Рэй Брэдбери 451 градус по Фаренгейту Эксмо 1951, 1953, 1967 удк 821. 111312. 4 Ббк 84(4Вел)44
 Скачать 405.34 Kb.
|
|
конуре? Может, она готовится к тому, чтобы и впрямь начать бросаться на нас? Прямо мороз по коже, как представишь Она не думает ни о чем таком, о чем, по нашему мнению, ей не следовало бы думать Вот это и печально, – тихо проговорил Монтаг. – Потому что все, что мы вложили в нее, – это охота, поиски убийство. Позор, что ничему другому она уже никогда не научится. Битти, не удержавшись, фыркнул Черт подери Да наша Гончая – прекрасный образец мастерской работы. Добрая винтовка, которая может сама найти мишень и при каждом выстреле гарантирует попадание в яблочко Потому-то я бы и не хотел быть ее очередной жертвой, – сказал Монтаг. – А в чем дело У тебя что, совесть нечиста Монтаг быстро посмотрел на Капитана. Битти стоял рядом и не сводил с него пристального взгляда, потом его рот открылся, и стало ясно, что Капитан тихо, едва слышно смеется. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь дней. И столько же раз, выходя из дома, он обнаруживал в мире присутствие Клариссы. Один раз он видел, как она трясет ореховое дерево; другой – что она сидит на газоне и вяжет синий свитер три или четыре раза он находил то букетик поздних цветов на своем крыльце, то мешочек с горстью каштанов, то несколько осенних листьев, аккуратно пришпиленных к листу белой бумаги, который был приколот чертежной кнопкой к двери дома. Каждый вечер Кларисса провожала его до угла. Первый день был дождливым, второй – ясным, третий – очень ветреным, четвертый выдался, наоборот, тихими безветренным, а следующий за ним – жарким, как летнее пекло, так что к концу этого дня лицо Клариссы даже загорело Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 20 – Почему у меня такое чувство – спросил он ее как-то разу входа в метро будто я знаю вас уже много-много лет Потому что вы мне нравитесь, – ответила она, – и мне ничего от вас не надо. И еще потому, что мыс вами действительно узнали кое-что друг о друге Рядом с вами я чувствую себя очень старыми мне кажется, будто я отец целого семейства Тогда объясните мне, – сказала она, – почему у вас нет дочерей вроде меня, раз уж вы так любите детей Не знаю Вышутите То есть я хочу сказать – Он остановился и покачал головой. – Ну, в общем, моя жена, она… она никогда не хотела иметь детей. Девушка перестала улыбаться Простите меня. Я и впрямь думала, что вы просто веселитесь за мой счет. Какая же я дуреха Нет-нет! – запротестовал он. – Это был хороший вопрос. Меня уже давно никто об этом не спрашивал, просто никому нет дела. Нет, вопрос хороший Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Вы когда-либо нюхали старые листья? Правда, они пахнут корицей Вот, понюхайте Хм, действительно чем-то напоминает корицу. Она посмотрела на него своими ясными черными глазами Вы всегда словно бы удивляетесь до глубины души Это просто потому, что у меня не было времени Вы как следует рассмотрели те длиннющие рекламные щиты, о которых я вам говорила Да, вроде бы как следует. – Он невольно рассмеялся Ну вот, и смеху вас теперь куда приятнее, чем раньше В самом деле Да, не такой напряженный. Он неожиданно почувствовал себя легко и непринужденно Кстати, а почему вы не в школе Я же вижу, как вы целыми днями бродите по улицам Ну, там по мне не скучают, – ответила Кларисса. – Они говорят, я антиобщественный элемент. Совсем не схожусь с другими людьми. Это так странно. На самом деле, я очень общественная. Все зависит оттого, что называть обществом, правда Вот я сейчас рассказываю вам об этих вещах – по-моему, мыс вами и есть общество. – Она погремела в пригоршне каштанами, которые подобрала поддеревом во дворе. – Или еще можно говорить, как странно устроен мир. Быть среди людей – это чудно. Но если собирают кучу народу и при этом не дают им возможности друг с другом разговаривать, то я не думаю, что это можно назвать обществом, как высчитаете Час телевизионных занятий, час баскетбола, бейсбола или бега, потом час истории транскрипции или же час рисуем картинки, потом опять спорт, но, представляете, мы никогда не задаем в школе никаких вопросов – по крайней мере, большинство из нас этого не