Главная страница

ОСНОВЫ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ СПбГУ 2000 Б ПР. Учебное пособие Под редакцией дра филос наук Б. И. Липского


Скачать 1.66 Mb.
НазваниеУчебное пособие Под редакцией дра филос наук Б. И. Липского
Дата27.02.2019
Размер1.66 Mb.
Формат файлаdoc
Имя файлаОСНОВЫ ТЕОРИИ ПОЗНАНИЯ СПбГУ 2000 Б ПР.doc
ТипУчебное пособие
#68978
страница13 из 17
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   17

OQ

своему есть сущее».

27Ладенко И. С., Тульчияский Г.Л. Логика целевого управления.
Новосибирск, 1986. /

28Аристотель. Соч. Т. 1. С. 120-121. /'

250

Сущность предстает интегральным выражением целена­правленности и эффективности человеческой деятельности и познания. В связи с этим можно привести не один пример из русского языка, где слова «целое», «целостность», «цели­на» и т. п. оказываются явно однокоренными с целью.

Два типа рациональности. Сущность и свобода. Идеи сущности и существенности непосредственно связаны с рациональностью как эффективностью и конструктивностью целенаправленной деятельности. Что позволяет говорить о познании сущности как не разумность человеческих мыслей и действий? А разумно и рационально то, что позволяет достичь цели, причем оптимальными средствами. На этом и основан взлет западной цивилизации, но XX век открыл на этом пути не только благоденствие и процветание. Экологи­ческие проблемы, ядерное оружие, технические катастрофы, опасные технологии, политическое насилие — отнюдь не побочные издержки, а прямые и непреложные следствия идеи, что познание сущности явлений открывает (и оправ­дывает) приведение окружающей действительности в соответ­ствие с этой познанной сущностью.

Укоренившееся понимание разумности и рациональности (и связанной с нею существенности) может быть связано с античным «техне* — идеей искусного искусственного преоб­разования реальности в соответствии с некоторым замыслом. Синтез этой идеи с идеей единобожия и дал традицию европейской рациональности. Мир в целом и в своих фрагментах предстал сделанным. Путь познания — путь осознания схематизма этой сделанности. Беспредельное сво­дится к конечному, финитному. От Бога-Творца к деизму и от него к человеку-инженеру — вот путь европейской цивилизации. Традиционная рациональность фактически от­рицает гармонию, меру, сеет омертвление живого абстракт­ными схемами, требующими для своей реализации принуди­тельного внедрения, порождая те проблемы метафизики нравственности, с которыми человечество столкнулось в XX столетии.

Но есть и другая традиция рациональности, фактически инорациональности. Ее можно связать с античным «космо-

251

сом* идеей гармоничной целостности мира, когда особое значение приобретает индивидуально-неповторимое — не аб­страктный элемент множества, а необходимая часть целого, без которой целое уже иное. Космическая рациональность близка идее «дао» как истины-пути и ответственности за следование ему, ответственности за гармоническую целост­ность мира.

Проблема сущности вещи, ее целостности и неповторимос­ти, оказывается неотрывно увязанной с проблемой сущности той же целостности и неповторимости мира в целом. Более того, проблема сущности оказывается связанной и с пробле­мами свободы и ответственности. «Техническая» рациональ­ность отбрасывает эти проблемы как иррациональные, не укладывающиеся в представления о технологии разумного. Поэтому и порождает безответственное самозванство. Приро­да, общество подвергаются насилию ради воплощения якобы познанных закономерностей их же развития. И ответствен­ность при этом снимается — ведь это природа и люди приводятся в соответствие со своей же сущностью. Иначе говоря, свобода понимается как произвол, навязываемый извне природе, обществу, человеку.

Если сведение бесконечного и абсолютного к относитель­ному и конечно-сделанному ведет к бесчеловечному, то установка на беспредельное и абсолютное ведет к работе души и гуманности. Ответственность первична, ум и разум вторич­ны. Они суть средства осознания меры и глубины ответст­венности, меры и глубины включенности в связи и отноше­ния, меры и глубины укорененности и свободы в мире.

«Космическая» рациональность не отбрасывает «техничес­кую», ее аппарат. Познать меру и глубину ответственности человек может только традиционными рациональными мето­дами (теоретическое знание, моделирование и т. д.). Но меняется вектор. Не ответственность ради рационального произвола, а разумность как путь осознания меры и глубины ответственности. Традиционный путь — путь произвола и самозванства, путь разрушения природы, человеческих связей и душ. Другой путь — путь свободы и ответственности, путь

утверждения бытия и гармонии — в душе и с Диром. Либо

/

252

прав Ф. Μ. Достоевский — и «ум — подлец, потому как виляет»· в способности оправдать, что угодно. Либо надо уметь им пользоваться.

Наше время — время осознания предела традиционного «технологического» разума и рациональности. Все более сужается поле самозванства, которое человечество может допустить и позволить в технике, политике и даже в науке. Познание сущности, существенность знания оказыва­ются проявлением специфически человеческого измерения бытия — свободы и ответственности в гармонической целост­ности сущего.

