Главная страница

Гаджиев К.С. Введение в геополитику1. Учебник Москва "Логос" 2000 Оглавление Гаджиев Камалудин Серажудинович 1


Скачать 1.93 Mb.
НазваниеУчебник Москва "Логос" 2000 Оглавление Гаджиев Камалудин Серажудинович 1
АнкорГаджиев К.С. Введение в геополитику1.doc
Дата11.01.2018
Размер1.93 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаГаджиев К.С. Введение в геополитику1.doc
ТипУчебник
#13879
КатегорияСоциология. Политология
страница3 из 31
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   31

2. Формирование и эволюциЯ геополитиЧеских идей в России

2.1. Геополитические построения второй половины XIX в.



Представители российской общественно-политической мысли внесли немаловажный вклад в разработку геополитических идей. Их формирование в России с самого начала стимулировалось поисками магистральных направлений развития страны, попытками определить ее идентичность и судьбу, содержание и сущность «русской идеи», место, роль и статус российского государства в мировой истории и мировом сообществе. В центре споров и дискуссий неизменно стоял вопрос об отношениях России с Западом и Востоком, Европой и Азией. Эта многоплановая и сложная проблема, отнюдь не сводящаяся к геополитике, довольно подробно освещена в отечественной литературе. В данной главе рассматриваются лишь некоторые наиболее важные ее аспекты, дающие возможность кратко осветить характерные особенности развития и эволюции российской геополитической мысли.

Первые попытки систематического изложения собственно геополитических идей можно обнаружить в позициях славянофилов второй половины XIXв., которые разделяли мир на «Святую Русь» и «гниющую Европу», по принципу противопоставления России и Европы. В контексте этих споров и дискуссий внимание концентрировалось на проблеме культурно-цивилизационной самобытности России и необходимости защиты и сохранения этой самобытности как важнейшего условия жизнеспособности и исторических перспектив самой российской государственности. Хотя славянофилы и не переставали говорить о своей любви к «великой старой Европе», они подвергали ее беспощадной критике за якобы поразивший ее духовный кризис. Всячески превознося Святую Русь, они сформулировали и последовательно защищали тезис о ее особом пути развития и высокой миссии.

С данной точки зрения одним из первых геополитиков можно считать Н.Я. Данилевского, которому принадлежит заслуга в разработке теории культурно-исторических типов. По его мысли, славянство — это особый культурно-исторический тип, который не развернул еще своих творческих потенций, но которому принадлежит великое будущее. Данилевский изображал дело таким образом, будто «больная» и «гниющая» Европа стала чуть ли не средоточием мирового зла, и видел спасение современного ему мира в панславизме. При этом всячески обыгрывая так называемый восточный вопрос, Данилевский утверждал, что борьба России с Европой неизбежна «из-за обладания Царьградом», поскольку «главнейшая цель русской государственной политики, от которой она никогда не должна отказываться, заключается... в разрушении оттоманского могущества и самого Турецкого государства». Вполне в духе более поздних геополитиков с их географическим детерминизмом Данилевский утверждал, что Константинополь — это некий пуп земли: «нет места на земном шаре, могущего сравниться центральностью своего местоположения с Константинополем. Нет на земле другого перекрестка всемирных путей».

Значительно дальше Данилевского в этом направлении шел К.Н. Леонтьев, считавший панславизм слишком либеральным и опасным для жизнеспособности и дальнейшего развития российской государственности, которая, по его словам, будучи более широким и независимым образованием, должна быть «не чем иным, как развитием своей собственной оригинальной славяно-азиатской цивилизации». По Леонтьеву, чисто славянское содержание русской идеи слишком бедно для всемирного духа России. «Всегдашняя опасность для России,— утверждал он,— на Западе: не естественно ли ей искать и готовить себе союзника на Востоке? Если этим союзником захочет быть и мусульманство — тем лучше».

Обосновывая установки на имперскую экспансию, особенно настойчиво Леонтьев отстаивал идею слияния России с Тураном, при этом полагая, что самобытную цивилизацию составляет не славянский мир, а Россия со всеми азиатскими владениями. Аначалом процесса утверждения этой цивилизации — великого восточного монархически-православного союза во главе с Россией— должно стать завоевание Константинополя, что, в свою очередь, должно привести к окончательному разрешению восточного вопроса. Как считал Леонтьев, Западу будет противостоять не славянская федерация, а Восток греческим и азиатским элементом «под эгидой русского самодержавия».

Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев и другие авторы попытались выявить и обозначить те аспекты социально-политической и духовной истории России, которые в конечном счете определяли ее исторический и национально-государственный облик и, соответственно, характер ее взаимоотношений с окружающим миром. Главный их просчет состоял в том, что они старались обосновать идею абсолютной самобытности и самоценности России, ее истории, культуры и особой миссии. Исходя из подобных установок, они по сути дела противопоставляли Россию остальному миру, во всяком случае европейскому человечеству. В этом вопросе ближе к истине были, пожалуй, Ф.М. Достоевский и Вл. Соловьев, которые придерживались тезиса о всечеловечности и универсальности русской культуры. Выражая эту позицию, Н.А.Бердяев совершенно справедливо подчеркивал, что «всечеловеческий и щедрый дух русского народа победит дух провинциальной исключительности и самоутверждения».

2.2. Идеи евразийцев



Движение евразийцев родилось в Софии в 1921 г., когда четверо молодых российских эмигрантов — экономист П.Н.Савицкий, искусствовед П.П. Сувчинский, философ Г.Д. Флоровский, принявший сан священника, лингвист и этнограф Н.С.Трубецкой — выпустили в свет сборник статей «Исход к Востоку», который стал своего рода манифестом движения, претендовавшим на принципиально новый взгляд на русскую и мировую историю.

В 1922 г. вышла вторая книга «На путях. Утверждение евразийцев», а за ней последовали три ежегодных издания под общим названием «Евразийский временник». В 1926 г. евразийцы выпустили систематическое изложение своей концепции «Евразийство», основные положения которой в сжатой и декларативной форме были обнародованы в 1927 г. в книге «Евразийство. Формулировка 1927 г.» В 1931 г. в Париже вышел сборник «Тридцатые годы», в котором подводились итоги десятилетней деятельности движения. Необходимо отметить и то, что с 1925 по 1937 г. увидели свет 12 выпусков «Евразийской хроники».

Эти работы обратили на себя внимание нетрадиционным анализом традиционных для России проблем. В отличие от славянофилов, Данилевского, Леонтьева и других, возлагавших свои надежды на самодержавное государство, евразийцы исходили из признания того факта, что старая Россия потерпела крах и стала достоянием истории. По их мнению, Первая мировая война и русская революция открыли качественно новую эпоху в истории страны, характеризующуюся не только крушением России, но и всеобъемлющим кризисом полностью исчерпавшего свои потенции Запада, который стал началом его разложения. Нет ни прошлого в лице России, ни настоящего в лице Запада, и задача России — вести человечество к сияющим вершинам светлого будущего.

Своим эсхатологическим подходом евразийство в методологическом плане мало чем отличалось от ведущих идейно-политических течений того времени — фашизма и большевизма. Не случайно воззрения евразийцев в ряде аспектов были близки позициям получившего в тот период определенную популярность национал-большевизма, синтезировавшего в себе некоторые важнейшие постулаты как фашизма, так и большевизма.

Не случайно и то, что большинство евразийцев позитивно приняли действия большевиков по сохранению и укреплению территориального единства России. По их твердому убеждению русская революция есть символ не только конца старой, но и рождения новой России. Так, Н.С. Трубецкой в 1922 г. допускал, что советскому правительству и Коммунистическому интернационалу удастся развернуть европейскую революцию, которая будет лишь вариантом российской экспансии, и видел неизбежным следствием такой экспансии взращивание и поддержку «благополучия образцовых» коммунистических государств Европы «потом и кровью русского рабочего и крестьянина». Более того, успех советского руководства в этом деле оценивали как победу евразийской идеи, полагая, что коммунисты последовательно реализуют вековые имперские устремления России. Один из лидеров евразийцев Л. Карсавин настойчиво подчеркивал: «Коммунисты... бессознательные орудия и активные носители хитрого Духа Истории... и то, что они делают, нужно и важно».

Евразийцы отводили особое место именно духовным, в первую очередь религиозным аспектам. В их построениях отчетливо прослеживается стремление увязать русский национализм с пространством. Как подчеркивал Савицкий в книге «Географический обзор России–Евразии», «социально-политическая среда и ее территория должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт». Поэтому не удивительно, что у них само понятие «Евразия» было призвано обозначать не просто континент или часть его в сугубо географическом понимании, а некую цивилизационно-культурную целостность, построенную на основе синтеза пространственного и социокультурного начал. Согласно этой конструкции, Россия рассматривалась в рамках координат, условно обозначаемых как Восток и Запад.

Суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия, занимающая срединное пространство Азии и Европы, лежащая на стыке двух миров — восточного и западного, представляет особый социокультурный мир, объединяющий оба начала. Обосновывая свою «срединную» позицию, евразийцы писали: «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других... Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную евразийскую культуру». Поэтому, утверждал Савицкий в своей статье «Географические и геополитические основы евразийства» (1933), «Россия имеет гораздо больше оснований, чем Китай, называться “Срединным государством”. Это, по его мнению, самостоятельная, самодостаточная и особая духовно-историческая геополитическая реальность, которой принадлежит своя самобытная культура, «равно отличная от европейских и азиатских».

В отличие от тех славянофилов, которые утверждали идеи и ценности панславизма, евразийцы вслед за Леонтьевым делали упор на азиатскую, особенно на туранскую составляющую этого мира, считая Россию преемницей империи Чингисхана. Как писал, например, Трубецкой, «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом».

Еще четче эту позицию сформулировал Савицкий, по мнению которого субстрат евразийской культурно-цивилизационной целостности составляют арийско-славянская культура, тюркское кочевничество, православная традиция: именно благодаря татаро-монгольскому игу «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира». Более того, «без татарщины не было бы России», утверждал он в статье «Степь и оседлость». А один из более поздних евразийцев Л. Гумилев, которого В. Ступишин не без оснований назвал блестящим путаником от науки, отождествлял Древнюю Русь с Золотой Ордой, а советскую государственность — с придуманным им самим славяно-тюркским суперэтносом.

Не отбрасывая ряд интересных наблюдений, высказанных евразийцами, вместе с тем нельзя не отметить, что их проекты содержали множество ошибочных положений, которые в современных условиях выглядят анахронизмами. В евразийской идеологии присутствовали отдельные элементы, реализация которых была бы чревата для России добровольной изоляцией. Так, в одном из манифестов евразийства говорилось: «русскую культуру надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру, мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго».

Нельзя принять также убеждение евразийцев в исключительности и особой миссии России в современном мире. Так, представляя Россию–Евразию как возглавляемый Россией особый культурный мир, авторы манифеста подчеркивали, что она, т.е. Россия–Евразия «притязает еще и на то и верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая и первенствующая роль в ряду человеческих культур». Такая вера, говорилось далее в манифесте, может быть обоснована только религиозно, т.е. на фундаменте православия: исключительность русской культуры, ее особая миссия выводятся из православия, которое есть «высшее единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. Вне его все — или язычество, или ересь, или раскол». Хотя ценность других христианских вероисповеданий полностью и не отрицались, выдвигалось условие: «существуя пока как русско-греческое и преимущественно греческое, Православие хочет, чтобы весь мир сам из себя стал православным». В противном случае приверженцам других вероисповеданий предрекались разложение и гибель.

Следует отметить, что в большинстве своем русская эмигрантская интеллигенция приняла евразийские идеи довольно прохладно, если не сказать отрицательно. Среди особенно активных критиков евразийства были Н.А. Бердяев, И.А. Ильин, П.Н. Милюков, Ф.А. Степун, Г.П. Федотов. Представляется вполне естественным, что в 1928 г. наметившийся ранее раскол внутри движения завершился полным размежеванием на парижскую и пражскую группы. Более того, к началу 30-х годов от евразийства отошли самые решительные его сторонники и даже основоположники Н. Трубецкой, Г. Флоровский, Г.Бицилли и др. Показательна в этом плане позиция Флоровского, который в статье с характерным названием «Соблазн евразийства» с горечью констатировал, что «судьба евразийства — история духовной неудачи». По его словам, на поставленные жизнью вопросы евразийцы «ответили призрачным кружевом соблазнительных грез. Грезы всегда соблазнительны и опасны, когда их выдают и принимают за явь. В евразийских грезах малая правда сочетается с великим самообманом... Евразийство не удалось. Вместо пути проложен тупик. Он никуда не ведет».

