Драматургия. Учебное пособие для студентов института культуры ленинград 1988 ббк 85. 34
 Скачать 158.57 Kb.
|
|
номер (курсив здесь и далее Л. Чечетина. — Д.А.) можно определить как отдельный отрезок действия, обладающий собственной внутренней структурой» 15. Далее Л. Чечетин приводит номера из программы агитбригады: «Хохлатка застряла в болоте из грязи и помета». Далее показано, как Хохлатка и Петух критикуют нерадивых работников фермы. Затем Петух поет: «Не плачь. Хохлатка, придет черед...» Затем, Петух со словами военной песни — «Эх, где пехота не пройдет!...» (надо — «Гам, где пехота...» — Д.А.), «по-пластунски переползает через болото». Навстречу ему движется Хохлатка. Поскольку Л. Чечетин свидетельствует, что «номер выглядит ярким, действенным, композиционно завершенным»16, следует предположить, что Петух и Хохлатка, несмотря на нерадивость людей, все же сумели достичь желанного соединения. В этом, с позволения сказать, публицистическом представлении пошлость формы усугубляется неразборчивым смешением блатных, солдатских и героических красноармейских песен прошлых лет и нелепостью ситуации. Курица, конечно, не пища, но перелететь «болото из помета», хотя бы в несколько приемов, может. Зачем же ей и ее избраннику ползти по помету?! Подобную сцену, быть может, и можно «обозвать» номером. Серьезное в драматургическом смысле слово «эпизод» к ней применять не стоит. Хочется надеяться, что из современного массового театра уйдет пошлость всех видов. К сожалению, пока ее в сценариях массовых представлений и праздников не мало. И, пожалуй, наиболее часто она проявляется в заполнении сценариев пошлыми стишатами «на тему». Это надо решительно изживать. Мы живем в стране великолепной поэзии — дореволюционной и советской. Нет такой темы, которая не нашла бы отражения в подлинно замечательных стихах. Обращение к настоящей поэзии, к настоящей прозе, ко всем жанрам настоящего искусства — не только дает отличный материал для каждой данной работы, но и воспитывает современного сценариста эстетически, помогает ему самому работать на хорошем языковом, образном и содержательном уровне. Обшей для театра традиционного и для театра массового является задача: внушить идею способом эмоционального воздействия. потрясения, сопереживания. Гут нет различий. Но средства добывать что духовное горючее различны. У драматурга и у режиссера традиционного театра по существу всего один способ для достижения этой цели: поставить героев в условия острого социального конфликта, что позволяет в системе ограниченного времени и пространства динамично и ярко раскрыть их характеры, возбудить у зрителя сопереживание, эмоциональное потрясение. У них в распоряжении небольшая площадка сцены и малое количество исполнителей. Их герой — незнакомый зрителю человек, иногда из других, далеких времен, когда действовали другие законы, в частности, другие законы нравственности («Отелло». «Ромео и 52 Джульетта», герои Островского и т. д.). Чтобы взволновать театрального зрителя, потрясти его, заставить сопереживать своему герою, узнать в нем свое, личное — драматург и режиссер театра должны сделать героя типичным, узнаваемым, поставить его в типичные, узнаваемые обстоятельства, притом в обстоятельства конфликтные. Иначе их герой не сумеет (и не успеет) раскрыться в своих поступках, взволновать зрителя, заставить его себе сопереживать. Бесконфликтный театр невозможен. Однако нельзя согласиться с механическим, и притом абсолютизированным в качестве обязательного, переносом понятия «конфликт» из традиционной теории драматургии в теорию и практику массовых представлений и праздников. Во-первых, драматург — автор сценария массового представления и праздника и. естественно, режиссер — имеют такие возможности добыть «духовное горючее» — эмоции, сопереживания, которых нет у драматурга и режиссера традиционного театра. В руках автора сценария массового представления имеются дополнительные источники эмоциональной энергии. Они, как правило, опираются на готовое, уже заранее сложившееся отношение зрителя-участника праздника к данному