Саша Майская Пособие для новобрачных
 Скачать 0.61 Mb.
|
1Катерина вздохнула, очнулась и еще раз пнула несчастный ксерокс. Время шло к обеду, а это святое, потому что за обедом ее ждут девочки. У них масса вопросов, которые нуждаются в обсуждении и решении. Девочки — это уже упоминавшаяся Шурка Либединская и Наташка Зотова. Шурка — высокая, крупная, яркая брюнетка с чувственным ртом и совершенно невоздержанным языком, Наташка — хрупкая блондинка с ангельской внешностью, которая так нравится мужикам: «ой-я-сейчас-упаду-в-обморок-или-на-меня-нападет-бенгальский-тигр-спаси-меня-мой-герой». При этом мало кто знал, что любого бенгальского тигра Наташка способна заговорить до смерти, а хобби хрупкой блондинки — автослесарные работы в собственном гараже по воскресеньям. Наташка в промасленном комбинезоне, выглядывающая из ямы — это нечто! С языкатой Шуркой Наташка тоже справлялась играючи — путем непрестанных разговоров насчет своей надвигающейся свадьбы. Шурка к браку относилась резко отрицательно, потому что о мужиках знала все. По ее словам... Сами понимаете, такие подруги дадут любой совет и денег не попросят, так что Катерина торопилась изо всех сил. Шурка знает, как закадрить мужика, а Наташка подскажет, что с ним делать после этого. Отличный план, и почему она раньше к ним не обратилась? Катерина бросила взгляд на часы, зашипела от злости и в шестой раз пнула ксерокс. Надо позвонить девочкам, Шурка уже должна спуститься в кафе, она ненавидит досиживать до обеденного перерыва, всегда убегает раньше. Катерина набрала на мобильном Шур-кин номер... — Ты где, Голубкова?! Это у Шурки такое «але», ничего не поделаешь. — Займи нам столик, я застряла на ксероксе, а он барахлит. Отнеси в офис, после обеда доделаешь. Не могу, это конфиденциальная информация, я ее беру и сдаю только один раз. Тогда чеши на мой этаж, там стоит отличная машинка, мы ею совсем не пользуемся. Уже бегу. Слава тебе, Либединская... Все вы там в отделе расчетов ненормальные. Проще надо к жизни относиться. Катерина воровато оглянулась по сторонам и поддернула узкую юбку наверх, а потом припустила по лестнице наверх, на двадцать шестой этаж. Шурка работала в царстве маркетинга, а здесь сотрудники очень ревностно относились к обеденному времени. Можно быть уверенным, что на этаже никого нет. Сама Катерина, являясь доблестным сотрудником отдела фотокопирования документации, как правило, перебивалась бутербродами, взятыми из дома, и термосом с зеленым чаем или кофе. Ничего, когда-нибудь она станет начальником, и тогда тоже будет ходить в кафе, где обедают все сильные мира сего... Сильные обедают в ресторанах, ехидно сообщил внутренний голос. Плевать. На двадцать шестой она добралась, пыхтя, словно паровоз. Надо заняться аэробикой, нельзя же так хрипеть, словно она поднялась с первого на двадцать шестой, а не с двадцать третьего... Стоя возле мирно жужжащего ксерокса, Катерина снова размечталась. Вот интересно, если ей в старости придет в голову писать мемуары, о чем она сможет написать? Она представила себя седовласой величавой старухой, сухие пальцы унизаны бриллиантами, на морщинистой шее небрежно намотано в несколько рядов жемчужное ожерелье... Молодой испуганный секретарь сгорбился у компьютера в углу роскошного кабинета. На полках ее книги: «Как Я стала Главой Корпорации», «Как Я вышла замуж за Начальника» и «Как Я разорила родную Корпорацию»... Катерина грустно усмехнулась своему отражению в громадном окне. Выйти замуж за начальника... Для начала неплохо было бы попробовать просто выйти