Примечательным свидетельством раскола евразийского движения стало издание в Париже еженедельной газеты «Евразия» (выходила с ноября 1928 по сентябрь 1929 г.), ориентированной на идейно-политическое сближение с советской властью. Активное участие в издании газеты принимали Л.П.Карсавин, кн. Д.П. Святополк-Мирский, П.П. Сувчинский, С. Я. Эфрон. Ирония истории состоит в том, что заигрывание с большевиками отнюдь не избавило евразийцев от преследований со стороны советских властей. Так, Карсавин, Савицкий и другие были после войны осуждены и долгие годы провели в ГУЛАГе.

2.3. Развитие геополитических идей в новой России



В советский период само понятие «геополитика» использовалось для негативной оценки внешнеполитической стратегии ведущих стран Запада и большинства теорий международных отношений, выдвигаемых немарксистскими исследователями. Однако в период перестройки геополитика как самостоятельная сфера внешнеполитических исследований постепенно стала отвоевывать свои позиции. А с распадом СССР она была окончательно реабилитирована и заняла соответствующее место в сфере международно-политических исследований. Более того, можно говорить даже о ее настоящем ренессансе, или буме интереса к геополитической проблематике.

На формирование, содержание и характер геополитических идей в новой России определяющее влияние оказал тот факт, что распад СССР и образование новых постсоветских государств, в том числе и Российской Федерации, совпали с переломным моментом перестройки современного мироустройства. Сам факт стремительного разрушения, казалось бы, созданного на века громадного централизованного государства воочию продемонстрировал несостоятельность идеала государственности, в основе которого лежала идеология марксизма-ленинизма. При таком положении вещей российская политическая и в первую очередь внешнеполитическая мысль оказалась в очень трудном положении.

Единая территория многовековой империи оказалась как бы разорванной на множество фрагментов, причем не только по линиям государственных границ, но и на этнонациональные, региональные, конфессиональные и иные составляющие. Более того, в условиях, когда вслед за распадом СССР сама Россия также столкнулась с реальной угрозой балканизации, сохранение территориальной целостности превратилось в одну из ключевых проблем, от решения которых зависят перспективы российской государственности. Поэтому неудивительно, что возрождавшаяся геополитика с самого начала стала объектом довольно острых идейно-политических дискуссий, споров и столкновений в российском обществе. Эти споры и дискуссии концентрируются вокруг таких проблем, как расстановка сил на глобальном уровне, место, роль и статус России в современном мире, сверхдержавность, великодержавность, центр и периферия в мировой политике и т.п.

Для значительной части российской интеллигенции, особенно публицистов, журналистов и представителей возрождавшейся в тот период политологии территориальный фактор приобрел особую значимость. В условиях двухполюсного миропорядка советская система обеспечивала как территориальное, так и экономическое, социокультурное и политическое единство необозримых пространств, различных регионов, народов и конфессий. В контексте распада СССР ощущение фрагментарности и разорванности исторической территории государства не могло не вызвать у исследователей и просто интересующихся судьбами России стремление выявить и объяснить факторы, лежащие в основе этих знаковых сдвигов, а также найти средства и пути сохранения территориального единства страны. Для тех, кто в силу тех или иных причин стали воспринимать эти изменения в трагическом, чуть ли не апокалиптическом свете, особую привлекательность приобрела геополитическая концепция контролируемого пространства как основы мирового порядка.

Этим объясняется преимущественный интерес российских авторов к воззрениям и установкам старой геополитики, представители которой, как уже указывалось, делали акцент на географическом детерминизме и территориально-пространственном факторе. Традиционная геополитика привлекательна тем, что предлагает простые ответы на сложные и трудноразрешимые вопросы. Не случайно отправной посылкой большинства геополитических разработок в России послужили идеи и установки Г.Макиндера, А. Мэхена, К.Хаусхофера и др.

Авторы подобных разработок характеризуют геополитику как дисциплину, имеющую своим предметом территориально-пространственное измерение не только того или иного государства, но и его политической стратегии на мировой арене. По их мнению, «геополитика — вид внешней политики, определяемый территориальными интересами народов и стран. Геополитическая теория исследует связи между пространственными и функционально-политическими характеристиками тех или иных регионов мира».

