Эстетика - Юрий Борев. Учебника по курсу Эстетика

• Название: Учебника по курсу Эстетика
• Анкор: Эстетика - Юрий Борев.doc
• Дата: 19.02.2018
• Размер: 3.74 Mb.
• Имя файла: Эстетика - Юрий Борев.doc
• Тип: Учебник; #15711
• Категория: Философия. Логика. Этика. Религия
• страница: 25 из 69

8. Воспитательная функция (искусство как катарсис). Искусство формирует строй чувств и мыслей людей. Воспитательное воздействие других форм общественного сознания носит частный характер: мораль формирует нравственные нормы, политика — политические взгляды, фи­лософия — мировоззрение, наука готовит из человека специалиста. Ис­кусство же, если не побояться тавтологии, готовит из человека человека: воздействует комплексно на ум и сердце, и нет такого уголка человеческо­го духа, который оно не могло бы затронуть своим влиянием. Искусство формирует целостную личность.

Пифагорейцы говорили, что искусство очищает человека. Аристотель разработал и ввел в эстетику категорию катарсиса — очищения посредст­вом «подобных аффектов» (чувств). Показывая героев, прошедших через тяжкие испытания, искусство заставляет людей сопереживать им и этим как бы очищает внутренний мир зрителей и читателей. Эти положения Аристотель развил на материале воздействия на зрителя трагического произведения. Вероятно, в утраченных частях «Поэтики» была разрабо­тана и проблема комического катарсиса. Это предположение согласуется с научной традицией трактовки катарсиса как общеэстетической катего­рии, отражающей воспитательную функцию искусства. Последняя, по мнению финского социолога Грина, польского эстетика Дземидока, анг­лийского антрополога Гаррисона и американского антрополога Уоллеса, — важнейший аспект общественного значения художественного творче­ства, аспект воздействия искусства на личность.

Воздействие искусства ничего общего не имеет с дидактическим нра­воучением и осуществляется через эстетический идеал, который проявля­ется и в положительных, и в отрицательных образах.

Искусство, как и наука, «сокращает нам опыты быстротекущей жиз­ни» (Пушкин). Художественное произведение позволяет пережить мно­гие чужие жизни как свою и обогатиться опытом других людей, присво­ить его, сделать его элементом своей личности. Искусство передает опыт отношения к миру, умножая и расширяя реальный жизненный опыт лич­ности, хронологически ограниченный рамками определенной историче­ской эпохи, и человек обретает исторически многообразный опыт челове­чества; личность получает художественно организованный и отобран­ный, обобщенный и концентрированный, осмысленный и оцененный ху­дожником опыт. Это позволяет человеку быстрее и качественнее выраба­тывать собственные установки и ценностные реакции по отношению к типологическим жизненным обстоятельствам. Двухчасовой фильм о про­блемах сегодняшней жизни — это своего рода эссенция, которая, раство-

161

ряясь в нашем повседневном реальном опыте, повышает его социальную насыщенность. Воздействие искусства направлено на социализацию це­лостной личности и утверждение ее самоценного значения.

9. Внушающая функция (искусство как суггестия). Искусство — внушение определенного строя мыслей и чувств, почти гипнотическое воздействие на подсознание и на всю человеческую психику. Часто про­изведение буквально завораживает. Суггестия (внушающее воздействие) была присуща уже первобытному искусству. Австралийские племена в ночь перед битвой вызывали в себе прилив мужества песнями и танцами. Древнегреческое предание повествует: спартанцы, обессиленные долгой войной, обратились за помощью к афинянам, те в насмешку послали вме­сто подкрепления хромого и хилого музыканта Тиртея. Однако оказалось, что это и была самая действенная помощь: Тиртей своими песнями под­нял боевой дух спартанцев, и они победили врагов.

Осмысляя опыт художественной культуры своей страны, индийский исследователь К.К. Панди утверждает, что в искусстве всегда доминирует внушение. Главное воздействие фольклорных заговоров, заклинаний, плачей — внушение.

Готическая храмовая архитектура внушает зрителю священный тре­пет перед божественным величием.

