Сосновский Б.А. Психология. Учебник для педагогических вузов Под ред
 Скачать 4.19 Mb.
|
|
предмет — это сторона, проекция, аспект объекта, на который непосредственно направлено научное исследование. Понятно, что частные, предметные, аспекты могут и должны перекрещиваться, все более приближая нас к целостному пониманию объекта. Само происхождение термина «психология», казалось бы, не несет в себе особых проблем. «Псюхе» по-древнегречески — «душа», из этого следует, что психология — наука о душе. Однако современная научная психология, по всеобщему признанию, не занимается изучением феномена «души». Психология — это наука о психике, психической жизни и психической деятельности. Таким образом, произведена вполне осознанная замена понятий души и психики, которые в современном языке не являются синонимами. Образно говоря, вначале психология «потеряла душу», затем во многих своих конструкциях она утратила также и самого человека, эту психику производящего. Так что же тогда исследует собственно психология, т.е. что же такое «психика» как предмет науки? На этот центральный понятийный вопрос стремится ответить вся история существования психологии, самые несхожие ее школы и направления. К тому же вопрос о душе и психике был и остается исконно философским, во многом религиозным, отнесенным к культуре, уровню цивилизации. Он и сейчас стоит перед наукой, присутствует фактически в каждом исследовании, хотя и не всегда отчетливо осознается. В этом заключается основная проблема современной научной психологии. По мнению одного из выдающихся отечественных и мировых психологов XX в. П.Я. Гальперина (1902—1988), в истории науки можно выделить не так уж много подходов, связанных с принципиальным изменением взгляда на предмет психологии. Приведем их краткое описание, учитывая два важных обстоятельства. Во-первых, за тем, чтб в данном учебнике обсуждается в нескольких строках, в действительности сокрыта напряженная работа многих поколений именитых ученых. За скупыми словами дефиниций и критических замечаний стоят живые человеческие мысли и чувства, находки и потери, людские судьбы. Заинтересованный читатель может убедиться в этом, обратившись к изучению любого первоисточника. Во-вторых, излагаемый материал нельзя считать сугубо историческим, до конца отработанным. Многое из прошлого опыта является до сего времени эвристичным, т.е. несущим в себе творческий потенциал, предполагающим обдумывание и развитие. Что-то незаслуженно забыто или упрощено до неузнаваемости. К сожалению, в ряде нынешних психологических конструкций легко узнаются определенные предшествующие воззрения. Только они не всегда называются своим исконным именем, например бихевиоризмом или ассоци- анизмом. Они искажаются на понятийном уровне, эклектично объединяются. Такое в современной науке недопустимо. Итак, хронологически первым, мифологическим было представление о том, что психологии следует изучать душу как некую неоспоримую данность. Этот длительный этап, называемый в литературе донаучным, традиционно определяется от V—IV вв. до н.э. до начала XVIII в. При этом существовало множество подходов и трактовок «души», ее проявлений и описаний. Одни из них кажутся современным людям наивными, другие же — поразительно точными. Достаточно упомянуть таких хрестоматийных мыслителей-эн- циклопедистов, как Платон (427—347 до н.э.), Аристотель (384— 322 до н.э.), Демокрит (460—370 до н.э.), Сократ (469—399 до н.э.), Сенека (4 до н.э. — 65), Б. Спиноза (1632—1677), Р. Декарт (1596—1650), чтобы обозначить несметное богатство тогдашних взглядов. Однако само базовое понятие души оставалось неопределенным, недоказуемым. Для одних она есть первопричина всего остального мира (классический идеализм), для других — материальное тело по-особому тонкой и подвижной организации (недиалектический материализм). Такие противоборствующие взгляды до сих пор бытуют как некие аксиомы, как выражение мировоззрения автора, не требующее развернутой системы доказательств. Потому и последующие размышления о душе также недоказуемы, сколь бы убедительными они ни казались. Именно глобальность, всеохватность, мифологичность категории души мешала выделению и становлению специальной отрасли научного знания. Исторически вторым представлением о предмете психологии выступили явления сознания как некоторые составляющие элементы внутреннего, ментального, переживаемого человеком мира. Человек всегда что-то видит, слышит, осязает, ощущает, вспоминает. Согласно новому подходу, именно такие феномены следует изучать психологии, так как в отличие от души их можно экспериментально исследовать, измерять, научно обобщать, устанавливать в них причинно-следственные связи и отношения. Становление этого подхода, а с ним и психологической науки относится к XVIII в., когда в Европе, в западной цивилизации, наступил период господства причинно-следственного мировоззрения, классическим образцом которого является строгий линейный детерминизм физической картины мира И. Ньютона (1643—1727). Есть причина, значит, существует законом обусловленное, т.е. однозначное, следствие. Все в мире строго детерминировано, а потому доступно объективному экспериментальному изучению. К истокам новой, эмпирической, физиологической, ассоциативной, экспериментальной психологии относятся исследования Г.