Грицкевич. Теория и история источниковедения. Учебное пособие для студентов заочных отделений гуманитарных факультетов вузов минск, 2000 Введение

• Название: Учебное пособие для студентов заочных отделений гуманитарных факультетов вузов минск, 2000 Введение
• Анкор: Грицкевич. Теория и история источниковедения.doc
• Дата: 05.01.2018
• Размер: 1.07 Mb.
• Имя файла: Грицкевич. Теория и история источниковедения.doc
• Тип: Учебное пособие; #13689
• страница: 13 из 17

2.3.3.д. Пропагандистская мотивация подделок
Подделки могут создаваться в пропагандистских целях. Начиная с 1812 г., когда Наполеон I отступил из России, во французских изданиях регулярно стали появляться ссылки на потаенные записки Петра I, в которых его преемникам рекомендовалось использовать любые способы для расширения российских пределов на западе и юге. В 1836 г. в Париже были опубликованы записки шевалье д'Эона, авантюриста, побывавшего с разведывательными целями в России в 1755–1760 гг., а в «Записках» «копия с завещания, оставленного Петром Великим его потомкам и преемникам на троне»².

Текст «завещания» неоднократно переиздавался при обострениях политической ситуации в Европе, особенно при вторжении царских войск в чужие владения или при угрозе такого вторжения, при подавлении вооруженных выступлений в бывших землях Речи Посполитой. В последний раз этот текст был использован в гитлеровской прессе осенью 1941 года.

Как актуальный политический документ, «Завещание» использовалось за рубежом для доказательства исконной агрессивности Русского государства, правители которого последовательно претворяют в жизнь план господства в Европе. Так истолковывали текст «Завещания» и консервативные силы, и передовая общественность Европы.

Отсутствие подлинника «Завещания», неопределенность указаний первых публикаторов его текста на место его хранения, обстоятельства получения с него копии, явная переделка текста документа в зависимости от международного положения давали повод для сомнений в его подлинности. Однако это не могло служить доказательством фальсификации этого источника.

Е.Н. Данилова в 1945 г. проанализировала «Завещание» и пришла к выводу, что данный документ представлял внешнеполитические интересы его автора в противоречии с его действительными планами и поступками. «Завещание» невольно раскрывало политические цели, в достижении которых больше всего была заинтересована не Россия, а Франция.

К письменной фиксации текста, скорее всего, был причастен шевалье д'Эон. Похоже было, что в основе «Завещания» лежали ответы на вопросы инструкции, которые ему были предложены при направлении французской миссии в Россию в 1755 г.

Среди прочего этой инструкцией предписывалось собирать сведения об отношении России к войне и миру, ее намерениях относительно Речи Посполитой, Швеции, Османской империи, Франции, Австрии, Великобритании. О «плане» Петра I в инструкции не говорится ни слова.

Д'Эон составил свои соображения о внешней политике России. Они очутились в распоряжении французского правительства. Неизвестно до сих пор как была оформлена записка д'Эона. Очевидно, неизвестное сочинение шевалье и легло в основу ряда редакций «Завещания». Таким образом, обыкновенный план-прогноз политической ситуации середины ХVIII в. в Европе превратился в тайный геостратегический план начала ХVIII в., но был приписан уже иному, чем его действительный автор, лицу. Он должен был служить формированию в глазах европейского общественного мнения образа врага — России.

Другим примером фальсификации, выполненной с пропагандистскими целями, могут служить «Протоколы сионских мудрецов» — фальшивка, содержащая вымышленный план установления «мирового господства» евреев (совместно с тайным обществом франкмасонов во главе с «царем из рода Сиона») на развалинах христианской цивилизации. «Протоколы» якобы содержали материалы заседаний заговорщиков в Базеле в 1897 г.

Подложность «Протоколов» была раскрыта британским журналистом Ф. Грейвзом в Константинополе в 1921 г. Журналист продемонстрировал текстуальное, стилевое и структурное совпадение текста «Протоколов» с сатирой Мориса Жали на Наполеона III «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье», опубликованной еще в 1864 г.

Позже было обнаружено, что лица, переделавшие «Диалог в аду» в «Протоколы сионских мудрецов» текстуально использовали рукописный «Катехизис революционера» С. Нечаева, российского подпольщика, который пользовался методами провокаций и террора¹, а также заимствовали кое-что из антисемитских книг французских публицистов Шаботи и Дрюмона и из открытого вымысла — романа немецкого писателя Г. Гёдше (все они издали свои произведения во второй половине XIX века)².

По мнению исследовавшего «Протоколы» русского эмигранта В.Л. Бурцева, «Протоколы» — «бесталанный подлог и неумелый плагиат».

