Гаджиев К.С. Введение в геополитику1. Учебник Москва "Логос" 2000 Оглавление Гаджиев Камалудин Серажудинович 1

• Название: Учебник Москва "Логос" 2000 Оглавление Гаджиев Камалудин Серажудинович 1
• Анкор: Гаджиев К.С. Введение в геополитику1.doc
• Дата: 11.01.2018
• Размер: 1.93 Mb.
• Имя файла: Гаджиев К.С. Введение в геополитику1.doc
• Тип: Учебник; #13879
• Категория: Социология. Политология
• страница: 5 из 31

3.2. Идея Европы

Само понятие «Европа» имеет длительную историю. Разделение мира на отдельные континенты, по-видимому, восходит к Древнему Египту, хотя и без соответствующих названий. В Библии нет термина «Европа». Патриархи, пророки и апостолы соответственно не знают концепции Европы. У Геродота мы встречаем разделение мира на три части: Европу, Азию и Ливию, под которой подразумевалась Африка. Известен миф о похищении Зевсом дочери финикийского царя Европы, по имени которой, согласно мифу, и назвали континент. Но существует также мнение о том, что греческое слово «европа» было заимствовано из финикийского языка и могло означать «вечерняя страна». Здесь напрашивается аналогия с О.Шпенглером, который назвал свою знаменитую книгу так: «Закат Страны вечера» (Der Untergang des Abendlandes). На русский язык она переведена как «Закат Европы».

Понятие «Европа» несет в себе не только сугубо географический, но также исторический, социокультурный, религиозный и, наконец, политический смысл. Оно существует не одно тысячелетие, а в течение столетий обозначало нечто большее, чем просто географическое выражение. По мнению исследователей, это понятие использовалось в качестве географической концепции и ассоциировалось с идеей свободы во времена античности, с идеей христианского мира в XV в., с политикой баланса сил начиная с XVI в. и с цивилизацией в XVIII в.

Понятие «Европа» впервые приобрело специфическое содержание или звучание в контексте конфронтации греков с персами. По-видимому, уже с V в. до н.э. древнегреческие авторы именно в данном контексте начали связывать концепции Европы и Азии с различиями в языке, культуре, образе жизни, системе правления и т.д.

Но было бы явной натяжкой утверждение о существовании уже с древнейших времен идеи европейской идентичности. Примечательно, что феноменальное расширение первоначального города-государства Рима, а затем Римской империи рассматривалось не как некое проявление европейской экспансии, а как экспансии именно Римской империи. Причем сама Римская империя являлась государственным воплощением средиземноморской цивилизации, которая охватывала Южную Европу, Переднюю Азию и Северную Африку.

В VII в. произошел раскол Средиземноморского мира. Важнейшим фактором с данной точки зрения явилась начавшаяся в тот период арабская экспансия. Арабы завоевали Сирию, Палестину и Персию. Дамаск стал центром, откуда Восточная Римская империя подвергалась постоянным атакам. Постепенно арабы завоевали Египет и всю северную Африку, а в 711 г. пересекли Гибральтар. В битве у Пуатье в 732 г. они были остановлены Ш. Марцелом. Тем не менее длительное время большая часть Испании, на которой было образовано государство Кордовский халифат, находилась под владычеством арабов.

Мысль о единстве Европы формировалась в течение веков. Постепенно утверждалось чувство европейской идентичности, что, в частности, проявилось в возникновении и использовании слова «европейскость» (еuropeanness). Идентификация Европы от Атлантического побережья до Восточной Европы происходила на основе двух универсальных опор — Римской католической церкви и Священной Римской империи, которым сколько-нибудь реальной альтернативы не было.

На фоне усиления тюркской угрозы на востоке Европа становится синонимом христианского мира. В XVIII в. ее впервые стали отождествлять с цивилизацией. И хотя в формировании самообраза Европы христианство продолжало играть свою роль, к концу XVIII в. понятия «Европа» и «христианство» более не использовались как синонимы. Начали формироваться идеи превосходства Европы над другими регионами и европейских народов над другими народами, которые приобретали все более четкие очертания.

