Россия и мир в xxi веке
 Скачать 459.33 Kb.
|
|
всю реальность, как реальность единого цивилизационного субъекта. Очело- вечение мира – это путь выживания человека и непрерывного формирования «третьей реальности» как основания стабильности цивилизации. Она стано- вится и исходным основанием, и результатом адекватного цивилизационного творчества. На ее основе и возможно понимание творческого процесса как процесса поиска и формирования соответствия цивилизационного субъекта и объективности. В этом процессе измерения исторического времени – прошлое, настоящее и будущее – обнаруживают свое органическое единство. В отличие от адептов модернизма теоретики постмодернизма не ставят радикальную задачу создания нового человека, разрывающего все связи с ис- торическим прошлым, с традицией. Они обнаруживают свое специфическое по- нимание традиции и свое отношение к историческому времени. ПОСТМОДЕРНИЗМ КАК ЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ РОССИЯ И МИР В XXI ВЕКЕ 72 3. Пастиш: «Восстановление» единства исторического времени В постиндустриальном обществе сохраняется внутренний разрыв логоса потребительской цивилизации с ценностями традиционных цивилизаций, руководствующихся иными высшими смыслами. Вместе с тем, казалось бы пара- доксальным образом, реальность социума симулякров, характерная для по- стиндустриального общества, объективно подталкивает к позитивному воспри- ятию тех образов, которые рождены традиционными культурами. Прошлое ока- зывается незаменимым строительным материалом для социума симулякров. Это – реальная почва постмодернизма. Модернизм утверждал концепцию нового человека в силу убеждения, со- гласно которому новый человек, и только он, является носителем универ- сальной цивилизационной истины, которая будет в конечном итоге принята всеми, всем благодарным человечеством. С этой точки зрения цивилизационные традиции представлялись как кош- мар, довлеющий над человечеством, как гири, сковывающие свободное и ра- зумное движение народа. Разрыв исторического времени, как единства на- стоящего с прошлым и будущим, с этой точки зрения представлялся нравст- венно и цивилизационно оправданным. Абсолютизация Просвещением идеи Прогресса порождает интеллектуала, олицетворяющего собой принцип критического разума, как противостояния всем тем, кто полагался носителем прошлого, хранителем традиций. Этот ра- зум нередко находил свое конкретное воплощение в публичных манифестах, ярким примером чего в России были известные «Философские письма» П.Я. Чаадаева 10 . Неприятие интеллектуальной критики приводило к естест- венному заключению: все социальное окружение критической личности являет- ся носителем общей глупости. Критическая личность испытывает лишь одно чувство, а именно – горе от своего ума. Индивидуальный ум, самоутвержда- ясь, по-своему требовал радикальной перестройки исторически складывающе- гося цивилизационного мира. И этот процесс не имел конца, поскольку каж- дый новый индивидуальный ум требовал своего самоутверждения. Вместе с тем представляется далеко не случайным рождение массовых тенденций ренессанса религиозных представлений, основания которых каза- лось бы окончательно рухнули под воздействием прогресса науки. Дело в том, что сам Логос потребительского общества вызывает к жизни массовую тенденцию поиска персональных смыслов, сакрализующих жизнь человека. Они ищутся повсюду, в том числе и в историческом прошлом. Обращение Запада к ментальности Востока, к древним цивилизациям обретает все более широкий общественный интерес. Соответственно происходит изменение отношения к мо- дернистскому разрыву с предшествующими историческими эпохами. Критический разум теперь должен обретать новые направления своей деятельности и новые РОССИЯ И МИР В XXI ВЕКЕ ПОСТМОДЕРНИЗМ КАК ЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ 73 отправные пункты оценок цивилизационных реалий. Проблема отношения к ис- торическому прошлому в этом контексте оказывается одной из ключевых. Ме- тодичное разрушение исторически возникающей, гармонически организованной субъект-объектной