Польский историк Я. Тазбир считает, что всех тех, кто верит в подлинность «Протоколов» объединяет не только злая воля, но и страшная профессиональная недобросовестность, которая видна в способе, с помощью которого те были сфабрикованы. Составители текста «Протоколов» переписали с небольшими изменениями 1040 строку из 2560 строк «Диалога в аду» М. Жоли¹. Они слепо повторяли даже ошибки печати в «Диалоге в аду». Составители подделки допускали анахронизмы, например, когда в «Протоколах», отнесенных к 1897 году, поместили в текст рекомендации «мудрецов» подстраивать выборы таких президентов, в прошлом которых «есть какое-нибудь нераскрытое темное дело, какая-нибудь «панама»(...)².

Между тем, избранного президентом Франции Э. Лубе публика встречала криками: «Панама», как напоминание об афере компании Панамского канала, которая была раскрыта тогда, когда тот был премьер-министром. Только это происходило в 1899 году, т. е. спустя два года после той даты, к которой были отнесены «Протоколы».

В памфлете М. Жоли «Диалог в аду» французский император Наполеон III был выведен в виде итальянского политолога Н. Макиавелли, который проповедовал беспринципность для захвата власти над миром. Только в «Протоколах сионских мудрецов» — в отличие от их первоосновы — «Диалога в аду» высказывания Макиавелли-Наполеона III были приписаны не упоминавшимся там евреям.

Составители «Протоколов» приспособили сомнения М. Жоли для критики либерализма в то время, как тот написал памфлет против деспотизма. Сторонники авторитарной власти приписали замысел установления тоталитарного правления не самим силам реакции, а их антиподам, демократическим силам.

Авторы фальшивки приписали «чудовищам от Снопа» свою собственную охранительную программу, желая дискредитировать политику реформ. Изучение содержания «Протоколов» доказывает, что в них нет ничего напоминающего план, а их авторы невежественны в финансовых и организационных вопросах.

Несмотря на подозрения в неаутентичности с самого начала, «Протоколы» печатались во время революции 1905 г. в России, затем во всем мире, а теперь снова в месте их первого издания. Во время революций и гражданской войны их использовали с целью дискредитации общественных сил, которые выступали против самодержавия, и для организации еврейских погромов. Нацисты в Германии с подачи той их части, которая происходила из России, сразу использовали «Протоколы» для обоснования своих претензий на власть. Пассажи из «Протоколов» фигурировали в «Мифе XX столетия» выходца из Российской империи А. Розенберга и в «Майн кампф» А. Гитлера. Нацистская пропаганда распространяла «Протоколы» огромными тиражами, чтобы обвинить евреев во всех бедах, оправдать свои завоевательные планы борьбой против попыток «сионских мудрецов» овладеть миром по принципу, «чем они, лучше нас» и найти повод для физического уничтожения представителей определённого народа, чтобы приучить людей к тому, что можно уничтожать другие народы вполне безнаказанно.

Подкрепленное «Протоколами сионских мудрецов» расовое учение нацистов должно было обосновать территориальные захваты, в первую очередь, славянских земель и истребление их коренного населения как людей «чужой», «низшей» расы, якобы оказавшейся под влиянием пропаганды другой «низшей» еврейской «расы». Расовое учение должно было оправдать нацистскую систему внутреннего и внешнего террора, в результате внедрения которой было уничтожено 6 млн. евреев и 30 млн. поляков, сербов, русских, украинцев, белорусов и других народов.

Впервые в истории потребителями подобных «Протоколам» подделок стали люди, слабо подготовленные к критическому восприятию такой концентрированной атаки демагогии, политической лжи, которая была обращена к эмоциям, комплексам, этническим предрассудкам.

К выводам о поддельности и плагиате «Протоколов» пришел суд над распространителями и издателями «Протоколов» в Берне в 1935 г. А в ноябре 1993 г. Черемушкинский суд Москвы пришел к выводу, что публикация «Протоколов» является проявлением антисемитизма. Подобными же фальшивками являются построенные на аргументации «Протоколов» сходные тексты типа «Катехизиса еврея», якобы изданного в Тель-Авиве, и распространяемые нацистскими кругами в странах бывшего Советского Союза.

Не меньшим, чем издание «Протоколов сионских мудрецов», мошенничеством была сочтена фабрикация журналистом В. Литовым его бесед с одним из руководителей сельского хозяйства в СССР И.А. Бенедиктовым (1902-1983)¹. Беседы были напечатаны в журнале «Молодая гвардия» в 1989 г. и представляли апологию И.В. Сталина. Родственники А.И. Бенедиктова разоблачили подделку и добились у публикатора признания в том, что «свой подлог» тот «пытался оправдать «высшими целями» — страстным желанием возродить некоторые прежние идеалы»¹.

