В. С. Автономов модель человека в экономической теории и других социальных науках
 Скачать 0.64 Mb.
|
|
Критика модели экономического человека и ее методологический статус Очевидные отличия модели человека в экономической науке как от человеческого поведения в реальной хозяйственной жизни, так и от мо- рального идеала давали и продолжают давать почву для критики. Часто такая критика ведется с моральных позиций. С одной стороны, критики экономической теории, обычно симпатизирующие социалистическим и религиозным движениям, упрекают экономическую теорию в пропаганде бесчувственного эгоизма 129 . Многие критики резервируют термин "эконо- мический человек" или "homo oeconomicus" именно для морального осуж- дения холодного рационального эгоиста, образ которого якобы лежит в основе экономической теории 130 . С другой стороны, поборники либера- лизма подчеркивают тот факт, что экономический человек занимает в жизни гораздо более свободную и активную позицию, чем психологический человек, являющийся игрушкой своего подсознания, и социологический 129 См., например: Brockway G.P. The End of Economic Man. N.Y.; L., 1993. Аналогично критики социологии, обычно принадлежащие к лагерю поборников либерализма, обвиняют ее в том, что она оправдывает жестко контролирующие человека тоталитарные режимы. 130 См., в частности, высказывание о «грубой, вводящей в заблуждение концепции "homo oeconomicus"» в работе: Coats A.W. Economics and Psychology: A Resurrection Story // Psychological Economics. 61 человек, стремящийся соответствовать ролевым ожиданиям. Система предпочтений, в соответствии с которой он действует, независима, т. е. не испытывает непосредственного влияния со стороны других людей и общественных институтов. Это послужило основанием к тому, что ряд авторов сочли экономическую модель Изобретательного, Оценивающего, Максимизирующего Человека (Resourceful, Evaluating, Maximizing Man - REMM) воплощением творческого, активного начала в человеческой при- роде 131 Таким образом, после того как в течение примерно двухсот лет (с мо- мента выхода в свет "Богатства народов" Смита) экономический человек был "универсальным пугалом" (выражение Фрица Махлупа 132 ), воплоще- нием бездушного эгоизма и рационализма, в наши дни он становится чуть ли не идеалом творческой личности. Эта в высшей степени интересная метаморфоза объясняется переосмыслением исторической роли рыночной экономики в связи с крахом ее единственной альтернативы — экономики централизованной и признанием ее соответствия человеческой природе . Так что вопрос об этической оценке экономического человека неоднозна- чен. Но в любом случае эта оценка предполагает, что экономическая и со- циологическая модели человека существуют в реальной жизни, тогда как, с нашей точки зрения, они отражают лишь искусственно изолированные аспекты человеческой личности. Поведение человека в области экономики как особой подсистемы общества имеет определенную специфику. Но мо- дель человека в экономической науке (например, REMM) есть изолирую- щая абстракция этого поведения, заостряющая его специфические черты. Можно говорить о том, насколько хорошо та или иная модель описывает и предсказывает реальное человеческое поведение, но отождествлять ее с конкретным поведением, на наш взгляд, неправомерно 134 131 См.: Бруннер К. Указ. соч. С. 51-72; см. также: Васильчук Ю.А. Трансформация потребностей - развитие личности и общества // ПОЛИС. 1994. № 5. С. 6-22. 132 Machlup F. The Universal Bogey. 133 См.: Хайек Ф.А. фон. Пагубная самонадеянность. М„ 1992. Гл. 1-3; см. также: Автономов B.C. Современный капитализм, общечеловеческие ценности и экономическая наука // Капитализм и рынок: экономисты размышляют / Под ред. В.И. Кузнецова, И.М. Осадчей. М., 1993. С.12-24. 134 Недавний пример такого отождествления дает новый учебник "Курс экономической теории" под редакцией М.Н. Чепурина, Е.А.Киселевой (Киров. 1994. С. 18-24). Рассматривая модели человека в экономической теории, авторы наряду с неоклассической, институционалистс- кой и другими разновидностями экономического человека, присущими различным парадигмам экономических исследований, называют и "советского экономического человека", под которым явно понимается не модель человека в советской экономической литературе, что было бы правильно, а реальное поведение людей в советской экономике. 