Постепенно вырабатывались критерии передовой европейской цивилизации, противопоставляемой отсталым варварским незападным обществам. Впервые выражение «европейская цивилизация» (la civilisation europenne) было использовано в 1766г. в работе, написанной, по-видимому, французским физиократом аббатом Бодо и посвященной французским колониям в Северной Америке. По мнению Бодо, задача французов в Северной Америке состояла в том, чтобы превратить индейцев в настоящих французов. Иными словами, их миссия заключалась не только в христианизации, но и в «цивилизировании» отсталых народов. В XIX в. произошло полное отождествление цивилизации с Европой.

Таким образом, термин «Европа» имеет длительную историю, однако идея Европы представляет собой сравнительно новый феномен. Именно Великая французская революция способствовала вычленению и развитию этой идеи. С этого времени Европа, которая прежде рассматривалась как географическая категория, превратилась в исторический и цивилизационный феномен. В начале XIX в. стало формироваться понятие истории европейской культуры в качестве самостоятельного феномена. В данном контексте идея Европы стала объектом политических дискуссий.

Не случайно весь XIX в. характеризовался безграничной верой в превосходство Европы, что и не удивительно, поскольку это был период беспрецедентной экспансии Европы. Прогресс стал, в сущности, синонимом европейской цивилизации и ее экспансии. Утвердилась идея о том, что мировая история достигла своей высшей ступени развития в европейской цивилизации. Не вызывала никаких сомнений сама мысль о том, что Европа должна вести весь остальной мир к благам цивилизации.

Вполне естественно, что начали вызревать проекты политического объединения Европы. В 30-х годах XIX в. Дж. Мадзини выдвинул идею об образовании Соединенных Штатов Европы. На Парижском конгрессе европейских пацифистов в 1849 г. В.Гюго, озвучив эту идею, придал ей широкую известность. В 1876г., когда сербы восстали против турецкого господства, В.Гюго снова выступил с речью о необходимости создания европейской федерации. Жестокость, с которой было подавлено сербское восстание, говорил Гюго, доказывает, что Европа нуждается в «европейской национальности, объединенном правлении, великом братском арбитраже — демократии в условиях мира с самой собой».

Для многих наблюдателей последних десятилетий перед первой мировой войной тот период казался золотым веком в развитии европейского общества. На рубеже двух веков преобладали оптимизм и вера в прогресс. Впечатляющие научные и технологические достижения способствовали ускоренному росту материального благосостояния. Хотя широкие слои населения еще продолжали бедствовать, во многих странах были приняты социальные законодательства, предусматривающие значительное улучшение их положения.

Однако процесс быстрой индустриализации, который революционизировал все аспекты жизни, одновременно способствовал подрыву чувства единства Европы. Обращает на себя внимание тот факт, что вторая половина XIX–начало ХХ в. стали периодом не только безграничной веры в превосходство европейской цивилизации, но и агрессивного национализма, который, по сути дела, подрывал убеждение в принадлежности всех европейских народов единому европейскому сообществу с общей судьбой.

Европа оказалась как бы в тисках национализма. Не только процессы объединения Италии и Германии, но также противоречия между государствами как в самой Европе, так и за ее пределами — в колониях — создали климат, в котором идея принадлежности европейскому сообществу как единому целому отошла на задний план. Показательна позиция канцлера Германии О.Бисмарка, который говорил, что для него Европа всего лишь географическое название. Известен такой эпизод: когда английский посол, которого канцлер посвятил в планы Пруссии, заметил, что Европа этого не позволит, Бисмарк возразил вопросом: «Кто это — Европа?»

Первая мировая война, с точки зрения как своих беспрецедентных масштабов, так и характера, имела далеко идущие последствия. Прежде всего в атмосфере националистической истерии были отброшены либеральные ценности XIX в. Наиболее рьяные националисты видели в войне возможность очищения нации. Национальное самовосхваление и призывы к единству требовали жесткой дисциплины и сильных личностей. В официальной пропаганде и печатных изданиях вошли в повседневный обиход уничижительные клише, где представители противоборствующих сторон наделялись всеми отрицательными, вызывающими отвращение чертами. Например, англичане называли немцев не иначе как гуннами. Не случайно, что, проанализировав положение, создавшееся в Европе в межвоенный период, германский историк Э.Нолте охарактеризовал его как «европейскую гражданскую войну 1917–1945 гг.»