реальности, составляющей субстанцию цивилизации, рожда- ет потребность в создании заменителя этой субстанции. Социум симулякров и играет роль такого заменителя, в котором происходит парадоксальное сме- шение добра и зла. С рождением социума симулякров перед интеллектуалом возникает пробле- ма смысла его деятельности. Может ли подлинный интеллектуал стоять на страже симулякра? Или его функция должна носить критический деструктивный характер? В этом случае интеллектуал из созидателя симулякра превращается в его разрушителя. Не определив, что означает расщепление субстанции современной цивили- зации, интеллектуал попадает в смысловой вакуум, утрачивает ориентиры своей деятельности. В этом случае интеллектуальная деятельность совпадает с формированием и обновлением образов, формирующих паутину смыслов, на которой человек может удерживать самого себя в этом мире. Специфика си- туации здесь состоит в следующем: сохранение современной цивилизации тре- бует удержания общества в цивилизационном пространстве симулякров; вместе с тем это означает формирование потребности в новой социальной психоло- гии, которая позволяет уживаться с миром симулякров и испытывать в них постоянную потребность. Такова ключевая задача современной массовой куль- туры. Массовая культура – это наркотический духовный мир современной ци- вилизации. Традиционные представления отталкиваются от ви΄ дения цивилизации как единого целого. Современная цивилизация, однако, не является единым це- лым. В этой связи и возникает теоретический вопрос как относиться к такой цивилизации? Среди постмодернистов на эту проблему попытался дать свой теоретиче- ский ответ Жан-Франсуа Лиотар. Он отчетливо видит суть проблемы и ставит вопрос: какая целостность цивилизационной жизни имеется в виду? То ли це- лостность, которая открыта гегелевской феноменологией духа, то ли целост- ность, обусловленная представлением о единстве конца истории и носителя этого конца – исторического субъекта. В этих требованиях единства и цело- стности Лиотар видит пафос регулирования, популизма и стремления вернуть художников и писателей в общество, а если оно считается больным, то дать им поручение лечить это общество. Иными словами, с признанием целостности цивилизации Лиотар связывает лишение интеллектуала его свободы. Определе- ние целого опутывает интеллектуала цивилизационным долгом, обязанностью служить определенным ценностям. И нет никаких гарантий, что такая служба будет утверждать в обществе добро, а не зло. Разве универсалии Разума не ПОСТМОДЕРНИЗМ КАК ЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ РОССИЯ И МИР В XXI ВЕКЕ 74 были нацелены на утверждение абсолютного добра? Казавшаяся безусловной и освобождающей сила Разума в своем безоговорочном самоутверждении родила, однако, гильотину якобинской диктатуры. Правомерно предположить, что гильотина становится неизбежным следствием обращенности цивилизационных истин модерна в будущее, стремления немедленно утвердить в реальности универсалии Разума. Вера в абсолютную благотворность этого стремления является основанием пародии как цивилизационной формы преодоления всего не соответствующего Разуму как истине жизни. Пародия – это духовная гильотина нового времени. Эволюция цивилизации диктует изменения, но она требует и сохранения: что менять и что сохранять и как это делать, – функция интеллектуала. Историческая традиция оформляет отход от священных (нравственных и социальных) символов предшествующих эпох посредством иронии как пути мяг- кого, безболезненного перехода к новым условиям жизни. Пародия предполагает резкий разрыв, отвержение «неразумного» истори- ческого мира целиком и полностью, без всяких компромиссов. Историческое прошлое, поскольку оно демонстрирует индивидуальную спе- цифику цивилизаций, их своеобразный стиль жизни, легко может становиться объектом пародии, которая придает этому индивидуальному стилю черты гро- теска. Идеологи Просвещения с помощью различных публицистических, фило- софских и литературных форм обращали чуждый их универсальному Разуму мир в «корабль дураков», формируя полное неприятие