62 Мы не считаем модель экономического человека пасквилем на челове- ческую природу и не употребляем это понятие с какой-либо эмоциональной окраской. Моральная критика, по большей части, бьет мимо цели. Глубоко разра- батывать определенный, несомненно существующий в реальной жизни аспект человеческого поведения можно только абстрагировавшись от дру- гих его аспектов, отнеся их в разряд "прочих равных". Поэтому независимо от личного философского взгляда ученого на природу и идеал человека 135 он нуждается в некоторой абстрактной модели человека как отправной точке своего научного исследования. Взаимоотношения между эпистемо- логической моделью человека и политическим строем общества гораздо сложнее, чем это представляется "моральным критикам". Тоталитарное общество тоже можно исследовать с использованием экономической моде- ли человека и принципа методологического индивидуализма (насколько информативно будет такое исследование — другой вопрос). Между тем само тоталитарное государство, стремясь поставить каждого индивида под контроль, будет явно или неявно исходить из социологической модели чело- века, в чем последняя нисколько не повинна. Эпистемологические модели человека в частных общественных науках, безусловно, следует отделять от свойственных философской антропологии в широком смысле слова попыток создать цельный образ человека, рас- крыть его сущность и дать адекватное ей определение человека 136 . Узкий, частичный образ человека в общественных науках — закономерная плата за их специализацию. У аналитических научных моделей и синтетических философских концепций человека совершенно разное предназначение. Ес- ли концепции человека в философской антропологии представляют собой результат исследования, построенного на данных частных наук, то модели человека в общественных науках суть лишь инструменты исследования, не гипотезы, а инструменты для построения гипотез. Если "самое большее, чего можно требовать от науки — это исследование человеческих действий 135 Об этических воззрениях выдающихся экономистов см.: Макашева Н.А. Этические основы экономической теории. М., 1993. 136 См.: Проблема человека в западной философии. М., 1988; О человеческом в человеке. М., 1991; Григорьян Б.Т. Проблема философского осмысления научного знания о человеке // Человек в системе наук. С. 35-42. Это различие ярко проявилось в развернувшейся в немецкой литературе полемике о том, имеет ли экономическая наука свой истинный "образ человека" (Menschenbild) в смысле содержательного описания его природы или сущности (см.: Kerber W. Homo oeconomicus. Zur Rechtfertigung eines umstrittenen Begriffs. S. 56-64; Held M. "Die Okonomik hat kein Menschenbild" - Institutionen, Normen, Menschenbild // Das Menschenbild der Okonomischen Theorie. S. 10-41). 63 как интенционально-целенаправленного поведения" 137 , то философская антропология дополняет этот уровень исследований анализом челове- ческих ценностей и целей 138 Показательно, что А.Смит в своем этическом труде "Теория нравствен- ных чувств" исходит из куда более широкой концепции человеческой мотивации, чем в экономическом трактате "Богатство народов". Тот факт, что поведение реальных людей в общественных науках объясняют и пред - сказывают с помощью абстрактных конструкций, воплощающих лишь один из существенных аспектов, всегда должен присутствовать в сознании исследователя и потребителя научной продукции. Не случайно некоторые исследователи экономического человека призывают выделить два типа моделей человека в экономической теории: модели-аппроксимации реаль- ности, в принципе предполагающие возможность эмпирической, например, эконометрической проверки, и чисто эвристические модели "для служеб- ного пользования" ученого, являющиеся "карикатурами на действитель- ность", которые лишь лежат в основе построения гипотез 139 . Другие иссле- дователи разделяют "образ человека" и "модель человека" у одних и тех же авторов 140 . Эта точка зрения находит методологическое основание в идеях К. Поппера о доэмпирических элементах в рамках эмпирических теорий и известном тезисе М. Фридмена о том, что реалистичность предпо- сылок исследования не имеет значения 141 . Мы считаем такие разделения малопродуктивными. Существуют значительные различия моделей человека по степени абстракции и между науками, и внутри каждой из них 142 (в частности, при эконометрическом исследовании модель человека, 137 Агацци Э. Человек как предмет философского познания // О человеческом в человеке / Под ред. И.Т. Фролова. М., 1991. С. 74. 138 «Человек как индивид в одном из своих аспектов, на одном уровне своего существования осознанно использует средства для достижения данных или "наличествующих" целей, тогда как на другом уровне он размышляет о самих целях» (Knight F. Fact and Value in Social Sciences // Knight F. Freedom and Reform: Essays in Economics and Social Philosophy. N.Y., 1947. P. 277). 