§ 3. ДИНАМИКА ОСМЫСЛЕННОГО ЗНАНИЯ

Осмысление и рост знания. Как реализуется динамика осмысленного знания? Содержательные сдвиги в развитии знания могут быть зафиксированы и выражены только логико-языковыми средствами, гарантирующими общезначи­мость и целостную связность осмысленного знания человека о мире. Между тем в философии науки, особенно конца XX столетия, существует определенное недоверие к методам логического и логико-семантического анализа. В феномено­логической, герменевтической, критико-рационалистической концепциях и ряде других философских традиций зачастую даже вообще отрицается возможность плодотворного анализа развития знания с помощью средств логики и логической семантики. Обусловлено это, как представляется, выявившей­ся во второй половине XX столетия ограниченностью неопо­зитивистской программы методологии науки. Авторы этой программы (называемой иногда также логическим эмпириз­мом), будучи крупными логиками, зачастую излишне упро­щенно трактовали сложные философские и методологические проблемы развития научного знания, отказываясь, например, от учета ценностных факторов познания и осмысления, трактуя их как «метафизические» и «внерациональные».

Однако ограниченность философских установок логических позитивистов отнюдь не может служить основанием отрица-

253

ния эффективности логического и логико-семантического анализа. Именно отказ от этих методов привел к серьезным трудностям «постпозитивистскую» философию науки. Так, согласно известной модели Т. Куна, развитие знания проис­ходит в смене парадигм — доминирующих методологических установок, причем смене радикальной, вызванной социаль­но-психологическими причинами и не поддающейся рацио­нальной реконструкции. У И. Лакатоса место парадигмы занимает научно-исследовательская программа с твердым концептуальным ядром и размытой периферией, но и ее рациональный анализ возможен лишь ретроспективно, как анализ исторический.

Важно подчеркнуть, что всякая попытка решить проблему выбора той или иной теории, парадигмы, научно-исследова­тельской программы и т. п. неизбежно упирается в вопрос об основаниях их сравнения, их соизмеримости. Более того, возникает вопрос о логической природе парадигмы как специфической формы знания. Это является характерной слабостью любой «интерналистской» модели динамики зна­ния. Столь же непоследовательны и «экстерналистские» модели. Абсолютизация роли внешних факторов также приводит к искажению сущности развития осмысленного знания — накопления, расширения и углубления познания истины.

Диалогичностпъ. Знание не возникает «вдруг из ничего». Путь познания это всегда переход от одного знания к другому: от знания неполного и неточного — к знанию все более полному и точному. Иначе говоря, новые формы осмысленного знания возникают из старых, прорастают сквозь них. И проблема динамики знания предстает в этом плане как вопрос об извлечении из социального опыта знания, которого в этом опыте еще не было. А поиски выхода из этой ситуации есть поиски выхода за рамки анализируемых смысловых структур.

Речь не может идти о простом выходе «в контекст». Это создало бы ситуацию выбора одной из двух одинаково нежелательных альтернатив: либо уход в «дурную бесконеч­ность» контекстов осмысления, либо признание какого-то контекста первичным, не сводимым к""другим. В «техничес-

254

ком» применении, например, в системах искусственного интеллекта или распознавания образов, эта антиномия озна­чает, что либо имеется первичный контекст, но он не распознаваем, поскольку отсутствует контекст его осмысле­ния; либо возникает бесконечная во времени редукция контекстов, и машина никогда не сможет начать распозна­вание. И в том и в другом случае процесс осмысления оказывается невозможным. Поэтому простые контекстные представления оказываются недостаточными.

В самом общем виде анализ развития осмысленного знания может реализовываться трояким образом: 1) «внутриконцеп-туально», как погружение в смысловую структуру познава­емого предмета и прослеживание внутренней логики его развития; 2) «надконцептуально», как реконструкция смы­словой структуры из «внешней» позиции; 3) «межконцепту­ально», как прослеживание связей смысловых структур, в том числе «своей» и «иной». Однако первые два подхода являются крайними выражениями более общего — третьего, «межконцептуального». Во всех трех случаях речь идет о взаимодействии смысловых структур. Это взаимодействие и выступает основной, базовой процедурой. Поэтому при рас­смотрении механизма порождения осмысленного знания особенно важное значение имеет идея столкновения смысло­вых структур, их диалогическое «взаимоуплотнение».

Диалогичность является фундаментальной чертой челове­ческого мышления, выражающейся в первичности бинарных двуэлементных, но нерасчлененных структур и отношений (суждение, вопрос-ответная природа понятия и т. д.). Прин­цип «стереоскопической» диалогичности эволюционно закреп­лен в парности пространственно разнесенных органов чувств. В генетической психологии эта особенность сознания и мышления получила название «дипластии».

Идея диалогического, вопрос-ответного характера осмыс­ления и познания в целом в различных вариациях неодно­кратно высказывалась в истории человеческой мысли. Однако следует отметить особую роль Сократа, Р. Декарта и Ф. Бэ­кона в становлении этой идеи. Так, для Сократа познание есть диалог души с самой собой, а под диалогом он

255

подразумевал (как это видно из произведений Платона) процесс выработки правильного вопроса и ответа на него. Как учение о правильной постановке вопросов, формулировке проблем предстает и учение Декарта о методе. Если для Сократа и Декарта вопрос-ответная структура познания была связана с общефилософскими и математическими проблема­ми, то выдающийся вклад Ф. Бэкона в теорию и методологию познания заключается в том, что аналогичный подход он развил и как методологию экспериментальных наук о природе. Природа перестала быть Сфинксом, задающим загадки человеку, — сам человек начал ставить вопросы, а природу «пытал» до тех пор, пока она не давала ему ответ на поставленный вопрос.