факту (ситуации), на живую заинтересованность данной общности людей. Например, в День Победы — на память о павших в Великой Отечественной войне. Или, скажем, на настроение выпускников школ в празднике «Алые паруса». То есть на объективно существующую праздничную ситуацию, на «готовую» узнаваемость героев — реальных лиц. известных данному коллективу, данной общности людей, на кооперирование художественных средств, на активное вовлечение самого зрителя в праздничное театрализованное действо. Наконец, на многообразие и масштабность художественных средств. Сценарист массового представления имеет возможность запрограммировать в своем сценарии использование таких больших пространств, как арена стадиона и купол неба (например, для светящихся текстов и изображений, для фигурных прыжков парашютистов, для демонстрации искусства высшего пилотажа и т. п.). Он может запрограммировать выступление массового числа исполнителей спортсменов, оркестрантов, артистов цирка. Он может использовать технические средства познавательной (табло) и художественной (художественный фон) информации. Словом, возможности сценариста массового представления жестче всего ограничены, пожалуй, его собственной фантазией и. разумеется, финансовыми возможностями. При столь значительном перевесе в средствах добывания эмоциональной энергии конфликт, как основа представления, приобретает, как правило, иной характер, чем драматургический конфликт, который строится от начала и до конца на противостоянии и борьбе конкретных отдельных личностей «героев» пьесы. Темы некоторых сценариев вообще исключают конфликтную основу. Так, например, в сценарии тематического вечера, проводившегося в ЛГИК имени Н.К. Крупской, — «Пушкин и народ» — не было и не могло быть места 53 для конфликтной основы. Никакого конфликта между Пушкиным и народом не было ни в каких формах. Сцены из жизни Пушкина — «Сказки Арины Родионовны», «Поп в цыганском таборе», «Пушкин и пугачевцы», перемежавшиеся с отрывками из произведений попа, навеянные его близким общением с народом, оказывали сильное эмоциональное воздействие на зрителя, несли большую идейную и познавательную нагрузку без каких-либо конфликтных ситуации в основе сценария. Пели в том или ином эпизоде сценария находит отражение какой-либо значительный социальный конфликт изображаемой эпохи, это не значит, что на его изображении построен весь данный сценарий. Так, например, в названном сценарии — «Пушкин и народ» — был бы вполне уместен эпизод, показывающий народную скорбь и народный гнев, вызванные убийством великого поэта. В этом эпизоде обязательно отразятся: и огромный социальный конфликт, глубоко волновавший самого Пушкина — «Парод и царизм», и одно из ярких проявлений этого исторического противостояния — конфликт «Поэт и царь». При этом ни один из этих конфликтов не лежит в основе сценария «Пушкин и народ», не является предметом, изображению которого данный сценарий посвящен. Сценарий в целом посвящен теме, исключающей конфликт. Словом, если является обязательным добиваться сильного эмоционального воздействия на зрителя (участника) клубного представления или массового праздника, то совершенно не обязательно пользоваться для этого только одним единственным средством. «Чувства добрые», которые «лирой пробуждал» А.С. Пушкин, способны ничуть не слабее эмоционально потрясти человека, чем чувства гнева, возмущения, осуждения, сопровождающие сопереживание конфликтам. Вспомним, какое сильное эмоциональное воздействие на людей, собравшихся в зале, а также на миллионы телезрителей оказывали первые передачи «От всей души». Зад замирал, на глазах людей наворачивались слезы, раздавались бурные овации, когда, например, ведущая — народная артистка РСФСР В. Леонтьева пригласила на сцену для встречи со своим собеседником — ветераном войны, его фронтовых друзей — разведчиков, о которых он только что рассказывал, но которых не видел с 1945 года. На глазах у зрителя на хорошего, уважаемого ими человека, их товарища по работе обрушивалась нежданная, негаданная радость. Никакие, самые талантливые актеры