делает. Сидим, а учителя вдалбливают в нас ответы – бум- бум-бум, и после этого сидим еще четыре часа и смотрим учебные фильмы. Нет, для меня это никакое не общество. Множество воронок и прорва воды, которая в горлышки вливается, а снизу выливается, и еще нам говорят, что это вино, хотя вином и не пахнет. К концу дня они нас так изматывают, что уже не остается сил ни на что, разве только лечь спать или отправиться в Парк Развлечений – приставать там к гуляющим, бить оконные стекла в павильоне «Разбей Окно или крушить машины в павильоне Разбей Машину, там для этого есть такое большое стальное ядро. А еще можно сесть в автомобили и гонять по улицам, соревнуясь, кто проскочит ближе всех к фонарному столбу, – это называется праздник труса или сбей кол Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 21 пак». А в общем-то они, наверное, правы, я такая и есть, как они говорят. У меня нет друзей. Предполагается, уже одно это доказывает, что я ненормальная. Но все, кого я знаю, либо орут, либо пляшут как бешеные, либо колотят друг дружку. Вы обращали внимание, как люди сейчас увечат друг друга Выговорите так, словно вам очень много лет А я иногда и чувствую себя совсем древней. Я боюсь своих сверстников. Они убивают друг друга. Неужели так было всегда Мой дядя говорит, что нет. Только в этом году были застрелены шесть моих друзей. Десять погибли в автомобильных катастрофах. Да, я боюсь своих сверстников, и они не любят меня, потому что я их боюсь. Мой дядя говорит, что его дед помнил времена, когда детине убивали друг друга, но это было давно, тогда все было по- другому. Дядя говорит, в те времена люди верили в чувство ответственности. А вызнаете, я ответственная. В детстве, много лет назад, мне задавали хорошую трепку, когда было за что. Я сама хожу по магазинам, убираю в доме А больше всего, – продолжала она, – мне нравится наблюдать за людьми. Бывает, целый день езжу в метро, гляжу на пассажиров, слушаю их разговоры. Мне хочется понять, кто они такие, чего хотят, куда едут. Иногда я даже хожу в Парки Развлечений или катаюсь на реактивных автомобилях в полночь по городским окраинам полиции все равно, лишь бы машины были застрахованы. Покуда каждый застрахован на десять тысяч долларов, все счастливы. А случается, я незаметно подслушиваю чужие разговоры в метро. Или у автоматов с газировкой. И знаете что Что Люди ни о чем не говорят Ну да Так уж ни о чем Нет, не в буквальном смысле. Большей частью они перечисляют марки автомобилей, сыплют фирменными названиями одежды, хвастаются плавательными бассейнами, и через слово – это потрясно!». Но ведь все говорят одно и тоже, никто не скажет что-нибудь отличное от других. А придут в забегаловку, включают зубоскальные автоматы и слушают все время одни и те же старые анекдоты, или же уставятся на музыкальную стену и смотрят, как по ней вверх-вниз бегут цветовые узоры, но это одни краски, абстракция, и больше ничего. А музеи вы их когда-нибудь посещаете Там вообще один абстракционизм. Сейчас ничего другого и не бывает. Мой дядя говорит, раньше было иначе. В давние времена картины о чем-то рассказывали, и на них даже были люди Дядя говорит это, дядя говорит то. Он, должно быть, замечательный человек Таки есть. Конечно, замечательный. Ну, мне пора. До свидания, господин Монтаг. – До свидания До свидания… Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь дней пожарная станция Монтаг, ты прямо как птичка на дерево взлетаешь по своему шесту. Третий день Монтаг, я вижу, ты сегодня пришел с черного хода. Что, Гончая беспокоит Нет, нет. Четвертый день Монтаг, послушай, какая забавная история. Мне ее рассказали сегодня утром. Один пожарный из Сиэтла нарочно настроил Механическую Гончую на свою химическую комбинацию, а потом выпустил из конуры. Как ты определишь такой вид самоубийства? Пять, шесть, семь дней. И вдруг исчезла Кларисса. До какого-то момента Монтаг даже не осознавал, что было не так в тот день, но затем понял Клариссы нигде не было видно, ее присутствие в мире не Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 22 обнаруживалось. Газон перед ее домом был пуст, деревья голы, пуста улица, и хотя поначалу он даже не отдавал себе отчета, что ему недостает именно