Саша Майская Любовь по заданию редакции
 Скачать 0.61 Mb.
|
МОСКВА-ЭТО БОЛЬШАЯ ДЕРЕВНЯВ шесть часов утра в субботу Евгения Васильевна Семицветова проснулась в номере гостиницы «Волга», в течение пяти минут пережила острый приступ экзистенциального ужаса, хорошо знакомого всякому русскому человеку после удачно проведенного вечера (кто я? где я? кто это рядом? что вчера было?), в течение следующих пяти минут с расслабленной улыбкой полюбовалась на спящего мужчину своей мечты, потом торопливо оделась, в самый последний момент вспомнила про некий забытый на столе предмет, сгребла его в охапку и на цыпочках — по мере возможности — покинула номер. Вчера ей море было по колено, и все происходящее с ней казалось совершенно нормальным, но теперь Евгению Васильевну терзали стыд пополам с ужасом. Боже, что скажет портье! Портье оказался вчерашний, и сказал он очень бодрую и совершенно однозначную фразу: — Доброго утречка! Стольничек пожалуйте — и я о вас забыл навсегда. Потрясенная столь умеренной ценовой политикой, Женька безропотно выдала портье сто рублей и покинула гостеприимные своды гостиницы «Волга». В столь ранний час в субботу оживленного движения не наблюдалось даже на Садовом кольце, и Женька решила, что это очень кстати — голова нуждалась.в проветривании, а мысли — в упорядочении. Спотыкаясь и шепотом ругая каблуки, жертва собственной разнузданности брела по тротуару, прижимая к груди коробку с неприличной теткой. О том, что на коробке именно неприличная тетка, Женя догадалась минут через пять, когда встреченная ею бабка с. авоськой с любопытством уставилась на коробку, а потом с гневом — на Женьку. Тут Семицветова сообразила, что в метро будет еще хуже, и решила избавиться от излишков неприличного груза. Коробку и пустые емкости она довольно удачно выбросила в контейнер со строительным мусором, попавшийся по дороге, но цилиндрическая коробка, содержавшая в себе самое страшное, все равно категорически не влезала в идиотскую маленькую сумочку. Женька воровато огляделась по сторонам и завернула в подворотню. Здесь, потея от стыда и ужаса, она произвела действия, описанные в инструкции и касавшиеся извлечения готового образца из формы. Когда в руках у нее с легким звуком «чпок» оказался.... э-э-э... образец эротической пластики, в подворотню завернула очередная бабка: с авоськой. Женька в панике отвернулась от бабки и неимоверным усилием засунула произведение искусства в сумочку. Упругий силикон податливо сложился, но когда Женька взялась за молнию, коварным образом разогнулся — и вылетел по дуге. Женька, как заправский футбольный вратарь, в прыжке перехватила силиконовый компромат и в полном отчаянии засунула его под блузку. Бабка прошла мимо с подчеркнуто неодобрительным видом, но, кажется, ничего не заметила. В полном изнеможении Семицветова купила в ларьке маленькую бутылочку пива и буквально распласталась на скамейке троллейбусной остановки. Присевший на другом конце скамейки пенсионер (это же с ума сойти, сколько в семь утра в субботу на улице пенсионеров!) неожиданно залихватски подмигнул ей. — Со смены, дочка? Смысл вопроса дошел до Женьки уже после того, как она кивнула и вежливо улыбнулась. Возможно, пенсионеру и не поздоровилось бы, но тут отчаянной трелью взорвался в сумочке телефон, и Семицветова отвлеклась. Звонил Вадим Альбертыч, причем в крайнем раздражении. Можно даже сказать, на последней стадии бешенства. — Евгения! Вы почему трубку не берете?! Женька посмотрела на дисплей. Все верно, вчера она ограничила входящие звонки; ро своего мобильника шеф звонил восемь (ого!) раз, Катерина — два, Маринка — один, но в три часа ночи. В данный момент хитроумный шеф дозвонился ей с телефона поста охраны — этот номер у Женьки был включен всегда, и знали об этом только посвященные. Шеф в число посвященных не входил, вероятно, кто-то выдал тайну под пытками... Вадим Альбертыч, сейчас семь часов без двадцати минут. Утра. Суббота. Только не надо свистеть, что вы крепко спите! Мимо вас только что проехал троллейбус. Откуда вы... — Он сказал «Острожно, двери закрываются!» Евгения! Вы мне срочно нужны в офисе. Хорошо, через два часа я бу... Сейчас, Евгения. Через пятнадцать минут, максимум — полчаса. — Но я... Приказ об увольнении — единственная альтернатива. Вадим Альбертыч, так нечестно! У меня нет другого выхода. У меня полный аврал. Все, жду. Через двадцать минут у дверей редакции «Самый-Самый» затормозило желтое такси, из которого выпала зеленая Евгения Семи-цветова. Мрачно огрызнувшись на радушное приветствие охранника, она стремительно поднялась к себе в кабинет и бросилась к зеркалу. На Женю смотрела абсолютно незнакомая ей разбитная девица с шалыми карими глазами, интересной бледностью на лице, припухшими алыми губками и с красноречивым синяком на шее. Самое интересное, что при общей помятости впечатление незнакомка производила самое благоприятное. Даже белокурые локоны были взлохмачены как-то... игриво. Женька недоверчиво хмыкнула. Вот ведь чудеса-то, а? Значит, секс действительно полезен для здоровья? Особенно такой, томно мурлыкнул внутренний голос. Женька закусила губу и слегка порозовела, вспоминая.. Темноволосый назвался Андреем и сообщил, что в Москве он проездом, по делам. Женька с ходу представилась Светой, и приблизительно сорок минут они с Андреем очень весело протрепались ни о чем. Потом как-то так само собой вышло, что он привез ее к себе в гостиницу, они поднялись наверх, и было еще даже не очень поздно, часов двенадцать... Нет, на самом деле поздно было еще в такси, когда они, собственно, и начали целоваться. А уж из того, что было в номере, она просто не могла рассказать абсолютно ничего. Потому что настоящий оргазм еще никому не удавалось описать правильными словами. Оргазмов было много, но помимо этого они с Андреем смеялись, разговаривали, дурачились, вместе стояли под душем, ели пиццу, заказанную в номер, танцевали — эта ночь вместила столько событий, что их вполне хватило бы месяца на три обычной Женькиной жизни. Да, и, конечно, ЭТО! О, как Они хохотали! Женька воровато оглянулась. На столе, благоразумно прикрытый ее пиджаком, лежал, так сказать, плод сегодняшней ночи любви. Единственное, зато практически вечное напоминание о темноволосом Андрее и о том, что он проделывал с Женькой Семицветовой сегодня ночью. Для иногороднего у него на редкость правильный московский говор... Телефон на столе разразился истерической трелью, Женька вздрогнула и схватила трубку. Катерина шумно выдохнула ей в ухо: Слава те господи! Мне охрана сказала, что ты приехала, но я решила удостовериться сама. Голову тебе оторвать, Семицветова! Иди сама знаешь куда! Еще скажи, что вы всю ночь за меня волновались. Конечно волновались! Нет, вообще-то мы за тобой немножко проследили, то есть мы видели, что он к тебе подсел... Ах вы... Спокойно! Дальше тьма. Ничего не знаем. Я уполномочена выяснить подробности. Не томи, рассказывай- Было здорово. И все?! А наш подарочек? Ну... можно сказать, он заиграл новыми красками. Семицветова, это как-то вяло звучит. Ну расскажи! Он что, маленький1! Женька приподняла край пиджака и хихикнула. О, нет. Он очень даже ничего. Просто я немного в разобранном состоянии. Голова у меня раскалывается, домой я еще не заезжала, Вадик выдернул меня на работу... кстати, а что у нас происходит? Задвоили номера, нужно срочно переверстывать обложку и ключевой материал... не отвлекайся, рассказывай. Он клевый? — Он нормальный. И вообще, я больше никогда в жизни на такое не пойду Нелогично. Совершенно логично! Отличный мужик, образованный, воспитанный, с чувством юмора, я бы с удовольствием познакомилась бы с ним в нормальном, так сказать, режиме — а вместо этого вынуждена была смотаться с утра пораньше, побрызгавшись его одеколоном (кстати, «Эгоист» платиновый!) и надеясь, что больше никогда в жизни его не увижу. Вот это как раз нелогично! Ну, мало ли. Москва — большая деревня. Тут все рано или поздно встречаются. Он сказал, что в Москве проездом. Ха! Наверняка соврал. Не исключено, что он работает в соседнем здании и вы однажды столкнетесь в кафе после обеда. Даже и не знаю, что ужаснее — не видеться с ним больше никогда или увидеться вот таким макаром. Я сказала, что я Света и работаю в парикмахерской. Гениально. Ты бы еще уборщицей назвалась. А вот снобизм мы отметаем! Катька, на самом деле я себя отвратительно чувствую. Никогда больше не займусь этим с незнакомцем. Я хочу, как у вас с Лехой. Да будет, будет у тебя все, Женька! Считай, что это был просто решительный поворот в биографии. Ты вышла от него обновленным человеком. И на память о нем у тебя сохранится символ начала новой жизни... Это ты имеешь в виду резиновый член... Сзади что-то стукнуло, и Женька немедленно заговорила страшно деловым тоном: — ...