исторического мира, страх перед возможностью самоотождествления с ним. Позиция постмодернизма ха- рактеризуется попыткой определить исходный теоретический пункт размежева- ния с модернизмом. И это естественно. Если мы отрекаемся от культа Разума как пускового механизма духовной гильотины, то тогда следует определить новую исходную позицию, те интел- лектуальные формы, которые стоят выше культа Разума. Исходную точку та- кого преодоления и пытается определить Лиотар. Если универсалии Разума, считает он, можно определить как метанарратив, то постмодерн должен утверждать свою истину, которую Лиотар определяет как «недоверие к мета- нарративам» 11 . Очевидно, что в недоверии самом по себе не содержится ка- кой-либо содержательной платформы. В этом контексте представляется мало- убедительной полемика Лиотара с Хабермасом, который полагает, что злоклю- чения модерна связаны с тем, что он позволил распасться целостности жиз- ни, допустил распад знания на отдельные специальности, увидев в этом про- цессе прогресс эпистемологии. Очевидно, однако, что специализацией научного знания нельзя объяснить цивилизационный кризис. Дело в том, что цивилизационная целостность опре- деляется системой объективных взаимозависимостей, взаимодействий человека и природы, человека и другого человека и, соответственно, осмысленным от- РОССИЯ И МИР В XXI ВЕКЕ ПОСТМОДЕРНИЗМ КАК ЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ 75 ношением к исполнению взаимных долгов и обязательств в системах межлично- стных, семейных и родовых, социальных и государственных отношений. Следо- вание принципу исполнения долга и есть основание общих форм поведения, а значит и цивилизационной целостности. При этом на каждом этапе своей эволюции цивилизационный субъект нахо- дит реальные пути и средства сохранения гармонии цивилизационной структу- ры внутри себя и с внешней средой. Среда входит в цивилизацию этой гармо- нией отношения с человеком. Каждое новое поколение получает от прошлого основы гармонизации своей жизни или, напротив, источник глубоких противо- речий. Постмодернизм утверждает в качестве отправной точки, которая может помочь освободиться от представления о тотальной «глупости» предшествую- щих исторических эпох, преодоление пародии как формы отношения к истори- ческому прошлому. Именно этот момент в постмодернистской позиции оказался в центре вни- мания известного американского аналитика Фредрика Джеймисона. Джеймисон выявляет логику неизбежного отхода от пародии как формы от- ношения к историческому прошлому. Он иллюстрирует эту логику на примере культуры. Как это ни парадоксально, но пародия, как орудие борьбы просве- щения с миром глупости и невежества, оборачивается против самой культуры модерна. Культура модерна, отмечает Джеймисон, требовала от художника создания своего индивидуалистского стиля. Великие писатели-модернисты (такие, как У. Фолкнер), великие философы (такие, как Хайдеггер и Сартр), великие композиторы (такие, как Малер и Прокофьев) вырабатывали уникальные инди- видуальные стили. Ван Гог, Пикассо, Кандинский, Петров-Водкин, Сальватор Дали создали свои стили в живописи. Уникальность стиля позволяет создать на него пародию, рождающую впе- чатление насмешки над избыточностью или эксцентричностью в сравнении с привычными формами восприятия. Любая пародия, подчеркивает Джеймисон, предполагает наличие общей нормы, контраст с которой и становится предметом пародии. Универсалии ра- зума, как общая норма, казались истинным критерием устаревших традиций. Но как быть с уникальными явлениями культуры? Разве можно их «уложить» в прокрустово ложе универсалий? В этом контексте понятен тот вопрос, который ставит Джеймисон: что происходит, если исчезает вера в существование нормы? Происходит неслы- ханная фрагментация культуры, ее распад на частные миры, на скопление ин- дивидуальных стилей, а каждая социальная и профессиональная группа начи- нает говорить на своем особом языке, каждая личность превращается в отдельный от всех лингвистический остров. Вместе с тем стиль пародии ут- рачивает свою универсальную