ее или что он пытается ее разыскать, но к тому времени, когда он подходил к станции метров нем смутно зашевелилось беспокойство. Что-то случилось, нарушился заведенный порядок вещей. Правда, порядок весьма несложный, образовавшийся всего несколько дней назад, и все же Он едва не повернул обратно, чтобы еще раз пройти к станции метро, – может, надо просто дать ей немного времени, иона появится. Монтаг был убежден стоит ему повторить маршрут, – и все образуется. Но было уже поздно, и появление поезда метро положило конец его планам. Шорох карт, движенья рук, дрожанье век, бубнеж времяголосия с потолка пожарной станции один час тридцать пять минут, четверг, четвертое ноября, один час тридцать шесть один час тридцать семь, четверг. Шлепанье игральных карт о засаленную поверхность стола. Все эти звуки проникали в Монтага, несмотря на барьер плотно сомкнутых глаз барьер, с помощью которого он пытался хоть на миг заслониться от них. Он явственно ощущал блеск, сверканье и тишину, наполнявшие пожарную станцию, оттенки меди, цвета монет, золота, серебра. Невидимые игроки за столом напротив него вздыхали над своими картами, чего-то ждали. Один час сорок пять минут Говорящие часы оплакивали этот холодный час одной из холодных ночей совсем уже холодного года Что случилось, Монтаг? Он открыл глаза. Где-то жужжало радио война может быть объявлена в любую минуту. Наша страна готова к защите своих…» Здание пожарной станции задрожало мощный проход реактивных самолетов наполнил черноту предутреннего неба монотонным свистом. Монтаг заморгал. Битти разглядывал его так, словно передним была музейная статуя. В любой момент Битти мог встать, обойти вокруг него, коснуться рукой, прислушаться к отзвукам души в поисках вины и угрызений совести. Вины О какой вине может идти речь Твой ход, Монтаг. Монтаг окинул взглядом сидевших передним людей. Их лица загорели от тысячи реальных и десятка тысяч воображаемых пожаров работа окрасила их щеки в багровый цвет и зажгла в глазах лихорадочный блеск. Спокойно, не щурясь, глядели они на огоньки своих платиновых зажигателей, раскуривая свои никогда не гаснущие черные трубки. Во всем – в них самих, в их угольно-черных волосах, в бровях цвета сажи, в испятнанных пеплом щеках, выбритых до синевы, – во всем сквозила наследственность. Вздрогнув, Монтаг замер с открытым ртом. А видел ли он хоть когда-нибудь пожарного, у которого не было бы черных волос, черных бровей, огненного лица и выбритых до стальной синевы щек, создающих тем не менее впечатление небритости Все эти люди – зеркальное отражение его самого Неужели пожарных отбирают не только по склонности, но и по внешним данным Во всем их облике – оттенки тлеющих углей и пепла, и вечный запах гари, исходящий из трубок. Вот в грозовых тучах табачного дыма поднимается Капитан Битти, открывает свежую пачку табака и комкает обертку хруст целлофана в его руке отдается треском огня. Монтаг перевел взгляд на карты в своей руке Я я немного задумался. О пожаре, что был на прошлой неделе О том человеке, чью библиотеку мы обработали. Что с ним стало Он вопил так, что его отправили в психушку Он не был сумасшедшим. Битти спокойно перетасовал карты Любой человек, который думает, будто может перехитрить правительство и нас, уже сумасшедший Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 23 – Я все пытался представить себе, – произнес Монтаг, – на что это похоже – оказаться в его положении. Я хочу сказать, вот приходят пожарные и жгут наши дома и наши книги У нас нет книг А если бы были Так что, у тебя кое-что есть? Битти медленно мигнул Нет. – Монтаг посмотрел мимо сидевших за столом людей на стену, где были вывешены отпечатанные на машинке списки миллиона запрещенных книг. Их названия плясали в пламени, испепелявшем годы изданий, а он помогал этому, орудуя топором и наконечником шланга, извергавшим неводу, а керосин Нет, – повторил он, нов глубине его сознания родился ледяной ветерок, он вырывался из вентиляционной решетки в доме Монтага и мягко, вкрадчиво холодил его лицо. А еще он опять увидел себя в зеленом парке, где однажды разговорился со стариком, очень древним стариком, и ветер из парка тоже был ледяным. Немного поколебавшись, Монтаг спросил