Разинов и члены художественного совета согласились написать рецензии. Я получу их в понедельник и немедленно перезвоню вам, о'кей? Вадик подскакал к столу и с подозрением уставился на Женю. Она ответила ему невинным взором трудоголика, готового к работе даже в семь утра по субботам. Вадик нахмурился. — Кто такой Разинов? И какие еще рецензии? При вранье главное — верить в то, о чем врешь. И импровизировать. — Разинов — известный искусствовед, специалист по модерну. Рецензии пойдут аж в декабрьский номер, когда мы планируем дать большой разворот о выставке эротического искусства в Гамбурге. Так много сведений в голове Вадика удержаться не могло, и он немедленно потерял к теме интерес. — А-а, ну хорошо, это потом. Вот что, Евгения. У нас случилась неприятность, придется в срочном порядке переверстывать номер и давать другую обложку. У нас в принципе все готово, тема есть, есть и главный герой номера, просто все это придется немного ускорить. Выпускающий редактор у нас Анжелочка Мессер, а у нее несколько... прямолинейный подход к нашим героям, так что я хотел бы, чтобы вы присмотрели за ней... Слушайте, а чем от вас пахнет? «Эгоистом». Шанель. Дамский вариант. Ненавижу этот парфюм. У меня с ним связаны тяжелые воспоминания. Не сомневаюсь, ядовито подумала Женька. Наверняка Вадик запал на какого-нибудь клевого мужичка, а тот, узнав об этом, навалял Вадику по пятое число. Вся редакция знала о неудачах Вадим Альбертыча на нелегком поприще представителя секс-меньшинств... — Слушайте, вы как-то иначе выглядите, а? Не спали всю ночь? Фу, Евгения! От вас еще и перегаром шибает. Быстро приведите себя в порядок — и ко мне в кабинет на совещание. Причесываясь в туалете перед зеркалом, Женя снова размечталась о прошедшей ночи. По спине забегали приятные мурашки, тело вспомнило прикосновение сильных, жестких пальцев... Андрей сказал, что он доктор... наверняка наврал, потому что у него руки человека, который много и умело ими пользуется. Во всех смыслах... Трах-бабах! Дверь распахнулась, ударилась об стенку и вернулась на место с неменее диким грохотом. Так входить в любые помещения предпочитал только один челрвек в редакции «Самого-Самого». Анжелочка Мессер, звезда гламурной журналистики, обозреватель сразу нескольких глянцевых журналов, близкая подруга самих Ксюши, Пэрис и Бориса Моисеева, светская львица и редкая змея в одном флаконе. Женька ее терпеть не могла, Анжела Женьку, как правило, не замечала вовсе. В Анжеле было метр восемьдесят росту, загорала она исключительно на Карибах и в Куршевеле, из натуральных частей тела у нее, возможно, остались только мочки ушей, общий вес золота-брильянтов, висевших на ней в разных вариациях, тянул килограмма на три, максимально обнаженная шоколадная плоть соблазнительно колыхалась и упруго подрагивала при ходьбе. Сегодня она предпочла фиолетовые линзы — под цвет высоких шелковых ботфорт, расшитых стразами. Говорили, говорили злые языки, что давным-давно поступила в сельскохозяйственную академию имени Тимирязева некая Анюта Но-жикова, здоровенная и бедовая деваха из далекого уральского поселка городского типа. Не найдя себя на ниве обработки этой самой нивы — добавляли все те же злые языки, — пошла Анюта Ножикова по более простому пути, а именно по рукам. Сгинула бесследно в начале девяностых, а потом в ее квартиру и вселилась белокурая бестия по имени Анжела Мессер, что по-немецки значит «ножик»... Ну, на то и злые языки. Вот Женя Семицветова, например, с собой боролась и давно старалась убедить себя, что впечатление дорогой шлюхи, производимое на нее Анжелой, — всего лишь следствие Жениного же дурного характера и пошлой зависти, но пока перевоспитаться полностью не получалось — О, привет, Селиверстова. — Семицветовы мы, барыня. И тебе не хворать. Анжела задрала коротенькую юбочку и стала подтягивать чулки. Я теряю корни-и-и... чего лыбишься, Семафорова? Семицветовы мы. Просто так. От радости и трудового энтузиазму. Страсть как люблю в субботу поработать. А-а, ну-ну... и улетаю в не-е-е-е-ба... тебя, говорят, повысили? Кудай-то? Ох, говорят, на недосягаемую высоту. Мне не допрыгнуть. Это с твоим-то ростом? Я, понимаешь ли, Семижорова, собачек не люблю. Выпуская эту стрелу, Анжела даже головы не повернула от зеркала. Женька закусила губу. Значит, уже все знают, что Вадик заставил ее выгуливать его собственную собачку... Анжела одернула юбку и свысока усмехнулась Жене, В принципе даже