Но тем не менее идеи и проекты политического объединения Европы продолжали пользоваться определенной популярностью. Так, начиная с февраля 1916 г. по просьбе чешского философа, будущего президента Чехословацкой республики Т.Масарика сторонники малых славянских народов инициировали публикацию журнала «Новая Европа» («New Europe»), а в 1918г. под таким же названием была опубликована его книга.

Разумеется, главной целью для Масарика была независимость Чехословакии. Но вместе с тем он прогнозировал в будущем некую тенденцию к региональному, а затем и всеевропейскому сотрудничеству. Он полагал, что только свободные и независимые народы способны присоединиться к таким сверхнациональным структурам в качестве равных партнеров.

Необходимо отметить, что уже в 1918 г. предпринимались попытки объединения новых государств Центральной Европы. В октябре того же года в США был создан так называемый Центральноевропейский демократический союз, в который вошли представители 12 европейских народов, а председателем стал Масарик. Однако союз фактически преследовал пропагандистские цели и не имел сколько-нибудь серьезного влияния в самой Европе.

Мысль о возможности и желательности достижения единства европейских стран и народов была в наиболее развернутой форме сформулирована австрийским графом Куденхове-Калерги в книге под характерным названием «пан-Европа», опубликованной в 1923 г. Главная идея состояла в том, что объединенная Европа может стать неким самостоятельным политическим и экономическим образованием, противостоящим одновременно Советскому Союзу, Великобритании и США.

Куденхове-Калерги первоначально возлагал надежды на то, что мирная программа В.Вильсона и Лига наций будут обеспечивать мирное и справедливое послевоенное устройство. Однако вскоре он разочаровался в своих ожиданиях. Считая, что предполагаемый панъевропейский союз должен выступать в качестве международной группы давления, Куденхове-Калерги исходил из признания конца исторической эпохи превосходства Европы. Более того, он утверждал, что пришел конец господству самой белой расы.

Но упадок Европы может и должен быть остановлен, чтобы предотвратить превращение континента в объект игры мировой политики. Европа, утверждал Куденхове-Калерги, распространилась по всему миру, что привело к возникновению нескольких новых «глобальных властных полей» с корнями в одной и той же культуре. Однако в качестве политического единого целого Европы не существует. Под пан-Европой Куденхове-Калерги как раз и подразумевал эту предполагаемую политическую Европу, отличную от географической и культурной Европы.

В 20-х годах Куденхове-Калерги удалось завоевать симпатии двух ведущих французских политиков Э.Эррио и А.Бриана. В январе 1925 г. Эррио выступил с речью, в которой сформулировал идею создания Соединенных Штатов Европы. В конце 1924 г. был обнародован манифест панъевропеизма, в основе которого лежали идеи Куденхове-Каллерги. В 1926 г. в Вене собрался первый панъевропейский конгресс, на котором было провозглашено создание Панъевропейского союза. Его почетным президентом стал тогдашний министр иностранных дел Франции А.Бриан, а членами — такие известные в тот период люди, как Э.Эррио, Л.Блюм, Э.Даладье и П.Бонкур (Франции), Я.Шахт, К.Вирт, А.Эйнштейн, Т. и Г.Манны (Германия), Ф.Ноэль-Блокер (Великобритания), З.Фрейд (Австрия) и др.

Эти факты, с одной стороны, свидетельствуют о стремлении определенных интеллектуальных и политических кругов Европы к консолидации, а с другой стороны, служат дополнительным подтверждением того, что в конце XIX–начале ХХ в. евроцентристский мир достиг своего апогея. С этого времени начинается новая глава в истории евроцентристского мира.

3.3. Гегемония западоцентристского мира

В результате великих географических открытий и колониальных завоеваний Европа постепенно поворачивалась от Средиземноморья к Атлантике. Во всяком случае экономический центр притяжения переместился к портам атлантического побережья. Венеция и Генуя потеряли свои преобладающие позиции и уступили их сначала Лиссабону, затем Севилье, Антверпену и, наконец, Амстердаму, Гамбургу и Лондону. Несколько позже, в значительно меньших масштабах «золотой век» наступил для Нанта, Бордо, Кадиса и многих других городов, имеющих выход в Атлантический океан.

