Солганик. Учебное пособие для студентов, абитуриентов, преподавателейфилологов и учащихся старших классов школ гуманитарного профиля Москва
 Скачать 1.03 Mb.
|
Лингвистические классификации текстовИтак, одна из важнейших классификаций текстов — тематическая, содержательная. Она интересна прежде всего тем, что стремится охватить все тексты, но все же это библиотечно-библиографическая, содержательная, а не лингвистическая классификация, которая в первую очередь интересует языковедов. Если очень упрощенно и обобщенно подходить к тексту, то в нем можно выделить две стороны — содержание и форму, т. е. язык. Содержание текстов — предмет самых разнообразных наук: естественных, технических, гуманитарных. Лингвистику же интересует язык, и поэтому необходима лингвистическая типология текстов. Если сравнить насыщенную формулами математическую статью, в которой цифр и символов больше, чем слов, и лирическое стихотворение, то можно представить себе, насколько трудно создать такую классификацию. Однако трудности не могут остановить научный поиск. Ведь классификация языков, разрабатываемая с древнейших времен и совершенствуемая поныне, не менее сложна. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить язык африканских бушменов или какого-либо индейского племени с одним из современных развитых языков. Разработка лингвистической типологии текстов не менее важна и трудна. На основе языковых признаков необходимо выделить классы текстов, подразделить их на подклассы, группы и т. д. вплоть до отдельных, конкретных текстов. Но возникает сложнейший вопрос: какие языковые признаки выбрать в качестве критериев деления, классификации текстов? Мы, например, уже многое знаем о свойствах текстов, таких, как связность (смысловая и грамматическая), коммуникативная завершенность и др. Но эти свойства характеризуют все тексты и отличают их от не-текстов, поэтому в качестве критериев классификации они не могут быть использованы. Тогда ученые пошли по другому пути — начали интенсивно изучать определенные жанры текстов, например рассказ, анекдот, политическое выступление, рекламное объявление и т. д., с тем чтобы описать особенности, специфические языковые приметы данных речевых жанров и на этой основе объединить их в группы, выделить типы текстов, их общие категориальные признаки. Однако и этот путь не привел к успеху. Оказалось, что выявленные исследователями приметы жанров часто не стыкуются друг с другом и не позволяют выделить текстовые категории. Главная задача лингвистики текста заключается в выработке, выделении таких категорий, которые характеризуют сущность текста (например, принципы его построения) и позволяют свести все многообразие текстов к конечному, обозримому множеству основных типов. Известно множество подобных попыток классификации текстов. Рассмотрим одну из них. Так, Э. Верлих, используя дедуктивный метод, различает типы текстов в зависимости от структурных основ текста, т. е. начальных структур, которые могут быть развернуты посредством последовательных "цепочек" (языковых средств, предложений) в текст. Э. Верлих выделяет следующие (типы текстов): 1) дескриптивные (описательные) — тексты о явлениях и изменениях в пространстве; 2) нарративные (повествовательные) — тексты о явлениях и изменениях во времени; 3) объяснительные — тексты о понятийных представлениях говорящего; 4) аргументативные — тексты о концептуальном содержании высказывания говорящего; 5) инструктивные — например, тексты законов. Типологию Верлиха можно представить в виде следующей схемы:  Схема Верлиха типична для большинства предлагаемых классификаций прежде всего тем, что в них дается перечень (список) типов текста. Однако легко заметить, что типы текста выделяются на основе разных классификационных признаков. Идеальной же, по мнению многих ученых, является такая классификация, в которой все типы текста выделяются на основе единого критерия и дают в итоге представление о тексте как сложной, иерархически организованной и многоплановой структуре. Разработка такой классификации, по-видимому, дело будущего, что связано и с очень сложным устройством текста, и с отсутствием общепринятого его определения. До создания же единой универсальной всеохватывающей классификации целесообразно рассмотреть (или построить) несколько классификаций, отражающих разные стороны, разные составляющие, разные свойства текста. Можно надеяться, это позволит всесторонне охарактеризовать текст как лингвистическое явление. Будем рассматривать следующие классификации: 1. По характеру построения (от 1-го, 2-го или 3-го лица). 