Т. Фехне- ра (1801 —1887), Г. Эббингауза (1850—1909), В. Вундта (1832— 1920), Ф. Гальтона (1822—1911) и многих других специалистов в области физиологии, астрономии, математики. В новую психологическую практику введен аппарат математики и математической статистики. Разрабатываются основы психологического эксперимента. В 1879 г. в Лейпциге открыта первая в мире лаборатория физиологической психологии. Психология бурно развивается и распространяется в развитых странах мира, поскольку демонстрирует свою практическую состоятельность в понимании и решении многих социально значимых проблем, связанных с обучением, развитием, поведением личности. Однако остается нерешенной проблема о недостаточной определенности «сознания» как предмета новой психологии. Он продолжает быть в значительной мере описательным, нечетким, а значит, допускающим возможность неоднозначной, субъективной трактовки. Это не соответствует канонам классической позитивной науки, какой стремилась стать психология, а потому вызывает дискуссии. Одним из результатов таких сомнений в научности психологии и поисков ее принципиально другого предмета явился бихевиоризм, оформившийся в конце XIX — начале XX в. в США. «Behaviour» по-английски — «поведение», оно и стало предметом новой объективной науки. На организм животного, человека воздействуют конкретные, измеряемые внешние стимулы, на которые возникает объективная реакция, ответ. Отсюда ставшая классической двучленная схема первоначального бихевиоризма: «стимул — реакция». Эти компоненты находятся в причинно-следственных отношениях и подвергаются экспериментальному анализу. Их можно планомерно изменять, дозировать, т.е. строго, систематически исследовать, не обращаясь за объяснением к различным субъективным или психологическим терминам. Оформление бихевиоризма как научного направления связано с работами таких тщательных исследователей и экспериментаторов, как Дж. Уотсон (1878—1958), Э. Торндайк (1874—1949), К. Лешли (1890—1958) и др. Возникающий бихевиоризм пользуется широким признанием, внедряется во многие психологические конструкции. Этот процесс характерен и для настоящего времени, для немало усложненных и преобразованных схем, так называемого необихевиоризма. Вместе в тем многие «традиционные» психологи высказывают серьезные возражения относительно некоторых исходных положений бихевиористского подхода. Поведение и психика — это хотя и связанные, но отнюдь не идентичные реальности. При воздействии одного и того же стимула возможно наличие не единственной реакции, а некоторого их набора, чем-то обусловленной системы. И, наоборот, одинаковый ответ иногда получают при наличии различных стимулов. Что-то существенное происходит внутри самого организма, усложняя, опосредствуя исходную двухкомпонентную связь стимула и реакции. Поведение человека не получает адекватного описания в терминах, скажем, «поведения прямой кишки», законов обучения крысы или правил выработки рефлексов у собак. Есть известная неоднозначность связи между знанием человека и его поведением. В психологии признается, например, что человек нередко смотрит на одно, а видит другое, думает об одном, переживает другое, говорит третье, делает четвертое. Между внешним сти- мульным «входом» и объективным поведенческим «выходом» функционирует собственно психика, которая их не просто связывает, а по-особому организует в специфическую реальность, заслуживающую конкретного изучения. Поэтому остановимся еще на одном подходе к пониманию психики, разрабатывавшемся отечественными психологами в русле философии диалектического материализма в советский исторический период. Речь не идет о ретроспективной оценке сделанного за несколько десятилетий не одним поколением психологов. В учебнике излагаются лишь основы психологической методологии, построенной на диалектическом материализме. Суть данного понимания психики можно свести к четырем словам, формальное авторство которых принадлежит В.И. Ленину (1870—1924). Психика— это субъективный образ объективного мира. Но как всегда в философии, за значением этих слов-терминов стоит многоаспектное смысловое содержание, требующее развернутой трактовки. Сделаем это в форме пяти схематических пунктов. Первым, что вытекает из приведенной формулировки психики, является утверждение ее вторичности, производности по отношению к первичному миру. Это известная материалистическая позиция: материя существовала всегда, а психика есть один из результатов ее развития, движения, одно из свойств материи. Идеалисты придерживаются противоположного мнения. Но для нас важно подчеркнуть, что в фактическом, повседневном функционировании психики дискуссия о ее первичности либо вторичности по отношению к материи, по существу, не имеет никакого смысла. Хрестоматийно риторический вопрос: что было раньше — курица или яйцо — остается без ответа, поскольку неграмотно сформулирован. Материализм полагает, что если нет отражающего органа — живого мозга, то нет и его субъективного образа. Но это вовсе не означает, что не существует образа мечты, пока человек не реализует его на практике. Высказывающийся человек исходит из принадлежащей ему