Диалогические, вопрос-ответные представления о развитии знания получили в настоящее время существенное развитие в теории научного творчества, теоретико-игровых моделях логического анализа, методах принятия решений и т. д. Формирование сознания и самосознания также носит диало­гический, точнее — полилогический характер, поскольку предполагает наличие внешней по отношению к личности нормативно-ценностной позиции. Как физическое тело чело­века формируется первоначально в материнском лоне, так и сознание человека пробуждается и формируется, оплотняясь сознанием других, прежде всего родителей.

Таким образом, для возникновения нового смысла необ­ходима неоднородность информационной системы, наличие в ней по крайней мере двух гетерогенных подсистем. Это обстоятельство уже было специально рассмотрено на примере соотношения общих и индивидных сущностей и роли ото­ждествления нетождественного в аналитически истинных метафорах. Речь идет о фундаментальном, коренящемся в психофизиологии сознания и мышления обстоятельстве. Так, исследования функциональной асимметрии полушарий голов­ного мозга показывают, что деятельность мозга человека подобна функционированию именно таких систем. Биполяр­ный характер носит и культура как^^в целом, так и на различных уровнях ее интеграции. В истории культуры и различных сфер общественного сознания давнабыло замечено

256

расслоение целостной системы на противостоящие и допол­няющие друг друга подсистемы: рационализм — иррациона­лизм, схоластика — мистика, начетничество — юродство и т. д.

Особый интерес представляет динамика взаимодействия дискурсивно-дискретных («левополушарных») и целостно-об­разных («правополушарных») подсистем целостного осмысле­ния. Чисто «левополушарное» состояние характеризуется обилием классификаций, определений, различений, сопостав­лений, основанных зачастую на свободной игре знаками. Для чисто «правополу тарного» — воспроизведение уподоблений, крайняя семантизация. И в том и в другом случае собственно новое осмысление не возникает ,— либо новые знаковые конструкции комбинируются в отрыве от реальности, либо речь идет о воспроизведении старых форм осмысления. Смыслообразование начинается лишь в случае движения от одной подсистемы к другой, в их диалоге. При переводе информации из «левополушарного» состояния в «правополу-шарное» метафоры и определения получают реальное значе­ние. Сознание переживает при этом как бы озарение («инсайт»), открывая для себя новое видение реальности. При обратном переходе сознание переживает как бы катарсис — освобождение от излишне жесткого отождествления смысла с реальностью, получая возможность свободной рефлексии над нею. Не случайно практика науки, искусства близки практике психоанализа и психотерапии, основанной на обговоре и выговаривании переживаний и психических состояний.

Два аспекта динамики осмысленного знания. Рассматри­вая механизм диалогового взаимодействия, следует выделить два основных его аспекта: «негативный» (разрушающий, отрицающий) и «позитивный» (созидающий, конструктив­ный). Первый связан с переносом осмысляемого в иной контекст осмысления, рассмотрением его в иной, несобствен­ной нормативно-ценностной системе, с расшатыванием при­вычных представлений и деструкцией старой смысловой структуры. Второй — с построением нового смыслового ряда, формированием новой системы знания.

257

«Негативный» аспект осмысления обусловлен тем, что возникновение нового знания затруднено действующими стереотипами. Поле уже осмысленного «везде плотно» в том плане, что целостность осмысления наделяет смыслом и значением всю доступную человеку реальность, которая всегда так или иначе, но осмыслена, пусть даже в фантомной форме. Поэтому формирование нового знания предполагает выведение явления из автоматизма его привычного восприятия и понимания, способность увидеть известное заново, сделав привычное необычным, странным. Эту сторону смыслообра-зования В. Б. Шкловский удачно называл «остранением», а вслед за ним Д. Дьюи — дистанцированием, Б. Брехт — очуждением, а Ж. Деррида — деконструкцией, В. Тернер — лиминальностью,

Остраняющая способность свойственна любому творческому сознанию — в науке, искусстве, политике и т. д. Так, метод научного моделирования, когда для познания одного объекта используется другой реальный или мысленный объект, метод эксперимента, различные эвристические приемы научного поиска и решения проблем — все это, по сути дела, есть не что иное, как остраненное рассмотрение объекта познания.

Остранение слабо выражено в период нормального развития науки, когда оно сводится к применению имеющегося концептуального аппарата для решения новых проблем по уже выработанному алгоритму. Остраненность ярко проявля­ется в период изменения концептуального аппарата науки, смены парадигм, научных картин мира, методологических установок. В этом случае ученые оказываются как бы на другой планете, окруженные незнакомыми предметами, где даже знакомые предметы предстают в совершенно ином свете, когда наступает кризис очевидности, а выдвижение «сумасшедших» идей становится критерием научного про­гресса.

Однако остранение не может быть самоцелью. В качестве таковой оно выступает, пожалуй, только в нонсенсе и абсурде, где остранение становится не средствотя^ а содержанием, предметом творчества. Но даже в творческом нонсенсе и абсурдизме остранение тем не менее предполагает конструк-

258

тивную деятельность сознания по выстраиванию из остранен-ных смыслов новых конструкций. Даже загадка, метафора, аллегория, пародия, критический анализ не ограничиваются игрой смысла, а дополняются позитивным переосмыслением в новой композиции, в определенной нормативно-ценностной системе. С этой точки зрения всякое осмысление есть переосмысление, выстраивание новых смысловых конструк­ций из ос граненных смыслов.