Вполне естественно, что со временем экономические, финансовые и торговые центры возникли и в Новом Свете (включая Австралию, Новую Зеландию и ЮАР) — сначала на американском побережье Атлантики, а затем в других регионах. В данной связи необходимо отметить, что постепенно частью мира, созданного европейцами, становились те регионы и территории, которые были заселены и освоены европейцами, вытеснившими либо физически уничтожившими местное население. Здесь имеются в виду прежде всего Северная Америка, Австралия и Новая Зеландия, а также Южная Америка, где сформировались либо своеобразные дочерние, либо гибридные культуры и общества. Процесс вхождения их в единое всепланетарное геополитическое сообщество составляет одну из основных глав современной истории человечества.

Речь идет в первую очередь о восхождении Соединенных Штатов Америки. В течение всего XIX в. США были заняты освоением гигантских просторов и ресурсов североамериканского континента. Завершив к концу XIX в. «столетний марш» длиной от Атлантического побережья до Тихого океана, нарастив за это время экономическую и военную мощь, США стали добиваться соответствующего места в иерархии рангов на мировой политической арене.

Следует отметить, что XIX в. ознаменовался установлением гегемонии США в пределах западного полушария. Основой этой стратегии стал панамериканизм, базирующийся на идее общности исторических судеб, а также экономических и внешнеполитических интересов всех стран американского континента. Принципы панамериканизма были заложены еще в «доктрине Монро», провозглашенной правительством США в 1823 г. Декларированная в этой доктрине формула «Америка для американцев» была призвана воспрепятствовать вмешательству европейских держав в дела стран западного полушария. Однако с самого начала стало очевидно, что данная формула имела своей целью обоснование притязаний США на главенствующее и руководящее положение в регионе. Для реализации этой цели в 1889 г. был создан Панамериканский союз, призванный найти оптимальные пути решения межамериканских проблем. Позже, после второй мировой войны на основе Союза была создана Организация американских государств (ОАГ), членами которой стали США и почти все страны Латинской Америки.

Значительная часть периода американской экспансии на североамериканском континенте совпала с относительно мирным периодом в Европе, начало которому было положено Венским конгрессом в 1815 г. Баланс сил, который в XIX в. стал фактом европейской политической истории, позволял США придерживаться стратегии изоляционизма, т.е. невмешательства в европейские дела и в то же время недопущения вмешательства европейских держав в дела западного полушария.

Этой стратегии благоприятствовало географическое положение Нового света в целом и США в частности — отгороженность от остального мира двумя океанами. Убежденные в том, что внимание европейских стран сосредоточено на решении собственных проблем, американцы считали возможным решать все свои проблемы без европейского вмешательства. Симптоматично, что, даже вступив в первую мировую войну в апреле 1917 г., США не стали членом какого-либо военно-политического союза. Рецидивы изоляционизма в этой стране служили важным фактором, время от времени определявшим внешнеполитическое поведение ее руководителей вплоть до второй мировой войны.

Однако с течением времени обнаружилось, что баланс сил, созданный «концертом» великих европейских держав и выгодный США, не выдерживает испытания временем и событиями на международной арене, кульминационным моментом которых стала первая мировая война. Естественно, что США, претендующие на статус во всяком случае равноправного партнера главных акторов на мировой арене, не могли остаться в стороне от процессов и событий, разворачивающихся за пределами североамериканского континента, а в более широком плане — всего западного полушария. Одним из убедительных свидетельств державных устремлений США в этом контексте можно считать граничащую с авантюрным приключением вылазку коммодора Перри у берегов Японии уже в 1853 г.

Экспансионистские устремления правящих кругов США особенно отчетливо проявились в их внешнеполитической стратегии по отношению к Латинской и Центральной Америке, а также в Тихоокеанском бассейне и Восточной Азии. Одним из важных инструментов экономической экспансии в Восточной Азии и прежде всего в Китае стала так называемая доктрина открытых дверей. Суть этой доктрины состояла в требовании предоставить всем странам, в том числе и США, равные условия и возможности для торговли в регионе. В 1880-х годах Америка подчинила себе Гавайские острова, занимающие весьма выгодное стратегическое положение на пересечении морских путей из США в Азию. В 1887 г. американцы построили на Гавайских островах военную базу Перл-Харбор, ставшую одним из важнейших форпостов военно-политической экспансии США в бассейне Тихого океана.