Внушающая роль искусства отчетливо проявляется в маршах, при­званных вселять бодрость в шагающие колонны бойцов. В «час мужест­ва» (Ахматова) в жизни народа внушающая функция искусства обретает особенно важную роль. Так было в период Великой Отечественной вой­ны. Один из первых зарубежных исполнителей Седьмой симфонии Шо­стаковича, Кусевицкий, заметил: «Со времен Бетховена еще не было композитора, который мог бы с такой силой внушения разговаривать с массами». Установка на внушающее воздействие присуща и лирике это­го периода. Таково, например, популярное стихотворение Симонова «Жди меня»:

Жди меня, и я вернусь,

Только очень жди.

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет.

162

В двенадцати строках восемь раз повторяется как заклинание слово «жди». Все смысловое значение этого повтора, вся его внушающая магия формулируются в финале стихотворения:

Не понять не ждавшим им,

Как среди огня

Ожиданием своим

Ты спасла меня.

(Симонов. 1979. С. 158).

Здесь выражена поэтическая мысль, важная для миллионов разлучен­ных войной людей. Солдаты посылали эти стихи домой или носили их у сердца в кармане гимнастерки. Когда эту же мысль Симонов выразил в киносценарии, то получилось посредственное произведение: в нем звуча­ла та же актуальная тема, но была утрачена магия внушения.

Помню, как Эренбург в беседе со студентами Литературного института в 1945 г. выска­зал мнение, что сущность поэзии — в заклинании. Это, конечно, сужение возможностей по­эзии. Однако это характерное заблуждение, продиктованное точным ощущением тенденции развития военной поэзии, которая стремилась к немедленному действенному вмешательству в духовную жизнь и потому опиралась на выработанные вековым художест­венным опытом народа фольклорные формы, такие как наказы, обеты, видения, сны, разго­воры с мертвыми, обращения к рекам, городам. Лексика заклинаний, обетов, благословений, анахронизмы обрядовых оборотов речи звучат в военных стихах Тычины, Долматовского, Исаковского, Суркова. Таким образом в поэтическом стиле проявлялся на­родный, отечественный характера войны против захватчиков.

Внушение — функция искусства, близкая к воспитательной, но не совпадающая с ней: воспитание — длительный процесс, внушение — од­номоментный. Суггестивная функция в напряженные периоды истории играет большую, иногда даже ведущую роль в общей системе функций искусства.

10. Специфическая функция — эстетическая (искусство как фор­мирование творческого духа и ценностных ориентаций). До сих пор речь шла о функциях искусства, которые «дублировали» художественны­ми средствами то, что по-своему делают другие сферы человеческой дея­тельности (наука, философия, футурология, педагогика, СМК, гипноз). Сейчас речь пойдет о совершенно специфических, присущих только ис­кусству функциях — эстетической и гедонистической.

Еще в древности было осознано значение эстетической функции ис­кусства. Индийский поэт Калидаса (приблизительно V в.) выделял четы­ре цели искусства: вызывать восхищение богов; создавать образы окружа­ющего мира и человека; доставлять высокое удовольствие с помощью эс­тетических чувств (рас): комизма, любви, сострадания, страха, ужаса; служить источником наслаждения, радости, счастья и красоты. Индий­ский ученый В. Бахадур считает: цель искусства — вдохновлять, очищать

163

и облагораживать человека, для этого оно должно быть прекрасным (Bahadur. 1956. Р. 17).

Эстетическая функция — ничем не заменимая специфическая способ­ность искусства:

1) формировать художественные вкусы, способности и потребно­сти человека. Перед художественно цивилизованным сознанием мир предстает как эстетически значимый в каждом своем проявлении. Сама природа выступает в глазах поэта как эстетическая ценность, вселенная обретает поэтичность, становится театральной сценой, галереей, художе­ственным творением non finita (незаконченным). Искусство дарит людям это ощущение эстетической значимости мира;

2) ценностно ориентировать человека в мире (строить ценностное сознание, учить видеть жизнь сквозь призму образности). Без ценност­ных ориентаций человеку еще хуже, чем без зрения — ему не удается ни понять, как относиться к чему-либо, ни определить приоритеты деятель­ности, ни выстроить иерархию явлений окружающего мира;