С противоположными целями была создана другая подделка — письмо жандармского чиновника Еремина своему начальнику А.Ф. Железнякову, датированное 1913 г. Однако в этом тексте неверно приведено название места службы Железнякова, неправильно обозначены инициалы последнего, его титулатура, дана неверная нумерация входящих и исходящих помет охранного отделения жандармерии. Сталин назван в тексте подделки не по своей настоящей фамилии («Джугашвили»), а по псевдониму, хотя в официальной переписке псевдонимы употреблялись только как дополнительные сведения к официальной фамилии. Подписавший документ офицер в то время, когда, по приводимым данным был составлен документ, находился в отпуске. Таким образом, данный источник не может подтвердить версии о сотрудничестве в 1913 г. И.В. Сталина с охранным отделением².
2.3.3.е. Мотивация материальной заинтересованности антиквариев в подделке
При создании подделок нередко на первый план выступает материальный интерес антиквариев-торговцев, которые, зная запросы коллекционеров, фабрикуют (иногда очень похоже и умело) исторические источники, и продают их в качестве подлинников по высоким ценам.

Примером этому может служить деятельность московского мещанина Антона Ивановича Бардина (ум. 1841)³. Он владел антикварной лавкой, в которой приобретали ценные рукописи и редкие книги ведущие археографы и знатоки того времени. Современники остерегались подделок А.И. Бардина, потому что тот по свидетельству М.П. Погодина, был «мастер подписываться под древние почерки»⁴.

А.И. Бардин развернул свою фальсификаторскую деятельность в условиях первооткрывательства и сенсационных находок древних источников в первые десятилетия XIX в. Именно в это время были введены в научный оборот «Слово о полку Игореве», «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище». В среде коллекционеров пользовались спросом различные источники, в т. ч., и созданные А.И. Бардиным.

Фальсификатор создавал подделки, связанные с памятниками исторического содержания, как правило уникальными, представляющими собой большую ценность для науки. Он не сочинял тексты ранее неизвестных памятников, а изготовлял списки реально существовавших исторических источников, получивших известность в это время. Он не придумывал содержание своих изделий, не фальсифицировал новые источники, а передавал тексты уже известных памятников, сохраняя их содержание и правописание.

Внешними признаками А.И. Бардин старался сделать свои фабрикации более древними. Он подражал почеркам рукописей XIII – XIV вв., использовал вязь, а для выделения заголовков текстов и названий рукописей использовал киноварь и золото.

Подделки А.И. Бардина распознавались по тому, что он знал уставное письмо XI – XIV вв. лишь в общем виде. Но он был незнаком с различиями в письме по времени, установленными палеографами позже, во второй половине Х1Х в., не знал он и полуустава, появившегося в конце XIV в¹.

Имитатор снабжал свои изделия указаниями на имя писца и время переписки рукописей. Не вмешиваясь в подлинный текст источника, А.И. Бардин фальсифицировал его списки. В некоторых случаях он подписывался и ставил дату начала XIX в. В определенный момент своей работы фальсификатор перешел на легальное изготовление «под древность» списков различных источников. Он стремился к тому, чтобы снабдить свои издания признакам древности и подлинности, которые повышали их значение и льстили честолюбию богатых коллекционеров.

Легальность подобных изделий позволяет рассматривать А.И. Бардина между фальсификатором и художником, даже «копиистом» редких источников.

Однако изготовленные А.И. Бардиным рукописи обладали определенными промахами. Почерк подделок был механическим подражанием отдельным особенностям подлинных древних рукописей. В уставном почерке А.И. Бардина встречались скорописные начертания, и наоборот.

А.И. Бардин избегал сокращений в своих фабрикациях. Он распространял это на слова, которые писались в подлинных рукописях с сокращениями или под титлами (например, «Бог», «Господь», «человек» и т. д.). Одновременно фальсификатор вводил чуждые подлинным источниками сокращения, злоупотреблял начертаниями йотированного большого юса, не признавал юса малого, придавал «и» десятиричному начертание, принятое в XIX в., — с одной, а не с двумя точками наверху и т. д.

Следующая группа промахов А.И. Бардина касается внешнего вида и признаков рукописей. В древних рукописях установилась постоянная зависимость между форматом и числом листов в тетрадях, которые их составляли. Например, рукописям в четвертую долю листа соответствовали 8 или 16, а не 4 листа в тетради. Изготовитель же подделок составлял свои рукописи из тетрадей, насчитывавших именно 4 листа. Такие рукописи в действительности не писались в два столбца, а А.И. Бардин обычно писал их именно в два столбца. Имитатор также допускал многочисленные, не допустимые в подлинных текстах описки и ошибки в правописании.