О сущности политики руководителей США можно судить по тем целям, которые они преследовали в испано-американской войне 1898 г. Главная из них — нанесение последнего удара по одряхлевшей к тому времени Испанской империи и окончательное утверждение в Латинской Америке с одновременным укреплением влияния в других ее владениях. Яблоком раздора в войне стали Куба, занимающая стратегически важное положение на подступах к Латинской Америке в бассейне Карибского моря, и Филиппины, занимающие столь же стратегически важное место в Тихом океане. Война закончилась подписанием 10 декабря 1898г. Парижского мирного договора, по которому к США от Испании отошли Филиппины, острова Пуэрто-Рико в Антильском архипелаге и Гуам в Тихом океане.

Тем самым США, по сути дела, приобрели статус фактически колониальной державы. Захваченные ранее Гавайские острова, а теперь и Филиппины явились важными плацдармами для дальнейшей экспансии США в направлении Южной и Восточной Азии. Куба же, оккупированная американскими войсками, была объявлена не зависимой от Испании, что, в сущности, означало полное подчинение острова американскому влиянию. Это в свою очередь дало стимул к интенсификации усилий по укреплению позиций северного соседа в Центральной и Южной Америке.

В этот период остро встал вопрос о поисках наиболее короткого и оптимального пути из Атлантического океана в Тихий. Взоры правящих кругов США и крупных финансово-промышленных воротил обратились к Панамскому перешейку, который был выбран для строительства межокеанского канала. Строительство канала завершилось в 1914 г., но в строй он был пущен только после первой мировой войны.

Свидетельством возросшего влияния Америки на мировой арене стало, в частности, выступление в начале ХХ в. Вашингтона в качестве арбитра при решении проблем, возникших в результате русско-японской войны 1905 г. Вступление в первую мировую войну в апреле 1917 г. явилось для США важнейшей вехой на пути утверждения в качестве великой мировой державы.

Первая мировая война показала, что эра господства Европы, или европейский век, уступает место новому атлантическому веку — веку совместного господства Европы и Северной Америки.

После окончания войны Америка снова вернулась к политике невмешательства в дела внешнего мира. А в условиях надвигавшейся в 30-х годах второй мировой войны она, во всяком случае официально, декларировала свой нейтралитет стороннего наблюдателя за событиями, происходившими тогда в восточном полушарии.

Однако положение радикально изменилось, когда японские ВВС 7 декабря 1941 г. вероломно атаковали американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе. Кроме того, быстро развивающаяся военная техника, в частности появление авиации, как будет показано ниже, уменьшала действенность фактора географической удаленности США от ведущих центров мировой политики. Эти процессы в 30-х годах совпали с усилением агрессивных диктаторских режимов в Европе и Азии, режимов, враждебных демократическим обществам и стремящихся разрушить версальскую систему и послевоенное статус-кво.

Именно в этих изменившихся условиях Америка отказалась от политики изоляционизма и вступила во вторую мировую войну, понимая, что победа фашизма может стать реальной угрозой самому физическому существованию США. Враждебная держава, контролирующая Европу, и, что хуже, комбинация враждебных держав, контролирующих Евразию, приобрела бы потенциальное военное превосходство над Новым Светом. В этих обстоятельствах Америка превратилась бы в осажденную крепость, вынужденную мобилизовать все свои людские и материальные ресурсы для защиты от вооруженных до зубов агрессоров.

Из второй мировой войны США вышли могущественной экономической и военно-политической сверхдержавой, что уже само по себе сделало политику изоляционизма достоянием истории. Окончательно отказавшись от такой политики, Америка перешла к активному участию в мировых делах на глобальном уровне. Более того, она стала одним из двух полюсов образовавшегося сразу после второй мировой войны глобального двухполюсного миропорядка.

3.4. Особенности социально-экономического развития Запада в конце XIX — начале ХХ века

В социально-экономическом плане главным содержанием рассматриваемого периода стало распространение капиталистических отношений и рыночной экономики из Европы и Северной Америки на все новые страны и регионы. Мировая капиталистическая система начала складываться как бы своеобразными волнами, что позволило исследователям выделить некие «эшелоны» в ее развитии. В политическую и научную лексику вошли понятия «центр» и «периферия», которые были призваны обозначить различие между экономически развитыми и отсталыми в своем развитии странами и регионами.