3) пробуждать творческий дух личности, желание и умение творить по законам красоты. Искусство пробуждает в человеке художника. Речь идет вовсе не о пробуждении пристрастия к художественной самодея­тельности, а о деятельности человека, сообразованной с внутренней ме­рой каждого предмета, то есть об освоении мира по законам красоты. Из­готовляя даже чисто утилитарные предметы (стол, люстру, автомобиль), человек заботится и о пользе, и об удобстве, и о красоте. По законам кра­соты создается все, что производит человек. И ему необходимо чувство прекрасного.

Эйнштейн отмечал значение искусства для духовной жизни, да и для самого процесса научного творчества. «Мне лично ощущение высшего счастья дают произведения искусст­ва В них я черпаю такое духовное блаженство, как ни в какой другой области... Если вы спросите, кто вызывает сейчас во мне наибольший интерес, то я отвечу: Достоевский!.. До­стоевский дает мне больше, чем любой научный мыслитель, больше, чем Гаусс!» (См.: Мошковский. 1922 С. 162).

Пробуждать в человеке художника, желающего и умеющего творить по законам красоты, — эта цель искусства будет возрастать с развитием общества.

Эстетическая функция искусства (первая сущностная функция) обес­печивает социализацию личности, формирует ее творческую активность; пронизывает все другие функции искусства.

11. Специфическая функция — гедонистическая (искусство как наслаждение). Искусство доставляет людям наслаждение и создает глаз, способный наслаждаться красотой красок и форм, ухо, улавливающее гармонию звуков. Гедонистическая функция (вторая сущностная функ­ция) как и эстетическая пронизывает все другие функции искусства. Еще

164

древние греки отмечали особый, духовный характер эстетического на­слаждения и отличали его от плотских удовольствий.

Предпосылки гедонистической функции искусства (источники на­слаждения художественным произведением): 1) художник свободно (= мастерски) владеет жизненным материалом и средствами его художест­венного освоения; искусство — сфера свободы, мастерского владения эс­тетическим богатством мира; свобода (= мастерство) вызывает восхище­ние и доставляет наслаждение; 2) художник соотносит все осваиваемые явления с человечеством, раскрывая их эстетическую ценность; 3) в про­изведении гармоническое единство совершенной художественной формы и содержания, художественное творчество доставляет людям радость по­стижения художественной правды и красоты; 4) художественная реаль­ность упорядочена и построена по законам красоты; 5) реципиент испы­тывает приобщенность к порывам вдохновения, к творчеству поэта (ра­дость сотворчества); 6) в художественном творчестве есть игровой аспект (искусство моделирует деятельность человека в игровой форме); игра же свободных сил — еще одно проявление свободы в искусстве, доставляю­щее необычайную радость. «Настроение игры есть отрешенность и воо­душевление — священное или просто праздничное, смотря по тому, явля­ется ли игра просвещением или забавой. Само действие сопровождается чувствами подъема и напряжения и несет с собой радость и разрядку. Сфере игры принадлежат все способы поэтического формообразования: метрическое и ритмическое подразделение произносимой или поющейся речи, точное использование рифмы и ассонанса, маскировка смысла, ис­кусное построение фразы. И тот, кто вслед за Полем Валери называет поэ­зию игрой, игрой, в которой играют словами и речью, не прибегает к мета­форе, а схватывает глубочайший смысл самого слова "поэзия"» (Хейзин­га. 1991. С. 80).

Гедонистическая функция искусства опирается на идею самоценного значения личности. Искусство доставляет человеку бескорыстную ра­дость эстетического наслаждения. Именно самоценная личность в конеч­ном счете и является наиболее социально действенной. Другими словами, самоценность личности — существенная сторона ее глубокой социализа­ции, фактор ее творческой активности.

