Криминология_Под ред Долговой А.И_Учебник_2001 -784с. Учебник для вузов Рекомендован Министерством общего и профессионального образования

• Название: Учебник для вузов Рекомендован Министерством общего и профессионального образования
• Анкор: Криминология_Под ред Долговой А.И_Учебник_2001 -784с.doc
• Дата: 22.04.2017
• Размер: 4.81 Mb.
• Имя файла: Криминология_Под ред Долговой А.И_Учебник_2001 -784с.doc
• Тип: Учебник; #5284
• Категория: Юриспруденция. Право
• страница: 24 из 64

Глава 9. Преступник и его

криминологическое изучение

§ 1. Преступник и личность преступника. § 2. Преступники как объект и предмет криминологического изучения. § 3. Изучение социальных позиций, ролей и деятельности преступников. § 4. Потребностно-мотивационная сфера. § 5. Ценностно-нормативные характеристики сознания личности. § 6. Классификация преступников. Личность преступника как социальный тип

§ 1. Преступник и личность преступника

Ни один криминолог, какую бы научную школу он ни представлял, не может обойти проблемы, связанной с человеком, совершающим преступления. Назовём такого человека для краткости преступником. Это понятие будет использоваться как формальное, т. е. вовсе не отражающее наличие у него каких-то особых преступных характеристик.

В понятии "человек" воплощено неразрывное единство разных сторон его существа: социальной и биологической. В понятии "личность" фиксируются только специфически социальные признаки. Личность – это "социальное лицо человека", то, кем он стал в процессе социального развития, формирования и деятельности в обществе. Таким образом, при употреблении понятия "личность преступника" следует иметь в виду именно "социальное лицо" человека, совершившего преступление. И ничего более.

Имеет ли личность преступника присущие только ей специфические черты, отличаются ли преступники от непреступников – это уже другие вопросы и при ответе используются иные понятия, как будет показано ниже.

В криминологии изучение преступника, личности преступника подчинено выявлению закономерностей преступного поведения, преступности как массового явления, их детерминации, причинности и разработке научно обоснованных рекомендаций по борьбе с преступностью.

Каковы же аспекты и пределы криминологического изучения преступника? И в XX веке, как в эпоху Ломброзо, эта проблема решалась неоднозначно.

Клиническое направление при изучении преступности и преступника далеко себя не исчерпало. Оно существует и развивается, хотя все больше учитывает социальный фактор¹. Во Франции один из наиболее ярких его представителей – профессор Пинатель².

Дискуссия о соотношении биологического и социального в личности преступника имела непосредственный выход на практику. Автор работы "Об организации криминологической службы в ФРГ" Г. Рименшнейдер отстаивал идею порождения преступления сочетанием предрасположения субъекта к преступной деятельности и влияния окружающей среды. При этом, отдавая предпочтение биологическому фактору, он делал вывод о ведущей роли при изучении преступника психиатра, психолога, применения биотехнических приемов, тестов (1961 г.).

В начале 60-х годов Буза и Пинатель писали, что антропологическая теория, рожденная ломброзианским учением, утвердила существование наследственной предрасположенности к преступности. Такая предрасположенность состоит "в некотором специфическом содержании, которое еще не определено". Позднее это стало связываться с хромосомами.

Исследования ученых в Англии, США, Австралии и других странах выявляли повышенный процент хромосомных аномалий среди обследованных преступников по сравнению с контрольной группой. Если в среднем кариотип XVV встречался среди населения примерно в 0,1–0,2% случаев, у специально подобранных групп правонарушителей они отмечались в 2% и более. При этом, как правило, подбирались преступники или с умственными аномалиями, или высокого роста, что характерно для носителей указанной аномалии, отличавшихся, по мнению исследователей, агрессивностью и жестокостью поведения.

Определенный "взрыв" среди отечественных криминологов в 70-е годы вызвали публикации профессора И.С. Ноя из Саратова, который писал: "Независимо от среды человек может не стать ни преступником, ни героем, если родится с иной программой поведения"¹.

В.П. Емельянов сделал следующий вывод: "Только определенный состав экономических, идеологических, социальных, биологических факторов дает реакцию, называемую преступлением... Причина преступности – это синтез различных явлений социального и биологического свойства..."² .

И.С. Ной, В.П. Емельянов имели активных сторонников из числа известных отечественных генетиков: В.К. Эфроимсона, Б.Л. Астаурова, Д.Н. Беляева. Позднее, после активных дискуссий, в частности с академиком Н.П. Дубининым, Д.Н. Беляев писал, что "наличие генетической программы и врожденных потенций не означает, что эти потенции автоматически сформируются в реально осязаемое свойство психики или форму поведения человека. Для этого необходимы еще соответствующие условия среды, жизненные условия, под влиянием которых природные потенции человека либо разовьются, либо, наоборот, погаснут. Оценивая значение генетической программы для формирования самого поведения, надо иметь, конечно, в виду, что нет специальных генов, однозначно определяющих, например, альтруизм, эгоизм или антисоциальное поведение..."³.

Вообще вопрос крайне сложен. У первого осужденного в Европе с генетической аномалией XVV Даниеля Югона отмечался целый ряд заслуживающих внимания моментов: Даниель в возрасте 4 лет перенес энцефалит и страдал нервными припадками, родился с деформацией ступни, что повлекло нарушение двигательных функций, и был предметом насмешек братьев, сестер, товарищей; в пубертатном возрасте получил глубокую травму, которая не изгладилась из его памяти и была даже причиной попытки самоубийства; не имел возможности приобрести профессиональные навыки и получить определенную постоянную работу, работал с 15 лет и с этого же времени употреблял спиртные напитки.