основу. Пародия, отмечает Джеймисон, делается ПОСТМОДЕРНИЗМ КАК ЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ РОССИЯ И МИР В XXI ВЕКЕ 76 невозможной. А это означает и глубокое изменение отношения не только к культурным и иным различиям, но и, что весьма существенно, – к индивиду- альным особенностям цивилизационного прошлого. Возможность имитации про- шлого, как всякого культурного иного, не исчезает, но ее смысл и ее знак меняются кардинально. Джеймисон приходит к выводу, что в позиции постмодернизма пародию вы- тесняет пастиш! Пастиш, считает Джеймисон, – это важнейшая черта постмо- дернизма 12 . Пастиш, как и пародия, использует имитацию, подделку чужих стилей. Но это имитация без сатирического импульса, без смеха. Обращен- ность самосознания к историческому прошлому и реликтовым культурам есть вместе с тем и признание исчерпания новаторских стилистических возможно- стей модерна. Все уникальные комбинации испробованы и остается только пользоваться возможностями цивилизационного музея. В этом контексте пока- зателен анализ тех тенденций, которые выявились в различных сферах куль- туры. На них отчетливо указывает Ф. Джеймисон. В кинематографии это «нос- тальгическое кино» или, как говорят французы, – кино в стиле ретро. Даже такой «новейший» кинофильм как «Звездные войны» оказывается пастишем се- риалов 30–50-х годов ХХ столетия, где действуют злодеи-иностранцы и ге- рои-американцы и где попадающие в беду герои в заключительных кадрах на- ходят разрешение всех драматических проблем 13 Утверждение пастиша – это симптом поворота цивилизационного сознания к прошлому с чувством своеобразной открытости, готовности ассимилировать формы его образа жизни, «переварить» их и превратить в измерения совре- менной жизни. В этом процессе происходит встреча цивилизационной реально- сти настоящего со своим историческим прошлым. Однако эта встреча не озна- чает органического слияния с цивилизационной сущностью прошлого. Прошлое становится необходимым для настоящего как богатая совокупность масок, ко- торые можно использовать для того, чтобы облагородить настоящее или скрыть его цивилизационную пустоту. В этой связи трудно согласиться с мнением Терри Иглтона будто постмодернизм не отказывается от пародии, а, напротив, его сущность состоит в том, что он пародирует не что иное, как революционное искусство авангарда ХХ в., представляет собой нездоровую насмешку над революционностью авангарда и в итоге превращает произведения искусства в товар, окарикатуривая идею авангарда об интеграции искусства и общества. Как представляется, проблема гораздо сложнее. Карикатурный стиль ис- кусства постмодерна – это отражение реальной онтологии современной циви- лизации, ее дегуманизирующего характера. Вместе с тем это и действитель- ная тотальная вульгаризация интеграции искусства и общества, когда вуль- гарные формы жизни могут открыто выставлять себя в качестве предметов ис- кусства. РОССИЯ И МИР В XXI ВЕКЕ ПОСТМОДЕРНИЗМ КАК ЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ 77 Эти процессы означают забвение цивилизационным субъектом своей глав- ной функции. Под сомнением оказывается и его собственная сущность как действительного цивилизационного субъекта. Массовый поворот к духовному прошлому – это симптом признания того, что в прошлом содержится цивилизационная истина, которая забыта в на- стоящем. В силу этого прошлое освобождается от своей временной специфики и представляется как продолжающееся сегодня настоящее. Это кажется оправ- данным в контексте пространственной реальности настоящего, которую Джей- мисон, имея в виду опыт Вьетнама, описывает как раскаленный металл, грязь, пропитанное джунглями снаряжение, пот, холодящий и снова горячий, рок-н-ролл с кассеты в одном ухе, пулеметная стрельба в другом, бензин, жара, идущие рядом жизнь и смерть 14 Ситуация войны оказывается удивительно схожей с ситуацией мирной жиз- ни. В ситуации войны, отмечает Джеймисон, человек все время гонится за чем-то, как будто кто-то наступает ему на пятки. Но такое же ощущение возникает и в повседневности «мирного» бытия. Погоня