Учебнометодический комплекс Омск
 Скачать 0.8 Mb.
|
|
НЕПРОИЗВОДНЫЕ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЕ СЛОВА Непроизводным является такое интернациональное сло во, которое, несмотря на то что генетически состоит из двух-трех компонентов, в синхронном аспекте не содер жит ни одного знаменательного для русского языка слова или корня. Следовательно, слова типа географ, телеграф, телефон, биолог, кардиолог, телевизор, автобус и т. п. в современном русском языке не членятся. А. И. Смирницкий убедительно показал, к каким про тиворечиям приводит членение подобных слов: если про анализировать эти слова с общим первым компонентом — телеграф, телескоп, телефон, то создается впечатление, что теле- является префиксальной морфемой со значением отдаленности, а вторые компоненты представляют собой корневую морфему. Наоборот, при сопоставлении слов этого типа с одинаковым вторым компонентом — телеграф, фонограф, сейсмограф — создается впечатление, что второй компонент (граф) является суффиксом, а первые компонен ты — корневыми морфемами. «Таким образом,— заключает А. И. Смирницкий,— получается так, что как будто сле дует признать членение слова telegraphи других слов подобного рода на суффикс и префикс и констатировать отсутствие в них корневой морфемы: ведь ни один из ком понентов этих слов не сопоставляется с корневой мор фемой какого-нибудь простого слова. Между тем по структурным нормам подобное членение невозможно». Приведем еще примеры. В словах библиотека, библиография, библиоман, библиофил, библиология оба компонента не употребляются в русском языке как самостоятельные слова. Следовательно, морфологическое членение этих слов невозможно и бессмысленно. Иное дело в словах картотека, игротека, фильмотека. Здесь мы явно ощущаем употребляемые в русском языке слова карта, игра, фильм, а морфема –отека совершенно четко и прозрачно вычленяется как суффиксоид, обозначающий собрание чего-либо. <…> Печатается по: Потиха З.А. Современное русское словообразование. – М.: Просвещение, 1970. Рацибурская Л.В. Словарь уникальных морфем современного русского языка ПРЕДИСЛОВИЕ 1. Вопрос об уникальных морфемах в современной лингвистике Уникальные элементы в составе слова обычно определяются как встречающиеся лишь в одном слове: стекл-ярус, смород-ин-а и др. Но это не совсем точно, поскольку уникальные части могут повторяться и в производных словах: стеклярусный, смородиновый и т.д. Поэтому следует согласиться с теми исследователями, которые видят уникальность подобных частей не в том, что они встречаются только в одном слове, а в том, что они повторяются в сочетании только с одной и той же морфемой — корневой или аф фиксальной. По отношению к уникальным частям слова обычно использу ется термин «нерегулярные». Тем самым они противопоставляют ся регулярным морфемам, «которые постоянно воспроизводятся (употребляются) в составе членимых слов образуя сопоставитель ные морфематические ряды» [Яковлев 1990: 24]. К нерегулярным относят и такие морфемы, преимущественно служебные, которые встречаются в составе слов не только однократно, но и спорадически, от случая к случаю. Для дифференциации спорадически повторяющихся и единичных частей по отношению к последним целесообразно ис пользовать термин «уникальные». <…> Уникальные части появляются в словах различными путями. В исконных словах уинкальные части восходят к неуникальным аффиксальным (выкрут-ас-ы, дуб-рав-a, свекр- овь) или корневым (колч-е-ногий, стекл-ярус, ши- ворот) морфемам; образуются в результате архаизации или опрощения слов с соответ ствующими регулярными морфемами, а также в результате истори ческих процессов переразложения н декорреляции, путем морфеми зации части корня или незначимого звукового отрезка. <…> Редкие морфемы в заимствованных сло вах представляют собой либо части основ дающего языка (план-шет, пали-сад), либо аффиксы языка-донора (мез-альянс, клей-стер). Уникальные части, наличие которых в словах современного русского языка является бесспорным фактом, по-разному квали фицируются в современной науке с точки зрения их морфемного статуса. Вопрос об уникальных морфемах решается в лингвистике в зависимости от принципов выделения морфем и определения их существенных признаков. <…> Сторонники сопоставительного подхода к выделению морфем по-разному решают вопрос о морфемном статусе остаточных час тей слов. Одни ученые отрицают морфемный характер подобных частей, квазиморфем (унирадиксоидов и уннфиксов) из-за отсут ствия у них признака повторяемости (М.В. Панов, М.Д. Степано ва и др.). Другие признают либо единнчные аффиксы в силу от сутствия у единичных корней самостоятельного значения (И.