих суждениях о данном предмете. Процесс познания действительности мы уже коротко описали применительно к работе актера над ролью; теперь несколько разовьем эту тему применительно к искусству режиссера. Напомним, что всякое познание начинается с чувственного восприятия конкретных фактов, с живого созерцания, накопления конкретных впечатлений. Средством для этого служит творческое наблюдение. Поэтому всякий художник, а следовательно и режиссер, должен прежде всего с головой окунуться в ту среду, которую ему предстоит воспроизвести. Он должен жадно набираться нужных ему впечатлений, непрестанно искать необходимые для него объекты наблюдений. Если режиссер обладает запасом нужных ему впечатлений, приобретенных в порядке его личного жизненного опыта еще до знакомства с данной пьесой, то он, естественно, пользуется не только наблюдениями, осуществляемыми в данный момент, но и теми, которые хранятся в его памяти. Следовательно, личные воспоминания и наблюдения режиссера — вот те средства, при помощи которых он осуществляет задачу накопления нужного ему запаса конкретных впечатлений. Но личных впечатлений далеко недостаточно. Режиссер может в лучшем случае, например, посетить две-три деревни, два-три завода: факты и процессы, свидетелем которых он будет, могут оказаться недостаточно характерными, недостаточно типичными для большинства колхозов или заводов. Поэтому он не вправе ограничиваться личным своим опытом; он должен привлечь себе на помощь опыт других людей; этот опыт восполнит недостаток его собственных впечатлений. Это окажется тем более необходимым, если речь будет идти о постановке пьесы, воспроизводящей жизнь, отдаленную от нас во времени или в пространстве. Сюда относятся все классические пьесы, а также пьесы иностранных авторов. И в том и в другом случае мы в значительной степени лишены возможности получать личные впечатления, пользоваться нашими собственными воспоминаниями и наблюдениями. Я сказал в «значительной степени», а не полностью, потому что мы и в этих случаях можем увидеть в окружающей нас действительности нечто похожее, аналогичное. Да в сущности говоря, если этого аналогичного или похожего мы в классической или иностранной пьесе не находим, то едва ли и стоит ставить такую пьесу. Нас обычно выручает здесь то обстоятельство, что у действующих лиц почти всякой пьесы, когда бы и где бы она ни была написана, мы найдем проявления общечеловеческих чувств любви, ревности, страха, отчаяния, гнева и т.п. Поэтому у нас есть все основания, ставя, например, «Отелло», наблюдать, как проявляется у современных людей чувство ревности; ставя «Макбета», — как овладевает человеком, живущим в наше время, жажда власти, а потом страх перед возможностью ее утраты; ставя чеховскую «Чайку», мы и теперь можем наблюдать страдания непризнанного в искусстве новатора и отчаяние отвергнутой любви; Страница 154 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ ставя пьесы Островского, мы и в нашей действительности сможем найти проявления самодурства, безнадежной любви или же страха перед возмездием за свои поступки и т.п. Для того чтобы наблюдать все это, вовсе не надо погружаться в далекое прошлое или отправляться за границу: все это находится рядом с нами, ибо зерно или корень любого человеческого переживания мало изменяется с течением времени или переменой места. Изменяются условия, обстоятельства, причины, а самое переживание остается в своей сути почти без изменений. Что же касается специфических оттенков во внешних проявлениях человеческих переживаний ( в пластике, манерах, ритмах и т.п.), то необходимую поправку на время или место действия мы всегда сможем сделать, пользуясь опытом других людей, которые имели возможность наблюдать интересующую нас жизнь. Каким же способом мы можем использовать опыт других людей? Исторические документы, мемуары, художественная и публицистическая литература данной эпохи, поэзия, живопись, скульптура, музыка, фотографический материал — словом, все, что можно найти в исторических и художественных музеях и библиотеках, все годится для осуществления нашей задачи. На основании всех этих материалов мы должны составить себе возможно более полное представление о том, как люди жили, о чем думали, как и из-за чего они боролись между собой, какие у них были интересы, вкусы, законы, нравы, обычаи и характеры; что они ели и как одевались, какие у них были привычки, как они строили и украшали свои жилища, в чем выражались их социально-классовые различия и т.д. и т.д. Работая над пьесой М. Горького «Егор Булычев и другие» я призвал на помощь, во- первых, собственные воспоминания — я довольно хорошо помню эпоху первой мировой войны, в моей памяти сохранилось немало впечатлений, полученных много в среде буржуазии и буржуазной интеллигенции, т.