Новое осмысление — это не просто разрушение привычного смыслового ряда, это и его пересоздание. Для художника это новое композиционное решение, для ученого — новое срав­нение и построение новой теоретической модели, для инже­нера — новое конструктивное или технологическое решение, для рабочего или спортсмена — новая последовательность операций и движений. За всем этим стоит одно — новая конструктивная фиксация смыслового содержания социаль­ного опыта, его новое программирование.

Процесс этот подобен ковке металла, когда, разогрев его до состояния полной пластичности, ему можно придать практически любую форму, и он дополняется остужением, фиксацией нужной формы. Таков в принципе путь форми­рования научной терминологии. У этимологических истоков любого научного термина всегда стоит метафора, одно из значений которой однозначно фиксируется с помощью опре­делений.

Динамика осмысления предстает, таким образом, как систематический нормативно-ценностный сдвиг. Зачастую благодаря этому сдвигу нечто, представляющееся несущест­венным и побочным, приобретает фундаментальное значение. Например, в материальном производстве железо и стекло первоначально рассматривались как шлак в медеплавильном и гончарном деле. Рожь и конопля довольно долго рассмат­ривались как сорняки. Важным шагом стало не просто технологическое освоение этих объектов, а именно установ­ление их самостоятельной ценности. Аналогичные ситуации характерны и для познавательной деятельности. Так, в науке открытия, первоначально не представляющие интереса с точки зрения старой парадигмы, с позиций новой могут

259

оказаться ключевыми. Достаточно в этой связи напомнить ситуацию с периферическими для классической физики исследованиями абсолютно черного тела, открывшими новые горизонты квантовой физики. И здесь главную роль играет не открытие само но себе, а установление его места в целостной научной картине мира.

Общая динамика нормативно-ценностных систем заключа­ется в постоянной диффузии и специализации форм деятель­ности и смысловых структур, с ним связанных. Любая самоорганизующаяся система в своем развитии реализует равновесие организации и дезорганизации, синтеза новой информации за счет разложения старой. Доминирование первой из этих сторон (тенденций) ведет к окостенению, заорганизованности, второй — к распаду системы. Для периода разложения характерны нормативно-ценностный сдвиг, остранение, отрицание традиционных ценностей. По­иски новых идей порождают обилие доктрин, теоретических концепций, привлекают внимание к альтернативным поискам дилетантов и «еретиков», высмеиваемых ранее.

Феномен остранения есть следствие динамики целей, ценностных позиций, точек зрения, определяемых развитием общественной практики, есть следствие накопления и рас­ширения знаний, необходимых для этого развития.

Осмысление и личностное знание. Социальные значения, будучи определенными программами социальной деятельнос­ти, реализуются только при условии освоения их личностью. Социальные значения как «осмыслители действительности» оказываются определяющим фактором формирования и раз­вития сознания. Причем особую роль в развитии личности играют социальные значения и программы поведения, осво­енные в детстве, поскольку в дальнейшем новые социальные значения воспринимаются сквозь призму первоначально усвоенных. Поскольку же освоение первых программ дея­тельности (социальных значений) ребенком в начальные периоды жизни протекает во многом бессознательно, зачастую необходимы специальные процедуры (Например, психоанали­за), чтобы выявить их действие и содержание.

260
Но социальные значения не присваиваются личностью в готовом виде, они формируются и развиваются в процессе освоения их личностью. Более того, именно индивидуальное сознание личности является тем полем, в котором происходит изначальный смысловой сдвиг, остранение и попытки вы­строить новое видение реальности. Это выражается в самом процессе организации жизнедеятельности личности, выдви­жении на передний план одних ситуаций, отодвигании на дальний план других, преодолении третьих, короче говоря, в проведении личностью своей жизненной линии, обусловли­вающей неповторимость осмысления действительности ею.

Личность — подвижная, способная к самоорганизации и саморазвитию открытая система, различные элементы кото­рой стимулируют, взаимопровоцируют, обогащают, нейтра­лизуют или подавляют друг друга. Конфликтен и противо­речив зачастую оказывается даже чисто внешний пласт личности — ее ролевой репертуар. Тем существеннее роль глубинных диспозиционных структур личности, ее ценност­ных ориентации и установок, мотивации. Поэтому так велика роль в становлении и развитии осмысленного знания реф­лексии, выражающей способность личности к самоанализу и самопознанию, к само интеграции смыслового единства.

Как в профессиональной, так и в бытовой сфере жизнь часто ставит личность в ситуации, когда за неимением социального образца она вынуждена в самой себе искать пути решения и выбора образа действия или мышления. В этих случаях проявляется способность личности к сверхпрограмм­ному самоопределению и «самодостраиванию». Отсутствие предзаданной программы на все случаи жизни вызывает напряженные усилия по формированию нового опыта и осмысления. Именно ситуация непонимания, «удар о границы понимания» вызывает рефлексию, а в результате рефлексии и новое осмысление и понимание.

В смыслообразовании участвуют все пласты личностного смысла. При этом происходит как бы «растворение» устой­чивых инвариантных и общезначимых социальных значений с последующей «кристаллизацией» новой смысловой струк­туры, из которой в дальнейшем, особенно в процессе

261

коммуникации, происходит все большее «испарение раство­рителя» — личностного смысла. Так ученый фиксирует улавливаемые только им смысловые обертоны в сравнениях и аналогиях, художник и поэт — в образах. Через сознание творца проходят улавливаемые только им связи реальности, новая гармония мира, которые он, фиксируя, делает досто­янием общества.