А это всегда было всегда было, как сейчас Пожарные станции, наша работа Я хочу сказать ну может быть, когда-то, в некотором царстве, в некотором государстве В некотором царстве, в некотором государстве – переспросил Битти. – Это что еще за разговоры такие? «Дурак! – мысленно обозвал себя Монтаг. – Ты же сам себя выдаешь. Вовремя последнего пожара, когда сжигали книгу детских сказок, он бросил взгляд на одну-единственную строку Я имел ввиду старые времена, когда дома еще небыли абсолютно несгораемыми Внезапно ему померещилось, будто его устами вещает какой-то другой, гораздо более молодой голос. Он лишь открывал рота говорила вместо него Кларисса Макклеллан. – Разве тогда пожарные не предотвращали пожары, вместо того чтобы подливать керосин и разжигать их Во дает – Стоунмен и Блэк разом вытащили из карманов книжки уставов, в которых была также кратко изложена история Пожарных Америки, и раскрыли их перед Монтагом, чтобы он мог прочитать то, что ему итак было хорошо известно: «Основаны в 1790 году с целью сожжения в Колониях книг, несущих на себе английское влияние. Первый пожарный Бенджамин Франклин. Правило 1. По тревоге выезжать быстро. Правило 2. Огонь разжигать быстро. Правило 3. Сжигать всё. Правило 4. Возвращаться на пожарную станцию немедленно. Правило 5. Быть готовым к новым тревогам». Все смотрели на Монтага. Он сидел не шевелясь. В этот момент раздался сигнал тревоги. Колокол под потолком нанес себе двести ударов. Внезапно в комнате образовалось четыре пустых стула. Карты снегопадом легли на пол. Медный шест мелко дрожал. Мужчины исчезли. Монтаг продолжал сидеть на стуле. Внизу зашелся кашлем, оживая, оранжевый дракон. Словно во сне, Монтаг съехал по шесту. Механическая Гончая тут же вскочила в своей конуре, в глазах – зеленое пламя Монтаг, ты забыл свой шлем! Он сорвал его со стены позади себя, побежал, прыгнули они умчались, лишь ночной ветер колотился меж домов, полный воя сирены и могучего грома металла Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 24 Это был облупившийся трехэтажный дом в старой части города, он стоял уже сто лет, не больше и не меньше, но, как и все остальные здания, много лет назад его заключили в тонкую огнеупорную пластиковую оболочку, и теперь казалось, будто эта предохранительная скорлупа была единственным, что удерживало его в воздухе Приехали! Пожарная машина остановилась, хлопнули двери. Битти, Стоунмен и Блэк помчались по тротуару к дому, неожиданно став мерзкими и жирными в своих пухлых огнеупорных плащах. Монтаг бросился следом. Они сокрушили парадную дверь и схватили женщину, хотя та не двигалась с места и вовсе не думала скрываться бегством. Она стояла, мягко покачиваясь из стороны в сторону и устремив взгляд в небытие, разверзшееся на стене, словно пожарные только что нанесли ей страшный удар по голове. Язык женщины ворочался во рту, а глаза, казалось, пытались что-то вспомнить, и вот они вспомнили, и язык снова зашевелился Будьте мужчиной, мастер Ридли. Милостью Божьей мы зажжем сегодня в Англии такую свечу, которую, надеюсь, никогда не загасить Хватит – сказал Битти. – Где они? С поразительным бесстрастием он ударил ее по лицу и повторил вопрос. Глаза старой женщины сфокусировались на Битти. – Вызнаете, где они, иначе вас не было бы здесь, – молвила она. Стоунмен протянул карточку телефонной тревоги, на обороте которой был продублирован текст доноса: «Имею основания подозревать чердак. Дом № 11, улица Вязов, Город. Э. Б Это, должно быть, госпожа Блейк, моя соседка, – сказала женщина, прочитав инициалы Ладно, ребята, пошли заберем их. Уже через секунду они были наверху, в затхлой темноте, круша серебряными топориками двери, которые вовсе небыли заперты, и вваливаясь в комнаты, как мальчишки, с криком и гиканьем Гей! На Монтага, с дрожью в сердце поднимавшегося по крутой лестнице, обрушился целый фонтан книг. Как все неловко Раньше это было не труднее, чем задуть свечу. Первыми приезжали полицейские, заклеивали жертве рот липкой лентой, связывали и увозили в своих блестящих жучьих машинах, так что, когда ты появлялся, дом был уже пуст. И ты никого не мучил, ты мучил одни лишь вещи. А поскольку на самом деле вещи не могут страдать, поскольку они не