Центр составляло небольшое число стран-лидеров: Великобритания, США, Франция, Германия, скандинавские страны. Переход их на капиталистические рельсы начался раньше, чем в других странах; в ходе промышленной революции за сравнительно короткий по историческим меркам период они добились впечатляющих результатов.

Периферией считались все остальные страны, которые встали на капиталистический путь сравнительно поздно. Для них характерен так называемый догоняющий тип развития. Круг этих стран, которые в той или иной форме и с теми или иными модификациями повторяют путь, пройденный странами центра, на протяжении XIX–XX вв. неизменно расширялся.

Размежевание на центр и периферию в более или менее очерченной форме проявлялось в начальный период развертывания и осуществления промышленной революции, однако начиная с рубежа XIX и XX столетий такое жесткое разделение постепенно стало размываться. Хорошо известны, например, случаи, когда периферийные страны, поздно вступивщие на путь капиталистического развития, довольно быстро входили в число стран-лидеров, тем самым неизменно расширяя центр. К ним относятся прежде всего Швеция и Япония, которые уже в первой половине ХХ в. вошли в число стран-лидеров капиталистического мира.

Завершение промышленной революции в последние десятилетия XIX в. создало условия для быстрого экономического развития данной группы стран. Период конца XIX–начала ХХ в. отмечен бурным развитием производительных сил, появлением множества научно-технических открытий и изобретений, сыгравших решающую роль в развитии как гражданских, так и военных отраслей экономики. Более того, эти открытия в буквальном смысле произвели переворот в военном деле.

С ликвидацией остатков феодализма во все более растущем числе стран довольно быстрыми темпами утверждались капиталистические отношения. Определяющее значение с этой точки зрения имели формирование и утверждение в Европе и Северной Америке рыночной экономики и принципов свободной торговли, дальнейшее расширение которых привело к образованию подлинно мирового рынка, к социально-экономическому и политическому единению мирового пространства. Ускорились процессы формирования и консолидации гражданского общества как самостоятельной и независимой от государства подсистемы человеческого социума. Постепенно утверждались институты политической демократии с ее плюрализмом партий, организаций, объединений, парламентаризмом, разделением властей и т.д.

Значительно позже на путь капиталистической модернизации перешли государства Восточной и Южной Европы, которые в силу национально-культурных и исторических традиций медленно изживали феодальные, патриархальные, клиентелистские и иные элементы политической культуры, существенно тормозившие развитие экономики и политической системы. Запоздалый и неравномерный процесс утверждения здесь капиталистических отношений, сильные позиции монархии, аристократии, церкви в политической жизни, устойчивость консервативных ценностей, конфессионального начала в общественном сознании обусловили особую противоречивость и затянутость процесса утверждения буржуазных социально-экономических структур и соответствующих им институтов политической демократии.

Вплоть до 70–80-х годов в ряде этих стран капитализм не смог установить свою культурную и идейную гегемонию. В них все еще сохраняют большое влияние некапиталистические и даже антикапиталистические установки и ориентации, на равных с буржуазно-либеральной шкалой ценностей существует другая, добуржуазная социокультурная и идейно-политическая традиция. Поэтому неудивительно, что некоторые из этих стран, получившие более или менее мощный импульс для экономического развития только после второй мировой войны (например, Италия), а в отдельных случаях даже в 70-х годах (например, Испания), вошли в число стран-лидеров лишь в последние полтора–два десятилетия.

3.5. Превращение Востока в активного субъекта мирового сообщества

Если раньше неевропейские народы осваивали европейские научно-технические, экономические, интеллектуальные и другие достижения пассивно, то в конце XIX–начале XX в. начался новый этап их активного освоения. Приоритет несомненно принадлежит Японии, которая в результате реставрации Мейдзи в 1868 г. встала на путь капиталистического развития, систематического насаждения у себя капиталистических институтов. Руководство Страны восходящего солнца приступило к ликвидации феодальных институтов, ввело современную для того времени налоговую систему, в соответствии с положениями так называемых неравноправных договоров открыла свою экономику для внешней торговли, ввела коммерческое право, большей частью скопированное с германского, и т.д.