Г. Милославскнй), либо единичные корни (обычно это свободные корни в мономорфемных словах типа авеню, боа, цеце, ведь, вдруг и под.), поскольку существенным признаком аффиксов считают обязательную повторяемость в аналогично построенных и обладаю щих общим элементом значения словах (Е.А. Земская, Е.С. Кубрякова, А.Н. Тихонов). Исследователи, определяющие семантику морфем парадигматическим способом, основанном на отождествле нии, делают вывод об отсутствии значения и соответственно мор фемного статуса у единичных частей слова. <…> Уникальным суффиксам всегда можно приписать какое-либо категориальное значение, выражаемое в языке суффиксально (ср. Стекл-ярус и ват- ник, мед-як). Значение уникальных суффиксов, как и семантика суффиксов регулярных, сводится к выражению от ношения производного слова к его производящему (в стекл- ярус суффикс указывает на отношение к стеклу как к материалу); при этом на значение отношения может наслаиваться лексический (но минативный) компонент значения (стеклярус — 'украшение'). <…> Уникальным префиксам в силу меньшей степени обобщеннос ти их семантики и большей независимости от частеречной харак теристики производного слова труднее приписать категориальное значение, префиксы более «лексичны» по своей семантике. Тем не менее в ряде случаев уникальным префиксальным частям можно найти семаантические аналоги среди неуникальных префиксов (ср.: ба- хвалиться и за-хвалить, пере-спеть), что свидетельствует в пользу морфемного, аффиксального статуса таких частей. Связанный уникальный корень в составе непроизводного сло ва может выделяться только путем сопоставления этого слова и слов с тождественной аффиксальной частью (ср.: бужен- ин- а и баран-ин- а, кон- ин- а; смород- ин- а и рябин- а, кал- ин- а). Члени мость слов со связанными уникальными корнями в непроизводных словах осознается в меньшей степени, чем членимость слов с уни кальными аффиксами, так как выделение аффиксов в словах с ос таточными корнями связано с известной долей субъективизма при определении аффиксальной семантики. Если уникальный аффикс выделяется в результате установле ния соотношения производного слова, содержащего данный аф фикс, с его производящим, а семантика уникального аффикса оп ределяется с учетом его семантических аналогов среди неуникаль ных аффиксов, то связанный уникальный корень может быть выделен подобным образом только тогда, когда он находится в со ставе сложного слова (кур-нос-ый, колч –е- ног ий и др.). Значе ние подобных связанных уникальных корней, по-видимому, в ряде случаев также может устанавливаться с опорой на их семан тические аналоги среди неуникальных корней. 2. Уникальные морфемы и принципы их выделения 2.1. Уникальные аффиксы и принципы выделения морфем. В научной практике достаточно обоснованным и широко признан ным является такой подход к морфемному анализу, при котором выделение аффиксальных морфем в слове ставится в зависимость от установления словообразовательных отношений данного слова с другими словами: «Вопрос о том, есть ли в данном слове то от ношение, которое характеризует производную основу в отличие от непроизводной и, следовательно, выделяются в этой основе какие-нибудь аффиксы или нет должен и может решаться исключитель но установлением отношений между значениями слов в наличной языковой традиции...» [Винокур 1959: 423]. Для определения морфемной структуры слова при таком подходе к выделению аффиксов необходимо «ус тановление семантико-словообразовательной соотносительности производной и производящей (или мотивированной и мотивирую щей) основ» [Шанский 1993: 39], поскольку «никакой аффикс сам по себе не имеет значения в том смысле, в каком мы говорим о значении основ. Он обладает значением только в той мере, в какой он изменяет значе ние первичной основы в значение производной основы, вносит в значение первой ту или иную модификацию» [Винокур 1959: 421]. Данное положение важно как для определения производящего (мотивирующего) сло ва, так и для установления границы между производящей (моти вирующей) основой и образующим аффиксом. При этом «значе ние слова с производной основой всегда определимо посредством ссылки на значение соответствующей первичной основы» [Там же]. Таким образом, главным условием морфемной члени мости сло ва является его синхронная словообразовательная производность, словообразовательная мотивированность. Под словообразовательной мотивированностью (мотивацией) обычно понимается формально-семантическая обусловленность од ного слова другим <…>. Словообразовательная мотивация в отличие от мотивации лексической с индивидуальностью отношений между ее членами имеет типовой характер: отношения словообразовательной мотивации реализуются в ряде словообразовательных пар, характеризующихся общностью части речи мотивированных, мотивирующих, тождеством форманта и словообразовательного значения (ср. мечтать — мечтатель, пи сать — писатель, учить — учитель). <…> Поскольку выделение уникальных аффиксов возможно только в мотивированных словах, то наличие в том или ином слове уни кального аффикса зависит от того, признавать ли данное слово се мантически мотивированным. При установлении отношений слово образовательной мотивации исследователи призывают опираться исключительно на живые семантические связи. Однако степень осознанности семантических связей тех или иных слов у разных исследователей оказывается различной. <…> Так, в «Словообразовательном словаре русского языка» А.Н. Ти хонова этимологически родственные слова дуб и дубрава семантичес ки не связаны и являются вершинами разных словообразовательных гнезд. В настоящее время семантическая связь между этими словами действительно ослаблена, но вряд ли ее можно считать полностью утраченной; ср. значения слова дубрава в толковых словарях: 'ли ственный лес, обычно с преобладанием дуба' // поэт. 'лес вообще' [Словарь русского языка. М., 1985-1988]. Если слово дубрава со храняет синхронную словообразовательную мотивированность сло вом дуб, то в нем выделяется уникальный суффикс -рав(а). Кроме слова дубрава указанным критериям отвечают также слова бахвалиться (ср. хвалиться), шиворот (ср. ворот), чумазый (ср. мазать), чистоган (ср. чистый) и некоторые другие не производные в словообразовательном словаре А.Н. Тихонова сло ва, в которых можно тем самым выделить уникальные аффиксаль ные части 6а- , чу-, ши- , -оган. С другой стороны, имеющие формальное сходство существи тельные хвост и прохвост (разг. бран., 'негодяй, подлец') спра ведливо находятся в разных словообразовательных гнездах, по скольку они не только семантически не связаны в настоящее вре мя, но и имеют различное происхождение: существительное прохвост считается переоформлением немецкогоProfoss 'пристав, надзиратель за соблюдением устава на военном корабле'. Установлению мотивационных связей у слов с уникальными ча стями может способствовать и критерий нерегулярности <…>. Указанные критерии, учитывающие семантические связи слов в современном русском языке, важны при решении вопроса о вы делении уникальных морфем в некоторых словах, которые в «Словообразовательном словаре русского языка» А.Н. Тихонова представлены как вершины соответствующих словообразователь ных гнезд или как одиночные слова: бахвалиться (хвалиться), бедокурить (беда), дубрава (дуб), клавесин (клавиша), комбине зон (комбинировать), лампион (лампа), мезальянс (альянс), му сор (сор), низменный (низ), палисад (сад), пентюх (пень), раду га (дуга), рольганг (ролик), триада (три), рукопашный (рука), чистоган (чистый), финтифлюшка (финтить), чумазый (мазать), шиворот (ворот), эрцгерцог (герцог). В зависимости от выбора мотивирующего слова меняются гра ницы и статус вычленяемого аффиксального отрезка. При выборе непосредственного мотивирующего слова необхо димо учитывать такие факторы, как степень его формальной и (или) семантической сложности, близости мотивированному сло ву, синхронно-днахронную характеристику слова, принадлеж ность его к активному или пассивному словарному запасу, его ча стотность, сферу употребления, стилистическую окраску. В зависимости от выбора мотивирующего слова меняется ха рактер выделяемого аффиксального отрезка. При этом большое влияние на выбор мотивирующего может оказать словарная дефи ниция мотивированного слова. Так, вопрос о наличии уникально го суффикса в разговорном глаголе всклокочить решается в зави симости от того, каким словом мотивируется данным глагол. При мотивации формально более близким мотивированному существи тельным клочок, отраженной в «Словообразовательном словаре русского языка» А.Н. Тихонова, в глаголе отсутствует уникаль ный суффикс в составе форманта вс- ... -и(ть). При мотивации же существительным клок, отраженной в толковом словаре ('под нять клоками (волосы, шерсть и т.