Осмысление человеком действительности всегда целена­правленно. Оно не только путь познания, путь истины, но и путь добра, стремления человека к благу и счастью. Это свойственно не только здравому смыслу и житейскому опыту, но и существенно важно для науки и других сфер профес­сионального мышления. Ценности и идеалы играют сущест­венную роль в возникновении, становлении и развитии фантазии, мечты, ноли, т. е. целой группы психологических и нравственных детерминаций осмысления и формирования нового знания. Чувства человека, его эмоциональное отноше­ние к действительности — не только сопровождают осмыс­ление, но и являются мощным формообразующим фактором, поскольку выражают ценностное отношение человека к реальности.

Именно ценностное отношение образует определенный эмоциональный настрой, служащий своего рода катализато­ром творческой деятельности в научном, техническом, худо­жественном поиске. Этот настрой, выполняя роль восполни-теля возможного недостатка знаний и умений, создает своеобразную «энергию заблуждения», позволяющего продви­гаться вперед «без лишних рассуждений». Сталкиваясь с задачей, творческая личность переживает некий внутренний рывок, интеграцию и мобилизацию всех, не только интел­лектуальных, но и биопсихических сил. Подъем, переживае­мый человеком при этом, не сводим к озарению (инсайту) и является феноменом качественно иным, чем простая сумма реализации отдельных психических функций. Это скорее резонанс, некая особая функция самоорганизации личности. При этом рациональная мыслительная деятельность — край­не необходимый, но не достаточный элемент^динамической целостности и полноты творческой деятельности^

262

Творчество питается от целостности личности, а не от отдельных ее компонентов. Поэтому, помимо ценностной позиции, важным фактором нового знания и осмысления является другой компонент личностного смысла — пережи­вание (как осознанное, так и бессознательное, невербализуе­мое). В практике организации научных экспериментов, пуска и наладки новой техники нередки ситуации, когда специа­листы не в состоянии выразить явным образом свои знания и передать их другим. Оказываются необходимыми личные контакты и совместная деятельность, в ходе которых осу­ществляется передача скрытого (неявного) знания. Имеется в виду передача того опыта, который наладчики и художники называют «знанием в кончиках пальцев», той формы знания и осмысления, которая связана с переживанием индивидом определенной деятельности, вплоть до телесной моторики. Эти целостные, но неосознаваемые формы и детерминации осмысления выступают как бы индивидуальным стилем, манерой, свойственной именно данной личности. Их наличие обусловлено единством биологически-телесного и социально-психологического начал в человеке — оба эти начала играют свою роль в динамике осмысления и знания.

Новое осмысленное знание не может возникнуть с самого начала как общее. Во всех сферах человеческой деятельности новые творческие приобретения начинаются с личных ини­циатив, как проявление личностной свободы и ответствен­ности. Лишь затем, приобретая общее социальное значение, они могут становиться нормами.

Социальные значения и нормативно-ценностные системы. Центральным определяющим моментом осмысления является наличие в смысловой структуре социального надындивиду­ального слоя, опосредующего отношение человека к действи­тельности. Именно социальные значения выступают платфор­мой и непрерывной нитью человеческой разумности, выражая направленность мысли на программирование опыта, на его реализацию.

Осознание нормативности осмысления характерно не толь­ко для нравственности и права, где и сформировалось первоначально понятие нормы, но и для производственной,

263

научной, художественной деятельности. Так, в искусстве нормативны (каноничны) модели произведений определенного стиля, который интерпретируется как принцип создания множества произведений в духе «модели сезона» в моде. Подобные характеристики применимы и к научным «пара­дигмам», «стилям мышления», * исследовательским програм­мам*. Методология науки нормативна по самой своей природе — достаточно в этой связи вспомнить критерии рациональности, непротиворечивости, подтверждаемости и т. д.

Конкретизировать представление о механизмах формиро­вания и закрепления социальных значений в практической деятельности можно с помощью понятия нормативно-ценност­ных систем (НЦС) деятельности как подсистем общественной практики. Они (НЦС) определяются, во-первых, ценностным компонентом, который складывается из предмета, целей и средств деятельности; во-вторых, нормативным компонентом (правилами, регулирующими осуществление деятельности); в-третьих, поскольку речь идет о системах социальной практической деятельности, способом организации коллек­тивной деятельности социального субъекта.

Понятие НЦС позволяет раскрыть механизм осмысления
как системы внебиологичеекого наследования опыта и ин­
формации. Именно НЦС выступают в качестве «социальной
памяти», «исторической коллективной памяти», «надынди­
видуальной системой информации» и т. д. В процессе
жизнедеятельности человек участвует в самых различных
НЦС — этим путем осуществляется социализация личности
как усвоение ею соответствующих социальных значений.
Практически вся социально-практическая деятельность может
быть представлена как совокупность НЦС в сфере производ­
ства, быта, отдыха, науки и т. д. Но приобщение к НЦС не
сводимо к дростому приобретению определенных навыков.
Оно является существенным фактором развития форм пове­
дения человека вплоть до развития мышления, памяти,
воли... · \

Понятие НЦС позволяет преодолеть «дилемму» феномено-логизма (психологизма) и трансцендентализмачв анализе

264
знания и осмысления, поскольку социальное значение — центральный аспект смыслового содержания опыта — не связывается однозначно с субъектом (в этом случае оно трактовалось бы как феномен индивидуального сознания) или противостоящим ему объектом (в этом случае оно выступало бы некоей платоновской сущностью). Значение формируется и развивается в практической деятельности, в единстве субъекта и объекта, выражаемом НЦС.