Итак, подделки А.И. Бардина были мастерски выполнены как шутки, без притязаний на подлинность их текстов. Его деятельность была реакцией делового, энергичного и знающего антиквария на сложившуюся на книжном рынке, благодаря развитию частного коллекционирования конъюнктуру.
2.3.3.ж. Мотивация коллекционирования старинных вещей из желания обладать подлинниками
Еще одной мотивацией создания подделок было собирательство старинных вещей из желания обладать оригинальными произведениями. Эта мотивация неоднократно сочеталась с невежеством и критической наивностью и становится побудительным поводом для создания фальсификаторами подделок.

Весьма часто в подлинность поддельного источника слепо верит круг лиц, на интересы которых фальсификация и рассчитана. Французский математик середины XIX в. М. Шаль верил в подлинность сфальсифицированных писцом Брей-Люка документов, подтверждавших мнимый приоритет Б. Паскаля в установлении принципа всемирного тяготения. И это несмотря на кропотливую работу экспертов в ходе судебного расследования, в результате которого фальсификатор был приговорен к тюремному заключению. Брей-Люка изготовлял фальшивые автографы Пифагора, Александра Македонского, Клеопатры, Марии Магдалины и других исторических и библейских персонажей. При этом оказалось, что авторы подделанных текстов писали на не принятом в их среде латинском языке.

С 1930 г. возникла мода на творчество голландского художника Я. Вермера Делфтского (1632-1675), и вскоре на художественном рынке появилось несколько неизвестных до этого полотен этого живописца. Круг поклонников этого творчества постигло разочарование, когда после второй мировой войны художник Х. Ван Меггерен, привлеченный к суду за сотрудничество с гитлеровцами (которым продавал изготовленные им поддельные полотна старинных мастеров), желая оправдаться, сообщил, что это именно он сбывал оккупантам сфальсифицированные им самим полотна.

В качестве доказательства Х. Ван Меггерен, находясь в заключении, исполнил еще одну картину «под Вермера». Намного более осмотрительным, чем доверчивые коллекционеры и искусствоведы, был один торговец произведениями искусства, который рисковал деньгами, если бы он приобрел подобные работы¹.

Другим примером подобной мотивации может служить деятельность упоминавшегося выше российского коллекционера и фальсификатора Александра Ивановича Сулакадзева (род. 1771)². Он собрал большую коллекцию печатных и рукописных материалов, которую пополнял поддельными источниками, и исправлял подлинные источники.

А.И. Сулакадзев занимался подделками в пору подлинных и мнимых открытий неизвестных до того славянских письменных источников. Этот феномен объяснялся поисками идентичности среди представителей ряда европейских этносов. Около 1807 г. А.И. Сулакадзев сообщил Г.Р. Державину об имевшихся у него «новгородских рунах», а позже передал поэту выписки из якобы найденных им «Гимна Бояну» и некоторых других древних текстов.

В обнаруженном в 1960-е гг. Ю.М. Лотманом в архиве Г.Р. Державина тексте «Гимна Бояну», переданном поэту А.И. Сулакадзевым, помещен текст «руническими» письменами и его перевод на русский язык. «Рунический» текст написан изобретенными фальсификатором буквами и отразил примитивные представления А.И. Сулакадзева о признаках древности славянских письменных источников.

Перевод же «Гимна Бояну» пропагандировал идею высокого уровня развития славян, к числу которых принадлежал Боян, персонаж, единственный раз упомянутый в «Слове о полку Игореве» и не упоминаемый нигде больше. Своим изделием А.И. Сулакадзев преследовал цель пополнить доказательствами точку зрения, согласно которой славяне опережали по своему развитию другие группы этносов Европы. Фальсификатор следовал логике Дж. Макферсона, хотя и не столь умело.

Археограф Евгений Болховитинов в 1827 г. убедительно опроверг построения А.И. Сулакадзева, но это не остановило фальсификатора. Тот перешел на поиск иных форм и видов подачи и изготовления подделок, исторических источников и даже на поточную фабрикацию этих подделок.

Одной из них была пергаментная рукопись, датированная 999 годом. Она была выявлена в 1923 году. После ее анализа, проведенного в 1928 г. М.Н. Сперанским, оказалось, что этот источник был подлинной рукописью ХIV в. с поддельными приписками, сделанными в обычной манере А.И. Сулакадзева.

Подобных рукописей, фальсифицированных приписками А.И. Сулакадзева, сохранилось немало. Этот фальсификатор выработал свой особый почерк для приписок, похожий на устав, не отдавая себе отчета в том, каким было письмо того времени, к которому он относил приписки.