п.), взлохматить, взъерошить' [Словарь русского языка. М., 1985—1988]) в глаголе выделяется уникальный суффикс очи(ть) в составе форманта. <…> В зависимости от того, какое слово признавать мотивирующим для прилагательного годовалый ('в возрасте одного года', 'проле жавший год') — исторически производящий, в настоящее время областной и просторечный глагол годовать ('проживать', 'прово дить год где-л.') или существительное год, — в нем выделяется неуникальный суффикс -л(ый) или уникальный -овал(ый). В существительном злыдень ('злой человек, зловредное суще ство') суффикс -ыдень можно признать уникальным, если не учи тывать областное злыдни ('о злой, жестокой судьбе, участи, нуж де, бедности', 'козни') ) с омо нимичным суффиксом. <…> Таким образом, вопрос о наличии в слове уникального аффик са решается прежде всего в зависимости от принципов выделения морфем в данном мотивированном слове и в соотносительных с ним словах. Если выделение морфем в слове ставить в зависи мость от словообразовательных мотивационных отношений данно го слова с другими словами, то границы аффикса должны опреде ляться границами мотивирующей основы — основы мотивирующе го слова. К числу факторов, влияющих на выбор мотивирующего слова, относятся такие, как степень его формальной и семантичес кой близости мотивированному, принадлежность к активному или пассивному словарному составу языка, сфера употребления и сти листическая окраска. Квалификация выделяемого аффикса как уникального или неуникального зависит также от членимости соотносительных слов, где возможен аффикс, аналогичный данному и от их места в лексической системе языка. <…> 2.3. Уникальные корни и проблема их выделения. Вопрос об уникальных корнях в современном русском языке связан с про блемой выделения морфем в целом. Если вслед за Г.О. Виноку ром, Н.М. Шанским и другими учеными выделение морфем в сло ве ставить в зависимость от словообразовательных связей данного слова с другими словами, в частности с его непосредственно про изводящим, мотивирующим, то уникальные корни в таком случае должны отсутствовать в составе простых производных слов и могут существовать в свободном виде в составе одиночных слов, не входящих в словообразовательные гнезда (авеню, боа, цеце вдруг), либо в связанном виде при наличии другого, неуникального корня в составе сложных слов. Свободные уникальные корни могут выступать в составе моно морфемных однозначных слов, не входящих в словообразователь ные гнезда (авеню, боа, цеце, ведь и др.). Список таких слов дан в «Словообразовательном словаре русского языка» А.Н. Тихоно ва. Однако существование мономорфемных слов, состоящих из одной корневой морфемы, не является в науке общепризнанным. Мономорфемные слова с возможными единичными корнями не считаются корневыми, поскольку не являются членами словообра зовательных гнезд и не характеризуются соотносительностью с другими лексическими единицами русского языка; это единицы только словесного уровня, понятие корня для характеристики это го разряда лексики неприменимо. Если уникальный аффикс выделяется в результате установле ния соотношения производного, мотивированного слова, содержа щего данный аффикс, с его производящим, мотивирующим, свя занный уникальный корень может быть выделен подобным об разом тогда, когда он находится в составе сложною слова. Связанные уникальные корни обычно представлены в составе эти мологически сложных слов:кур-нос- ый (ср. нос), колч- е-ног-ий (ср. нога) и др. <…> Семантика единичных корней лишена конкретности, веще ственности, обычно присущей свободным, повторяющимся корне вым морфемам: «...смысловое содержание уникальных корней в силу их абсолютной связанности может быть определено со значи тельной долей приблизительности и обобщенности». Отсутствие у подобных единичных частей семантических аналогов среди аф фиксов современного русского языка, а также возможное наличие синонимов среди неуникальных корневых морфем (ср., например, единичные и регулярные корни в словахкурносый икоротконосый, колченогий ихромоногий) позволяет квалифицировать данные единичные части как уникальные корни. <…> Литература Винокур Г.О. Заметки по русскому словообразованию // Избранные работы по русскому языку. – М., 1959. Словарь русского языка / Под ред. А.П. Евгеньевой. – М.: Русский язык, 1985 – 1988. Т. 1 – 4. Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 т. М., 1985 ; 2-е изд., стер. М., 1990. Шанский Н.М. Эвристические задачи по морфемике и словообразова нию // Русский язык в школе. 1993, №6. Яковлев В.Н. Морфемика и словообразование современного русского языка. – Барнаул, 1990. С. 24 Печатается по: Рацибурская Л.В. Словарь уникальных морфем современного русского языка. — М.: Флинта: Наука, 2009. В.В. Лопатин, И.С. Улуханов Словообразование. Основные понятия <…> § 193. <…> С л о в о о б р а з о в а т е л ь н а я ц е п о ч к а – это ряд однокоренных слов, находящихся в отношениях последовательной мотивированности. Начальным, исходным звеном цепочки является немотивированное слово. Чем дальше от исходного слова цепочки какое-нибудь входящее в нее мотивированное слово, тем выше ступень его мотивированности. Например, устарелость – слово IV ступени мотивированности: оно входит в цепочку: старый стаIреть устаIIреть устарIIIелый устаIVрелость. Слово второй, третьей и т.