Учебник по истории русской журналистики, причем охватывающий только xix в, вышел в 1989 г и стал малодоступным для студентов. Вовторых, с перестройкой всей нашей жизни
 Скачать 2.13 Mb.
|
|
На «скупке» Скупка, ее логика и ее разговоры Обстановка скупки придумана как бы нарочно для того, чтобы во всяком стороннем человеке вызвать жуткое чувство. Темная нора, прилавок, трепетный огонек сального огарка в фонаре, освещающий фигуру за прилавком, и напряженные лица кустарей, напирающих с улицы. Скупщик одет в теплой шубе, кустари дрожат от пронизывающего ветра. Он сдержан, холоден, — они взволнованы. Он развертывает образцы и равнодушно отодвигает одни, назначает цену за другие. Соответственно с этим на физиономиях мастеров сменяются выражения надежды утех, кто подходит, — страха утех, чьи образцы в руках скупщика, — вражды на лицах отходящих. вот паук, раскинувший свою сеть у входа в пещеру, — невольно приходит в голову при виде этого человека, сидящего у фонаря за прилавком в середине загороженного входа. Но, с другой стороны, если бы скупщик не засветил сегодня своего огня, многие кустари впали бы в уныние. Если бы не вышло их трое или четверо, уныние достигло бы значительных размеров. Если бы не явился ни один, все Павлово принуждено было бы голодать целую неделю и, пожалуй, прекратить работу за недостатком материала. Итак, выходя, он оказывает этой толпе благодеяние. Он скупит эти замки и ножи, а отсюда, из его подвала, они разойдутся по всему белому свету, попадут в Турцию ив Персию, и на далекие недоступные рынки неведомых стран Средней Азии. Он здесь не один. Рядом, вдоль улицы ив переулках, горят такие же огни, идут те же разговоры. Он знает, что все его соседи будут сбивать цену до той степени, до какой только масса будет подаваться. Ион должен не отставать от соседей, иначе его товар выйдет дороже и Москва возьмет у других. И вот он окидывает толпу острым, проницательным взглядом. Он ее давно изучил; он видит, как люди жмутся, точно испуганные бараны, и думает, что ноньче народ станет уступать до последнего. Это его не радует и не печалит, он просто принимает это к сведению Рука, что ли, Иван Иваныч! — и кустарь кидает образцы на прилавок. Скупщик медленно разворачивает и равнодушно откидывает товар — Не рука. Может быть, они мог бы взять этот товарно ему нужно укрепить свое положение и расшатать положение другой стороны. Для него отодвинутые образцы — несколько гривенников барыша, для кустаря, работавшего их целую неделю, это новая неделя сравнительной обеспеченности или голода. Кустарь схватывает образцы и судорожно выбивается из толпы, чтобы бежать к другому огню, а в оставшейся толпе этот эпизод уже посеял некоторую долю неуверенности и уныния Рука, что ли — спрашивает следующий Почем отдашь По-прежнему, Иван Иваныч, как всегда Без полтины Много дороже слышали Надо было отдавать. И он опять завертывает образцы и отодвигает их, обращаясь к следующему. Это он пробует, до какой степени народ подается. Через некоторое время, после нескольких уступок, после того, как кустари обежали другие огни, он уже отлично знает положение сегодняшнего рынка. Вот передним старик, деревенский кустарь, с которым он ведет дело давно и с которым пускается иногда в приятельские разговоры Не сойдутся опять образцы у тебя с товаром. Личка**** у вас плоха, — говорит он Личка у нас ноне, Иван Иваныч, первый сорт. Ноне мы рабочих нажали несколько. Забудут спать-то. — Почем По шести гривен Уступай, Потапыч, уступай Уступлено, Иван Иваныч, сами знаете, по восьми брали Знаю, что по восьми, да уступить надо. Ноне, сам видишь, до слез уступает народ. Уступает до слез Скупщику ненужны эти слезы. Зачем они ему В общем человек все-таки человек, и слеза народа иному скупщику, может быть, даже неприятна. Но он ее выжмет. Ему нужна уверенность, что дальше уже не идет уступчивость, что больше не выжмет ни он, ни его сосед, что предел уступчивости народа достигнут для данного рынка. Конкуренция — пресс. Кустарь — материал, лежащий под прессом, скупщик — винт, которым пресс нажимается. Мне самому пришлось видеть, как вовремя приемки, которая следует за скупкой, торговец взял в руки связку образцов, оглядел их, посмотрел записную цену и швырнул с досадой в общую кучу Еще упала цена Все уступают да уступают. Этот замок полгода назад шел порублю, ноне вон по шести гривен валят. Из-за чего