Вопрос о неодолимости влияния хромосомных аномалий в этом клубке различных неблагоприятных факторов утопает, на него не удается получить ясного и доказательного ответа, на что указывал Жан Гравен в 1968 году.

В то же время генетик Н. П. Дубинин полагает: "Человек не получает от рождения готовой социальной программы, она создается в нем общественной практикой в ходе его индивидуального развития"⁴. Иногда ссылались в качестве доказательства приоритета биологического, наследственного в жизненной программе человека, в том числе механизме его преступного поведения, на исследования близнецов. Но немецкий психолог и социолог Вальтер Фридрих на основе обширных исследований близнецов сделал, например, вывод: "Интересы и установки определяются общественной средой и развиваются в социальной деятельности человека"⁵.

Наряду с антропологическим в криминологии всегда существовал и преобладал другой подход, жестко отрицающий биологизацию преступного поведения. В начале XX века А.А. Пионтковский писал, что нельзя объяснять изменчивое социальное явление – преступление постоянными свойствами природы человека, в том числе "преступного человека"¹. По мнению А.А. Герцензона, криминологу незачем погружаться в глубинную сущность личности, искать биологические истоки поведения². Ф.М. Решетников отмечает, что трактовка преступления как симптома биологических или психологических недостатков преступника означает игнорирование действительной природы преступления как социального явления, порожденного социальными же причинами³.

В.Н. Кудрявцев, И.И. Карпец вместе с Н.П. Дубининым написали книгу "Генетика, поведение, ответственность", изданную дважды в России, а также за рубежом. В ней они доказывали социальную обусловленность преступности. В период кризисных состояний общества преступность резко растет (в России в 1876–1890 годах число уголовных дел росло на 4% ежегодно в среднем (+57%), ранее – на 1% в год в среднем. С укреплением капиталистического способа производства везде росла преступность: в Германии в 1882– 1898 годах преступность росла вдвое быстрее численности населения, во Франции в 1831–1880 годах в семь раз быстрее численности населения росло число обвиняемых⁴.

За конкретными преступниками эти авторы видели особо неблагоприятные условия социального формирования и жизнедеятельности.

Так все-таки следует ли криминологу в таком случае ограничиваться только изучением того, что формируется в человеке, живущем в обществе, т. е. исследованием личности преступника?

До сих пор исследователи его решают по-разному. В России Ю.М. Антонян последователен в своем внимании к психофизиологическим, психологическим характеристикам преступников. В работе "Жестокость в нашей жизни" он приходит к выводу о вечном характере жестокости и практически присоединяется к цитируемому выводу ф. Ницше: "Люди, теперь жестокие, должны рассматриваться как сохранившиеся ступени прежних культур: горный хребет человечества обнаруживает здесь более скрытые наслоения, которые в других случаях остаются скрытыми. У отсталых людей мозг благодаря всевозможным случайностям в ходе наследования не получил достаточно тонкого и многостороннего развития. Они показывают нам, чем мы все были, и пугают нас; но сами они столь же мало ответственны, как кусок гранита, за то, что он – гранит"⁵.

Человек совершает преступление, будучи таким, каков он есть. И, конечно, при формировании личности значимо, красив человек или он уродлив от рождения. У него бывает разная среда общения в зависимости от этих факторов, разные жизненные пути. Одни люди импульсивны, другие тщательно взвешивают свои поступки. Не ввяжется в коллективную драку физически слабый человек, и не удавалось встречать удачливого мошенника с низким уровнем интеллектуального развития. И биологические, и социальные особенности человека, несомненно, участвуют в детерминации преступности. Не случайно в уголовном судопроизводстве проводятся судебно-психологическая, судебно-медицинская, судебно-психиатрическая и иные экспертизы, при изучении преступности, ее детерминации и причинности осуществляются междисциплинарные и комплексные исследования преступников.

Однако наряду с учетом разных характеристик преступников надо все-таки разграничивать преступников, т. е. вменяемых лиц, достигших определенного возраста и способных осознавать фактический характер, общественную опасность своих действий, руководить ими, и лиц, не обладающих такими способностями или невменяемых. Последние не являются объектом изучения криминологии.

Криминологу не стоит оспаривать по существу выводы других специалистов о наличии прирожденных программ поведения и совершении под их влиянием общественно опасных деяний. Ему важно знать, действительно ли человек не мог руководить своими действиями, осознавать их характер, действительно ли они жестко заданы его биологическими особенностями. Если это так, то такой человек перестает быть объектом его внимания, ибо он – не преступник в уголовно-правовом смысле. Науки о человеке будут развиваться и давать нам все более полные знания о природе поведения человека. Известно влияние на разных специалистов идей Фрейда и его последователей. В последние годы стали высказываться идеи о "космическом программировании" поведения каждого человека на Земле. Многое еще будет открыто и должно учитываться теми, кто занимается человеком – этой самостоятельной "Вселенной". Но указанный выше"' подход криминолога носит неизменный характер. Он должен отвечать на вопрос о причинах преступного поведения вменяемых лиц, действовавших в ситуациях, допускавших помимо криминального иные варианты поведения.

Очевидно, что данные генетики, биологии, медицины должны в первую очередь учитываться судебными психологами и судебными психиатрами при решении вопросов о вменяемости. Необходимо четко проводить границу между психической болезнью и неболезненными проявлениями, между мерами наказания и принудительным лечением, на что указывали известные психиатры.

Итак, применительно к преступникам, способным правильно оценивать характер своих поступков, руководить ими, возникает вопрос: почему же избран криминальный вариант поведения? Это уже вопрос не о детерминации, а о причинности. Здесь значимы именно социальные характеристики преступников. Вот почему такое большое внимание криминологами уделяется личности преступника. В наименовании многих криминологических работ или их глав значится не "преступник", а "личность преступника"¹.