д. ступени мотивированности может мотивироваться не только ближайшим из предшествующих ему слов цепочки, но и другими предшествующими словами. Например, слово накрахмалить, входящее в цепочку крахмал→ крахмалить→ накрахмалить, мотивируется не только глаголом крахмалить, но и существительным крахмал. Аналогично прилагательное преподавательский мотивируется не только словом преподаватель, но и словом преподавать. § 194. Словообразовательное гнездо - это совокупность слов с тождественным корнем, упорядоченная в соответствии с отношениями словообразовательной мотивации. Вершиной (исходным словом) гнезда является немотивированное слово. Гнездо может быть определено и как совокупность словообразовательных цепочек, имеющих одно и то же исходное слово. Пример словообразовательного гнезда:  <…> § 198. Основной единицей классификации словообразовательной системы является словообразовательный тип. Это схема построения слов определенной части речи, абстрагированная от конкретных лексических единиц, характеризующихся: а) общностью части речи непосредственно мотивирующих слов и б) формантом, тождественным в материальном и семантическом отношении (морфема или др. словообразовательные средства, см. § 202). То общее значение, которое отличает все мотивированные слова данного типа от их мотивирующих, является словообразовательным значением слов этого типа; носителем словообразовательного значения является формант. Так, глаголы прыгнуть, свистнуть, толкнуть принадлежат к одному и тому же словообразовательному типу, так как они: а) мотивируются глаголами (прыгать, свистеть, толкать); б) имеют общий формант - суф. -ну2- со словообразовательным значением однократности (см. § 836). Словообразовательные типы отличаются друг от друга степенью регулярности и продуктивности. § 199. Словообразовательная регулярность - это повторяемость формальных и семантических отношений словообразовательно соотносительных слов. Например, влажный так относится к влажнеть, как прочный к прочнеть, седой к седеть. Формальная и семантическая регулярность является тем свойством, которое определяет словообразовательный тип. Так, глаголы приведенного типа характеризуются: а) семантическим отношением "признак - становление этого признака"; б) формальным отношением "основа мотивирующего прилагательного + флексия" - "мотивирующая основа на мягкую согласную + -е(ть)". Отклонением от отношения а является, например, глагол хорошеть, означающий не (становиться хорошим (лучше)) вообще, а (становиться красивее) (о человеке); отклонением от отношения б являются, например, глаголы безлюдеть, скудеть, в которых отсутствует конечная |н| основ мотивирующих прилагательных (безлюдный, скудный). Семантическая регулярность типа определяется наличием у всех относящихся к нему слов тождественного словообразовательного значения (см. ниже). По характеру отношений между лексическими значениями мотивированного и мотивирующего слов словообразовательные типы делятся на две группы: 1) типы, у которых эти отношения во всех словах или в подавляющем большинстве слов одинаковы: дом так относится по значению к домик, как стол к столик; седой так относится к седеть, как прочный к прочнеть; 2) типы, у которых эти отношения нетождественны и число этих отношений принципиально не ограничено (например, прилагательные с суф. -н1-, см. § 617, глаголы с суф. -и1-, см. § 794). Словообразовательное значение типа выводится из тех тождественных или сводимых к более общему значению компонентов лексического значения мотивированных слов, которые не входят в значение мотивирующего слова. У словообразовательных типов первой группы эти компоненты тождественны значению типа. Слова домик (маленький дом), столик (маленький стол) образуют тип уменьшительных существительных с суф. -ик; слова седеть (становиться седым или более седым), прочнеть (становиться прочным или прочнее) образуют словообразовательный тип глаголов со знач. становления признака. У словообразовательных типов второй группы эти компоненты сводятся к более общему значению, которое и является словообразовательным значением типа - общим словообразовательным значением. Так, существительные с суф. -к(а) кожанка (кожаное пальто или куртка), дюймовка (дюймовая доска), анисовка (анисовая водка) образуют словообразовательный тип с общим значением "предмет, обладающий признаком, названным мотивирующим прилагательным" ("носитель признака", см. § 293). Несмотря на все многообразие лексических значений отдельных слов, входящих в словообразовательные типы второй группы, среди них можно