добродушно. — Ну что, пошли, Севостьянова? Тебя вроде тоже позвали на летучку? И поплыла вперед, не дав сердитой Женьке сконцентрироваться и ответить с присущим ей, Женьке, остроумием. В кабинете у главного Женя Семицветова сразу приободрилась, потому как подобный состав совещающихся иначе, как командным, и не назовешь. Анжела сытой кошкой развалилась в кресле, напротив нее поместился желчный и стильный арт-директор Бобсон, он же Вовка Валов, гений фотографии, компьютерной графики и полиграфического дизайна; смирно сидела ошуюю племянника технический редактор Аглая Семеновна, у дверей поместился главбух Василь Васильич, а вдоль по кабинету бродил шеф-редактор Ираклий Локотков. Собственно, самым бесполезным участником данного собрания являлся сам Вадим Альбертыч, но говорить ему об этом дураков не было. Женька скромно присела к столу, разложила все свои папки и файлы веером и постаралась дышать пореже, чтобы присутствующие не учуяли перегар. Ираклий потер ладони и провозгласил: — Итак, дело обстоит следующим образом. Производственный отдел лажанул, и мы еще обязательно их накажем, не рублем, так долларом, но сейчас ситуация вполне под контролем. Нам просто нужно немного поднапрячься и ускориться, а именно — за сегодняшний день сделать все то, что мы намеревались сделать за будущую неделю. Герой номера приехал, он в Москве, и сейчас божественная Анжела спустится на ресепшн и встретит его в дверях. Придется подлизываться, мой ангел, потому как за сегодня нам нужно его и сфоткать, и опросить, и домой отослать. Пахать он будет, как папа Карло, так что твоя задача — гасить его недовольство. Анжела лениво фыркнула и расползлась вообще поперек кресла. Аглая Семеновна поджала губы. Вадик многозначительно посмотрел на Женьку, та легонько кивнула. Бобсон, нервно и быстро вычерчивавший что-то на поверхности стола, вскинул хищный орлиный нос и брезгливо поинтересовался: — К чему мне готовиться? Кто наш безымянный герой?. • . Вадик кашлянул и строго оглядел подчиненных. — Это было трудно, но я его нашел. Новоиспеченный герой, спасший из пожара восемнадцать человек. Всю жизнь прожил в маленьком поселке далеко от Москвы. Сам губернатор приколол ему на могучую грудь орден Мужества и подарил десять тысяч грина, но герой отказался от них в пользу... чегото там такого. Ну что им там, в деревне, обычно нужно? — Силос? Трактор? Газопровод? Короче, отказался. А самое главное — говорят, фотогеничен до безобразия. Ты уверен, Вадим? Эти деревенские герои обычно перед камерой абсолютно тупеют и становятся похожи на незабвенного генсека в последние годы жизни. Бобеон, если ты потерпишь еще пятнадцать минут — можешь разрисовать мой стол до конца, не стесняйся, — то увидишь его собственными глазами. Анжела, зайка, соскреби себя с кресла, включи обаяние и отправляйся встречать нашего Зорро. Господа! Пока мы ждем нашего героя, предлагаю заслушать Евгению Семицветову, моего зама, которая кратко обрисует нам общее положение дел. Стараясь игнорировать насмешливые взгляды Анжелы и Ираклия, Женька поднялась со своего места и монотонно затянула: — В целом мы справились. Инвестиционные компании, банки, рекламные агентства оповещены о замене номера, претензий не поступало. Что касается концепции обложки, то дизайнеры предложили укрупнение логотипа, использование более щадящей цвето— . вой гаммы, замену шрифтов на читаемые образцы, а также помещение обязательного указания рекомендуемой издательством цены... Привычное «бла-бла-бла» успокаивало, Женя Семицветова совершенно не чувствовала напряжения, более того, у нее прошла голова. Анжела Мессер, заскучав, отправилась встречать неведомого гостя. Редколлегия внимательно и с уважением смотрела на Женю, и, когда она закончила, даже Аглая Семеновна улыбнулась ей одобрительно. Жизнь налаживалась прямо на глазах. В этот момент грохнула входная дверь, возвещая возвращение лучезарной Анжелы Мессер, и ее тошнотворно-счастливый голос со знаменитой хрипотцой провозгласил: — Позвольте представить — Самый-Самый Привлекательный Мужчина Недели. Доктор Андрей Долгачев! Женя Семицветова обернулась. Женя Семицветова окаменела. Она точно знала, что этого быть не может. И все же это случилось. На пороге стоял высокий темноволосый парень с огненными черными глазами. Спокойно и с любопытством он оглядывал собравшихся, пока не встретился глазами с Женей Семицветовой. Стоп! Перекур. Антракт. Пауза. |