Язык и межкультурная коммуникация - Тер-Минасова С.Г.. В. Ломоносова С. Г. ТерМинасова
![]()
|
Глава 3. Перекрестки культур и культура перекрестков (Формирование личности посредством информативно-регуляторских текстов)§1. Постановка проблемыИз названия книги очевидно, что вся она посвящена межкультурной коммуникации, то есть перекресткам культур. Этот раздел не исключение. Но главное в нем — не перекрестки культур, а культура перекрестков. Помимо звонкого названия главы (хотя и отнюдь не оригинального: после «Грамматики поэзии и поэзии грамматики» Р. Якобсона эта модель неоднократно обыгрывалась), словосочетание культура перекрестков привлекает внимание к той сфере взаимодействия языка и культуры, которая удивительно мало исследована, хотя ее влияние на формирование «человека общественного» трудно переоценить. Эта сфера представлена различными словесными указаниями, которые окружают человека в так называемом цивилизованном обществе в абсолютно непреложной прогрессии: чем выше «цивилизованность», тем больше слов. В этой связи вспоминаются два высказывания. Одно — это первая строчка из неопубликованного стихотворения моего друга юности Алика Карельского (доктор филологических наук, профессор Альберт Викторович Карельский, литературный критик, переводчик, поэт, безвременно скончался в 1994 году): «Человека всегда окружают слова: Иногда — как смола, иногда — как трава». Второе — изречение классика немецкой литературы Э. Т. А. Гофмана: «Чем больше культуры, тем меньше свободы» («Je mehr Kultur, desto weniger Freiheit»). Так вот: человека всегда окружают слова, и чем больше слов, тем меньше свободы, но больше культуры. Слова и тексты, окружающие нас, все эти бесчисленные объявления, указатели, призывы, инструкции, постеры, плакаты не только регулируют наше поведение, определяют 229 ![]() каждый наш шаг, не только информируют, запрещают, разрешают, побуждают, предостерегают, просят, пугают, спасают и обнадеживают, но и определяют наш образ жизни, культуру, менталитет, национальный характер, то есть формируют как определенный социальный мир, так и нас как личность, представляющую этот мир. Действительно, наша общественная жизнь, наше общественное поведение и наш социальный «имидж» (как сейчас принято по-русски выражаться) в огромной, не осознаваемой нами до конца степени определяются словесными правилами, которые говорят нам, что надо и что не надо делать в данном месте в данное время. Таким образом, культура перекрестков — это метафора, раскрывающая культурное воздействие информативно-регуляторской лексики на человека. Этот слой языка чрезвычайно велик и разнообразен («чем больше культуры...»), поэтому в данной работе некоторые его виды будут лишь упомянуты — для полноты картины и для привлечения к ним внимания. На других можно будет остановиться подробно. §2. Названия улиц1A. Sinyavsky. Soviet Civilization. A Cultural History. New York, 1988, p. 190-196. Итак, вы стоите на перекрестке. Первое, что вы увидите, — это названия перекрещивающихся улиц. Культурологическая семантика названий улиц и их влияние на формирование культурного фона и мировоззрения человека достаточно изучены специалистами по топонимике и настолько очевидны, что этот вопрос можно подробно не обсуждать. Остановимся на нем кратко. История России в XX веке дает прекрасные (с точки зрения лингвистической) и одновременно отвратительные (в плане культуры, этики, морали) примеры в этой сфере. Революция 1917 года переименовала, по словам А. Синявского, весь мир: глава о советском языке в его книге имеет именно такой подзаголовок: «Переименованный мир» — «The Renamed World» 1. Переименовывались города, области и, конечно, улицы. Улицы получали названия, знаменующие события или реалии новой жизни, в первую очередь увековечивающие деятелей и героев револю- ции — как русской, так и других народов. В результате сложился некий «обязательный набор» для населенных пунктов СССР: центральная улица в абсолютном большинстве городов и поселений всех