Наиболее притягательным предметом обсуждения среди авторов, интересующихся геополитическими перспективами, стало положение России в сердце евроазиатского континента. Однако необходимо отметить, что среди самих авторов, уделяющих преимущественное внимание фактору месторасположения государства, отнюдь не наблюдается единства. Часть из них пытается строить геополитический анализ положения России в современном мире на путях органического сочетания территориально-географического аспекта с культурно-историческими, этнонациональными, конфессиональными и иными факторами. В этом направлении особенно интересными представляются изыскания Б.С.Ерасова, А.С. Панарина, Э.А. Позднякова, для которых характерна ориентация на дальнейшее развитие отдельных идей, выдвигавшихся в свое время Н.Я. Данилевским и евразийцами, разумеется, с учетом современных реальностей.

Охотно и не особенно разборчиво идеи традиционной геополитики применительно к статусу и роли России в современном мире используются представителями так называемого патриотического или националистического направления. Из их рассуждений можно сделать вывод, что сам факт обладания огромными территориями будто бы дает право тому или иному государству доминировать над соседними регионами и странами.

На основе своеобразного симбиоза территориально-географических построений традиционных геополитиков с не всегда адекватно понятыми воззрениями российских евразийцев предпринимаются попытки выдвижения разного рода псевдогеополитических построений. Здесь гипертрофированное внимание уделяется территориально-пространственному фактору, густо замешанному на географическом детерминизме. Один автор, например, утверждает, что контроль над Евразией, этим последним оплотом традиционализма — мистическое предназначение, геополитический императив России.

При этом склонность к сакрализации географии и территориальному мистицизму зачастую идет рука об руку с разного рода сверхполитизированными и идеологизированными выкладками великодержавного, конспирологического или иного характера. Как справедливо отмечал А.Н. Смирнов, «зачастую под маской классических геополитических построений скрываются вольные фантазии на тему пространства, политики и истории». Предлагается, в сущности, неоимперская перспектива России. В множестве работ, которые вряд ли можно отнести к числу научных и заслуживающих соответствующего внимания, эти идеологи от геополитики пытаются обосновать внешнеполитические позиции тех сил, которые выступают по сути дела за реванш, т.е. за восстановление либо СССР, либо границ Российской империи до 1917г., либо за какой-либо иной не менее экзотический сценарий.

С помощью этих псевдогеополитических построений пытаются заполнить идеологический вакуум, образовавшийся после краха коммунистического идеала государственного устройства, который служил обоснованием конфронтационной внешнеполитической стратегии периода холодной войны. Неудивительно, что у этих авторов геополитика приобрела явно выраженную форму идеологии. Как утверждал, например, А. Дугин, геополитика — это мировоззрение власти, наука о власти и для власти, это наука правления. Очевидно, что здесь геополитика подается в качестве разновидности идеократии. По-видимому, именно понимаемую так геополитику имел в виду писатель А. Дмитриев, когда писал: «Геополитика (не как философское занятие кабинетных ученых, а как целеполагающее действие политиков, военных, олигархов) будет когда-нибудь объявлена уголовно наказуемым делом. Поскольку она всегда была, есть и будет наукообразным прикрытием аморализма, осуществлением корпоративных интересов под сурдинку усыпляющих разговоров об интересах общенациональных».

Вслед за славянофилами и евразийцами эта группа авторов (которых условно можно назвать неоевразийцами) явно преувеличивает фактор самобытности и особого пути развития России, которая рассматривается как специфическая цивилизация, противопоставляемая прежде всего Западу. Но редко когда расшифровывается, что именно под этой цивилизацией понимается. Однако многие идеи, заимствованные у славянофилов и евразийцев, уже в период своего появления оказались эрзац-идеями, во многом изношенными. Это касается, например, идеи соборности, согласно которой каждый отдельно взятый индивид, каждая группа, слой, класс рассматривается как неразрывная часть целого. Самоотречение и служение, доходящие до самопожертвования во имя общего дела, возводятся в ранг высшей добродетели, якобы составляющей отличительную особенность России. «Россия,— писал один автор,— это Собор земли, державы и церкви, т.е. единство духа, царства и гражданского общества». Утверждается, что ей будто бы изначально присуще единство «верхов» и «низов», власти и народа, идеалов и интересов. Однако непредвзятый анализ истории России ХХ столетия не дает оснований, подтверждающих столь идиллическое ее видение. Тем более не соответствует оно нынешним реалиям.