работают только, дьяволы, — за такую цену отдавать Разве это вам невыгодно — спросил я, удивленный этой досадой на дешевизну покупки. Оказалось, что в данном случае, действительно, ему было невыгодно на прежних базарах он запасся большим количеством товара, и если бы цена поднялась, он продал бы дешевый товар дороже. Теперь цена еще упала, и ему придется, наоборот, дорогой товар пускать поболее дешевой цене. Но он, конечно, жмет на скупке так, как всегда; необходимо дожать по последней возможности. К огню подходит молодой мастери молча, угрюмо кидает товар на прилавок. Он, видимо, уже обегал другие огни, слышал цены, но из него скупщический пресс выжимает не слезу, а угрюмое ожесточение. Скупщик окидывает его проницательным взглядом и с особенным вниманием присматривается к образцам. Мастер с оттенком презрения наблюдает эту процедуру. Он знает, что образцы у него безукоризненные, что скупщику это известно, что именно потому-то они не может отдать товар так дешево, как отдают другие. Каждое продолжительное понижение цены понижает также общее количество товара форма остается та же, но веси работа — другие. Он — артист своего дела, гордый своим искусством, один из тех, которые до последней возможности не идут на компромиссы Почем Знаете сами, почем брали Теперь дешевле А как Полтина. Мастер сам берет образцы с прилавка, не дожидаясь, пока их завернет скупщик За полтину этот товар отдавать — солому надоесть. Не научились еще дети у нас Научатся, — говорит скупщик хладнокровно. Много, конечно, нужно упражняться в жестоком деле, чтобы так спокойно кинуть ближнему такое слово. Нов этой железной торговле вырабатываются и железные сердца, не знающие жалости. Я насчитал около тридцати скупщицких огней. Из них только пять или шесть принадлежали крупным местным торговцам остальные светились на столиках поставленных где-нибудь на улице, под стенами домов. За такими столиками торговалась мелкота, вроде моего знакомого по постоялому двору, а кое-где мастера кустари, присоединяющие к работе за станком также и скупку. Это та часть кустарной массы, где мелкий скупщик еще не вылупился окончательно из мастера. Вот он принял двух-трех рабочих ему повезло, он нанимает еще. Сколотив несколько десятков лишних рублей, он начинает скупать товару других кустарей ив один из понедельников зажигает огонь и садится за столик. Почти все огни, горящие теперь в крупных кладовых, загорались таким образом, на маленьких столиках, прямо из-под горнов кустарей. Аверьян назвал мне именно этих торговцев, сопровождая свои объяснения бесцеремонными прибаутками и крепкими словцами. Вообще, видимо, ион, и другие кустари, кучками собиравшиеся теперь на улице, после того, как они отдали образцы, относились к этой мелкоте с большим презрением. Впрочем и из торговцев покрупнее редкого звали за глаза иначе, как Петькой, Васькой или Митькой. Короленко В. Г Собр. соч. В 10 т. М., 1955. Т. 9. С. 7—11, 21—27. Мултанское жертвоприношение октября 1895 года в 4 часа 50 минут вечера в зале суда в Елабуге раздался звонок из комнаты присяжных заседателей. Это значило, что совещание присяжных кончилось... Через минуту публика наполнила зал, вышел суди старшина присяжных подал лист председателю. Председатель посмотрел приговори вернул его. Старшина взял лист в руки и прочел семь вопросов, составленных в одних и тех же выражениях. Виновен ли такой-то в том, что в ночь на 5 мая 1892 года в селе Старом Мултане, в шалаше при доме крестьянина Моисея Дмитриева, с обдуманным заранее намерением и по предварительному соглашению с другими лицами лишил жизни крестьянина завода Ныртов Мамадышского уезда, Казанской губ, Конона Дмитриева Матюнина, вырезав у него голову с шеей и грудными внутренностями?». На скамье подсудимых было семь человек, вотяков Старого Мултана, и семь раз старшина присяжных на приведенный выше вопрос ответил с заметным волнением Да, виновен, но без заранее обдуманного намерения. Относительно троих к этой формуле было прибавлено И заслуживает снисхождения. Несколько секунд в зале царствовала гробовая тишина, точно сейчас сообщили собравшимся, что кто-то внезапно умер. Потом коронные судьи удалились для постановления своего приговора. Семь обвиненных вотяков остались за решеткой, как будто еще не понимая вполне того, что сейчас сними случилось Я сидел рядом с подсудимыми. Мне было тяжело смотреть на них, и