выделить повторяющиеся в ряде слов наиболее распространенные значения, более узкие по сравнению с общим словообразовательным значением типа. Их можно назвать частными словообразовательными значениями; они составляют более узкие единицы - семантические подтипы в рамках типа. Так, среди существительных с суф. -лк(а) с общим словообразовательным значением "предмет, производящий действие или предназначенный для его выполнения" можно выделить следующие семантические подтипы: 1) "предмет, предназначенный для выполнения действия" (молотилка); 2) "предмет, приспособление, являющееся субъектом действия" (коптилка); 3) "помещение, предназначенное для выполнения действия" (читалка); 4) "лицо - субъект действия" (сиделка); 5) "животное (возможно и лицо) - субъект действия" (жужжалка). Количество частных словообразовательных значений внутри типов принципиально не ограничено; их исчерпывающее описание не может быть дано в грамматике. В ее задачу входит обобщение всех тех семантических соотношений мотивирующего и мотивированного слов, для выражения которых используется определенный формант. В "Русской грамматике" описываются основные, наиболее распространенные семантические подтипы в пределах типа. То словообразовательное значение, которое в одних типах является общим, в других типах может выступать как частное. Преобладающие в рамках словообразовательного типа частные словообразовательные значения неотделимы от общего значения как его основные реализации. Типы с одинаковым общим значением могут различаться по составу своих частных значений и по их удельному весу в рамках типа. Так, прилагательные с суф. -н1-, -тельн- и -льн-, мотивированные глаголами, имеют одинаковое общее значение - "характеризующийся отношением к действию, названному мотивирующим словом". При этом одно из частных значений - "подвергшийся действию, названному мотивирующим словом, являющийся результатом этого действия" (резной, лепной) - отсутствует у прилагательных с суф. -тельн- и -льн-. Для прилагательных же с суф. -льн- характерна преобладающая реализация общего значения - частное значение "предназначенный для выполнения действия, названного мотивирующим словом" (читальный зал, шлифовальный станок), хотя возможны и другие употребления, в которых прилагательные данного типа лишены указанной конкретизации общего значения (см. § 651). В типах с одинаковым общим словообразовательным значением может быть различной продуктивность семантических подтипов (см. § 200). Мотивированные слова каждой части речи характеризуются своей специфической системой словообразовательных значений. Значения эти рассматриваются в "Русской грамматике" в специальных обобщающих главах, завершающих описание словообразовательных типов отдельных частей речи. § 200. В дальнейшем описании каждый словообразовательный тип характеризуется с точки зрения продуктивности. Продуктивность типа - это его способность служить образцом для производства слов. Тип, по которому в современном литературном языке образуются новые слова, является продуктивным, а ряд слов, к нему относящихся, незамкнутым. Тип, по которому не образуются новые слова, является непродуктивным, а ряд слов, к нему относящихся, замкнутым. Отдельные подтипы, имеющие частные словообразовательные значения, различаются по продуктивности; некоторые подтипы в целом продуктивного типа могут быть непродуктивными. Так, в типе существительных с суф. -ин(а), мотивированных прилагательными и имеющих общее значение "носитель признака" (см. § 294), продуктивны подтипы со значениями "вещество или совокупность чего-л." (пушнина, равнина), "место, пространство" и "неодушевленный предмет" (рогатина) и непродуктивны подтипы со значениями "лицо" (жадина) и "часть целого" (четвертина). Возникновению новообразований внутри продуктивного типа иногда препятствует формальная и семантическая невозможность присоединения определенного форманта к основе слова. Кроме того, если новые слова определенного словообразовательного значения активно производятся по образцу какого-либо одного типа, то это обычно сдерживает возможности новообразований по образцу других типов, имеющих то же значение. Встречающиеся в речи индивидуальные новообразования, присущие только данному контексту, называются окказиональными словами, или окказионализмами. Таковы, например, слова громадьё, паспортина (Маяк.). Отличие таких слов от новых слов, вошедших в язык, ставших общеупотребительными (неологизмов), состоит в том, что они создаются в речи, а не воспроизводятся как готовые единицы языка. Словообразовательные окказионализмы приводятся в иллюстративной части описания словообразовательных типов для показа возможностей