В построениях неоевразийцев явно ощущается влияние известного тезиса С. Хантингтона, который, мягко говоря, нельзя назвать в должной мере обоснованным. Но его притягательность состоит в том, что в нем некоторые межэтнические и межклановые конфликты получают статус цивилизационных, а это позволяет использовать псевдоцивилизационную и вероисповедческую риторику для достижения местнических и сепаратистских целей. Установки, предполагающие однозначный выбор, сделанный Россией в пользу Востока за счет Запада, как будет показано ниже, несостоятельны по своей сути и ничего хорошего ни России, ни ее народам не сулят. Разумеется, в этом контексте ущербными представляются и позиции тех крайних западников, которые считают однозначной идентификацию России с Западом и обосновывают необходимость геополитической интеграции с Европой и США.

С позиций территориально-пространственного императива трактуют геополитику России и те авторы, которые сознают недостатки и даже ущербность евразийских идей. Речь идет прежде всего о сторонниках так называемой умеренно изоляционистской концепции, которую можно характеризовать как альтернативу традиционно имперским моделям развития России. Так, В.Л.Цымбурский пытался обосновать концепцию «остров-Россия», согласно которой Россия изображается в виде некоего континентального острова, занимающего огромное пространство, простирающееся от романо-германского этноцивилизационного ареала на западе до Китая на востоке.

При этом декларируется территориально-политическая самодостаточность России, поскольку несмотря на отделение стран Прибалтики, Центральной Азии, Закавказья, Украины, Белоруссии и Молдавии наша страна, по его мнению, не утратила своих сущностных характеристик. Эта позиция характеризуется признанием нынешних государственных границ как естественных и оптимальных для России. Нынешняя территория России примерно соответствует ее естественным географическим пределам, в которых она находилась в допетровский период в XVII в. Все беды России связаны со стремлением слиться с Европой или подчинить ее своему влиянию, а также с экспансией на юге и востоке по отношению к территориям, называемым автором проливами. Причем из числа последних исключаются Урал и Сибирь, которые к времени их завоевания представляли собой «ничейное пространство», а присоединившись к России, дополнили ее естественную геополитическую нишу.

По схеме Цымбурского, на Западе этот «остров-Россия» отделен от романо-германского мира проливами, каковыми являются Польша, Венгрия, Чехия, Словакия, страны Прибалтики и другие страны и народы. На юге она также защищена от экспансии извне поясом проливов в лице новых независимых государств. Лишь на Востоке Россия непосредственно соприкасается с крупной державой — Китаем. Исходя из этих и подобных им доводов обосновывается необходимость радикального изменения внешнеполитических приоритетов в направлении дистанцирования как от Запада, так и от Востока, даже отказа от активной внешней политики по отношению к ним и сосредоточения внимания на развитие регионов «острова», особенно Сибири, Дальнего Востока и Севера.

Очевиден факт «сокращения» российского пространства. Но тем не менее Россия остается огромным геополитическим образованием, включенным в тесные связи с многими народами и культурами Евразии. Разумеется, с распадом СССР и появлением на политической карте России в качестве самостоятельного государства перед ней встали совершенно новые задачи, связанные с существенной переоценкой внешнеполитических приоритетов и политической стратегии в отношении остального мира как в западном, так и восточном, как южном, так и северном направлениях. Но это отнюдь не предполагает какого бы то ни было жесткого выбора одного из них. Очевидно, что для выхода из затяжного кризиса и ускоренного социально-экономического и политического развития как отдельных регионов, так и страны в целом России следует всячески наращивать свои связи, особенно торгово-экономические, со всеми без исключения странами и регионами. В этом плане внешняя политика может быть эффективной лишь в том случае, если она является многовекторной и осуществляется по всем азимутам.

2.4. Проблема разработки новой геополитики



Все сказанное свидетельствует о том, что геополитическая мысль в России в настоящее время переживает своего рода инкубационный период и действительно геополитические, научно обоснованные концепции и идеи только начинают появляться. Несомненный интерес представляют, например, работы К.В.Плешакова, К. Э. Сорокина и других российских авторов, их попытки преодолеть географический детерминизм приверженцев традиционной геополитики. По мнению, например, К.В.Плешакова, геополитика может быть определена не просто как объективная зависимость внешней политики той или иной нации от ее географического местоположения, а как объективная зависимость субъекта международных отношений от совокупности материальных факторов, позволяющих этому субъекту осуществлять контроль над пространством.