размеров — это улица Ленина. Центральная площадь — тоже, как правило, Ленина (и с памятником в центре), но возможны были и героически-возвышенные варианты: площадь Свободы, Победы. В каждом городе были (а во многих есть и сейчас) переименованные в первые годы советской власти улицы Розы Люксембург, Карла Либкнехта, Урицкого, Маркса, Энгельса, иногда Маркса-Энгельса, Красноармейская, Советская. По этому поводу было немало шуток: «Большая Пионерская, бывшая Малая Дворянская», «тупик X партсъезда». Помню всеобщую негативную реакцию, когда в 1967 году Манежную площадь в Москве переименовали в площадь 50-летия Октября. Перестройка, то есть 90-е годы нашего века, вызвала пере-переименования: иногда восстановление старых названий (в том числе «Лубянка», приобретшая в советское время отрицательные коннотации: КГБ почему-то ассоциировалось с Лубянкой, а не с площадью Дзержинского), иногда введение новых. Оба процесса — и переименования, и пере-переименования — несут значительную культурно-идеологическую нагрузку и, несомненно, создают определенный культурно-идеологический мир, определенную систему ценностей для тех поколений, которые приходят в этот мир без груза прошлых названий и, соответственно, прошлых миров и систем. Процессы переименования интернациональны, не одна Россия грешит ими. Краткий визит на интереснейшую лингвистическую конференцию в Салоники дал следующий материал переименований, имевших место после провозглашения Греции республикой. Центральные улицы Салоников называются:Ethnikis aminis — Национальной обороны (бывшая улица Королевы Софии), Ethnikis anoistasseos — Национального сопротивления, Angelaki — по имени военного генерала, Nikis — Победы, Tritis Septemvriou — Третьего сентября, Leoforos Stratou — Проспект Армии. В целом же названия улиц в Салониках увековечивают имена святых, деятелей и героев Древней Греции и Византии, события и героев борьбы за независимость Греции. Интересный материал дают названия улиц в США. Эта уникальная по своей истории и по своему происхождению страна не росла постепенно и не складывалась в течение многих сотен лет естественным путем. Европейские, азиатские и подавляющее большинство других стран росли в войнах, захватах, потерях, а потому стихийно и хаотично. США, в отличие от них, были построены (за какие-то двести с небольшим лет) людьми, которые приехали в Америку в поисках лучшей жизни, чем та, которую они оставили на родине. Отверженные, обиженные, разочаровавшиеся, они поехали за «американской мечтой», поехали строить более Разумный, доброжелательный, справедливый и прекрасный мир, чем тот, Который их отверг, обидел, разочаровал. Вот почему названия улиц в Америке или 1) нарочито рациональны и прагматичны: пронумерован- ные «стриты» и «авеню», как параллели и меридианы, сразу указывают на местоположение в мегаполисе; или 2) приятны на слух, поэтичны, привлекательны: Cherry Creek [Вишневый ручей]; Cherry Hill [Вишневый холм]; Birch Grove [Березовая роща]; Myrtle Ave [Миртовая авеню]; Cliffside Park [Скалистый парк]; Sunset Boulevard [бульвар Закатов] и т. п. Вспоминается эпизод из нашей относительно недавней действительности. Под Новосибирском построили Академгородок — город ученых, интеллигентов, интеллектуалов (представляющих почти исключительно естественные, точные и технические науки). Эти романтики-идеалисты решили, что им все можно, и назвали главную улицу Академгородка красиво и необычно: Золотая Долина (сразу вспомнилась Солнечная Долина в Америке с ее серенадами и т. п.). Но это было советское время с его жесткой идеологией, порядком, своей системой ценностей. Поступило указание: переименовать главную улицу в ул. Ленина, как положено. Разразился скандал. Физики-математики бурно протестовали и отстояли Золотую Долину, но в несколько изуродованном виде. Компромисс, на который согласились официальные круги Новосибирска и жители Академгородка, выглядел и звучал неуклюже и громоздко: улица Золотодолинская (ср.: Красноармейская, Крестовоздвижвнская). |