е. как раз в той среде, которая подлежала в данном случае воспроизведению на сцене. Во-вторых, я обратился ко всякого рода историческим материалам; мемуары и воспоминания политических и общественных деятелей того времени, литературу и поэзию, журналы и газеты, фотографии и картины, модные в то время песни и романсы — все это я привлек на помощь в качестве необходимой творческой пищи. Я прочитал комплекты нескольких буржуазных газет того времени («Речь», «Русское слово», «Новое время», черносотенное «Русское знамя» и др.), познакомился с рядом воспоминаний и документов, свидетельствующих о революционном движении того времени, превратил на время работы над пьесой свою комнату в небольшой музей по истории общественной жизни и классовой борьбы в России в эпоху империалистической войны и Февральской революции. Следует особенно подчеркнуть, что на данном этапе работы режиссеру важны не обобщения, выводы или умозаключения, касающиеся той жизни, которую он изучает, а пока только одни факты. Побольше конкретных фактов — таким должен быть лозунг режиссера на данном этапе работы. Но возникает вопрос: до каких же пределов режиссер должен заниматься собиранием фактов, когда же он, наконец имеет право с удовлетворением сказать самому себе: довольно! Такой границей служит тот счастливый момент, когда режиссер вдруг почувствует, что в его сознании возникла, наконец, органически целостная, вполне законченная картина жизни данной эпохи и данного общества. Режиссеру вдруг начинает казаться, что он сам как будто бы жил в данной среде и был живым свидетелем тех фактов, которые он по крохам собирал, пользуясь разного рода источниками. Он теперь может без особенных усилий рассказать даже о таких сторонах жизни данного общества, о которых никаких исторических материалов не сохранилось. Он уже невольно начинает умозаключать и обобщать. Страница 155 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ Накопленный материал начинает сам собою синтезироваться в его сознании. Е.Б. Вахтангов как-то сказал, что актер должен также хорошо знать все, что касается его жизни в качестве образа, как он знает свою собственную мать. Мы вправе то же самое сказать и о режиссере: режиссер должен так же хорошо знать ту жизнь, которую он хочет воспроизвести на сцене, как он знает свою родную мать. Мера накопления фактического материала для каждого художника различна. Одному нужно накопить больше, другому меньше для того, чтобы в результате количественного накопления фактов возникло новое качество: целостное, законченное представление о данных явлениях жизни. Е.Б. Вахтангов пишет в своем дневнике: «Я по двум—трем пустым намекам почему-то ясно и ярко чувствую этот дух (дух эпохи) и почти всегда, почти безошибочно могу рассказать даже детали жизни века, общества, касты — привычки, законы, одежду и пр.». Но известно, что Е.Б. Вахтангов обладал огромным дарованием и исключительной интуицией. Кроме того, приведенные строки написаны Е.Б. Вахтанговым в ту пору, когда он стал зрелым, законченным мастером с богатейшим творческим опытом. Нам же ни в коем случае не следует рассчитывать на свою интуицию в той мере, в какой мог это делать Вахтангов, в той мере, в какой это могут делать люди с исключительным дарованием, обладающие к тому же огромным опытом. Скромность — лучшая добродетель художника, ибо эта добродетель самая для него полезная. Будем же скромно, не полагаясь на «вдохновение», тщательно и прилежно изучать жизнь! Всегда лучше в этом отношении сделать больше, чем меньше. Во всяком случае мы должны, накопляя факты путем наблюдения и изучения, успокоиться не раньше, чем достигнем того же, чего достигал Е.Б. Вахтангов, т.е. пока мы не сможем так же, как он, безошибочно рассказать «даже детали» из жизни данного века или данного общества. Пусть Вахтангов достигал этого ценой несравненно меньших усилий, чем это удастся сделать нам, мы все же сможем сказать, что в конечном итоге в достигнутом результате мы с Вахтанговым сравнялись. Процесс накопления живых впечатлений и конкретных фактов завершается тем, что мы невольно начинаем умозаключать и обобщать. Процесс познания, таким образом, переходит в новую фазу. Наш ум стремится за внешней хаотической бессвязностью внешних впечатлений, за множеством в беспорядке лежащих перед нашим умственным взором отдельных фактов, пока еще разобщенных для нас, ничем не связанных друг с другом, увидеть внутренние связи и отношения, установить закономерность этих отношений, их соподчиненность друг другу и взаимодействие. Действительность предстает нашему взору не в неподвижном состоянии, а в постоянном движении, в непрерывно происходящих изменениях. Эти внешние, выступающие на поверхность движения первоначально кажутся нам случайными, лишенными внутренней закономерности. Мы хотим понять, к чему в конечном счете они сводятся, мы хотим увидеть за этими внешними, выступающими на поверхность движениями единое внутреннее движение. Другими словами, мы хотим вскрывать сущность явления, т. е. установить, чем оно было, что оно есть и чем становится. Вскрыть сущность — значит установить тенденцию развития. Конечный результат познания — рационально выраженная идея, а всякая идея есть обобщение. Таким образом, путь познания — от внешнего к сущности от конкретного к абстрактному, в котором сохраняется всё богатство познанной конкретности. Подобно тому как в процессе накопления живых впечатлений и конкретных фактов мы не полагались исключительно на свой личный опыт, а пользовались также и опытом других Страница 156 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ людей, точно так же и в процессе анализа и вскрытия явлений действительности мы не имеем права полагаться исключительно на свои собственные силы, а должны использовать интеллектуальный опыт всего культурного человечества. Если мы хотим поставить «Гамлета», нам придется изучить несколько научных исследований по истории классовой