Заслуживает внимания попытка Плешакова выявить взаимосвязь между геополитикой и идеологией. Такая взаимосвязь, безусловно, была характерна как для традиционной геополитики Запада, так и для геополитических построений российских евразийцев. Плешаков предложил свое видение «геоидеологической парадигмы», основывающейся на взаимопроникновении идеологии и геополитики. Он выделил две модели такого взаимопроникновения: конфронтационную и интеграционную. Первая представлена взаимоотношениями между СССР и США, Востоком и Западом в период холодной войны, когда внешняя политика обеих сторон была насквозь пронизана идеологией. Здесь любые геополитические шаги обосновывались идеологической целесообразностью и, наоборот, идеология поддерживалась конкретными действиями на геополитическом фронте. Примером второй модели являются отношения между странами Запада и СССР в 1989–1991 гг., когда идеологические мотивации гасили возможные геополитические возмущения, что в конечном счете способствовало поддержанию геополитического и идеологического статус-кво.

Поставив своей задачей выяснить, «в чем данная научная дисциплина устарела и какие поправки на современность ей необходимы; как данная дисциплина могла бы быть использована для удовлетворения конкретных российских государственных потребностей», К.Э. Сорокин пришел к выводу, что в ней существует два раздела — геополитика фундаментальная, изучающая развитие геополитического пространства планеты со своей, разумеется, точки обзора, и прикладная, вырабатывающая принципиальные рекомендации относительно генеральной линии поведения государств или группы государств на мировой сцене. Причем, последнюю К.Э. Сорокин считает возможным именовать геостратегией.

Очевидно, что такие подходы позволяют выйти за традиционные чисто пространственные параметры, оторваться от пуповины географического детерминизма и сделать геополитику самостоятельной политологической дисциплиной, призванной всесторонне исследовать основополагающие реальности современного мирового сообщества.

В целом следует признать такую постановку вопроса правильной. Однако главная проблема состоит в том, чтобы решительно отмежеваться от традиционного понимания геополитики как дисциплины, призванной изучать исключительно или преимущественно пространственный аспект международных отношений, и лежащего в основе этого подхода географического детерминизма, а также от трактовки геополитики как внешнеполитической стратегии, направленной на экспансию и достижение гегемонии с помощью военно-силовой политики.

Естественно, география и месторасположение государства имеют немаловажное значение для исторических судеб и перспектив любого государства или народа. Более того, в древнейший период истории человечества, когда природа в буквальном смысле слова продолжала диктовать людям формы жизнеустройства и хозяйственной организации, географический фактор играл определяющую роль в жизни людей и государств. Как писал Л.И.Мечников, «четыре древнейшие великие культуры все зародились и развились на берегах больших рек. Хуанхэ и Янцзы орошают местность, где возникла и выросла китайская цивилизация; индийская, или ведийская, культура не выходила за пределы бассейнов Инда и Ганга; ассиро-вавилонская цивилизация зародилась на берегах Тигра и Евфрата — двух жизненных артерий Месопотамской долины; наконец, Древний Египет был, как утверждал еще Геродот, “даром” или “созданием” Нила».

География и месторасположение имеют множество аспектов, таких как размеры и масштабы территории конкретного государства, место его расположения, топография, климат, условия для сельскохозяйственного производства, наличие природных ресурсов, доступ к морям и океанам и т.д. Эти аспекты влияют на потенциальные и реальные возможности государства, определяющие его место в мировом сообществе стран.

Как показывает исторический опыт, сама земля, территория государства составляет тот стратегический ресурс, который по значимости, возможно, превосходит все остальные ресурсы. Реальные размеры территориальных владений не могут в той или иной форме и мере не оказывать влияния как на характер, так и на основополагающие параметры интересов государства. Ландшафт, степень плодородия почвы, природные ресурсы непосредственным образом сказываются как на структуре и отдаче народного хозяйства, так и на плотности населения. Топография и климатические условия страны крайне важны для развития путей сообщения, размещения ресурсов и народнохозяйственной инфраструктуры, внутренней и внешней торговли. Положение относительно океанов и морей определяет близость или удаленность от важнейших рынков, центров силы и очагов конфликтов. Немаловажное значение для безопасности и национальных интересов имеет также близкое окружение государства. Очевидно, что географическое положение создает определенные параметры при решении государством не только многочисленных экономических и внутриполитических, но также основополагающих внешнеполитических задач.