Хотя Япония вступила на путь капиталистического развития сравнительно позже, чем ведущие европейские страны, она делала быстрые успехи на поприще промышленного развития и военного строительства. Это дало ей возможность перейти на путь внешней экспансии. Уже в 70-х годах она постепенно пополнила ряды колониальных держав. Естественно, что объектом вожделений правителей Страны восходящего солнца стали соседние Китай и Корея. В японо-китайской войне 1894 г. Япония быстро разгромила китайские армии, захватила Корею и Южную Манчжурию, что вынудило Срединную империю заключить унизительный мир. О растущей мощи Японии свидетельствовал также тот факт, что в 1899 г. она добилась отмены всех неравноправных договоров, навязанных ей раньше европейскими державами и США.

Можно сказать, что к концу XIX в. Япония стала одним из немаловажных участников «концерта держав», конкурирующих на мировой арене за передел уже поделенного мира. Встав на путь ускоренной милитаризации, она начала готовиться к войне с Россией, чье усиливавшееся влияние на Дальнем Востоке не могло не беспокоить правящие круги этой страны, да и не только их. В феврале 1904 г. японский флот, по сути дела, без объявления войны внезапно атаковал русскую эскадру в Порт-Артуре (аналогичный прием японцы повторили 7 декабря 1941 г., вероломно атаковав американскую военно-морскую базу в Перл-Харборе).

В решающих сражениях при Мукдене и Цусиме русские войска потерпели поражение. Таким образом, на Дальнем Востоке на мировую авансцену вышла новая военно-политическая держава, способная выступать в качестве реального субъекта международных отношений и на равных соперничать с традиционными военно-политическими державами.

С этого времени (особенно в межвоенный период) Япония стала одним из главных возмутителей спокойствия на Дальнем Востоке, который уже на равных соперничал с западными державами. События 7 декабря 1941 г. в Перл-Харборе, невзирая на их последствия для Японии, воочию продемонстрировали реальное начало конца евроцентристского мира и начало новой эпохи в мировой истории.

В конце XIX–первой половине ХХ в. капиталистические отношения из метрополий постепенно начали распространяться на колониальные и зависимые страны. Уже в первые десятилетия ХХ в. возрастает роль колоний и зависимых стран в качестве источников дешевого сырья и рынков сбыта промышленных товаров метрополий, а также поставщиков дешевой рабочей силы. Компании метрополий захватывали источники сырья. Нефть, уголь, металлосодержащие руды, редкие металлы, фосфаты и другие богатства Азии и Африки постепенно переходили в их руки.

Следует отметить, что европейское, а затем и американское проникновение в Азию и Африку имело не только сугубо негативное значение. Хотя западные капиталовложения в экономику колониальных и зависимых стран и преследовали главным образом цель подчинения их метрополиям, одним из их немаловажных результатов такой деятельности стало стимулирование капиталистического развития этих стран, появление здесь отдельных современных промышленных предприятий, создание многоукладной экономики.

Важным результатом вывоза западного капитала стало строительство железных дорог, портов, мостов, каналов, телеграфных и телефонных линий. В данной связи особо следует отметить строительство германским капиталом известной Багдадской железной дороги и с помощью английского и французского капитала — Суэцкого канала. С одной стороны, они приближали основные сельскохозяйственные и сырьевые регионы к промышленным центрам Запада, а с другой стороны, облегчали проникновение западных промышленных товаров в глубинные районы Азии и Африки, расширяя тем самым возможности эксплуатации их народов и обеспечивая политический контроль над ними. В то же время при всех возможных здесь оговорках они стимулировали, хотя и однобокое, экономическое развитие целого ряда стран и регионов, способствовали их приобщению к научно-техническому прогрессу, приближению к мировым промышленным, научным и культурным центрам.

Начало ХХ в. ознаменовалось формированием в колониальных и зависимых странах национальной буржуазии, интеллигенции, офицерства, рабочего класса и сравнительно многочисленных отрядов студенчества. Именно они послужили основной движущей силой начавшихся разворачиваться в тот период революционно-демократических и национально-освободительных движений. Эти движения, крепнущие с каждым годом, постепенно превращались в важнейший фактор общественно-исторического развития стран Востока, за что и получили название «пробуждение Азии». Наиболее яркими проявлениями этого пробуждения стали буржуазные революции в Иране (1905–1911), Турции (1908), Китае (1911–1913). Мощные выступления трудящихся в 1905–1908 гг. в Индии поставили под угрозу само господство англичан в этой стране. Революционные выступления имели место также в Индонезии, Египте, Алжире, Марокко, Южно-Африканском Союзе и других странах.