образования новых слов и сферы их употребления. § 201. Под словообразовательной системой понимается совокупность словообразовательных типов языка (см. § 198) в их взаимодействии, а также совокупность словообразовательных гнезд (см. § 194). <…> Печатается по: Русская грамматика. – М., 1980. - Т.1. – С. 133 – 142. В. В. Лопатин Метафорическая мотивация в русском словообразовании Известно ставшее классическим положение Г. О. Винокура: «Значение слов с производной основой всегда определимо посредством ссылки на значение соответствующей первичной основы, причем именно такое разъяснение значения производит основу... и составляет собственно лингвистическую задачу в изучении значений слов (ср., например, обычные приемы толковых словарей)1. Положение это, обычно рассматривавшееся как семантический критерий производности (если значение одного слова можно сформулировать через другое однокоренное слово, то данное слово – производное), требует, однако уточнений с учетом того явления, которое можно назвать метафорической мотивацией. Характерной иллюстрацией этого явления может служить, напр., слово небоскреб. Номинативное значение его – ‘очень высокий многоэтажный дом’, но вместе с тем слово это выражает в своей словообразовательной структуре и определенное образное содержание – ‘скребущий небо’. Наиболее часто подобное образное содержание обнаруживается в экспрессивных словах-характеристиках, особенно в сложениях – таких, как сердцеед, лоботряс, головотяп, лизоблюд, толстосум и др. Так же как и для «обычных» мотивированных слов (ср. хотя бы экскурсовод, бракодел и т. п.), для подобных экспрессивных образований характерна семантическая связь с мотивирующими словами; однако связь эта в них – не прямая, а переносная, метафорическая, причем метафорическое значение оказывается номинативным значением таких слов, вследствие чего только оно и отражается в словарных толкованиях. Но помимо этого метафорического смысла, в семантике таких слов, благодаря четкости их морфемного строения, сочетаемости в них определенных корней, ощущается и второй план, связанный с прямыми значениями мотивирующих слов. Взаимодействием буквального и переносного значений создается образ, живущий в семантической структуре подобных слов, и именно в этом обнаруживается их мотивированность. Так, образ «подлизывания» с чужого блюда является как бы дополнительной характеристикой ‘человека, прислуживающегося к кому-либо из корыстных побуждений’ (номинативное значение слов лизоблюд и блюдолиз): сердцеед в образном плане воспринимается не только как покоритель сердец, но и как их пожиратель; толстосум – это не только ‘богач’ (номинативное значение), но и обладатель «толстой сумы»; лоботряс – экспрессивное название бездельника, вызывающее довольно-таки конкретный образ бессмысленного занятия (‘трясущий лбом’); несколько похожий образ вызывает и название головотяп (конкретные образные ассоциации, связанные с этим словом, изложены у Салтыкова-Щедрина). Подобным же образом метафорически мотивированы слова щелкопер, головорез, скопидом, буквоед, книгоед, чистоплюй и др. В отдельных случаях метафорический смысл подобных образований может поддерживаться наличием в языке однокоренных слов и словосочетаний со сходными переносными значениями. Ср., напр., лизоблюд и подлизываться, подлиза, фразеологизмы лизать руки, ноги; головотяп и сочетание тяп-ляп ‘небрежно, наспех (делать что-л.)’; сухомятка и просторечное умять что-л. ‘съесть’. Разумеется, в семантике подобных образований «образный план» ощутим в разной степени и соответственно возможны разные степени семантического сближения с мотивирующими словами. Но важно, что живость образного содержания слова способствует и сохранению его мотивированности. Не случайно среди метафорически мотивированных образований столь большое место занимают сложные слова. Мотивированность сложных слов, как известно, вообще гораздо конкретнее, определеннее, чем мотивированность простых аффиксальных производных, а следовательно, и сам содержащийся в таких словах метафорический образ более конкретен и потому легче ощутим. Тем не менее метафорически мотивированные слова встречаются и среди простых аффиксальных образований, напр.: пронюхать, советь, завуалировать, пройдоха, прихлебатель, плакучий (ср. хотя бы в слове плакучий сравнение дерева со свисающими ветвями и плачущего человека, а в слове прихлебатель – образ, близкий к тому, который содержится в слове лизоблюд). Специфика метафорической мотивации состоит в том, что переносный смысл возникает у определенных основ только на уровне мотивированного слова, только в его словообразовательной структуре. С этой точки зрения