12. Единство предмета и цели искусства. Что есть предмет медици­ны? Человек и его здоровье? Нет. Это цель медицины. А ее предмет — весь мир, взятый под углом зрения здоровья человека. Принципиально невозможно найти какую-то особую сферу, особый круг жизненных явле­ний, составляющих предмет (исключительный интерес) искусства. Ни в природе, ни в обществе, ни в духовной жизни человека нет таких явлений, которые были бы недоступны искусству или не интересовали его. Когда в

165

пушкинском Пророке пробудилось художественное чувство, ему стал внятен смысл и неба, и моря, и земли:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,

И дольней лозы прозябанье.

(Пушкин Т 2. С. 340).

Ошибочно выделять в действительности круг явлений и считать толь­ко его предметом искусства. Весь мир — объект не только научного, но и художественного освоения. При освоении явлений человек подходит к ним, исходя из определенной практической необходимости. Так, палка может иметь разное назначение в зависимости от потребности человека: вы ходите с палкой, она для вас средство опоры, но если на вас нападут — вы используете ее как орудие обороны, в других ситуациях вы запрете ею дверь, или собьете с дерева яблоко, или используете как кочергу. Практика в процессе освоения человеком мира как бы поворачивает предмет нуж­ной стороной. Нельзя поступать по произволу, скажем использовать пал­ку в качестве подзорной трубы. Однако, сообразуясь со свойствами палки, можно пользоваться ею в соответствии с конкретными потребностями. Сказанное можно отнести и к такому огромному и многообразному пред­мету, как мир в целом.

У художника и ученого различны цели (= практические определители связи с миром). Творец искусства подходит к действительности, побуждае­мый своей целью, которая обусловливает его угол зрения, его специфиче­ский, художнический взгляд на мир. Каков же этот практический определи­тель, связывающий художника с окружающим миром? Какова практика, функция, цель искусства? На этот вопрос я уже подробно ответил рассмот­рев многообразные функции искусства. Теперь отвечу обобщенно.

Искусство существует во имя людей, его высшая цель — гуманизм, счастье и полноценная жизнь личности. Ничем незаменимая цель (= прак­тика) искусства: утверждать самоценность личности, доставлять ей эсте­тическое наслаждение, пробуждать в ней творческий дух. Именно в свете и под углом зрения этой цели художник и смотрит на мир, отбирая в нем необходимые связи.

Полифункциональность искусства многое объясняет в его природе. Однако, чтобы понимание этой природы было полным, следует найти не­кую единую, объясняющую все его многообразные функции сущностную цель. Вернемся к примеру с палкой. Человек может использовать ее по-разному, но прямое специальное ее назначение — быть средством опо­ры при ходьбе. Ложка может служить разным практическим задачам, да­же задаче обороны, однако то, во имя чего она создана, однозначно: инст­румент для еды. Практика искусства многогранна, но есть одна его сущ-

166

ностная цель — социализация личности и утверждение ее самоценности. Искусство делает личность истинно человеческой и истинно обществен­ной, вовлекая в круг социальной жизни самые интимные и самые личные стороны нашего существа. Искусство непринужденно и непосредственно воздействует на сокровенное и индивидуальное мироотношение лично­сти, утверждая ее самоценное значение.

Выявив сущностную специфическую функцию искусства, можно чет­ко различить его объект и предмет. Объект и искусства, и науки, и филосо­фии, как и всякого сознания, — мир. Однако каждая форма сознания восп­ринимает его в свете своей специфической практики и рассматривает оп­ределенные его связи, стороны и свойства. В свете своих сущностных функций рассматривает мир и искусство; художник берет в нем те связи, свойства, стороны, которые помогают ему осуществить его специфиче­ские цели. Предмет искусства появляется как бы на пересечении объек­тивных свойств окружающего мира и специфических целей, которые сто­ят перед художником.

Предмет искусства— реальность, взятая в свете гуманистических целей искусства, или жизнь в ее самом широком общественном значении («общеинтересное» для человека не как специалиста, а как человека), действительность в ее эстетическом богатстве, мир в его значении для человечества

III. Виды искусства

1. Источник многообразия видов искусства. Искусство суще­ствует в конкретных своих видах: литература, театр, графика, живопись, скульптура, хореография, музыка, архитектура, прикладное и декоратив­ное искусство, цирк, художественная фотография, кино, телевидение.