вместе я не мог смотреть в другую сторону. Прямо на меня глядел Василий Кузнецов, молодой еще человек, с черными выразительными глазами, с тонкими и довольно интеллигентными чертами лица, церковный староста мултанской церкви. В его лицея прочитал выражение как будто вопроса и смертной тоски. Мне кажется, такое выражение должно быть у человека, попавшего под поезд, еще живого, но чувствующего себя уже мертвым. Вероятно, он заметил в моих глазах выражение сочувствия, и его побледневшие губы зашевелились Кристос страдал. — прошептал он с усилием. Казалось, эти два слова имели какую-то особенную силу для этих людей, придавленных внезапно обрушившейся тяжестью Кристос страдал, — зашамкал восьмидесятилетний старик Акмар, с слезящимися глазами, с трясущейся жидкой бородой, седой, сгорбленный и дряхлый Кристос страдал, нам страдать надо. — шопотом, почти автоматически повторяли остальные, как будто стараясь ухватиться за что-то, скрытое в этой фразе, как будто чувствуя, что без нее — одно отчаяние и гибель. Но Кузнецов первый оторвался от нее и закрыл лицо руками Дети, дети — воскликнул они глухое рыдание прорвалось внезапно из-за этих бледных рук, закрывавших еще более бледное лицо... Я не мог более вынести этого зрелища и быстро вышел из зала. Проходя, я видел троих или четверых присяжных, которые, держась за ручки скамьи, смотрели на обвиненных. Потом мне передавали, что двое из них плакали. Публика двигалась взад и вперед, как-то странно почти никто не уходил совсем, и никто не мог долго оставаться в зале входили и уходили, как в доме, в котором посередине комнаты, окруженный желтыми огнями свечей, лежит мертвец, и кто-то бьется и рыдает о нем за дверью. Я тоже не мог уйти и не мог оставаться, входил в зал и опять уходил. Обвиненные или тупо глядели вперед, или громко плакали, опустив голову на руки дамы из публики смотрели на них широко открытыми глазами, внезапно отворачивались и быстро уходили. В настроении этой публики ясно чувствовалась весьма понятная жалость. Но, кроме жалости, тут было еще тяжелое, гнетущее сомнение. Когда я, ожидая судебного приговора, в третий раз вошел в зал, — публика столпилась водном месте поближе к решетке. В углу этой решетки, рядом с караульным, вытянувшимся у своего ружья и, как будто нарочно, принявшим вид совершенно глухого, ничего не слышащего и невидящего человека, стоял дед Акмар. Его старческая рука опиралась на барьер, голова тряслась и губы шамкали что-то. Он обращался к публике с какой-то речью Православной — говорил он. — Бога ради, ради Криста... Коди кабак, коди кабак, сделай милость Тронулся старик, — сказал кто-то с сожалением — Коди кабак, слушай Может, кто калякать будет. Кто ее убивал, может скажут. Криста ради. кабак коди, слушай Уведите их в коридор, — распорядился кто-то из судейских. Обвиняемых вывели из зала... II Описанным выше приговором во второй уже раз вотяки села Мултана признаны виновными в принесении языческим богам человеческой жертвы. Во второй уже раз судебным приговором устанавливается, что в Европейской России среди чисто земледельческого вотского населения, живущего бок о бокс русским одной и тою же жизнью, в одинаковых избах, на одинаковых началах владеющего землей и исповедующего туже христианскую религию, существует до настоящего времени живой, вполне сохранившийся, действующий культ каннибальских жертвоприношений Если вы представите себе, на основании сказанного выше, что Мултан — глухая деревушка, окруженная лесными дебрями, затерянная и одинокая, — то вы сильно ошибетесь. Это большое село, окруженное давно распаханными старыми полями, отстоящее лишь в пятидесяти верстах от большой пристани Вятские Поляны, на реке Вятке, ив полуторах десятках верст от большого пермско-казанского тракта. В Старом Мултане вот уже пятьдесят лет существует церковь, пятьдесят лет вотское село служит центром православного прихода в нем живут постоянно два священника с причтом, и тридцать лет дети вотяков Старого Мултана учатся в церковно-приходской школе. Один из обвиненных в принесении человеческой жертвы, Василий Кузнецов, — местный торговец, староста мултанской церкви... Если вы подумаете, далее, что один только Мултан обвиняется в сохранении, по какой-то несчастной случайности, ужасного переживания ужасного обычая, то вы опять ошибаетесь. Обвинение мултанцев было бы невозможно, если бы следствие не