Подводя итог всему изложенному, можно сделать вывод о правоте французского поэта П. Валери, который в 1931 г. писал, что «начинается эпоха законченного мира» (le temps du monde fini commence). Можно сказать, что великие географические открытия и колониальные завоевания вызвали полную трансформацию самого облика всей ойкумены: земной шар впервые за всю историю человечества стал единой ойкуменой. Образно говоря, мир стал завершенным, законченным, закрытым, если под этим понимать замкнутость мирового пространства, занимаемого человеком, в определенных границах.

По-видимому, любая цивилизация в крайнем своем выражении стремилась к закрытости. Однако в рассматриваемом контексте тезис о закрытости и завершенности мира, верный с точки зрения освоения или подчинения «свободных» пространств и отсталых стран и народов, все же нуждается в определенных коррективах. К концу XIX в. завершилась грандиозная эпопея освоения и раздела всего земного шара, но мир вовсе не перестал быть евроцентристским, поскольку само миропонимание сохраняло сущностно евроцентристский характер, европейские, а в более широком понимании западные страны продолжали диктовать свою волю и определять правила политической игры на международной арене. Подавляющему большинству остальных стран и народов была отведена лишь пассивная роль объектов политики великих держав.

Дело в том, что эпоху Великих географических открытий и колониальных завоеваний условно можно назвать стадией внешнего или одностороннего объединения земного шара на условиях, диктовавшихся Западом и в интересах Запада. Главная особенность колониальной системы первой половины ХХ в. состояла в том, что она, по сути дела, охватила весь земной шар и стала главным структурным элементом мирового капиталистического хозяйства. В сущности, колониальная система охватывала как колонии в собственном смысле слова, т.е. страны и территории, лишенные какой бы то ни было формы самоуправления, так и полуколонии, в том или ином виде сохранившие свои традиционные системы правления.

Следует отметить также, что целая группа стран, в том числе крупных — таких как Китай, Турция, Иран, Афганистан, Сиам, Эфиопия, сохраняли независимость лишь формально, поскольку опутанные сетью неравноправных договоров, кабальных займов и военных союзов они оказались в зависимости от ведущих промышленно развитых стран. Вся Азия, за исключением Японии, и другие колониальные и зависимые страны в течение первой половины ХХ в. оставались объектами господства в основном западных стран. Процесс их вхождения в мировое сообщество в качестве реальных субъектов общественно-исторического развития и международных отношений принял массовый, всепланетарный характер после второй мировой войны с окончательным распадом колониальных империй и развертыванием процессов так называемого развития (development) и модернизации.

Процесс размывания пространственно-географических границ между развитым центром и отсталой периферией особенно усилился после второй мировой войны. Более того, на протяжении послевоенного периода некоторым странам удалось преодолеть экономическую отсталость, а в 70–90-е годы, продемонстрировав чудеса экономического прорыва, осуществить стремительный рывок из аграрно-индустриальных обществ в постиндустриальное и информационное общество. Речь идет о так называемых новых индустриальных странах (НИС) Восточной и Южной Азии, таких как Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Малайзия и др.

Таким образом, можно говорить, что действительный конец евроцентристского мира и утверждение единого мирового сообщества во всепланетарном масштабе произошли лишь после второй мировой войны, когда с распадом колониальных империй на мировую авансцену в качестве равноправных активных акторов международных отношений вступили новые страны и регионы, многие из которых в настоящее время обладают существенным весом и влиянием.

Контрольные вопросы

1. Назовите основные причины формирования и утверждения гегемонии евроцентристского мира.

2. Какова роль колониальных империй в деле объединения ойкумены?

3. В чем состоит сущность европейской идеи?

4. Каково различие между евро- и западоцентристским мирами?

5. Каковы основные предпосылки окончания гегемонии евроцентристского мира?

6. Когда и в силу каких причин Восток начал превращаться в активного субъекта мировой политики?