борьбы, философии, культуры и искусства эпохи Возрождения. Таким образом, мы скорей и легче придем к пониманию накопленного нами вороха фактов из жизни людей XVI века, чем если бы мы осуществляли анализ этих фактов только своими собственными силами. В связи с этим может возникнуть вопрос: не напрасно ли мы расходовали время на наблюдение и собирание конкретного фактического материала, раз анализ и вскрытие этого материала мы можем найти в готовом виде? Нет, далеко не напрасно. Если бы в нашем сознании этого конкретного материала не было, мы бы восприняли выводы, найденные нами в научных и философских произведениях, как голую абстракцию; теперь же эти выводы и обобщения, вскрывающие действительность, живут в нашем сознании, наполненные богатством красок и образов действительности. А именно так всякая действительность, и должна отражаться в художественном произведении: для того, чтобы художественное произведение выполнило свое назначение, оно не должно быть схематически поданной абстракцией, но оно в то же время не должно быть и нагромождением ничем внутренне не связанного конкретного материала действительности; в нем непременно должно быть осуществлено единство конкретного и абстрактного. А как это единство может осуществиться в произведении художника, если оно предварительно не достигнуто в сознании художника, в его голове? Итак, познание действительности заключается во вскрытии сущности явлений. Вскрыть сущность — значит за внешней хаотической бессвязностью увидеть внутренние закономерные связи и отношения, свести видимые, выступающие на поверхность движения к внутренним и, таким образом, установить тенденции развития. Конечный результат познания — идея, вскрывающая сущность данных явлений. Рождение идеи завершает процесс познания. Придя к идее, мы в праве теперь снова вернуться к пьесе. Теперь мы на равных правах можем вступить в сотворчество с автором пьесы. Мы если и не сравнялись с ним, то в значительной степени приблизились к нему в области познания жизни, подлежащей творческому отображению, и теперь можем подать друг другу руку и заключить творческий союз для творческого сотрудничества во имя общих целей и задач. Приступая к изучению подлежащей творческому отображению действительности, полезно сначала составить план этой большой и трудоемкой работы, разбив ее на несколько взаимосвязанных тем. Так, например, если речь идет о постановке «Гамлета», можно представить себе следующие темы для проработки: 1. Политическое устройство английской монархии XVI века. 2. Общественно-политическая жизнь Англии и Дании в XVI веке. 3. Философия и наука эпохи Возрождения (чему учился Гамлет в Виттенбергском университете). Страница 157 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ 4. Литература и поэзия эпохи Возрождения (что читал Гамлет). 5. Живопись, скульптура и архитектура XVI века (что видел вокруг себя Гамлет). 6. Музыка в эпоху Возрождения (что слушал Гамлет). 7. Придворный быт английских и датских королей XVI века. 8. Этикет при дворе английских и датских королей XVI века. 9. Женские и мужские костюмы в Англии XVI века. 10. Военное дело и спорт в Англии XVI века. 11. Высказывания о «Гамлете» наиболее крупных представителей мировой литературы и критики. Изучение действительности в связи с постановкой «Чайки» Чехова может проходить примерно по такому плану: 1. Общественно-политическая жизнь России в 90-е годы XIX столетия. 2. Положение среднего помещичьего класса в конце прошлого века. 3. Положение русской интеллигенции в тот же период (в частности, общественная жизнь тогдашнего студенчества). 4. Философские течения в России в конце прошлого века. 5. Литературные течения в- этот период. 6. Театральное искусство этого времени. 7. Музыка и живопись этого периода. 8. Быт провинциальных театров в конце прошлого века. 9. Женские и мужские костюмы конца прошлого столетия. 10. История постановок «Чайки» в Петербурге на сцене Александрийского театра в 1896 году и в Москве на сцене Художественного театра в 1898 году. При краткости времени, отведенного режиссеру на предварительную работу над пьесой, отдельные темы составленного таким образом плана могут быть поделены между членами режиссерского штаба и исполнителями ответственных ролей, с тем чтобы каждый, взявший отдельную тему, после проведения соответствующей работы, сделал на эту тему доклад всему составу спектакля. Включение в эту работу актеров, участвующих в спектакле, крайне полезно, особенно если при распределении тем учитываются характер и особенности исполняемой данным актером роли. Так, например, из числа тем, предложенных нами применительно к «Чайке», тему о литературных течениях конца прошлого века целесообразно поделить между исполнителями ролей Треплева и Тригорина, тему о театральном искусстве того времени дать исполнительнице роли Аркадиной, а тему о быте провинциальных актеров — актрисе, которой поручена роль Нины Заречной. Это заставит каждого актера погрузиться в тот мир, с которым ему особенно важно познакомиться в качестве исполнителя данной роли. В театральных учебных заведениях, при практическом прохождении данного раздела Страница 158 Глава двенадцатая: РАБОТА РЕЖИССЕРА НАД ПЬЕСОЙ курса режиссуры на конкретном примере какой-либо пьесы, темы составленного педагогом плана могут быть поделены между студентами данной учебной группы. Страница 159 |