2. По характеру передачи чужой речи (прямая, косвенная, несобственно-прямая). 3. По участию в речи одного, двух или большего количества участников (монолог, диалог, полилог). 4. По функционально-смысловому назначению (функционально-смысловые типы речи: описание, повествование, рассуждение и др.). 5. По типу связи между предложениями (тексты с цепными связями, с параллельными, с присоединительными). 6. По функциям языка и на экстралингвистической основе выделяются функциональные стили — функционально-стилистическая типология текстов. Расскажите о типологии текстов Э. Верлиха. Подготовьте сообщение о 6 классификациях текстов. Вначале расскажите об известных вам классификациях с примерами, а затем отметьте те, которые вам пока полностью или частично неизвестны. 6. Я, ТЫ, ОН (ТИПЫ РЕЧИ)Грамматическое лицо — одна из фундаментальных категорий языка. Она оформляет участие говорящего в речи и во многом ее строй. Ведь любое высказывание, даже самое "остраненное", принадлежит говорящему — производителю речи. Сравним два высказывания: 1) Биология — одна из интереснейших наук XX века. 2) Я думаю, биология — одна из интереснейших наук XX века. Первое высказывание представляет собой общее утверждение, которое вне контекста может принадлежать любому лицу. Оно похоже на афоризм, научное определение и может принадлежать каждому. Это как бы истина, не требующая доказательств. Второе высказывание принадлежит конкретному говорящему, определенному лицу, которое называет себя я. И смысл его отличен от первого: то, что биология — одна из интереснейших наук XX века, эта мысль принадлежит лишь говорящему, другие могут придерживаться иного мнения. Еще пример, приводимый известным французским лингвистом Э. Бенвенистом. Сравним два высказывания Я клянусь и Он клянется. В первом случае произнесение высказывания совпадает с обозначенным в нем действием. Говорящий произносит клятву и тем самым принимает ее на себя. Во втором случае говорящий описывает акт клятвы, которую произносит кто-то, но не говорящий. Разница весьма значительная. Примеры показывают, какие значительные изменения вносят местоимения в содержание высказывания. Однако этим далеко не ограничивается роль местоимений. По современным научным представлениям, "язык сделан по мерке человека" (Ю.С. Степанов). Это значит, что язык приспоблен для выражения мыслей, чувств, переживаний людей. И естественно, что в центре языка находится говорящий (пишущий) человек. Единицей речевого общения является речевой акт, моделируемый личными местоимениями, которые называют участников речевого акта: я — непосредственный производитель речи, ты — ее адресат, он — обозначение любого не участвующего в речи человека. Я и ты подразумевают одно другое (взаимно координированы) и противопоставлены он по признаку участия или неучастия в речи. "Осознание себя возможно только в противопоставлении, — пишет Э. Бенвенист. — Я могу употребить я только при обращении к кому-то, кто в моем обращении предстанет как ты... Язык возможен только потому, что каждый говорящий представляет себя в качестве субъекта, указывающего на самого себя как на я в своей речи. В силу этого я конституирует другое лицо, которое, будучи абсолютно внешним по отношению к моему я, становится моим эхо, которому я говорю ты и которое мне говорит ты..." Любая речь исходит от я, обращена к ты и повествует о нем или о я. Схематически это можно представить так:  Будучи наименованиями участников речевого акта, личные местоимения (я, ты, он) выступают и основой построения высказываний. В соответствии с тремя участниками речевого акта речь может строиться от 1-го, 2-го или 3-го лица. К этим трем типам и сводится все структурное многообразие русской речи. Разумеется, следует иметь в виду и комбинирование этих трех типов. Рассмотрим каждый из этих типов. "Я рассказываю..." (I тип речи)I тип речи — высказывания от 1-го лица. Сюда относятся высказывания, строящиеся непосредственно от 1-го лица, т. е. формами я и мы, а также высказывания с косвенными средствами выражения я. 1) Высказывания с формами я, мы или соответствующими глагольными личными формами и притяжательными местоимениями. Я отправляюсь за город; Иду за грибами; Мы строим общежитие; Наш сад в цвету; Мой отец — конструктор. 