чувствуют боли, не визжат и не хнычут, как эта женщина, которая вот-вот завопит или расплачется, топотом твою совесть ничего не тревожило. Это была обыкновенная приборка. В сущности, работа дворника, а не пожарного. Всё расставили по местам Керосин, быстро У кого спички? Сегодня, однако, кто-то там недосмотрел. Эта женщина нарушила весь ритуал. Поэтому пожарные делают так много шума, смеются, шутят, – делают все, чтобы заглушить жуткое осуждающее молчание, царящее внизу. Она заставила пустоту комнат изойти обвинительным ревом и вытряхнула в воздух тончайшую пыль вины, которую снующие по дому люди невольно втягивали ноздрями. Это нечестно Неправильно Монтаг испытал невероятную ярость. Чтобы там ни было, эта женщина не должна находиться здесь Слова, сказанные епископом вустерским Хью Латимером (1485?–1555) лондонскому епископу Николасу Ридли (1500– 1555), когда их сжигали на костре в Оксфорде по обвинению в ереси 16 октября 1555 года. Истинной причиной обвинения был отказ протестантских священников, видных деятелей Реформации, отречься от протестантизма после восстановления католицизма в Англии при Марии I Тюдор. Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 25 Книги бомбардировали его плечи, руки, его обращенное кверху лицо. Одна из книг чуть лине послушно опустилась в его ладони, как белый голубь, трепеща крыльями. В рассеянном колеблющемся свете мелькнула открывшаяся страница, и это было как взмах белоснежного пера с бережно нанесенными на него словами. В суматохе и горячке у Монтага был всего миг, чтобы прочитать строку, но она полыхала в его мозгу целую минуту, словно выжженная огненным стальным клеймом: «Само время уснуло в лучах полуденного солнца» 4 Он выронил книгу, и тут же ему в руки упала новая Монтаг, поднимайся сюда! Рука Монтага сомкнулась на книге, словно жадный рот он с диким самозабвением стиснул ее, с безрассудством сумасшедшего прижал к своей груди. Мужчины наверху швыряли ворохи журналов в пыльный воздух. Они падали, как битая птица, а женщина стояла внизу маленькая девочка среди недвижных тушек. Сам Монтаг ничего не сделал. Все сделала рука. Его рука, у которой был свой собственный мозг, своя совесть и любопытство в каждом дрожащем пальце, превратилась в воровку. Она нырнула с книгой под другую руку, прижала к пропахшей потом подмышке и выскочила наружу уже пустой, с показной невинностью фокусника смотрите Ничего нет Смотрите же! Потрясенный, разглядывал он эту белую руку. Отводил ее подальше, словно был дальнозорким. Подносил к самому лицу, словно слепец Монтаг! Он вздрогнули обернулся Не стой там как идиот! Теперь книги лежали вокруг него грудами свежей рыбы, вываленной для просушки. Мужчины танцевали на этих кучах, оскальзывались, валились на книги. Поблескивали золотые глаза названий на корешках, томики падали, глаза угасали Керосин! Они стали выкачивать холодную жидкость из баков с цифрами 451, притороченных за плечами. Они обдали каждую книгу, залили доверху каждую комнату. После этого все торопливо спустились вниз. Последним, спотыкаясь в керосиновом чаду, шел Монтаг. – Женщина, выходим! Она стояла на коленях среди книг, водила руками по набрякшим кожаными картонным переплетам, словно читая пальцами золоченые названия, а глаза ее осуждающе смотрели на Монтага. – Вам никогда не заполучить моих книг, – произнесла она Вызнаете закон, – сказал Битти. – Где же ваш здравый смысл Все эти книги противоречат друг другу. Столько лет просидеть взаперти наедине с самой настоящей Вавилонской башней, черт бы ее побрал Бросьте вы эту дурь Людей, что описаны в ваших книгах, никогда не существовало. Ну, выходите же! Женщина покачала головой Сейчас заполыхает весь дом, – сказал Битти. Мужчины начали неуклюже пробираться к выходу. Они оглядывались на Монтага, по- прежнему стоявшего рядом с женщиной Вы жене оставите ее здесь – запротестовал он Она самане хочет уходить Тогда выведите ее силой! Битти поднял руку с затаившимся в ней зажигателем. 4 Строка из сборника эссе Деревня грез шотландского поэта Александра Смита (1830–1867). Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 26 – Нам пора назад, на станцию. И потом, эти фанатики всегда норовят покончить жизнь самоубийством. Так у них водится. Монтаг положил руку женщине на локоть Вы можете пойти со мной Нет, – ответила она. – Ново всяком случае спасибо Считаю до десяти, – предупредил Битти. – Раз. Два Пожалуйста, – попросил Монтаг. – Продолжайте, – сказала женщина Три. Четыре Ну же. – Монтаг потянул женщину за рукав Я хочу остаться, – тихо ответила она Пять. Шесть Можете дальше не считать, – сказала женщина. Она слегка разжала пальцы – на ладони лежал один-единственный тонкий длинный предмет. Обыкновенная кухонная спичка. Одного ее вида оказалось достаточно, чтобы мужчины выскочили наружу и бросились прочь от дома. Капитан Битти, стараясь сохранить достоинство, медленно попятился из парадной двери его розовое лицо блестело и пылало отблесками тысяч пожаров и волнующих ночных приключений. «Господи, – подумал Монтаг, – истинная правда Тревоги всегда бывают только ночью! А днем – никогда Не потому ли, что ночью пожар лучше смотрится Эффектное зрелище, настоящее шоу…» Розовое лицо остановившегося в дверном проеме Битти изображало легкую панику. Пальцы женщины сомкнулись на одной-единственной спичке. Вокруг нее пышным цветком распускалось облако керосиновых паров. Монтаг чувствовал, как спрятанная книга бьется о грудь, как второе сердце Продолжайте, – повторила женщина. Монтаг почувствовал, как пятится назад, все дальше и дальше от двери, потом следом за Битти вниз по лестнице, через газон, на котором, как путь зловещей улитки, лежал керосиновый след. Женщина неподвижно стояла на крыльце, куда она вышла, чтобы смерить их долгим спокойным взглядом само ее спокойствие было приговором. Битти щелкнул пальцами, чтобы искрой зажигателя воспламенить керосин. Но он опоздал. Монтаг замер с открытым ртом. Облив их всех презрением, женщина на крыльце чиркнула кухонной спичкой о перила. Из всех домов на улице выбегали люди. По дороге на станцию они не произнесли ни слова. Никто ни на кого не смотрел. Мон- таг сидел на переднем сиденье с Битти и Блэком. Они даже не раскурили своих трубок. Все неотрывно смотрели вперед. Огромная саламандра обогнула очередной угол и бесшумно помчалась дальше Мастер Ридли, – наконец сказал Монтаг. – Что – спросил Битти. – Она сказала Мастер Ридли». Когда мы вошли, она произнесла какую-то безумную фразу. Будьте мужчиной, мастер Ридли», – сказала она. И что-то такое еще, что-то такое, что- то Милостью Божьей мы зажжем сегодня в Англии такую свечу, которую, надеюсь, никогда не загасить, – проговорил Битти. Стоунмен в изумлении поглядел на Капитана, Монтаг тоже. Битти потер подбородок Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 27 – Это сказал человек по имени Латимер человеку по имени Николас Ридли, когда их заживо сжигали на костре за ересь в Оксфорде шестнадцатого октября тысяча пятьсот пятьдесят пятого года. Монтаг и Стоунмен снова уставились на мостовую, убегавшую под колеса машины Я весь набит разными цитатами, обрывками фраз, – сказал Битти. – Этим отличаются, в большинстве своем, все пожарные капитаны. Иногда я просто сам себе удивляюсь. Эй, Сто- унмен, не зевай! Стоунмен резко затормозил Черт – воскликнул Битти. – Ты проскочил угол, где мы сворачиваем к пожарной станции Кто там А кто еще тут может быть – отозвался в темноте Монтаг, прислонясь спиной к закрытой двери. Его жена, помолчав, сказала Зажги хотя бы свет Он мне ненужен Тогда иди спать. – Он услышал, как она нетерпеливо заворочалась на кровати пружины пронзительно взвизгнули. – Ты пьян – спросила она. Итак, все началось сего руки. Он почувствовал, как его пальцы, сперва одной руки, потом другой, расстегнули куртку и дали ей тяжело упасть на пол. Он подержал брюки над черной бездной и позволил им упасть во мрак. Его кисти подхватили заразную болезнь, и скоро она перейдет на предплечья. Он мог представить, как яд поднимается по запястьям, проникает в его локти, плечи, а затем – рази перескок с лопатки на лопатку, словно электрический разряд в пустоте. Его руки изголодались. И глаза тоже начали испытывать голод, словно им обязательно нужно было смотреть на что-то, на что-нибудь, на все что угодно Что ты там делаешь – спросила жена. Он балансировал в пространстве, помогая себе книгой, которую сжимал холодными потными пальцами. Спустя минуту она