Изучение приписок А.И. Сулакадзева позволило выявить мотивы, которыми тот руководствовался. Это был стремление «состарить» рукописи, польстить самому себе как коллекционеру, а также продемонстрировать такие редкости, которые бы вызвали восхищение современников. Фальсификатором руководило обыкновенное честолюбие, но не только оно, а и меркантильные интересы, и убеждение в своих возможностях при помощи подделок убедить других в правоте своих взглядов на прошлое, которых фальсификатор придерживался, поскольку доказать это иными способами он не мог по причине своей невысокой квалификации.

В.П. Козлов справедливо отметил, что «деятельность А.И. Сулакадзева надо рассматривать в общем контексте исторических поисков, которые вели ученые начала XIX в. Как человек начитанный, Сулакадзев своими фальсификациями пытался вмешаться в такие споры и даже поставить в них точку «новыми историческими данными»¹.

К описываемой мотивации создания подделок в целях намеренной научной или литературной мистификации примыкает стремление подшутить над современниками. Так, французский писатель Проспер Мериме создал цикл пьес «Театр Клары Гасуль» от имени этой мнимой испанской актрисы, а на фронтисписе издания пьес поместил ее портрет, который был сделан с самого мистификатора. Он же цикл песен «Гузла», созданный им самим, приписал вымышленному далматинскому народному поэту Иакинфу Маглановичу, встречу с которым он описал в примечаниях к изданию песен. А.С. Пушкин и А. Мицкевич перевели часть этих песен, приняв их за народные, настолько велики были поэтические достоинства текстов П. Мериме.

Авторские амбиции исследователя, желающего обосновать свои взгляды, особенно, если они находятся в противоречии с взглядами иных исследователей, на новых, не исследованных до того источниках, становятся иногда фоном, на котором возникают подделки как результат злой шутки — подделки со стороны своих противников, научных оппонентов. Такое злое желание ввести в заблуждение одних ученых другими, каверзный розыгрыш, основанный на осмеянии обманутого легковерного оппонента, встречается гораздо чаще, чем это кажется. Подделкам такого рода посвящен раздел книги Эделя «Подделка» (1885)².
2.3.3.з. Главные признаки подделки
Среди главных признаков подделок можно назвать искусственный способ находки источника. Аутентичность такого источника маскируется обнаружением его в сундуке, находящемся на чердаке, спасением от употребления на обертку продуктов питания, случайной находкой у букиниста. Иногда ссылаются на передачу рукописи лицами, которые умерли, на копии, снятые с подлинника, который утрачен при неожиданных обстоятельствах. Обнаруживается близость источника к известным текстам со сходным сюжетом, находятся упоминания (как правило, глухие) в воспоминаниях современников или в других источниках. Вообще, как указывает С.А. Рейсер, «в подделке всячески стараются соблюсти максимум правдоподобия и достоверности»¹.

В подделке обычно обнаруживаются следы работы ее создателя: письменный материал иного, чем утверждается в тексте, времени, письменные знаки, слова, выражения, печати, признаки стирания определенных слов.

Встречаются анахронизмы, т. е. сообщение известий о фактах, которые произошли в более позднее время, чем то, которому приписывается источник, ссылки на правовые нормы, которые тогда еще не существовали, приведение фраз и слов лиц, которые еще не жили в то время, любое несоответствие времени между возникновением поддельного источника и его содержанием и фактами, о которых мы знаем из других источников и даты которых неоспоримо подтверждены.

В случае фальсификации отмечается расхождение между характером, формой и содержанием данного источника и характером, формой и содержанием других источников этого вида и этого времени, несомненно, аутентичных, но дисквалифицирующих этот источник. Форма и содержание источника должны соответствовать общему развитию событий. Источник должен укладываться в хронологические и фактические нормы, которые установлены бесспорно.

Можно привести следующий пример, подкрепляющий это положение. Краевед Теодор Нарбут (1784-1864) в своих «Небольших сочинениях» (Вильна, 1856) опубликовал «Дневник путешествия посла крестоносцев графа Кибурга», большого госпитальера Ордена крестоносцев, посетившего Вильну в 1397 г. для переговоров с великим князем Витовтом. Посол не застал великого князя и провел в Вильне несколько недель. К нему был приставлен великокняжеский придворный Оттокар Остикович, в обществе которого граф осматривал столицу Великого княжества Литовского, знакомился с особенностями местной жизни и фиксировал свои впечатления в дневнике.

Кибург был восхищен великолепием великокняжеского двора, высокоразвитой церковно-религиозной жизнью, роскошными храмами и домами. Он упоминал находящиеся под алтарем виленского кафедрального собора остатки языческого священного огня, костел св. Анны, хвалил улицы, обсаженные деревьями, интересовался, как любитель древностей XIX века, случайно обнаруженными среди раскопок образцами старинных монет и с живым интересом повествовал о народных обрядах в купальскую ночь как о пережитках языческого культа.