В истории эстетики источник многообразия искусства находили: Кант — вразнообра­зии способностей субъекта, Гегель — во внутренней дифференциации абсолютной идеи, французские материалисты — в различии художественных средств, которыми пользуются музыканты, поэты, живописцы

Разделение искусства на виды обусловлено:

1) эстетическим богатством и многообразием действительности;

2) духовным богатством и многообразием эстетических потребностей художника;

3) богатством и многообразием культурных традиций, художествен­ных средств и технических возможностей искусства.

167

На основе всемирно-истерической практики человечества, в процессе жизнедеятельно­сти людей возникло богатство человеческого духа, развились эстетические чувства челове­ка, его музыкальное ухо, глаз, умеющий наслаждаться красотой.

Существуют ли особые музыкальные, живописные и тому подобные свойства действи­тельности? Каждый вид искусства имеет преимущественное тяготение к определенным сто­ронам действительности. Для уха предмет иной, чем для глаза. Слух берет в объекте другие стороны, свойства, связи, нежели зрение. «Для музыкального сердца — все музыка» (Ромен Роллан), однако он порожден тем же миром, который видит перед собой живописец. Музы­кально одаренный герой Роллана Жан-Кристоф «прислушивался к невидимому оркестру, к пению хоровода насекомых, с ожесточением кружившихся в солнечном луче возле смоли­стых сосен, различал фанфары мошкары, органное жужжание шмелей, колокольное гуде­ние диких пчел, вьющихся вокруг верхушки дерева, божественный шепот леса, слабые переборы ветерка в листве, ласковый шелест и колыхание трав, будто дуновение, от которо­го идут складки по лучезарному челу озера, будто слышится шорох легкого платья и милых ножек, — вот он приближается, проходит мимо и тает в воздухе. Все эти шумы, все эти кри­ки Кристоф слышал и в самом себе. В самом крошечном и в самом большом из всех этих су­ществ текла та же река жизни, что омывала и его» (Роллан. 1955. С. 300-301). Композитор воспринимает картину мира слухом, живописец ту же самую картину воспринимает зрени­ем, наслаждаясь не звуками, а красотой форм, игрой линий, горением цвета, оттенками, мяг­кими переливами светотени. Одна и та же реальность разными своими сторонами схватывается и живописцем и музыкантом и соответственно отражается в разных видах ис­кусства.

Художественное развитие человечества — это два встречных процесса: 1) от синкре­тизма к образованию отдельных видов искусства (от нерасчлененного художественного мышления в древности отпочковались танец, пение, музыка, театр, литература, в XIX в. формируется художественная фотография, в ХХ в. — кино и телевидение); 2) от отдельных искусств — к их синтезу (кино — и отдельный вид искусства, и синтез ряда искусств; архи­тектура вступает в синтез с монументальной живописью и скульптурой). Для развития ху­дожественной культуры равно плодотворны и вычленение специфики каждого из искусств, и их взаимодействие.

Многообразие видов искусства позволяет эстетически осваивать мир во всей его сложности и богатстве. Нет главных и второстепенных ис­кусств, но каждый вид обладает своими сильными и слабыми сторонами в сравнении с другими искусствами.

Соотношение между искусствами, их большая или меньшая близость, их внутреннее сходство, взаимное тяготение и противоборство исторически изменчивы и подвижны. Ге­гель предсказал сближение живописи с музыкой и тяготение скульптуры к живописи: «...эта магия отблесков в конце концов может приобрести столь преобладающее значение, что ря­дом с ней перестает быть интересным содержание изображений, и тем самым живопись в чистом аромате и волшебстве своих тонов, в их противоположности, взаимопроникновении и играющей гармонии начинает в такой же степени приближаться к музыке, как скульптура в дальнейшем развитии рельефа начинает приближаться к принципам живописи» (Гегель. 1971 С. 244). Это гегелевское предсказание осуществили импрессионисты. Их картины ста­ли музыкой цвета, они отошли от сюжетной, близкой к литературе живописи и сблизились с музыкальным искусством.

168