явление метафорической мотивации следует отличать от других случаев передачи переносного смысла мотивированным словом, к которым относятся следующие явления: 1. Наличие в языке наряду с мотивированными словами устойчивых сочетаний, которыми они и мотивированы. Ср., напр., головоломный (‘очень сложный, трудный’), шапкозакидательство (‘необоснованная уверенность в легком успехе’), очковтирательство (‘введение в заблуждение, обман’), пенкосниматель (‘любитель пользоваться плодами чужих трудов’), горемыка (‘человек, постоянно испытывающий лишения, невзгоды’), хлебосольный (‘радушно угощающий, гостеприимный’). Метафорический смысл, присущий таким производным словам, существует уже на уровне сочетания мотивирующих слов. Ср. ломать голову, «шапками закидаем!», втирать очки, снимать пенки, горе мыкать, хлеб-соль. Ср. также ветреный (о человеке) и сочетание (у него) ветер в голове и т. д. Переходные случаи между метафорической мотивацией и мотивацией устойчивыми сочетаниями представляет собой: во-первых, сложения, не вполне совпадающие по семантическому содержанию с устойчивым сочетанием из однокоренных слов. Ср., напр., сорвиголова ‘отчаянный, ничего не боящийся человек’ (вызывающие также ассоциации с сочетанием не сносить головы) и сорвать голову ‘строго наказать’ и ‘убить’, вертихвостка ‘ветреная, легкого нрава женщина’ и вертеть хвостом ‘хитрить, уклоняться от прямого ответа’. Ср. также сорванец и сочетания с цепи сорваться, как с цепи сорвался; во-вторых, сложения, семантически соотносимые с сочетаниями несколько иной структуры, чем состоящие из однокоренных слов. Ср., напр., головомойка и намылить голову ‘сделать строгий выговор’ (фразеологизм вымыть голову в том же смысле устарел). 2. Семантическая связь мотивированного слова только с переносным значением мотивирующего. Ср., напр., плёвый, наплевательский и плевать (‘относиться с презрением, пренебрегать кем- чем-либо’), наплевать; пролаза и пролезть (‘попасть куда-л., проявив хитрость’), прилипала, прилипчивый и прилипать ‘неотступно следовать за кем-л.’; пустомеля и молоть ‘говорить что-л. вздорное’; прямо аналогично выскочка и выскочить, кисляй и кислый (в переносном смысле). Оба названных явления объединяются тем, что присущий мотивированному слову переносный смысл «унаследован» им от мотивирующего слова (слов). К тому же между обоими этими явлениями нет четкой границы. Так, глагол окрылить ‘воодушевить’ мотивирован словом крылья во фразеологически связанном его значении, проявляющемся в нескольких устойчивых сочетаниях (расправить крылья, придать крылья, подрезать, опустить крылья и некот. др.), и, таким образом, метафорический смысл, обнаруживаемый у мотивирующей основы в составе глагола окрылить, присущ уже мотивирующему слову. Разница между метафорической мотивацией, мотивацией устойчивым сочетанием и мотивацией переносным значением слова хорошо видна в однотипных по образованию глаголах звереть, столбенеть и советь. Первый мотивирован переносным значением существительного зверь (о человеке), второй – фразеологизмом стоять столбом или стоять как столб, третий же является единственным носителем переносного значения (основанного на сравнении человека с совой), не обнаруживающегося за пределами данного отыменного глагола (и его производных). Ср. также пролаза, мотивированное глаголом пролезть в переносном значении, и пройдоха, пройда, метафорически мотивированные глаголом пройти, который сам по себе не содержит переносного значения, подобного переносному значению глагола пролезть. Естественно, что метафорическую мотивацию следует отличать и от тех случаев, когда само мотивированное слово обладает (в качестве номинативного) не только переносным, но и прямым значением. Ср., напр., въедливый (‘пропитывающий собою, едкий’, ‘придирчивый, дотошный’), кровосос (о насекомом и человеке). Итак, метафорически мотивированные слова, в отличие от других случаев передачи переносного смысла мотивированным словом, являются единственными носителями переносного смысла (последний не выражен в языке в мотивирующих словах и устойчивых сочетаниях), только при метафорической мотивации возникновение переносного смысла связано с образованием производного слова; сохранявшийся в таких словах образ, поддерживаемый словообразовательной структурой, дает основания причислять их к мотивированным словам и, таким образом, рассматривать в словообразовательных описаниях наряду с «нормальными» мотивированными словами. 1 Винокур Г. О. Заметки по русскому словообразованию // Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 421. Печатается по: Актуальные проблемы русского словообразования. - Ташкент, 1975. - С. 53–57. |