не сумели бы так искренне, так подлинно, с таким глубоким чувством передать зрителям тепло этой встречи, вызвать столь сильное сопереживание зрительного зала и телезрителей. Как видим, сопереживание чужой радости — весьма сильное эмоциональное состояние. Что касается праздничной ситуации, то она в принципе противоположна ситуации конфликтной. Даже праздник Победы — «праздник со слезами на глазах», в котором обязательно находят отражение мотивы противостояния врагу, по своей сути — праздник, посвященный окончанию военного конфликта. День начала войны не 54 может праздноваться именно потому, что конфликт, тем более столь огромный и трагический, — не может быть праздником. И другой пример. Вполне уместным явился бы показ во время праздника «День советской милиции» отдельных эпизодов, посвященных борьбе с преступностью. Однако строить праздник на конфликте милиции с преступностью, означало бы превратить преступников, с точки зрения уделяемого им внимания, места и времени, чуть ли не в равноценных героев праздника. Совершенно естественно поэтому, что в ткань народных праздничных обычаев (например, свадебного обряда), бывают вплетены конфликты мнимые, шуточные, пародирующие несогласия, возникающие в «непраздничной» жизни. Скажем, притворный отказ пришедшим сватам или «купцам» — дружкам жениха отдать «товар», то есть невесту заданную «цену». Важнейшим органическим свойством массового театра является его публицистичность. В наше время — он с полным основанием может быть назван массовым политическим театром. Современный массовый политический театр унаследовал лучшие традиции массовых зрелищ и праздников первых лет революции. Наряду с этим он утратил целый ряд положительных черт революционного массового театра. Необходимо ясно представить себе основные недостатки современного состояния нашего массового театра с тем. чтобы наметить пути их преодоления. Содержание! Вот то ударное, ключевое слово, с которого следует начинать любые суждения о состоянии и дальнейших судьбах массового политического театра, потому что именно содержание наших представлений и праздников определяет их идейно-художественный уровень. Тот факт, что именно в области содержания находится слабое звено в «цепи» тех многочисленных элементов, из которых складываются представления массового политического театра, отнюдь не всегда бросается в глаза. Порой он даже остается укрытым от аналитического взгляда. Ведь идейно-тематический замысел наших представлений и праздников практически редко вызывает возражения. Все они посвящены важным, актуальным темам. Намерения авторов тоже всегда самые добрые. Режиссура и постановка массовых представлений обычно достаточно квалифицированна. Что касается исполнения тех или иных игровых «номеров», включенных в праздники, то и они — как профессиональные, так и самодеятельные, — как правило, находятся на достойном уровне. Но вот, при благополучии перечисленных элементов, из которых складывается представление, очень часто, тем не менее, налицо либо очевидная неудача, либо удача сомнительная, заслуживающая оценки — «могло и должно было быть лучше». Все эти «полуудачи», «полунеудачи» прикрывают обычно слабость основы всякого театрализованного выступления — слабость драматургии. Да, сегодня драматургия массового представления и праздника — самое слабое звено театрализованных форм культурно-просветительной работ. Для 55 этого есть ряд объективных причин. Массовый публицистический театр еще очень молол по сравнении) с профессиональным драматическим театром, одна только письменная история которою насчитывает тысячелетия. Соответственно, теория драматургии и режиссуры массовой) театра, обобщение его опыта находился в самом начале своего пути. Известно, чго всякое повое дело — так было всегда в истории цивилизации — вырастая из того или иного предшествующего опыта, неизбежно выходит на жизненную арену в «одеяниях» и «причиндалах» прошлого, пользуется привычной терминологией, иначе говоря, отнюдь не сразу обретает самостоятельную жизнь. Вполне естественно, что и юная теория драматургии массовых