Сообщение Кибурга Т. Нарбут получил от историка, археографа и архивиста И. Онацевича (1780-1845), который исследовал архивы и библиотеки Петербурга, Риги, Дерпта (ныне Тарту), Кенигсберга, Варшавы, рукописные собрания частных лиц в Гродненской губернии. И. Онацевич был известен своей склонностью к каверзам и розыгрышам. Каким образом и от кого И. Онацевич получил дневник Кибурга, Т. Нарбут не указал.

Сообщения Кибурга признавал аутентичным писатель и историк Юзеф Игнаци Крашевский (1812-1887), который был родом из белорусской шляхты. Ю.И. Крашевский знал о дневнике Кибурга еще до его публикации и использовал этот источник в своей «Истории Вильны» в 4 томах. «Дневник» Кибурга цитировали и на него ссылались историки А.Г. Киркор (1818-1886), Л. Кондратович (1823-1862) (известный под литературным псевдонимом В. Сырокомля), Я. Загорский, Я. Курчевский.

Первым усомнился в аутентичности «Дневника» Кибурга опытный критически настроенный исследователь, знаток источников Дунин-Козицкий из Львова..

В 1920 г. немецкий историк из Кенигсберга Карге снова поставил под сомнение подлинность «Дневника» Кибурга. Желание видеть в сообщении Кибурга подтверждение расцвета культуры в Вильне в конце XIV в. заслоняло бросающиеся в глаза признаки поддельности. Какие же основания были у Карге считать «Дневник» Кибурга поддельным? В первую очередь, странный способ обнаружения «Дневника». Его происхождение неясно. Т. Нарбут получил текст в переводе на польский язык от И. Онацевича. Но кто автор перевода? От кого и при каких обстоятельствах его получил И. Онацевич? Правда, этот вопрос не является решающим для дисквалификации источника, однако, он вызывает несомненные подозрения.

Сомнение вызывает отсутствие оригинала источника. Издатель «Дневника» не держал его в руках, он воспользовался копией текста, сделанной вдобавок не им самим. Не был обнаружен подлинный текст «Дневника» ни в семейном архиве Кибургов в Баварии, ни в архиве Ордена крестоносцев в Кенигсберге. Однако, если Кибург был послом Ордена, его отчет должен был бы быть в последнем архиве. И это еще не позволяет считать «дневник» поддельным, однако тоже подрывает к нему доверие.

Вызывало сомнения и то, что Ю.И. Крашевский датировал поездку Кибурга в Вильну летом 1397 г., хотя из других подлинных источников можно сделать вывод, что поездка состоялась позже.

Характер сообщения Кибурга в передаче Т. Нарбута и Ю.И. Крашевского необычен, он не встречается в аналогичных отчетах дипломатов Ордена крестоносцев. Они обычно носили более связный, деловой, краткий характер. Сообщение же Кибурга многословно, окрашено лирическим тоном повествования, в нем много личных впечатлений, что более типично для описания туриста, а не дипломата, и этим полностью отличается от других отчетов дипломатических агентов того времени. Этим «Дневник» отличается от известных источников этого вида, составленных в описываемый период.

Интерес, который был проявлен Кибургом к археологическим находкам и этнографическим особенностям жителей Вильны, связанным с народными играми языческого характера, не полностью соответствовали духу времени, в которое произошла миссия Кибурга. Он полностью анахронистичен и свидетельствует о времени фабрикации источника, тем более, что Кибург, как монах, не только тогда, но в более поздние времена, вряд ли мог проявлять интерес к пережиткам язычества в таком плане, как это было представлено в его «Дневнике».

Вообще, тон «Дневника» и его язык более свойственны эпохе романтизма, первой половины XIX в., чем средневековью. Обращает на себя внимание описание в «Дневнике» полумрака, господствующего в виленском кафедральном соборе, пение «хористов», подчеркивание форм и линий готического стиля башен костела святой Анны, напоминающих автору сообщения «тонкий женский замысел». Все это очень деликатно прочувствовано, весьма романтично, но совершенно невозможно в отчете посла крестоносцев в ХIV в., а следовательно, выдает подделку.

Относительно костела святой Анны в Вильне, упомянутого в тексте Кибурга, также возникают сомнения, поскольку он был заложен только в первой половине ХV в.¹

Упоминавшиеся в «Дневнике» деревья вдоль улиц Вильны ХIV в. не согласуются с общепринятыми в то время нормами урбанистики.