субъективной мысли и переводит ее в объективное, языковое существование. Получается, что вначале была идея, затем — материя. Однако здесь нет места отношениям «начала и конца» в смысле линейного течения времени, нет однонаправленной причинно-след- ственной связи. В действительности реализуются более сложные, диалектические отношения, взаимодействия, постоянные взаимо- переходы идеального и материального мира и его образа. Для выделения и описания таких взаимосвязанных процессов в психологии употребляются два понятия: интериоризация и экс- териоризация. Первый означает процесс перехода, переноса чего- то внешнего, материального во внутренний, вторичный план психического отражения, в субъективный образ. Так «работает», например, психика читателя: объективные буквенные знаки преображаются, интериоризуются в мысли читающего. Они усваиваются человеком, становятся его психологическим достоянием. Процесс экстериоризации заключается в обратном, т.е. в преобразовании субъективного в материальную форму существования. Исходя из представленной в его сознании идеи, человек воплощает ее в объективные знаки: слова, живопись, музыку. Идеальное материализуется и становится доступным для понимания другими людьми. На практике психика существует в некотором пересечении, единстве интериоризации и экстериоризации, во взаимопереходах объективного и субъективного, материального и идеального, в превращении, «испарении» одного в другое. Субъективность психики, подчеркнутая в обсуждаемой трактовке, означает также, что образ в определенном философском смысле идеален, т.е. наличествует только в сознании. Мир существует объективно, независимо от отражающего человека. Но психика — это не мир, а его особый образ, который не отделим от производящей его материи мозга и социума. В то же время этот образ не сводится к материи, не исчерпывается описанием мозговых процессов, несомненно обеспечивающих это отражение. Давно стала хрестоматийной критика взглядов механистического материализма, ярко выраженная еще в трудах Ф. Энгельса (1820— 1895). Он, в частности, писал, что мозг не выделяет мысль, подобно тому, как печень выделяет желчь. Психическое по определению не сводится к физиологическому, к общеизвестной системе условных и безусловных рефлексов, а образует некую особую, высшую, интегративную реальность. Один из крупнейших психологов XX в. Ж. Пиаже (1896—1980) отмечал, что самое полное и подробное описание того, что происходит в каждом нейроне головного мозга человека, не объясняет, например, почему в субъективном мышлении человека дважды два равняется четырем. Есть объективный язык материальных мозговых процессов, но существует и субъективный, идеальный «язык психики». Поэтому психика — это некоторое единство, но не тождество (!) материального и идеального, их отношение. Психика не мозг, не тело, не социум и не объективный мир, а их особое свойство. Психический образ отражает окружающий мир, а не деятельность мозга по данному отражению. Поэтому человек видит рассматриваемый им предмет не внутри себя, не там, где он физиологически «отпечатался», т.е. в затылочной области коры головного мозга, а в объективном пространстве и во времени. При таком толковании предмета психологии ее нельзя называть наукой об отражательной деятельности мозга. Последнее изучает физиология высшей нервной деятельности — отрасль знания смежная, но не идентичная психологии. Тогда правомерен сакраментальный вопрос: где психика «расположена», в чем она локализуется? Здесь уместно привести образное выражение одного из классиков отечественной психологии советского периода Л .С. Выготского (1896—1934), утверждавшего, что искать психическое под черепной коробкой равносильно тому, как обезьяна ищет свое изображение в зеркале позади этого зеркала. Психический образ «производится» головой, нервной системой человека, но «располагается» не в ней. Психика, по-видимому, существует в некотором пространстве взаимодействия материального и идеального, человека и мира. Психика и психическая деятельность — это результат многообразных отношений человека со средой и с самим собой, хотя в истории психологии известно большое количество редукционистских подходов, так или иначе «уменьшающих» психическое, сводящих его к неким простейшим явлениям и механизмам. Существуют вариации редукционизма поведенческого, физиологического, логического, социологического, педагогического. Например, их можно рассматривать как различающиеся подходы, как определенные этапы процесса познания многоликой человеческой психики. Вместе с тем многие устоявшиеся редукционистские конструкции выхолащивают из психики нечто важное и ввиду своей подчеркнутой односторонности наносят реальный вред действительному пониманию собственно психологической феноменологии. Термин «субъективный» в исходном определении психического образа означает также, что этот образ принадлежит субъекту, личности. Отсюда вытекают две глобальные сложности. С одной стороны, как объективно изучать то, что в действительности субъективно? Психический образ каждого конкретного человека, конечно, субъективен, но для позиции исследователя он объективно существует в сознании его носителя. Здесь снова проявляется диалектическая категория |