постаралось собрать множество слухов, по большей части неизвестно откуда исходящих слухов о том, что среди вотяков вообще сохранился обычай человеческих жертвоприношений. Эти слухи не касались непосредственно Мултана: они шли с дальних мест, со стороны «Учинской и Уваткулинской», из других местностей, из других уездов. Из отчета об этом деле, напечатанного в Русских ведомостях, видно, что обвинение ставилось не против данных только семи лиц. Они, по мнению обвинителя, явились лишь исполнителями. На вотском кенеше (мирском сходе) ставится решение: принести человеческую жертву. Нищий убит в родовом шалаше, ноне для данного рода. Его кровь нужна будто бы для жертвы за всю деревню. Может быть, даже не за одну деревню, аза многие деревни «вавожского края. Этого мало. Ученый эксперт казанский профессор Смирнов, отстаивавший существование ужасного культа среди современного вотского населения, приводил общие предания, не относившиеся специально к Мултану, слухи, исходившие из других уездов, даже сказки не вотские, а родственного вотякам черемисского народа. Вы видите, что ужасное обвинение ширится, растет, что данный судебный приговор есть приговор над целой народностью, состоящей из нескольких сотен тысяч людей, живущих в Вятском крае, бок о бокс русским народом и, повторяю, тою же земледельческой жизнью. Постарайтесь представить себя по возможности ясно в роли вотяка-крестьянина, соседа русской деревни, в роли вотяка- учителя, наконец, в роли священника из Вятского края, — ивы сразу почувствуете все ужасное значение этого приговора. Предполагаю, что у учителя является возражение не следует, конечно, преувеличивать значение и силу нашей культуры в темной среде деревенской Руси. Ив христианской деревне много тьмы и невежества у насесть лешие и ведьмы, в наши глухие деревушки залетают огненные змеи, у нас приколачивают мертвых колдунов осиновыми колами к земле, у нас убивают ведьм. В Сибири еще недавно убили мимоидущую холеру, в виде какого-то неизвестного странника. Холера умерла, как умирает обыкновенный человек, пришибленный ударом кола, а убийцы суждены и осуждены судом. Что же мудреного, — спрашивает у меня один корреспондент, — что вотяки полуязычники, которые, вдобавок, несомненно сохранили обычай кровной жертвы, могли принести и человеческую жертву И что нового открыло нам в этом отношении мултанское дело?». Мне кажется, что здесь есть крупное смешение понятий. Да, суеверия очень сильны и убийство ведьмы произошло еще лет пятнадцать-двадцать назад даже в бельгийской деревне. Что же Вы не удивитесь поэтому, если бы в бельгийской деревне было доказано существование каннибальского культа В наши деревни летают огненные змеи. Слыхали ли вы, однако, чтобы целое общество, хотя бы подлиповцев, решило на общественном сходе принести огненному змею торжественную каннибальскую жертву? У нас приколачивают колдунов осиновыми колами Значит ли это, что наша культура равна культуре антропофагов и каннибалов? Нет, не значит. Оставим формальную принадлежность к той или другой религии, оставим также и церковно-приходскую или иную школу. Я полагаю, что даже между полным язычником, живущим общею жизнью с земледельческим христианским населением, и язычником-каннибалом — расстояние огромное. Язычник, ограничивающийся принесением в жертву гуся, и язычник-каннибал — это представители двух совершенно различных антропологических или, по крайней мере, культурных напластований, отделенных целыми столетиями. Выражаясь символически между нами приблизительно такое же расстояние, как между жертвоприношением Авраама (отмечающим воспрещение человеческой жертвы в Ветхом завете) и принесением двух голубей в иерусалимский храм иудеями первых годов христианской эры... Далее, я полагаю, что между язычником, сохранившим где-нибудь в глубине лесов в пустынной тундре всю чистоту своего языческого культа, и язычником-земледельцем, вкрапленным в течение столетий в самою среду русского народа, опять должна быть значительная разница. Дело тут даже не в культурной миссии официальных миссионеров, а в простом вековом близком общении на почве общего труда и общих интересов с земледельческими христианским народом. Я приведу ниже молитву, которая произносилась вначале настоящего столетия на огромном жертвоприношении черемис их картами жрецами, ивы увидите, какому богу она приносилась и как сама она далека уже