«Вечный огонь» в языческой святыне, остатки которой Кибург будто бы видел в подземелье кафедрального собора, как священный огонь никогда не существовал. Это вымысел, который возник на основе недоразумения и ошибочной интерпретации хроник, хотя и Т. Нарбут, и Ю.И. Крашевский верили в существование такого огня, а церковные сторожа кафедрального собора показывали туристам закопченные будто бы дымом от этого огня стены храма.

Славист и историк культуры А. Брукнер (1856-1939) опроверг легенду о горящем пламени и показал в своей книге «Древняя Литва», что в языческой Литве никакого вечного огня не было, поскольку слово «зьнич», который применяли в отношении этого огня, было литовским «sinice» (от «sinoti»)², что означало место, в котором узнавалась воля богов. Рассказ о вечном огне в «Дневнике» Кибурга является одним из самых компрометирующих аутентичность текста аргументов.

Вызывает сомнения и личность учтивого гида Кибурга в прогулках по Вильне Оттокара Остиковича, если учесть, что род Нарбутов имел прозвище «Остик», а Т. Нарбут нередко подписывался как Остикович-Нарбут.

В результате анализа возникает предположение, что «Дневник» Кибурга — это остроумная и каверзная мистификация, соединенная с прозрачным намеком на родовое прозвище Нарбута, что еще раз доказывает поддельность источника.

Заслуживает внимания и то, что и другой источник, напечатанный в «Небольших сочинениях» Т. Нарбутом, касающийся возведения городских стен вокруг Вильни, был, как это доказал Х. Ловмяньский, подделкой³.

Имеет ли ценность подделка? Несомненно. Любая подделка источника отражает исторические реалии. Она создается кем-то в определенное время, отражает потребность того или иного лица в самовыражении. Только в случае подделки источник отражает не те события, которые по своему содержанию должен был бы отразить, а те события и явления, в условиях которых он был создан. Подделка Бардина или Сулакадзева отражает реалии начала XIX века, а не события древних времен. Подделка, к созданию которой был причастен И. Онацевич, также отражает события того же времени. Содержание подделки же, созданной в давние времена и отражающей события того же времени, может свидетельствовать о той форме, которую в то время принимали подлинные источники, которым фальсификаторы подражали.

Подделки упорно возвращаются в общественный обиход даже после их разоблачения. Причина этого явления лежит в том, что подделки отражают существование в обществе не только научных, но и ненаучных представлений о прошлом. Подделки доказывают существование исторической мифологии, т. е. представлений, которые в своей описательной части относятся к определенному историческому явлению, но рассказывают не столько о том, что было, сколько о том, что должно было быть, и что является предметом не исследования, а веры.

Литература

Подделкам произведений изобразительных искусств посвящены: Либман М., Островский Г. Поддельные шедевры. М., 1966;Friedlander M.J. Echt und Unecht. Berlin, 1929;Goll J. Kunstfalscher. Leipzig, 1962.

О подделках письменных источников см.: Пронштейн А.П. Методика исторических источников. 2-е изд. Ростов-на-Дону: Изд. Ростовского университета, 1976. C.241-269; Блок М. Апология истории или ремесло историка. 2-е изд. М.: Наука, 1986. C.47-78; Козлов В.П. Тайны фальсификации. Анализ подделки исторических источников. М.: АО Аспект Пресс, 1994. 272 с.

О подделках литературных произведений см.: Hagen Н. Litterarische palschungen. Hamburg, 1889; Parres J.A. Literary forgeries. L., 1907; Thiery A. Les grandes mystifications littepaires.P., 1911; Рейсер C.A. Основы текстологии. 2-е изд. М.: Просвещение, 1978. С.106-119;Лихачев Д.С. Текстология. На материале русской литературы Х-ХVII веков. 2-е изд. Л.: Наука, 1983. C.344-355;Уайтхед Д. Серьезные забавы. М., 1986.