произнесла Ну хотя бы не стой так посреди комнаты. – Он немо сказал что-то. – Что – спросила жена. Монтаг произнес еще несколько беззвучных слов, подошел неверным шагом к кровати и кое-как засунул книгу под холодную подушку. Затем повалился на кровать, и жена в испуге вскрикнула. Он лежал далеко-далеко от нее, у другой стены комнаты, на зимнем острове, отделенном от всего мира пустым пространством моря. Жена разговаривала с ним, ему казалось, она говорит уже довольно давно, она толковала о том, толковала о сем, однако это были только слова, похожие нате словечки, которые он слышал когда-то в детской у одного своего друга: двухлетний малыш пытался строить фразы, лепетал на понятном лишь ему языке, и звучало это довольно приятно. Монтаг ничего не говорил в ответа спустя время, когда он опять произнес что-то беззвучное, он почувствовал движение в комнате жена подошла к его кровати, встала над ними опустила руку, чтобы коснуться щеки. Монтаг понял, что, когда она отвела руку от его лица, ее ладонь была мокрой. Поздно ночью он посмотрел на жену. Она не спала. В воздухе тихонько танцевала мелодия уши Милдред опять были заткнуты ракушками, она слушала далеких людей из далеких краев, а взгляд ее широко распахнутых глаз пронизывал пучину тьмы, открывшуюся вверху, в потолке Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 28 Как там в старом анекдоте Жена так долго болтала по телефону, что ее муж, отчаявшись, побежал в ближайший магазин и, только позвонив оттуда, узнал, что будет дома на обед. А что, почему бы ему не купить себе широковещательную ракушечную станцию, чтобы говорить с женой по ночам Мурлыкать ей, шептать, кричать, вопить, орать Только вот о чем шептать? О чем кричать Что он мог ей сказать? Неожиданно она показалась ему совершенно чужой, он даже поверить не мог, что знал ее когда-то. Он был в чьем-то чужом доме, как в том анекдоте, что часто рассказывают люди, о пьяном джентльмене, который пришел домой поздно ночью, открыл нету дверь, вошел не в ту комнату, лег в постель с незнакомой женщиной, а утром, встав пораньше, ушел на работу, и никто из них так ничего и не понял Милли… – прошептал он Что У меня ив мыслях не было пугать тебя. Я просто хотел спросить Ну Когда мыс тобой встретились И где Когда мы встретились – для чего – спросила она Я имею ввиду, в самом начале. Он знал, что она хмурится, лежа в темноте Наша первая встреча, – пояснил он, – где это было и когда Ну, это было – Она замялась. – Яне знаю. Он похолодел Не можешь вспомнить Это было так давно Всего десять лет назад. И только-то. Всего десять лет Да не волнуйся ты так, я просто пытаюсь вспомнить. – Ее стал разбирать странный высокий смех, звук которого становился все тоньше и тоньше. – Как забавно. Нет, правда, забавно – не помнить, где и когда ты встретил свою мужнюю жену! Он лежал, медленно массируя себе веки, лоб, шею. Прикрыв ладонями глаза, он стал равномерно жать на глазные яблоки, словно пытаясь вдавить память на место. Почему-то важнее всего на свете сейчас было вспомнить, где он встретился с Милдред. – Это не имеет значения. – Она уже встала и прошла в ванную. Монтаг услышал журчание льющейся воды и звук глотка Пожалуй, что не имеет, – согласился он. Он попытался сосчитать, сколько таких глотков она сделала, и вспомнило визите двух мужчин с бледными, словно беленными окисью цинка, лицами, с сигаретами в уголках тонких губи электронноглазой змеей, которая, извиваясь, слой за слоем пронизывала ночь, камень, застоявшуюся весеннюю воду, и ему захотелось крикнуть Милдред: Сколько ты их приняла сегодня вечером Этих своих капсул И сколько примешь еще, не сумев сосчитать Таки будешь глотать каждый час Ну, не этой ночью, так следующей А мне опять не спать – ни этой ночью, ни завтрашней, мне теперь вообще не спать ночами, раз уж это началось Он вспомнил, как она лежала на кровати, а над ней столбами стояли те два техника, именно столбами, ни разу не склонились заботливо, все стояли и стояли, сложив на груди руки. И еще он вспомнил, как подумал тогда, что, если она умрет, он, конечно жене станет плакать, потому что это будет смерть совершенно незнакомого человека, так, лицо в толпе, газетная фотография, и вдруг все показалось ему