от каннибальских заклинаний. Наконец, между этим последним язычником и инородцем-христианином, более столетия уже обращенным, — является еще одна, еще новая градация Как ни плоха была его школа, как ни слаба обращенная к нему проповедь, — все- таки они не могли не отдалить инородца еще на одну ступень от его первобытных верований. И, однако, кто-то убил нищего и взял у него голову и сердце Значит, во всяком случае — это убийство суеверное? Я не знаю. Но если итак, тов нем участвовали один или двое. Бывают вспышки паники, страсти, когда в толпе сразу просыпаются, оживают инстинкты пещерных предков, даже зверей. Тогда-то и убивают проходящую мимо холеру. Здесь не то. Здесь необходимо допустить существование культа, при котором молитвенное настроение души в целом сельском обществе, нет, в целом крае, — спокойно, сознательно, постоянно или, по крайней мере, периодически направляется в сторону человеческих жертвоприношений. Каннибализм здесь является постоянно действующим, живым культом, охватывающим еще в наше время огромную площадь, живущим в сотнях тысяч умов, исповедующих по наружности христианскую веру... Нет, нельзя закрывать глаза навесь ужас этого явления, если оно существует, нельзя сравнивать его ни с какими суевериями Суеверия вы найдете еще во всех слоях общества каннибализм отодвинулся от нас на тысячелетия. Так, по крайней мере, мы думали до сих пор. Теперь оказывается, что он жив, что это — не частная вспышка случайного переживания, а хроническое явление по всей площади, занимаемой вотским племенем. Но если это так, — то нужно понять размеры и значение этого явления. Нет, это не равносильно обычным суевериям, к которым мы уже пригляделись и привыкли. Это шире всех вопросов о силе или слабости официальной миссии. Повторяю перенеситесь мыслию в положение вотяка, сколько-нибудь сознательно относящегося к этому обвинению, — ивы почувствуете всю его тяжесть. Вы почувствуете также, что это обвинение против самого культурного типа не одних вотяков, но и их соседей, неспособных вековым общением облагородить соседа-инородца хотя бы до степени невозможности каннибализма в культурной атмосфере, которой они дышат сообща! Я полагаю, что мысль моя ясна как существуют геологические напластования и формы, только этим напластованиям сродные, также есть напластования культурные, отделенные друг от друга столетиями и разными наслоениями пережитого прошлого. Каннибализм есть форма, свойственная давно погребенным, самым низким слоям культуры, потонувшая на расстоянии столетий, и население, в котором она была жива, представляло собой низшую ступень в развитии человеческого типа. Существование языческих обрядов не может еще служить доказательством человеческого жертвоприношения. Нужны доказательства более прямые. Вот почему я полагаю, что мултанское дело есть дело особой важности, на которое следует обратить самое пристальное внимание. Не закрывать глаза, конечно, не отстранять неприятные выводы, — но присмотреться серьезно и строго, с чем в действительности мы имеем дело. Недостаточно приговорить несколько человек, нужно узнать, что тут было, какому богу приносятся эти жертвы, как широк его культ... Но прежде всего действительно ли этот культ существует. Нужно, чтобы рассеялся этот густой туман, эта туча недоумения, нависшая над мрачной драмой, нужно, чтобы настоящее зло, если оно есть, не скрывалось низа какими сомнениями... Короленко В.Г. Собр. соч. Т. 9. С. 344—351. 1 Павловские очерки. Впервые опубликовано в Русской мысли (1890. № 9). **** Личить — обтачивать поверхность ножей на камне перед полировкой (примеч. В. Г. Короленко). ***** На скупке принимаются от кустаря образцы, к которым привешивается ярлычок с обозначением условной цены. Вовремя приемки кустарь доставляет условленное количество самого товара (примеч. В. Г. Короленко). 2 «Мултанское жертвоприношение. Впервые опубликовано в Русском богатстве В 1892 г. на полпути между удмуртским селом Старый Мултан и русской деревней был обнаружен труп нищего — старика Матюнина. Полицейские, воспользовавшись этим, обвинили вотяков (удмуртов) в ритуальном человеческом жертвоприношении. Дважды суд в Сарапуле и Елабуге заканчивался обвинительным приговором жителям села Старый Мултан. Короленко с помощью печати (Русские ведомости, Русское богатство») добился пересмотра дела в 1896 г. и полного оправдания подсудимых. |