См. также: Бурцев В.Л. «Протоколы сионских мудрецов» — доказанный подлог. 1-е изд. Париж, 1938; Данилова И.Н. «Завещание» Петра Великого // Труды Историко-архивного института. М., 1946. Т.2. C. 214-269; Делевский Ю. Протоколы сионских мудрецов. (История одного подлога). Берлин, Эпоха, 1923. 157 с.; Жуковская В.П. Поддельная докириллическая рукопись (к вопросу о методе определения подделок) // Вопросы языкознания. 1960. № 2. C.141-144; Жуковская Л.П., Рыбаков Б.А. Мнимая «Древнейшая летопись» // Вопросы истории. 1977. № 6. C.202-205; Жуковская Л.П., Филин П.Н. «Влесова книга...» Почему не Велесова? (Об одной подделке) // Русская речь. 1980. № 4. С.117; Кон Н. Благословение на геноцид. Миф о всемирном заговоре евреев и «протоколах сионских мудрецов». М.: Прогpecc, 1990. 245.(2) с.; Кораблев В.Н. В.Ганка и его «Краледворские рукописи» // Известия Академии наук СССР. Отделение общественных наук. 1932. № 6. С. 521-543; Лихачев Д.С. К вопросу о подделках литературных памятников и исторических источников // Исторический архив. 1961. № 6.; Мавродин В.В. Против фальсификации истории географических исследований // Известия Всесоюзного географического общества. 1958. Т. С. 9-91; Маслов В.И. Оссиан в России. Библиография. Л.: АН СССР, 1928; Подделки // Энциклопедический словарь. Изд.: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Спб., 1898. Полутом 47. С. 88; Подделка, Подлог // Большая Советская энциклопедия. 1-е изд. М., 1940. Т.45. С. 778, 794; Покровская В.Ф. Еще об одной рукописи А.И. Сулакадзева. (К вопросу о поправках в рукописных текстах) // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР. 1958. Т.14. С.634-636; Сперанский М.Н. Русские подделки рукописей в начале Х1Х в. (Бардин и Сулакадзев) // Проблемы источниковедения. М., 1956. Вып. 5. С. 44-101; Творогов 0.В. Когда была написана «Влесова книга» // Философско-эстетические проблемы древнерусской культуры: Сб. ст. М., 1988. Ч.2. C.144-195.; Ivanov, Miros1av. Utajene protokoly, aneb genialni podvod. Praha: MVCR, 1994. 224 s; Koscialkowski, S. Historyka. L., 1954; Tazbir J. Рrotocoly medrcow Syjonu. Autentyk czy falsyfikat. Warszawa, 1992;
2.3.4. Понятие достоверности исторического источника.

Полнота и точность информации источника
От изучения внешних характеристик источника, обстоятельств его возникновения, интерпретации исследователь переходит к внутренней критике: анализу содержания.

Исследовательская практика представляет собой бесконечное движение ко всё более полному и глубокому познанию исторической действительности. Источник, если он даже является частью какого-то факта, не даёт нам представления о факте в целом. Ни один источник не может быть отождествлён с исторической действительностью. Поэтому, говоря о достоверности источника, мы говорим остепени соответствия, информации, заложенной в нём, отображаемому явлению. Само понятие «достоверность», предполагает, таким образом, не абсолютное (100%) соответствие, а относительное.

Если этап интерпретации источника предполагает создание психологически достоверного образа автора источника, использование наряду с логическими категориями познавательного процесса таких категорий как здравый смысл, интуиция, симпатия, сопереживание, то, в свою очередь, на этапе анализа содержания превалируют логические суждения и доказательства, сопоставление данных, анализ их согласованности друг с другом. Такой подход помогает решить сложные вопросы объективности гуманитарного познания.

Исследователь может установить только степень соответствия факту-событию, но не их тождество. На основании источника исследователь лишь реконструирует, моделирует факт (объект) – вербально или с помощью других средств. И если сам по себе объект системен, то это ещё не говорит о системности наших знаний о нём. Общегуманитарный метод источниковедения позволяет в данном случае определить степень приближения к познанию реальной действительности прошлого. Помогают в этом также категории как полнота и точность.

Полнота источника – это отображение в источнике определяющих характеристик, существенных черт изучаемого объекта, особенностей явления, главного содержания событий. Иначе говоря, если на основании источника мы можем составить определенное представление о реальном факте прошлого, мы можем говорить о полноте источника. Кроме того, в исторических источниках мы довольно часто встречаем отображение огромного количества мелких факторов, деталей. Они не дают возможности составить впечатление об изучаемом явлении, событии, факте. Но их присутствие позволяет конкретизировать наше знание. В этом случае мы можем говорить о точности информации исторического источника, т. е. о том, в какой степени переданы в нем отдельные детали.

Полнота – характеристика качественная, она не находится в прямой зависимости от объема информации. Две страницы текста, маленький этюд (зарисовка) могут дать большее представление о происходившем, нежели увесистый том рукописи, огромная картина и т. д.

Точность, наоборот, количественная характеристика: степень отражения в источнике отдельных деталей описываемого факта. Она существенно зависит от объема информации. Поэтому очень тесной (как сказали бы математики, прямо пропорциональной) связи между точностью и полнотой не существует. Обилие информации, перечисление деталей, наоборот, может затруднить восприятие и понимание информации источника. Вместе с тем, на определенном этапе количество деталей позволяет существенно уточнить основное содержание событий (переход количества в качество). Точно так как уточнение различных фрагментов отдельной картины способствует созданию представления о ней в целом.