представлений и театрализованных форм культурно-просветительной работы также переживает период «детской болезни», широко пользуется терминами и понятиями общей теории драматургии. Когда речь идет о соотношении теории с практикой — издревле встает вопрос: что было раньше, яйцо или курица — теория или практика? «Слово» или «дело»? История театра лишний раз убеждает, что Театр был раньше. Мудрая «курица» теории начала учить после тою, как вышла из театра. Да, сначала был театр — потом уже Аристотель. Сначала гамбургский театр посещал зритель — Лессинг, потом он написал книгу «Гамбургская драматургия». Это естественный путь. Осмысление опыта массового театра только становится на ноги как наука. Не «Аристотель», условно говоря, — Луначарский,— жил совсем недавно. Ее «Гегели» и «Лессинти» ходят сегодня среди нас. Все они активные практики — авторы и режиссеры массовых представлений. И все они — хуже или лучше — знают теорию. Однако не ту, которая обобщала бы их собственную практику, а ту, «старую» теорию драматургии, родившуюся как обобщение многовековой истории традиционного театра. Новая теория драматургии — лучше сказать, теория новой драматургии, — обобщение опыта массового театра — вырастает поэтому из материала старой, облечена в ее одежды, говорит языком ее терминологии. Из сказанного вовсе не следует, что положения обшей теории драматургии вообще не приложимы к теории и практике массового театра. Ныло бы просто нелепым утверждав, что обобщенный опыт мировою театра здесь не должен быть учтен и использован. Речь идет лишь о недопустимости механического, непродуманного переноса в массовый театр понятий и терминов общей теории драматургии, как было сказано выше. Есть, однако, и еще одна смежная область, взаимоотношения с которой сценарная драматургия должна точно определить. В основы теории сценарной драматургии и сценарного мастерства порой непродуманно переносятся понятия и термины теории режиссуры и исполнительского мастерства, например, такие известные постулаты системы Станиславского, как «сквозное действие», «сверхзадача» и т. п. Оторванные от своей естественной почвы, эти понятия и термины вносят путаницу. Хорошо 56 представляя себе, что означает, скажем, «сверхзадача» применительно к исполнению актером данной роли в данных предлагаемых обстоятельствах, трудно взять в толк — в чем разница между идеей сценария и его сверхзадачей, то есть между замыслом и каким-то «сверхзамыслом»? Между тем, от студентов зачастую требуют раскрыть на титульном листе идею и сверхзадачу представленных ими сценариев. В основе большинства сценариев обычно лежат не драматургические построения, а тс или иные режиссерско-постановочные приемы. Так называемый сценарный ход, призванный определять единство действия, стать стержнем предстоящего театрализованного представления, чаще всего строится либо на том или ином приеме театрализованного конферанса, например, на сквозной роли ведущего, выступающего в каком-либо образе (а иногда и от своего лица), либо на тех или иных «сквозных» элементах художественного оформления, на внешней символике. Скудость, а порой отсутствие сколько-нибудь серьезного содержания, по существу отсутствие сценария, режиссеры массовых представлений и праздников нередко пытаются «компенсировать» всякою рода внешними эффектами: включением в представление или в праздник тех или иных броских концертных номеров, не имеющих отношения к содержанию праздника, использованием, к делу и не к делу, всевозможных световых и звуковых эффектов и т. п. Театрализация жизненного материна, предполагающая, прежде всею, драматургическую его организацию, подменяется, таким образом, некоей, с позволения сказать, «тра-ля-ля-лизацией». Так, для крат кос in. можно охарактеризовать распространенную практику «запеть» и «заиграть» содержание представления или праздника, вернее, заменить, таким образом, отсутствие содержания. Говорить об этом следует не в упрек режиссерам. Напротив, они вынуждены писать сценарии и этим спасают в меру своих сил театр массовых представлений, поскольку кадров