На протяжении всей истории вплоть до недавнего времени главная цель государств состояла в завоевании территорий для решения своих экономических задач, требований безопасности и т.д. Для этого использовались средства империалистического подчинения одного народа другому или аннексии прилегающей территории. Со времени Вестфальского мира (1648) территориальные границы государств считались священными и свидетельствовали о стабильности и жизнеспособности международной системы. Государства, особенно великие, во все времена руководствовались императивом расширения своего контроля над соседними странами и народами, а при возможности и над всей международной системой.

По этой причине теорию изменений в международной политике следовало бы назвать одновременно теорией империализма и территориальной экспансии. Вплоть до промышленной революции в условиях господства традиционной технологии и низкой производительности труда в сельском хозяйстве и промышленности то или иное государство могло увеличить свои богатство, мощь и власть путем установления контроля над чужими территориями или завоевав другие страны и народы.

Фактически мощь и богатство государства во многом определялись размерами контролируемой им территории. По-видимому, основные постулаты традиционной геополитики, в первую очередь географический детерминизм, в той или иной форме применимы к реальностям евро-(западно-)центристского мира. И то с некоторыми существенными оговорками.

Что касается современного мира, особенно начиная с конца второй мировой войны, эти принципы безнадежно устарели. Помимо всех прочих аспектов, которые подробно проанализированы в учебнике, необходимо учесть, что условия среды, географическое расположение, которые несомненно оказывали существенное влияние на исторические судьбы и характер народов и стран, со временем изменялись, изменялась и их общественно-историческая роль. Как писал еще Р. Элизе в 1889 г., «океаны, которые являются в наше время орудием международного единения и путем торговых и идейных сношений, некогда вселяли в человечество только чувство ужаса и служили средством разъединения народов».

То же самое можно сказать о дальних расстояниях, преодоление которых стало просто рутинным делом с изобретением и широкомасштабным внедрением новейших средств транспорта, таких как сверхскоростная авиация, ракетная техника, способная доставить в любую точку земного шара оружие массового уничтожения. Очевидно, что влияние географического расположения на геополитику государства не может быть столь фатальным в современную эпоху информационных технологий и новейших средств транспорта и коммуникации, как это было в период преобладания аграрного хозяйства и гужевого транспорта.

В современном же мире, если даже теоретически допустить правомерность подхода старой геополитики, географические и пространственно-территориальные факторы мирового сообщества и соответственно отдельно взятых стран и народов в их отношениях друг с другом подверглись радикальной трансформации. Более того, научно-технический прогресс второй половины ХХ в. имеет своим результатом качественную модификацию самих географических факторов функционирования и развития обществ. При этом не совсем корректным представляется то, что нередко понятия «пространство» и «территория» используются как синонимы. Дело в том, что в современном мире реальное значение приобретают различные формы пространства. Наряду с территориальным (водным, воздушным) пространством, обладающим четко осязаемыми физико-географическими характеристиками, можно говорить о пространствах экономическом, культурно-цивилизационном, информационном и т.д., которые оказывают влияние как на характер и направленность мировых процессов, так и на политическую стратегию каждого отдельно взятого государства. Очевидно, что в определении реального статуса того или иного государства увеличивается значение многополярности миропорядка, многофакторности и динамичности происходящих в нем процессов.

Все это свидетельствует о том, что назрела необходимость радикального пересмотра фундаментальных и методологических принципов изучения современного мирового сообщества. В качестве одного из способов решения данной проблемы предлагается по-новому интерпретировать префикс гео- в термине «геополитика»: не как картографическое измерение международно-политических реальностей, а как понимание мирового сообщества в виде единой «завершенной» системы в масштабах всей планеты. Раскрытие этой новизны и «завершенности» и составляет основное содержание последующих глав учебника.

Контрольные вопросы



1. Когда в России начали формироваться геополитические идеи?

2. В чем сходство и различие в позициях Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева?

3. Каковы важнейшие установки евразийцев?

4. В чем состоят сильные и слабые стороны их концепций?

5. В чем они усматривали историческую миссию России?

6. Дайте характеристику основных положений неоевразийства.

7. Чем определяется необходимость разработки новой геополитики?

1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   31


написать администратору сайта