за собственностью, суета в бюрократических властных коридорах, попытки увертываться от нало- говой полиции, от исполнения постоянно нарастающего вала законов и распо- ряжений, от угроз попасть под обломки рушащихся финансовых пирамид и бан- ков, под каток все новых и новых реформ – все похоже на постоянные сраже- ния человека за собственное выживание. Казалось бы, американцы внутри страны в отличие от ситуаций периоди- ческих войн за ее пределами, ограждены стеной экономической и социальной стабильности. Однако 11 сентября трагедия Нового Орлеана развеяла и эту иллюзию. Современный человек находится в постоянном движении к мерцающим це- лям, в погоне за чем-то кажущимся ему реальным и крайне важным, а в итоге он оказывается перед пустотой миражей. Уход в стабильное прошлое также оказывается уходом в мир иллюзий, а суетливая погоня за целями в постоян- но меняющихся ситуациях не рождает уверенности в стабильности настоящего и торжестве светлого и надежного будущего. 4. Парадоксы прогресса Сопоставление цивилизационных смыслов эпох модерна и постмодерна вы- являет парадоксальную закономерность: чем быстрее и чем дальше прогресс уводит современность от исторического прошлого, тем острее ощущается по- требность в обращении к опыту традиционных цивилизаций. Только так мы на- ПОСТМОДЕРНИЗМ КАК ЯВЛЕНИЕ КУЛЬТУРЫ РОССИЯ И МИР В XXI ВЕКЕ 78 чинаем видеть те «невидимые» причины, которые своим малозаметным действи- ем приводят цивилизации к коллапсу. На поверхности современной жизни мы фиксируем тот очевидный факт, что постмодернизм отражает и выражает происходящие в мире глобальные измене- ния. В этом контексте его можно рассматривать как продукт глобализации, взаимопроникновения цивилизаций и утраты локальными цивилизациями своей былой замкнутости. С этой точки зрения, постмодернизм – это новый глобальный проект, замещающий устаревший проект модерна, обладающий одновременно позитивными и негативными свойствами. В чем видится эта диалектика постмодернизма? Во-первых, постмодернизм преодолевает радикализм модерна. Он сохраня- ет ориентацию на универсальность, но понимает ее как легитимность всего различного. И здесь постмодернизм впадает в радикализм иного толка: он уже не различает границ истины и не-истины, добра и зла, прекрасного и безобразного. Другим очевидным достоинством постмодернизма является толерантное от- ношение к историческому прошлому, к формам его культуры. Однако и здесь обнаруживается скорее утилитарное, нежели цивилизационное отношение. Про- шлое для постмодернизма – это склад вещей, которые могут быть использова- ны в соответствующих ситуациях современной жизни. Как оказывается, постмодернизм имеет внутренние связи с модернизмом, хотя изначально он выступает как его преодоление. Такие фундаментальные черты постмодернизма как пастиш, можно обнаружить и в произведениях клас- сического модернизма. Как отмечает Джеймисон, разница состоит лишь в том, что в модернизме они являются подчиненными, а в постмодернизме становятся доминирующими. Новое качество постмодернизма возникает как раз тогда, ко- гда второстепенные в прошлом черты начинают определять культурное произ- водство. О постмодернизме как новом этапе, по мысли Джеймисона, можно также говорить, поскольку модернизм, будучи в своей сущности протестным, эпатажным, ассимилируется обществом и в 60-е годы ХХ в. превращается в составную часть академического истеблишмента. Постмодернизм замещает собой модернизм не как протестная, провокаци- онная, оппозиционная форма культуры, а в иной ипостаси. Парадоксальным образом это та ипостась, которую обрел модернизм, превратившись в состав- ную часть истеблишмента. Однако несет ли что-то новое постмодернизм как явление философского отношения к миру? И здесь нельзя не видеть, что крайний релятивизм по- стмодерна – это своеобразное завершение модернистского проекта создания нового человека, свободного от традиций и исторических связей. Это завер- шение можно определить как эпистемический антропоцентризм. В основе его лежит логически последовательное рассуждение: если я знаю, что могу уме- |