таким неправильным, таким гадким, что он начал плакать, ноне потому, что смерть, а потому, что ему пришла в голову сама эта мысль она умрет, а я не заплачу, – глупый пустой человек рядом с глупой пустой женщиной, которую голодная змея делала еще более пустой, еще более пустой Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 29 «И когда же ты опустела – задумался он. – Кто вынимает из тебя содержимое А еще тот ужасный цветок, одуванчик Он-то и подвел подо всем черту, разве нет Какой позор Вы нив кого не влюблены. А что в этом такого? Если уж на то пошло, разве нет стены между ними Милдред? Буквальной стены, и не одной, а целых трех Пока трех И таких дорогих Все эти дядюшки, тетушки, кузены и кузины, племянники и племянницы, они просто живут в этих стенах, болтливая стая древесных павианов, которые не говорят ничего, ничего, ничего, но зато говорят громко, громко, громко! С самого первого дня он прозвал их родственниками. Как сегодня поживает дядюшка Луис?» – Кто – А тетушка Мод На самом деле, он чаще всего представлял себе Мил- дред в образе маленькой девочки в лесу, лишенном деревьев (как странно, или даже маленькой девочки, затерявшейся нагорном плато, где деревья когда-то были (память об их стволах и кронах еще чувствовалась вокруг именно так воспринималась она, когда сидела посреди своей телевизионной гостиной. Гостиная. Вот уж точное подобрали словечко Когда бы он ни зашел туда, Милдред всегда вела разговоры с гостями на стенах: «Надо что-то делать!» «Да, надо что-то делать!» «Так что же мы стоим и говорим?» «Давайте сделаем это!» «Я так взбешен, что хочется плеваться!» О чем все это Милдред не могла объяснить. Кто был взбешен и из-за кого Милдред не вполне понимала. Что именно они собирались делать Да ладно тебе, – говорила Милдред, оставайся здесь и жди, сам все увидишь». Он оставался и ждал. Со стен на него обрушивалась страшная гроза звуков. Музыка бомбардировала его с такой силой, что, казалось, кости выдирались из сухожилий он чувствовал, как вибрируют челюсти, как болтаются в глазницах глаза. Он был готовым пациентом для больницы, диагноз: сотрясение мозга. Когда все стихало, он чувствовал себя как человек, которого сбросили со скалы, потом раскрутили в центрифуге, потом выплюнули в водопада водопад этот несся, несся, несся в пустоту, пустоту, пустоту и никогда – не – достигал – дна – никогда – таки не – достигал – дна – никогда – никогда – таки не – достигал – таки не – так – достигал дна и ты падал так стремительно, что не успевал дотянуться до стен вообще ни до чего не успевал дотянуться. Гроза стихала. Музыке приходил конец Вот, – говорила Милдред. Это и впрямь было замечательно. Пока играла музыка, что-то успевало произойти. Пусть люди на стенах почти не сдвигались со своих мест, пусть они ни до чего не могли договориться, все равно возникало ощущение, будто кто-то запустил стиральную машину или всосал тебя гигантским пылесосом. Ты буквально тонул в музыке, захлебывался в чистой какофонии звуков. Монтаг выскакивал из гостиной в поту и на грани коллапса. За его спиной Милдред поудобнее устраивалась в кресле, и голоса продолжали: «Ну, теперь все будет в порядке, – говорила «тетушка». «О, не будь столь самоуверенна, – откликался «кузен». «Не сердись!» «Кто сердится?» «Ты!» «Я?» «Ты сошел с ума!» «Почему это я сошел сума Потому что Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 30 – Все это очень хорошо – кричал Монтаг. – Нос чего им сходить сума И кто они, эти люди Кто вот этот мужчина и кто эта женщина Они что, мужи жена Или в разводе Или обручены Что сними происходит Великий Боже, ничто ни с чем не увязывается Они – поясняла Милдред, – ну, они в общем, они поссорились. Они часто ссорятся, это факт. Ты бы сам послушал. Мне кажется, они женаты. Да, точно женаты. Так что? А если это былине три стены плюс четвертая, которая скоро появится, и тогда исполнятся все мечты, тогда это был открытый автомобиль, и Милдред гнала через весь город со скоростью сто миль в час, ион орал на нее, а она орала в ответ, и оба пытались расслышать, что ему или ей говорят, но слышали только рев мотора Р. Д. Брэдбери. «451 градус по Фаренгейту» 31 Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом |