толкование уголовного права. Сущность толкования права 3 Понятие толкования права 4

• Название: Сущность толкования права 3 Понятие толкования права 4
• Дата: 12.05.2023
• Размер: 67.31 Kb.
• Имя файла: толкование уголовного права.docx
• Тип: Закон; #1125687
• страница: 4 из 5

2.2. Судебное толкование уголовного закона

Прежде чем рассмотреть актуальные проблемы данного вида толкования, необходимо уточнить его роль, особенности и некоторые иные теоретические положения.

Судебное толкование уголовного закона - это вид официального толкования, осуществляемого специально уполномоченными субъек­тами - судами (судьями) как в процессе правоприменительной деятельности, так и безотносительно к ней и заключающегося в уяснении, а в случае необходимости и разъяснении, действительного смысла и содержания уголовно-правовых норм для обеспечения их правильного и единообразного понимания и применения в каждом конкретном случае, а также для их совершенствования.

Данный вид имеет ряд особенностей, обуславливающих его особую роль в системе видов толко­вания уголовного закона.

Наиболее важными являются:

осуществление судебного толкования специально уполномоченными на то субъектами - су­дами и индивидуально судьями;

двойственность судебного толкования, заключающаяся в его использовании, как в процессе правоприменительной деятельности, так и независимо от него;

закрепление результатов данного вида толкования в специальных актах судебного толкования уголовного закона;

особая юридическая значимость и возможность порождать различные правовые последствия;

Разделение непосредственно судебного толкования на казуальное (даваемое определенным судом по конкретному делу) и нормативное (официальное и обязательное для всех субъектов приме­няющих данную норму, ярким примером является Постановления Пленума ВС РФ).

Эти признаки хоть и являются основными, но не исчерпывают собой все особенности данного вида толкования.

Так, ошибки в процессе судебного толкования уголовного закона уполномоченными на то субъ­ектами способны причинить гораздо более существенный вред личности, чем при интерпретации норм других отраслей права, так как в результате к уголовной ответственности может быть привлечено не­виновное лицо, назначено несправедливое наказание.

Немаловажной группой являются именно общие или универсальные проблемы судебного толко­вания уголовного закона. К ним относится целый комплекс пробелов системы права и сферы устрой­ства государственной власти¹⁰.

Необходимо заострить на них внимание, так как исследования в этой области проводятся регу­лярно, предлагаются самые разнообразные пути решения, что лишь подчеркивает актуальность и необходимость решения проблем в этой области.

Несомненно, что наиболее актуальными проблемами являются: несовершенство основы основ любого толкования - законодательной базы, в нашем случае Уголовного Кодекса РФ, серьезные кадро­вые пробелы, их низкая квалификация, слабый уровень общей и правовой культуры государственных служащих, уполномоченных осуществлять судебное толкование уголовного законодательства. Как след­ствие, изувеченный, субъективный, порой и вовсе вышедший за пределы индивидуализации приговор.

Особое внимание хотелось бы уделить проблеме несовершенства нормативного судебного тол­кования, так как эти разъяснения являются не только официальными, но и общеобязательными для всех субъектов применяющих определенную норму права. Данное разъяснения распространяет свое действие на все случаи, предусмотренные толкуемой правовой нормой.

В качестве примера возьмем некоторые положения Постановления Пленума ВС РФ от 4 декабря 2014 года № 16 «О судебной практике по делам о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности» принятому взамен прежнему Постановлению Пленума ВС РФ от 15 июня 2004 года №11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации».

В первом пункте нового Постановления 2014 г. говорится о том, что к преступлениям, предусмот­ренным статьями 131 и 132 УК РФ, относятся лесбиянство, половое сношение, мужеложство, а также иные действия сексуального характера по отношению к потерпевшему лицу, которые совершены во­преки его воле и согласию и с применением насилия или с угрозой его применения к потерпевшему лицу или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшего лица.

Основная проблема заключается в понятийных пробелах и иных содержательных несовершен­ствах¹¹.

Примечательно, что в прошлом Постановлении Пленум Верховного Суда РФ не разъяснил в полной мере такие понятия, как лесбиянство, половое сношение, мужеложство, не затронул в доста­точной степени их содержания. Тем не менее, разобраться, и, что еще более важно, не допускать и устранять такого рода ошибки принципиально важно, поскольку они тесно связаны, к примеру, с ква­лификацией преступлений относительно момента начала и окончания преступления, с отграничением составов преступления друг от друга.

Помимо этого, Пленум Верховного суда РФ указал на то, что половое сношение, мужеложство, лесбиянство и иные действия сексуального характера совершаются вопреки воле и согласию потер­певшего лица. Необходимо обратиться к грамматическому толкованию, чтобы разъяснить значение союза «и» между понятиями «воля» и «согласие». В этом пункте Постановления данный союз соединя­ет между собой понятия таким образом, что предложение приобретает единственный возможный смысл, который заключается в том, что преступление может совершаться исключительно вопреки во­ле и согласию, однако в действительности возможны и иные варианты действия, к примеру, вопреки воле, но не согласию, а также вопреки как воле, так и согласию. В научной и учебной литературе суще­ствует множество подходов к определению понятия «воля».

В наиболее универсальном подходе поня­тие «воля» толкуется, как возможность адекватно осознавать характер происходящего.

Если преступ­ление совершается при осознании происходящего, то это происходит вопреки воле, если при отсут­ствии такого осознания - помимо воли, а если при несогласии с происходящим, то против воли потер­певшего.

Получается, если при изнасиловании потерпевшая дала согласие на совершение над ней соот­ветствующих действий под угрозой избиения, смерти или же угрозой совершения насильственных дей­ствий над ее близкими, родственниками, то преступник действует с согласия потерпевшей, но вопреки воле. Если потерпевшая при изнасиловании оказывает сопротивление, то преступник действует одно­временно и против воли, и вопреки ей (при явно выраженном несогласии).

Следовательно, считаем, что было бы гораздо правильнее произвести замену союза «и» союзом «или», таким образом, про­изойдёт охват всех вариантов возможного поведения потерпевшего.

На данный момент, неточность, поверхность некоторых актов нормативного судебного толкова­ния является основной проблемой данного подвида.

Способы решения отличаются многообразием своего содержания, от обыкновенных: борьба с коррупцией, совершенствование системы образования, порядка законотворческого процесса, воспита­ния населения в духе уважения к закону и праву в целом, до самых кардинальных, вплоть до реоргани­зации судебной власти в РФ в целом или введения строгой вертикальной соподчиненности и надзора судебных инстанций друг за другом.

Наконец, хотелось бы сказать, что проблемы казуального судебного толкования, тесно связаны с несовершенством нормативного толкования, перенимают и его пробелы в силу обязательности актов последнего, а также именно субъектам казуального толкования, рассматривающих конкретные дела, особенно присущи «общие проблемы», о которых говорилось выше.

К сожалению, предложение реальных, действующих способов и механизмов, которые бы ком­плексно и эффективно помогли исправить проблемы судебного толкования, затруднительно. Это свя­зано, во-первых с определенной закрытостью судейской власти в целом, во-вторых с системностью и налаженностью работы в том режиме и порядке, который существует на данный момент.

Поэтому, не умаляя значение интерпретационной деятельности для правоприменения, следует констатировать, что техника судебного толкования на сегодняшний момент еще далека от совершенства. Наличие пробе­лов и противоречий при разъяснении отдельных положений уголовного закона свидетельствует о необходимости его дальнейшего совершенствования в целях повышения уровня индивидуального пра­вового регулирования уголовно-правовых отношений.

На сегодняшний день Конвенция о защите прав человека и основных сво­бод и протоколов к ней (ETS № 005) является одним из многих документов, принятых в рамках Совета Европы по отдельным аспектам защиты прав участ­ников уголовного судопроизводства.

Толкование и применение ее положений осуществляет Европейский Суд по правам человека (далее по тексту — ЕСПЧ) согласно п. 32 Конвенции.

Нарушения Конвенции в сфере уголовного судопроизводства, служащие по­водом обращения в ЕСПЧ, могут быть самые разнообразные. Среди них:

Во-первых, нарушения, допущенные в ходе проведения следственных дей­ствий. Например, при обыске в связи с уголовным делом.

Так, в заявлении, поданном португальской адвокатской фирмой в Европейский Суд по правам человека, сообщается, что ее офисы были обысканы в связи с уголовными делами о возможной коррупции и торговле влиянием при заключении государственного контракта с немецким консорциумом на поставку двух субмарин правительству Португалии.

Во-вторых, нарушения, наступившие в результате несоблюдения судом прин­ципов уголовного права в ходе судебного разбирательства. Например, принципа законности. Так, в деле о бродяжничестве ЕСПЧ подтвердил позицию, что «нет наказания без закона».

В-третьих, нарушения прав и свобод человека, гарантированных Конвенци­ей, произошедшие в связи с участием в программе защиты свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства. Как правило, участие в программе об­условлено «процессуальным статусом защищаемого лица». Показательно в этой связи решение по делу R. R. and Others v. Hungary (против Венгрии). Дело ка­салось исключения семьи из венгерской программы защиты свидетелей на том основании, что отец — участник программы, находившийся в тюрьме, продолжал поддерживать контакты с криминальными группами. Меры безопасности были отменены и в отношении всех находившихся под защитой членов его семьи, в том числе детей. Тем самым их жизнь была поставлена под угрозу. ЕСПЧ посчитал это решение венгерской программы защиты свидетелей нарушение права членов семьи на жизнь в соответствии со ст. 2 Конвенции.

Есть и другие случаи нарушений в уголовном судопроизводстве, которые явились предметом жалоб, рассмотренных ЕСПЧ. Несмотря на то, что ЕСПЧ нечасто обращается к вопросам уголовного права, в его постановлениях содер­жатся важные правовые позиции.

В качестве примера можно привести решение по делу «Кантони против Фран­ции», в котором ЕСПЧ указал на необходимость оценки действий (бездействия) конкретного лица с помощью толкования действующего уголовного законода­тельства и наработанной судебной практики5.

В отечественной литературе обосновывается практическая значимость широ­кого применения судами Конвенции с учетом правовых позиций ЕСПЧ. Право­вые позиции представляют собой общеобязательные для всех государств — участ­ников Конвенции основания, своеобразное «ядро» принятого ЕСПЧ решения по конкретному делу.

В этом состоит принципиальное отличие правовых по­зиций ЕСПЧ от резолютивной части постановления ЕСПЧ, обязательной для исполнения страной (странами), участвующими в деле. Придерживаясь точки зрения об общеобязательности постановлений ЕСПЧ в части содержащихся в них правовых позиций, следует признать оказываемый ими предупредитель­ный эффект. А. Л. Бурков в этой связи утверждает, что «рассмотрение любого дела в суде первой инстанции с учетом норм Конвенции, как они понимаются в постановлениях ЕСПЧ»1, имеет превентивное значение и способно «уменьшить количество поводов для обращения в ЕСПЧ».

В 2013 г. Пленум Верховного Суда РФ в соответствии со ст. 126 Конститу­ции РФ проинструктировал нижестоящие суды о необходимости обращения к нормам Конвенции при рассмотрении дел, приняв по вопросу применения ее норм в российской правовой системе общее для всех судов общей юрисдикции постановление.

Пленум Верховного Суда РФ пришел к выводу, что Конвенция и Протоколы к ней являются международными договорами РФ, а правовые позиции ЕСПЧ должны учитываться при применении законодательства РФ. В п. 2 ППВС 2013 г. говорится об обязательности для судов правовых позиций ЕСПЧ, содержащихся в его постановлениях, принятых в отношении нашей страны. Вместе с тем право­вая позиция ЕСПЧ, изложенная в постановлении, принятом в отношении других государств-участников Конвенции, может быть учтена российским судом, «если обстоятельства рассматриваемого им дела являются аналогичными обстоятель­ствам, ставшим предметом анализа и выводов Европейского Суда».

Вместе с тем, несмотря на принятие общего постановления Пленума Верхов­ного Суда РФ, посвященного исключительно применению Конвенции в судах общей юрисдикции, значение большинства ее статей в нем не раскрыто.

Хотя подробное разъяснение ряда статей Конвенции и обобщенные результаты их толкования в постановлениях ЕСПЧ стали бы важным ориентиром для судов, рассматривающих уголовные дела, направленным на обеспечение единства тол­кования норм уголовного права и достижения единообразия в судебной практике. В зарубежной литературе подобное стремление ЕСПЧ к единству толкования норм Конвенции и достижению единообразия в судебной практике признается проявлением прецедентного характера постановлений ЕСПЧ, при этом указы­вается, что «контрольные органы Конвенции считают себя связанными своими предыдущими решениями»6. Неоднозначное понимание в теории уголовного права вопроса о правовой природе постановлений ЕСПЧ и степени их обязательности для российских су­дов в уголовном судопроизводстве обусловило существование в отечественной уголовно-правовой науке дискуссии, содержание которой сводится к двум ос­новным позициям.

Сторонники первой (К. В. Ображиев, Ю. В. Просоленко, О. А. Ругина) признают юридическую обязательность решений ЕСПЧ, содержащих официальное толкование норм Конвенции, вне зависимости от того, в отношении какого го­сударства — участника они вынесены.

В частности, Ю. В. Просоленко отмечает, что российские суды руководствуются не только обязательными постановлениями ЕСПЧ, принятыми в отноше­нии России, но и любыми другими, которые могут касаться предмета рассма­триваемого дела или соответствующей статьи Конвенции.

М. М. Родионов также считает, что «широкое применение российскими судьями практики Европейского Суда ... обеспечило бы все более полное со­ответствие российского судопроизводства международным стандартам и при­знание российских судей полноправными членами европейского судейского сообщества». Особый интерес представляет практика ЕСПЧ по делам о кор­рупции.

Однако не все ученые придерживаются схожих взглядов. Отдельные авторы утверждают, что постановление ЕСПЧ не влечет никаких правовых последствий для иных стран-участниц, кроме страны-ответчицы. В пользу данной точки зре­ния, как правило, приводится содержание ч. 1 ст. 46 Конвенции. В ст. 1 Закона о ратификации Конвенции также говорится об обязательной юрисдикции ЕСПЧ «в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов».

Суммируя изложенное, можно утверждать, что постановления ЕСПЧ выступают в качестве субсидиарных источников уголовного права.

Полагаем, что признание юридической обязательности судебной практики ЕСПЧ в полном объеме (то есть всего массива постановлений, вынесенных в отношении всех государств-участников Конвенции) является важной составляющей дальнейшего развития теории уголовного права.

Вместе с тем, обязывать судей общей юрисдикции в обязательном порядке учитывать правовые позиции ЕСПЧ и тем более включать их в текст выносимых их приговоров вряд ли представляет собой насущную задачу. Все-таки большая часть массива судебной практики ЕСПЧ, находящейся в открытом доступе на его официальном сайте, опубликована на английском языке. Для их дальней­шего использования по конкретным делам требуется единообразный перевод и разъяснение по их применению. А это уже находится в сфере полномочий Верховного Суда РФ, который уже сделал первый шаг в данном направлении, приняв ППВС 2013 г.

Его очевидным плюсом является разъяснение ключевых статей Конвенции. К недостаткам ППВС 2013 г. можно отнести отсутствие в нем прямых ссылок к практике ЕСПЧ. Дальнейшее развитие отечественной судебной системы, как нам кажется, должно быть нацелено на устранение разрыва между положениями ППВС 2013 г. и судебной практикой ЕСПЧ по конкретным делам, особенно затрагивающим права человека в сфере уголовного судопроизводства.