замуж. Одиночество неприлично, так многие считают... Впрочем, нет. Это все-таки разные вещи — быть одинокой и быть незамужней. Незамужняя — это такая веселая и разбитная дамочка, которая флиртует направо и налево, спит по три часа в сутки, переходит с одной вечеринки на другую — и в процессе гулянок находит себе мужа. А одинокая... одинокая — это унылая особа, наподобие Аленушки с картины Васнецова. С работы — домой, из дома — на работу. Как раз ты, Голубкова. Катерина нахмурилась. Ничего она не одинокая, вон сколько их у нее было, мужиков! Просто она не смогла найти своего настоящего мужчину. Пресловутую половинку, о которой все так любят рассказывать. В это время ксерокс издал неприятное скрежетание и загудел. Катерина очнулась от мечтаний и с неприязнью посмотрела на противную машину. В следующий момент она покрылась холодным потом, ибо мерзавец-ксерокс зажевал две копии Бог знает, чего именно, но страшно конфиденциального. Катерина проделала все необходимые в таких случаях манипуляции: побегала вокруг ксерокса, постучала по крышке, два раза ударила его в бок, воздела руки к небесам, прошептала себе под нос парочку выражений, которые приличные девушки знать не должны, и наконец принялась звонить Шурке. Ты где, Голубкова?! Отвянь, змея! У меня твой ксерокс бумаги зажевал. Отлично. Звони Сереге. Ага, счас! Из-за такой ерунды я буду техникам звонить. Дура ты, Голубкова. Не техникам. СЕРЕГЕ. Куприянову. —КОМУ? Сергею Андреевичу Куприянову. Кабинет 2601. Это, стал быть, вице-президенту? Агась. Либединская, ты ваше ку-ку? Повторяю по буквам: Дерево, урод, родимчик, анемия. Дура. У тебя появился шанс посмотреть, как потрясающий мужик чинит ксеру. Шура, это несерьезно... Он не пойдет чинить ксеру. Он вообще на обеде. Почему это? Он так рано обедать не ходит, он же начальство. И потом, МНЕ он ксеру чинил уже три раза. — Что ты врешь... — В третий раз пришлось приложить некоторые усилия, потому что ксерокс работал, как зайчик. Я засунула туда ластик. — Шура! А что такое? Ты знаешь, в каком виде в тот день Серега пришел на работу? То есть? Белая рубашечка и кремовые слаксы. Представляешь, это же отпад: он как раз вернулся с Гоа, загорелый, как бог, рукав ему пришлось засучить, а ластик я засунула глубоко, так что он долго ковырялся... В этом была вся Шурка Либединская. Только ей могло прийти в голову испортить казенную оргтехнику и заставить самого симпатичного из вице-президентов чинить ее. Странно, что никто из мужиков до сих пор ее не убил... Ты меня, Шура, извини, но звать Куприянова я не буду. Наташка пришла? Нет еще, в пробке торчит. Ладно, я постараюсь прийти до того, как вы друг друга поубиваете. Сунув телефон в карман жакета, Катерина беспомощно огляделась. Будь это в гараже у Наташки, открыть упрямый ксерокс ничего не стоило бы. Но здесь, в коврово-зеркальной стерильности коридоров двадцать шестого этажа, не было ничего, чем можно было бы поковыряться в строптивой оргтехнике. Она уже всерьез подумывала о том, чтобы отломать у фикуса ветку покрепче, когда за спиной раздался негромкий приятный баритон, и Катерина немедленно подпрыгнула. — Опять зажевал документы, скотина? Не пойму, почему мы его до сих пор не списали. Сергей Андреевич Куприянов, вице-президент корпорации «Кохинур Индастриз», стоял перед Катериной Голубковой и смотрел на нее, слегка склонив голову набок. Куприянову было тридцать восемь, выглядел он на двадцать восемь, волосы у него были темно-русые, пепельные, вьющиеся. Глаза серые, внимательные и немного грустные, хотя возможно, такой эффект создавали очки в тоненькой золотой оправе. Сегодня вице-президент был одет более чем демократично: джинсовая рубаха и джинсы, правда, стоило это все никак не меньше месячного дохода Катерины Голубковой. «Ролекс», естественно, не учитывается вовсе. —А...ух...Др-р-р...Да! — Сейчас посмотрим. Катерина стояла столбом и смотрела на смуглые, красивые руки, уверенно управляющиеся с железным ящиком ксерокса. В голову лезла всякая эротическая дребедень, а Куприянов и не подозревал об этом, бормотал себе под нос: Знаете, это самая старая рабочая лошадка в нашей корпорации. Когда-то мы с моим дружком купили его по дешевке и на себе приперли в наш первый в жизни офис. Ни за что не догадаетесь, где купили. В редакции газеты «Асахи». Они его выкидывали на свалку, а мы упросили продать нам. Это родная Япония, сейчас таких, наверное, и в природе нет... Почему нет? В Японии есть... Он бросил на нее быстрый и веселый взгляд. — Знаете, японцы первыми стали использовать так называемую желтую сборку. Последние лет десять все их агрегаты собраны в Корее и Китае. Разумеется, неофициально. Ну... вот, кажется, и готово. Он аккуратно тянул смятый лист бумаги из ксерокса, а Катерина совершенно машинально отмечала про себя: четкий московский выговор, неспешная, грамотная речь выпускника хорошего гуманитарного вуза... И при этом абсолютно киношная внешность героя-любовника. Немудрено, что Шурка три раза ломала ксерокс. Кстати, надо взять на вооружение... Сергей Куприянов уже давно привык к тому, что дамы, работающие с ним в одной фирме, норовят замереть в его присутствии и размечтаться о своем. Он знал, какое производит впечатление, знал — и никак этим не пользовался. Ксерокс и в самом деле в последнее время барахлил, но это и немудрено, учитывая, что особо ретивые и озабоченные сотрудницы типа Либединской норовили нарочно сломать старичка, чтобы вытащить Куприянова из кабинета, якобы на помощь... Благо, кабинет находился рядом. Надо как-нибудь тихо поменяться с Игорем Гавриловичем, менеджером отдела продаж. Убить двух зайцев - — Гаврилыч будет до смерти горд и доволен, а на теток будет интересно посмотреть: Гаврилыч прекрасный экономист, но ростом метра полтора, лыс, пузат и счастливо женат на гренадерше Эвелине из отдела кадров. Зеленоглазая не производила впечатления расчетливой хищницы. Судя по всему, у нее ксерокс сломался по-настоящему. Кроме того, так трогательно на Куприянова ни одна из див не реагировала. Зеленоглазая смотрела на него, открыв рот и слегка скосив глаза к переносице. Куприянов откашлялся и решил выбираться на твердую почву реальности. — Ну вот, все и готово. Вы новенькая или временная? — А? Я? Кто? Нет, стоп, я определенно вас уже видел раньше... Катя. То есть... Катерина Голубкова, отдел фотокопирования документации. Екатерина. Спасибо. Не за что, Катерина. Екатерина. Счастливо вам поработать. И пошел прочь по коридору, высокий, худощавый, широкий в плечах, узкий в бедрах... Сергей Куприянов, кличка Купер, гений в своем деле, жаль, Катерина сама не очень понимает, в каком именно. Она судорожно вздохнула и независимо задрала нос — ну, то есть она надеялась, что независимо. Скорее всего. Наверное. Куприянов — не ее тип. То есть она — не его тип. В общем, они разного полета птицы, ходят по разным дорожкам, вращаются в разных кругах и тому подобное... Он-то, может, и вращается, ехидно встрял внутренний голос, а ты в своем кругу не вращаешься, а сидишь, как курица на насесте. Катерина вздохнула в сто сорок шестой раз за сегодняшний день и отправилась к девочкам. |