2) Высказывания побудительные и вопросительные. Их отношение к я обнаруживается благодаря тесной координации я и ты Обращенный к собеседнику вопрос или побуждение может исходить только от я: Посмотри вокруг; Пойдем на концерт; Какое сегодня число?; Как тебя зовут? Хотя высказывания имеют побудительную или вопросительную форму, принадлежат они я. Так сказать (Посмотри вокруг) может только говорящий. 3) Высказывания эмоционально-восклицательные. Как хорошо!;, Хорошо!; Какая погода!; Ай-я-яй!; Что за чудеса в решете! Принадлежность этих высказываний говорящему (я) выражается посредством интонации, словопорядка, частиц, междометий и т.д. Мы читаем или слышим: Как хорошо! или Ай-я-яй! и сразу понимаем, что эти восклицания принадлежат говорящему. 4) Высказывания с вводными словами и сочетаниями, имеющими различные значения: Чего доброго, нагрянут сегодня эти разбойники; Задача, по-моему, не имеет решения; Здесь, помнится, была дорога. Какова роль вводных слов в приведенных примерах и вообще в предложении? Помимо разнообразных значений, которые вносят вводные слова в высказывание, — уверенности, неуверенности, сожаления, радости и т.д., они сигнализируют также о присутствии (появлении) в предложении "голоса" говорящего. Сравним: Дверь тихо, без скрипа раскрылась. Дверь, к моему изумлению, тихо, без скрипа раскрылась. В первом случае перед нами обычное высказывание, описывающее, как раскрылась дверь. Второй случай более сложный. Высказывание содержит два плана: описываемое событие, как в первом высказывании, и наблюдателя, следящего за событием, удивляющегося — он, по-видимому, не ожидал, что дверь раскроется. Благодаря вводным словам высказывание становится двуплановым, "двуголосным", полифоничным. Так, в нашем примере Здесь, помнится, была дорога к основному сообщению о том, что здесь была дорога, добавляется важная новая информация (второй план), связанная с вводным словом помнится, которую можно интерпретировать так: "Я, говорящий, был (бывал) здесь раньше и, кажется, помню, что здесь была дорога". Как видим, второй план высказываний, связанный с вводными словами, косвенно обнаруживает я говорящего. Итак, все четыре группы высказываний объединяются благодаря прямому (1-я группа) или косвенному (2—4-я группы) выражению я говорящего. Все эти высказывания употребляются, как правило, в I типе речи— от 1-го лица. Один из важнейших факторов, определяющих характер, стилевую окраску и функциональное назначение речи, — это позиция производителя речи. Как известно, любая речь имеет своего производителя, однако грамматические способы, формы его выявления различны. Мы знаем, что речь может вестись от любого из трех лиц, однако производитель речи и лицо, от которого ведется речь, могут совпадать или, напротив, не совпадать, что, как увидим далее, отражается на строе речи, ее тоне, стиле и т.д. Форма речи от 1-го лица наиболее проста, естественна, изначальна. Говорящий — это я, собеседник — ты, он — тот, кто не участвует в речи. Все просто и ясно. Именно так начиналась вообще речь, имевшая на первых порах только устную форму. Главная особенность I типа речи — совпадение производителя речи и я говорящего. Однако эта особенность проявляется наиболее полно в обиходно-разговорной речи, в письмах, в публицистике. Вот, например, короткий диалог: — Скучаете, я думаю, без ребят. — Да, ребята... Скучаю, конечно. В этом обмене репликами конкретный говорящий обращается к собеседнику, естественно, называя себя я. Затем в ответной реплике роли меняются: собеседник (слушатель, адресат) становится говорящим и также называет себя я. И это я полностью совпадает с производителем речи. Тот, кто говорит, и есть я. Аналогичное положение в письмах. Дорогой мой господин Гессе, что за превосходное, поистине обаятельное чтение — Ваши "Письма"! Сразу по нашем возвращенье я вытащил этот том из пяти десятков других, которые здесь скопились, и последние дни проводил свои часы чтения, после обеда и вечером, почти исключительно за ним. Примечательно, как эта книга не дает от себя оторваться. Говоришь себе: "Поторопись-ка немного и пропусти кое-что!" Ведь есть же еще и другие вещи, вызывающие у тебя хоть какое-то любопытство". А потом читаешь все-таки дальше, письмо за письмом, до последнего. Это все так благотворно, — трогательно в своей смеси полемики и добродушной уступчивости, прозрачно по языку и по мысли (но это, наверно, одно и то же), полно мягкой и все-таки мужественной, стойкой мудрости, которую можно назвать верой в неверии, бодростью в скептическом отчаянье. <...