Нормативно-ценностные системы и рациональность. По­нятие НЦС как определителя социального значения — центрального момента смысловой структуры — является фактически развитием и обобщением фундаментальной идеи Г. Фреге, рассматривавшего смысл как «способ данности» предмета. Каждый из таких способов данности задается осмыслением предмета (выступающего в этой связи предмет­ным значением) в определенных НЦС. Он реализуется в соответствии с определенными целесообразными критериями, т. е. рационально.

Это обстоятельство сближает виды осмысления (способы данности) предмета с проблемой видов (типов) рациональнос­ти. В НЦС сопрягаются функционально-деятельностные, гносеологические (эпистемологические) и социальные (орга­низационные и личностные) факторы формирования и раз­вития осмысленного знания. Поэтому использование понятия НЦС решает задачу поиска таких познавательных ориента­ции, которые позволили бы рациональному познанию высту­пить формой деятельности, эффективной и в аспекте общения. Если рациональность понимать как механизм социальной детерминации познания, представляющего собой устойчивую систему правил, норм и эталонов, принятых конкретным социумом для достижения социально значимых целей, то эта трактовка также выражается в идее НЦС, каждая из которых задает свой канон осмысления.

Язык как нормативно-ценностная система. Специфичес­кой НЦС является язык, реализующийся в целях обслужи­вания других НЦС, в том числе и самого себя. Язык — суть социальная деятельность по поводу общения. Речь идет не только о целях адекватной передачи мысли. Во-первых, сама

265

эта задача определяется целями и задачами эффективного воздействия на других людей, вторична по отношению к этим целям и задачам. Во-вторых, языковая деятельность отнюдь не сводима к адекватной передаче мысли — довольно часто языковая практика преследует цели сокрытия, а то и искажения мысли. Люди общаются отнюдь не только для того, чтобы Поделиться мыслями, но и для того, чтобы достичь каких-то (возможно, общих) целей. Когда человек испытывает полный комфорт, ему достаточно первой сигнальной системы. Необходимость во_ второй сигнальной системе, т. е. в члено­раздельной речи, возникает только тогда, когда человеку чего-то не хватает и он стремится подвигнуть другого или других к разрешению этой проблемы.

Хотя язык и является относительно независимой и самостоятельной НЦС, он (речь и письмо) не самоцель, а средство, используемое в различных видах деятельности. Взятые сами по себе и для себя язык и речь бессмысленны. Они «встроены» фактически в каждую НЦС социальной практики, реализуя в них возможность общения. В этой связи язык оказывается как бы путеводителем по совокупной системе НЦС, по миру определенной культуры. Вез знаком­ства с определенным языком невозможно вхождение ни в национальную, ни в профессиональную, ни в возрастную и т. п. культуры.

Социологический аспект знания и осмысления. Можно предположить, что НЦС социальной практики развились из единой системы духовно-практической деятельности, синкре­тично совмещающей различные функции (от магических до хозяйственных). НЦС ремесел, науки, искусства и т. д. дифференцировались и специализировались постепенно, по мере развития цивилизации и специализации видов деятель­ности. Это выражалось в выделении отдельных функций в самостоятельные виды деятельности, профессиональном за­креплении людей за ними, соответствующих изменениях в системе образования и воспитания. Таким образом возникают мотивированные изнутри, а не санкционированные извне стили поведения. Например, появившиеся в начале XVI в. детальные технологические инструкции и руководства по

266

металлургии, оружейному делу и текстильному производству, носящие светский характер, давали каждому возможность освоить соответствующую деятельность, не будучи посвящен­ным в ритуальные цеховые тайны ремесла. Этот процесс десакрализации привел к становлению науки, которая не только выстояла в единоборстве с религией, но и превратилась в действенное средство рациональной регуляции в обществе.

Особый интерес представляет рассмотрение социальной организации НЦС как общностей людей. Они могут иметь формальную (т. е. определенную закрепленными функциями и связями, правами и обязанностями, инструкциями, отно­шениями координации и субординации, средствами контроля и стимулирования) и неформальную (основанную на межлич­ностных взаимоотношениях) организационную сторону дея­тельности.

При рассмотрении НЦС под этим углом зрения выявляется динамика развития форм организации ИЦС, каждая из которых проходит путь от нерегулярной случайной общности людей (типа «тусовки») до формирования социальных инсти­тутов, являющихся наиболее развитой формой организации НЦС. Характерными чертами социальных институтов явля­ются:

  • то, что они возникают на стадии достаточно дифферен­
    цированной общественной практики, когда на основе разде­
    ления труда выделяются НЦС, связанные с достижением
    социально значимых целей;

  • то, что в этих НЦС доминирует формальная сторона
    организации, закрепленная в специальных положениях,
    уставах и т. д., регламентирующих функционирование сис­
    тем;

  • то, что функционирование таких систем обусловлено
    сложившимися экономическими, правовыми и социальными
    отношениями.

Первопричина динамики и дифференциации НЦС соци­альной практики — разделение и специализация этой прак­тики, обусловленные развитием цивилизации. Действие этой причины проявляется в трех основных аспектах институци-онализации НЦС: во-первых, в способе осмысления действи-

267

тельности, осуществляемого в данной НЦС, ее смысловом ядре; во-вторых, в способе и уровне организации взаимодей­ствия участников данной системы, т. е. ее социальной организации; и в третьих, в отношении данной НЦС к среде, т. е. к другим, внешним по отношению к ней НЦС.