драматургов-профессионалов, посвятивших себя драматургии массовых праздников, практически нет. Режиссеры и впредь будут авторами сценариев своих праздников и представлений. Поэтому проблема разделения труда, а значит и тех знаний, которые необходимы для осуществления каждого отдельною вида труда, стоит особенно остро именно при подготовке режиссеров массовых представлений и праздников. Специалисту данного профиля необходимо научиться не сливать воедино, а последовательно осуществлять две одинаково важные стадии работы: написание литературного сценария, а затем его режиссерское воплощение. Это задача действительно важнейшая. Она, пожалуй, заслуживает громкою наименования — «сверхзадача» данной специализации. СПИСОК РЕКОМЕНДУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ I. Основная литература 1. Маркс К. и Энгельс Ф. Об искусстве. 15 2-х т. М., 1976. 2. Ленин В. И. О литературе и искусстве. М.. 1986. 3. Материалы XXVII съезда КПСС. М. 19X6: Материалы XIX Всесоюзной партийной конференции КПСС. М.. 1988. 4. Аникст А.А. Теория драмы от Аристотеля до Лессинга.— М.: Наука. 1967; Его же. Теория драмы от Пушкина до Чехова.— М., 1972: Его же. Теория драмы от Гегеля до Маркса.— М.. 1983. 5. Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957. 6. Крупская И. К. Основы политико-просветительной работы. т. 7. М.. 1959. 7. Луначарский А. В. Избранные статьи по эстетике. М.. 1975; Его же, О массовых праздниках, эстраде и цирке. — М.: Искусство. 1981. 8. Туманов И.М. Режиссура массового праздника и театрального концерта.— М.: Просвещение, 1976. II. Дополнительная литература 1. Авдеев А. Происхождение театра. Элементы театра в первобытно-общинном строе — Л.; М.. 1959. 2. Аль Д.А. Правду! Ничего, кроме правды!! — Л.. 1976. Предисловие. 3. .Аль Д.А. Диалог. Пьесы. — Л., 1987. Предисловие. 4. Блок В. Система Станиславского и проблемы драматургии. — М., 1963. 5. Брехт Б. Избранные произведения. М., 1976. 6. Владимиров С.В. Действие в драме. Л., 1972. 7. Волькенштейн В.М. Драматургия. Изд. 5-е. М.. 1969. 8. Горбунова Е.II. Вопросы теории реалистической драмы. О единстве действия и характера. М.. 1963. 9.Добин Е.С. Сюжет и действительность. Искусство детали. Л., 1981. 10. Карягин А.А. Драма как эстетическая категория. М., 1971. 11. Кнебель М.О. О том, что мне кажется особенно важным. М., 1971; Ее же. Поэзия педагогики. М., 1976. 12. Лоубон Дж.Г. Теория и практика создания пьесы и киносценария. М.. 1980. 13. Осирс Ю.А. Вопросы драматургии в наследии Станиславского. М.. 1953. 14. Пискатор Э. Политический театр. М, 1939. 15. Роды и жанры литературы. М.: Наука, 1964. 16. Сахновский-Панкеев В.А. Драма. Конфликт. Композиция. Сценическая жизнь. Л., 1969. I 7. Хализев В.Е. Драма как явление искусства. М.. 1978. 18. Xoлодов Е.Г. Композиция драмы. М.. 1957. 19. Чечетин А.II. Основы драматургии театрализованных представлении. М„ 1981. 20. Шоу Б. О драме и театре. M.. 1963. 21. Эйзенштейн С. Н. Избранные статьи. М.. 1956. 22. Явчуновский Я.И. Документальные жанры. Саратов. 1974. СОДЕРЖАНИЕ 1. Современный этап развития драматургии 2. Драматургия — род литературы. Специфические особенности 3. Композиция драматургического произведения. Основные элементы драматургической композиции 4. Конфликт. Действие. Герой в драматургическом произведении 5. Формы организации художественного материала драматургическою произведения (пьесы) 6. Историко-документальная драматургия 7. Сатирический материал в публицистической драматургии 8. Драматургия сценария клубного представления и массового праздника 9. Список рекомендуемой литературы АЛЬ Даниил Натанович ОСНОВЫ ДРАМАТУРГИИ Учебное пособие для студентов института культуры Редактор Л.А. Итигина Техн. редактор В.П. Галанова Корректор Л.Л. Павлихина Темплан 1988 года Министерства культуры РСФСР (поз. IX—4) Подписано к печати 17.10.1988. М-25717. Формат 60X90'/i6. Бумага типографская. Печать офсетная. Уч.-изд. л. 4. Тираж 2500. Заказ 2270. Цена 40 коп. ЛГИК им. И. К. Крупской. 191065. Ленинград, Дворцовая наб., 2 ПО-3 Ленуприздата. 191104. Ленинград. Литейный пр.. 55 |