> Это письмо, обращенное к замечательному немецкому писателю Герману Гессе, написано, естественно, от 1-го лица, и у читателя нет никаких сомнений, что я этого письма — конкретная личность — великий немецкий писатель Томас Манн. Главной особенностью публицистики также является совпадение производителя речи с авторским я. Вот характерный пример: Обвинительный акт Я являюсь перед нашими читателями с обвинительным актом в руке. На этот раз обвиняемый не Панин, не Закревский, — обвиняемый я сам. Обвинение это, высказанное от имени "значительного числа мыслящих людей в России", для меня имеет большую важность. Его последнее слово состоит в том, что вся деятельность моя, то есть дело моей жизни, — приносит вред России. Если бы я поверил эгому, я нашел бы самоотвержение передать свое дело другим рукам и скрыться где-нибудь в глуши, скорбя о том, что ошибся целой жизнию. Но я не судья в своем деле, мало ли есть маньяков, уверенных, что они делают дело, — тут ни горячей любовью, ни чистотой желанья, ни всем существованием ничего не докажешь. И потому я без комментарий передаю обвинение на суд общественного мнения. Издатель вольной русской прессы, великий писатель А. И. Герцен в статье "Обвинительный акт" обращается в журнале "Колокол" к своим читателям. Это было в 1859 г. Такова принципиальная особенность публицистики — совпадение говорящего и автора, что придает публицистической речи своеобразие и силу. Итак, речь от 1-го лица— I тип речи— используется в разговорно-обиходном стиле, в письмах, дневниках, в публицистике. И во всех этих случаях производитель речи совпадает с субъектом речи — с тем, кто говорит (пишет). Такое употребление можно назвать прямым: местоимение я прямо и непосредственно обозначает говорящего, который и есть производитель речи. Однако возможно и относительное употребление I типа речи, когда производитель речи и ее субъект (говорящий) не совпадают. Откроем томик пушкинской прозы и прочитаем, например, начальный фрагмент из "Выстрела": Мы стояли в местечке ***. Жизнь армейского офицера известна. Утром ученье, манеж; обед у полкового командира или в жидовском трактире, вечером пунш и карты. В *** не было ни одного открытого дома, ни одной невесты; мы собирались друг у друга, где, кроме своих мундиров, не видали ничего. Один только человек принадлежал нашему обществу, не будучи военным. Ему было около тридцати пяти лет, и мы за то почитали его стариком. Опытность давала ему перед нами многие преимущества, к тому же его обыкновенная угрюмость, крутой нрав и злой язык имели сильное влияние на молодые наши умы. Какая-то таинственность окружала его судьбу; он казался русским, а носил иностранное имя. Некогда он служил в гусарах, и даже счастливо, никто не знал причины, побудившей его выйти в отставку и поселиться в бедном местечке, где жил он вместе и бедно и расточительно: ходил вечно пешком, в изношенном черном сертуке, а держал открытый стол для всех офицеров нашего полка. Правда, обед его состоял из двух или трех блюд, изготовленных отставным солдатом, но шампанское лилось притом рекою. Никто не знал ни его состояния, ни его доходов, и никто не осмеливался о том его спрашивать. Кому принадлежат эти строки? Странный, на первый взгляд, вопрос. Конечно, Пушкину. Но кто это мы, которым открывается повесть "Выстрел", кто я, от лица которого ведется далее рассказ? И было бы глубоким заблуждением сказать — Пушкин. В художественной литературе я — субъект речи, говорящий, рассказывающий — и автор не совпадают. Речь от 1-го лица, как правило, имеет характер стилизации. Автор может отождествлять себя с каким-либо персонажем и вести повествование от его имени, что делает рассказ более правдоподобным, красочным, глубоким. Рассказчик, по словам акад. В.В. Виноградова, — речевое порождение автора, и образ рассказчика, который выдает себя за автора, — это форма литературного артистизма писателя. Как актер творит сценический образ, так писатель создает образ рассказчика. В результате в произведении перекрещиваются несколько речевых слоев: образ автора, образ рассказчика, речевые образы персонажей. Они сложно и разнообразно взаимодействуют, создавая богатую в стилистическом отношении, полифоническую канву. Выбор формы речи от 1-го лица, когда автор "передоверяет" повествование рассказчику, позволяет дополнительно, изнутри охарактеризовать героя-рассказчика, передать его непосредственный взгляд на окружающее, его эмоции, оценки, интонации. Такая форма изложения может придавать рассказу искренность, исповедальность — прием, которым часто пользовался Ф.