Смысловой и социально организационный аспекты разви­тия знания и осмысления. Особую роль играют взаимодей­ствие и взаимосвязь указанных факторов становления и развития НЦС. До самого последнего времени наука, искусство, политика и другие формы «общественного созна­ния» изучались философией, тогда как их социально-орга­низационный аспект изучался социологией науки, социоло­гией искусства и т. д.

Разрыв в рассмотрении смысловых и социально-организа­ционных сторон социальной деятельности приводит к суще­ственным методологическим трудностям. Так, рассмотрение смысловых структур при отвлечении от социально-организа­ционных аспектов чревато в методологии науки интернализ-мом, в искусствознании — формализмом, в политике — догматизмом. При этом социальная сторона явлений сводится к отношениям коммуникации, т. е. информационному взаи­модействию, осуществляемому на языковой основе — пере­даче и воспроизведению смыслового содержания — не более.

Однако существование и развитие определенных видов деятельности не могут объясняться только с точки зрения их социальной организации: объяснение динамики науки не сводимо к экстерналистским моделям, а развитие искусства — к «социальному заказу». Уже давно отмечена соотноситель­ность решений (в научной, политической и любой другой деятельности), являющихся процессом и результатом концеп­туальной деятельности сознания, и решений организацион­ных, необходимых для реализации первых. Аналогично не может браться в отвлечении от смысловой и социально-ор­ганизационной сторон третий аспект, связанный с проблемой социальной значимости определенного вида деятельности как оценки ее со стороны общества, обеспечивающего эту дея­тельность материальными, финансовыми и трудовыми ресур­сами.

268

Смысловой (феноменологический, методологический и т. п.) и социально-организационный факторы взаимодопол-няют и взаимопровоцируют друг друга. Их динамическая взаимосвязь предстает «историей» формирования и развития соответствующих нормативно-ценностных систем — от объ­единения людей, связанных общностью целей и осмысления, к зрелым и разветвленным социальным институтам, в которых эти цели и осмысление закрепляются как социально значимые и нормативные.

Так, смысловой и социально-организационный аспекты развития науки не противостоят друг другу, а дополняют и взаимопредполагают друг друга в органическом единстве. Будучи целевыми общностями, НЦС объединяют людей в формальные и неформальные организации в целях некоторой практической деятельности. Предпосылкой и условием успеха этой деятельности является относительно единый, когерент­ный способ осмысления действительности всеми участниками деятельности. Смысловой аспект институционализации НЦС выражается в некотором нормативном понимании, которое определяет не только общность цели деятельности, но и общность восприятия предмета деятельности, его анализа и т. п. Когерентное понимание (осмысление) наличествует в любой НЦС. Различия заключаются только в форме и степени его выраженности. Это может быть и простая общность психологической установки, и не вербализуемое «цеховое» знание, и формальная экспликация в виде учеб­ников, манифестов, положений, программ. Когерентное по­нимание задается социальными значениями, т. е. общностью целей, предмета и правил деятельности.

Способам осмысления действительности соответствуют «сгущения» людей, занятых ее освоением в данном виде деятельности. Поэтому организация деятельности в каждый момент времени соответствует достигнутому обществом объе­му и специфике освоения мира, характеризует степень разделения и специализации.

Стадии институционализации осмысленного знания. Взя­тая как процесс динамика институционализации НЦС в единстве ее смыслового и социально-организационного аспек­тов осуществляется в несколько стадий.

269

  1. Стадия выработки нового осмысления. Характеризует­
    ся минимальной степенью организации. Коммуникация участ­
    ников носит спорадически случайный и во многом личност-
    но-доверительный характер.

  2. Стадия выработки когерентного понимания (коали­
    ция). Характеризуется несколько большей устойчивостью
    связей и отношений между специалистами, которые начинают
    выделять себя как группу единомышленников. Подобная
    избирательность в общении «уплотняет» коммуникацию, хотя
    само общение носит слабо регламентированный характер —
    типа научной «тусовки».

  3. Стадия парадигмы. Общение начинает носить система­
    тический характер семинаров, конференций, переписки,
    обмена научными материалами на ранних стадиях (рукописи,
    препринты, заявки). Делаются попытки выработать программ­
    ные материалы, прорваться в СМИ. Выдвигаются лидеры
    мнений. Примером этой стадии в науке являются «невидимые
    колледжи».

  4. Стадия сплоченной группы (ассоциации). На этой
    стадии когерентное понимание уже фиксируется участниками
    деятельности в явной форме программного заявления. Ком­
    муникация становится все более ограниченной рамками
    группы, в которой выделяются признанные лидеры, между
    которыми может существовать разделение сфер влияния.
    Лидер выступает центром, вокруг которого формируется
    группа. Именно он обычно выступает с программным заяв­
    лением, обеспечивает селекцию и интерпретацию информа­
    ции. Важным моментом на этой стадии являются успех и
    социальное признание. Они свидетельствуют о развитии
    группы и обеспечивают социальный престиж (имидж) ее
    деятельности, а значит, и постоянный приток сторонников
    и учеников. Привлечение учеников достигается, как правило,
    с помощью пропагандистской и популяризаторской деятель­
    ности, public relations, осуществляемых обычно либо самим
    лидером, либо под его контролем. Этой цели могут служить
    СМИ, периодические издания, постоянные семинары, конфе­
    ренции. Нередко создаются специальные центры (школы,
    курсы) подготовки специалистов в данной области. Явным

270

становится отличие деятельности данной группы от материн­ской НЦС: группа становится либо элитарной, ведущей в материнской НЦС, либо «мятежной», отвергающей ортодок­сальные установки. Причем во втором случае деятельность группы может оказаться либо тупиковой, либо дать начало новой традиции. По некоторым оценкам, для «прорыва» старой традиции в науке необходима группа около 20 человек, а для создания новой традиции — от 500 до 1000 человек.