М. Достоевский. Вот пример из романа "Подросток" (свидание героя романа Аркадия с Ахмаковой): Я здесь до вашего приезда глядел целый месяц на ваш портрет у вашего отца в кабинете и ничего не угадал. Выражение вашего лица есть детская шаловливость и бесконечное простодушие — вот! Я ужасно дивился на это все время, как к вам ходил. О, и вы умеете смотреть гордо и раздавливать взглядом: я помню, как вы посмотрели на меня у вашего отца, когда приехали тогда из Москвы... Я вас тогда видел, а, между тем, спроси меня тогда, как я вышел: какая вы? — и я бы не сказал. Даже росту вашего бы не сказал. Я как увидел вас, так и ослеп. Ваш портрет совсем на вас не похож: у вас глаза не темные, а светлые, и только от длинных ресниц кажутся темными. Вы полны, вы среднего роста, но у вас плотная полнота, легкая, полнота здоровой деревенской молодки. Да и лицо у вас совсем деревенское, лицо деревенской красавицы, — не обижайтесь, ведь это хорошо, это лучше — круглое, румяное, ясное, смелое, смеющееся и... застенчивое лицо! Право, застенчивое! Застенчивое у Катерины Николаевны Ахмаковой! Застенчивое и целомудренное, клянусь! Больше, чем целомудренное — детское! — вот ваше лицо! Я все время был поражен и все время спрашивал себя: та ли это женщина? Форма исповеди очень характерна для метода Достоевского. Она позволяет раскрыть внутренний мир героя через него самого непосредственно, а не через авторские характеристики. Герой сам объясняет, раскрывает свои душевные переживания, и при этом читатель ощущает индивидуальную душевную интонацию героя. Для Толстого, Тургенева, Гончарова, как и для большинства писателей-реалистов середины и второй половины XIX века, как полагает исследователь стиля Ф.М. Достоевского Н.М. Чирков, характерна форма рассказа, а следовательно, и психологического изображения от имени автора. Герой берется в 3-м лице. Достоевский же прибегает в приему введения рассказчика. И каждый новый рассказчик — новая точка зрения, новое освещение фактов и событий, новое истолкование душевного мира других персонажей, стоящих вне рассказа. Итак, в художественной литературе I тип речи употребляется относительно: я субъекта речи, повествования не совпадает с производителем речи. При этом в зависимости от рода художественной литературы, от жанра меняется функция I типа речи. Так, очень своеобразно использование его в лирике. Здесь также нет совпадения я субъекта речи и автора. Но это я лирической поэзии весьма специфично. "В центре лирического стихотворения стоит лирический герой ("лирическое я"), — пишет Т.И. Сильман, автор интересной книги "Заметки о лирике",— который чаще всего именует себя с помощью местоимения первого лица, обращаясь либо к другому я (лирическое ты или вы), либо рисуя свое отношение к миру, ко вселенной, к общественной жизни и т. п.". Роль местоимения в лирическом стихотворении очень существенна, оно выступает как необходимый и универсальный его элемент, оно является средством сохранения безымянности лирического субъекта и обобщенного изображения героя лирического стихотворения. Так достигается отрыв лирического героя от личности поэта, вообще от конкретных имен и персонажей. Как замечает Т.И. Сильман, в стихах редко встречается точное имя возлюбленной поэта, хотя в посвящениях — сколько угодно. Что касается таких имен, как Беатриче, Лаура, Лейла и т. д., то это имена отчасти условные и, во всяком случае, вымышленные. Содержание лирического стихотворения намного более абстрактно и обобщенно, чем содержание любого романа, новеллы, драмы. Там нам сообщают, как звали героев, пусть и вымышленных, кем они были, где жили и т. п. От всего этого лирический жанр свободен, он устремлен к одной цели — к краткой обрисовке сути лирического сюжета и того, какой душевный сдвиг переживает в связи с этим сюжетом лирический герой. Таким образом, I тип речи (от 1-го лица) выполняет многообразные функции и отличается богатейшими стилистическими ресурсами. Как используется I тип речи в художественной литературе? |