5. Стадия профессионализации. На этой стадии в НЦС фиксируется формальная организационная структура. НЦС становится специальностью (профессией) и обеспечивает не только подготовку учеников, но и их трудоустройство посредством открытия новых должностей или переориентации старых, создания трудовых коллективов. На этой стадии нередко образуется расслоение лидерства на формальное (по должности) и неформальное. Институционализация НЦС как профессии определяется следующими главными особенностя­ми: (1) профессиональной ответственностью за производство, хранение, передачу и использование соответствующих соци­альных значений; (2) автономностью профессии в деле привлечения новых членов, их подготовки, повышения квалификации, контроля за их деятельностью; (3) установ­лением между данной НЦС и ее социальным окружением таких отношений, которые обеспечивали бы ей поддержку и охрану от непрофессионального вмешательства, важной ста­новится роль известных (широкой общественности) ученых, репрезентирующих свою сферу в глазах публики и общест­венного мнения, СМИ; (4) стимулирование деятельности профессионалов на основе оценки качества их деятельности с точки зрения других профессионалов-экспертов. Стадия профессионализации характеризуется полной организацион­ной вооруженностью НЦС вплоть до писаного кодекса поведения (устава, положения, должностных инструкций), статуса юридического лица (счет, финансирование и т. п.), высокой степенью упорядочения координационных и субор­динационных отношений (самостоятельное юридическое лицо или подразделение типа отдела или лаборатории в сущест-новавшей структуре). Все прогрессирующая рутинизация

271

деятельности зачастую приводит к формированию в ее недрах нового смыслового сдвига, развитие которого может привести к дальнейшей дивергенции системы.

Совсем не обязательно, чтобы каждая НЦС проходила все указанные стадии институционализации. Возможна стагнация на каждой из указанных стадий. Далеко не каждой НЦС удается развиться даже в стадию сплоченной группы, не говоря уже о наиболее развитой стадии профессионализации. Процесс институционализации НЦС, взятых в единстве смыслового и социально-организационного аспектов, можно представить в виДе схемы:

Факторы развития

Стадии развития
Идея ·


Общение

• Общее понимание, группа единомышленников


Регулярное, малоупорядо­ченное общение

Первичная «тусовка»


Регулярная коммуникация,-выдвижение лидеров, вер­бовка учеников и сторон­ников, программа

Успех, социальное приз-

нание

Юридическое лицо (устав,— положение, счет, финан­сирование) рутинизация

-Когерентное понимание (парадигма), «невидимый колледж»

Сплоченная группа

•Социальный институт, профессионализация деятельности


272

Новый сдвиг в осмыслении

В науке базовой НЦС исходной единицей развития выступает научная дисциплина, выражающая связь конкрет­ной предметной области с возможностями ее исследования специалистами. Именно в дисциплине находит свое вопло­щение единство смыслового и социального аспектов инети-туционализации НЦС науки.

Роль смыслового и социально-организационного аспектов институционализации в их динамике различна. На первых этапах ведущую роль играет смысловой аспект, на поздних — социальный. Формирование направлений, в том числе и тех, которые становятся впоследствии дисциплинами, осуществля­ется зачастую на начальных этапах так называемыми «маргиналами», «фанатиками-неудачниками», дилетанта­ми — там, где нет дисциплины, специальности, не может быть и специалиста в строгом смысле слова. Однако раз возникшее осмысление неизбежно вызовет те или иные формы социальной организации лиц,,его разделяющих?вплоть до той или иной степени «борьбы за чистоту рядов». Разумеется, возможна ситуация, когда достаточно развитый организаци­онный аппарат объединяет людей, не разделяющих единое осмысление, но это лишь будет свидетельством, что у истоков такой социальной организации некогда стояло когерентное осмысление «отцов-основателей».

Вокруг смыслового ядра НЦС выстраиваются структуры социальной институционализации, которые могут быть ран­жированы от простейших межличностных отношений до развитых социальных институтов данного общества. Собст­венно смысловой аспект институционализации может рас­сматриваться как первоклеточка социально-организационной институционализации, как ее начальная стадия. Смысловой и социально-организационный аспекты институционализации НЦС выражают различные стадии зрелости и становления деятельности, лежащей в основе социальных значений, причем стадии, реализующие все смысловые уровни социаль­ного опыта. Поэтому институционализированные формы осмысления, рутинизированные в некоторые профессии, специальности и дисциплины, представляют собой отлившие­ся в институционные формы социальной организации виды

273

осмысления. С этой точки зрения каждое научное понятие — это интеллектуальный зародыш научно-исследовательского института или лаборатории, а последние суть институциона­лизированные понятия.

Динамика НЦС предстает развитием от осмысления на уровне личностного смысла (или личностных смыслов — на уровне когерентного понимания) к формированию социаль­ного значения, вплоть до полной институционализации программы социальной деятельности, лежащей в ее основе. Речь идет не о «первичности» источников осмысления, якобы лежащих в глубинах индивидуального сознания (сознание суть интериоризированная социальная практика), а в выяв­лении соотношения индивидуально-личностного и социально­го, их взаимообусловленности и взаимопроникновении.

1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   17


написать администратору сайта