139 См.: Gibbard A., Varian H. Economic Models //The Journal of Philosophy. 1978. Vol. 75. P. 664- 683; Tietzel M. Wirtschaftstheorie als allgemeine Theorie des menschlichen Verhaltens // Zeitschrift fur Sozialpolitik. 1983. V. 32. S. 225-242. 140 См.: Baxter J. Social and Psychological Foundations of Economic Analysis. N.Y.; L., 1988. P. 37-38 (применительно к трудам А. Маршалла). 141 См.: Фридмен М. Методология позитивной экономической науки//THESIS. 1994. Вып. 4. С. 20-52. 142 Сами А. Гиббард и X. Вэриан, предложившие разделение дескриптивных экономических моделей на аппроксимации и карикатуры, признают, что различие между ними является количественным (Gibbard A., Varian H. Op. cit. P. 666). 64 безусловно, должна быть более конкретной, чем в чистой теории). Путь научного познания вообще идет в направлении убивания абстрактности, но важно подчеркнуть, что даже самая абстрактная исходная модель имеет отношение к моделируемому объекту — в данном случае к реальному человеческому поведению. Разделение на аппроксимации и карикатуры, на наш взгляд, может иметь смысл не в аспекте реалистичности моделей человека, а в аспекте их верифицируемости. Что же касается различий между "образом" и "моделью" человека у одних и тех же авторов, то для нашей темы важно лишь влияние первого на вторую в тех случаях, когда оно имеется. В данной работе мы рассматриваем только эпистемологичес- кие модели человека, причем любой степени абстрактности. Полезность нашего подхода иллюстрирует и тот факт, что в истории экономической мысли (у Бентама, Госсена, Джевонса, Менгера) абстрактные модели чело- века использовались не только для построения эмпирически проверяемых гипотез, но и для непосредственного объяснения явлений хозяйственной жизни 143 Требовать от модели экономического человека учета всех основных, сущностных человеческих черт, как это делают многие ее критики, — значит требовать отказа от разделения труда между науками, что очевидно неприемлемо. Но существует и опасность обратного знака, когда выводы, полученные с помощью абстрактной модели экономического человека, без необходимых посредствующих звеньев и оговорок применяются к поведению реальных людей (например, при обосновании той или иной макроэкономической политики) 144 . Такой ошибочный подход весьма харак- терен для экономистов, не уделяющих должного внимания методологичес- ким вопросам 145 Принимая ту или иную модель человека, обществоведы тем самым делают выбор между строгостью и реалистичностью анализа. Чем меньше факторов принимается на рассмотрение, тем более определенный теоретичес- кий результат (объяснение или прогноз) можно получить, но расстояние 143 См.: Hartfiel G. Op. cit. S.110. 144 Й. Шумпетер назвал этот порок "рикардианским грехом" (Schumpeter J.A. Op. cit. P. 1171). См., однако, возражение против применения этого термина к трудам самого Рикардо: Hollander S. Classical Economics. Oxford, 1987. P. 335-336. 145 С точки зрения некоторых немецких экономистов христианского толка, такая экстрапо- ляция экономического человека на всю общественную жизнь лежала в основе знаменитой концепции социального рыночного хозяйства А. Мюллера-Армака (см.: Katterle S. Methodologischer Individualismus and Beyond // Das Menschenbild der ökonomischen Theorie. S. 142-146). 65 между теоретическим выводом и реальным поведением моделируемых эко- номических субъектов может оказаться слишком большим: проблема, ко- торую мы решили, может иметь слишком слабое сходство с той, которую пытались решить. Напротив, меньшая степень абстракции позволяет выя- вить большое количество воздействующих на человеческое поведение фак- торов, но, как правило, не дает однозначных объяснений или прогнозов. Сказанное полностью относится к модели экономического человека. С одной стороны, рациональная модель человека, принятая в экономи- ческой науке, обладает наибольшей обобщающей способностью 146 . Гипо- теза рационального поведения позволяет обеспечить единство экономичес- кой теории в степени, недоступной другим общественным наукам. Пере- ходя, например, от теории потребления к теории фирмы, экономисту, рабо- тавшему в рамках основного течения, нет нужды менять инструменты ис- следования. Кроме того, несмотря на существование различных иссле- довательских программ в рамках экономической науки, область согласия среди экономистов гораздо шире, чем среди социологов или психологов 147 Рациональная модель человека как стартовая предпосылка исследования позволяет учить студентов-экономистов по одинаковым в принципе учеб- никам, использующим одинаковую терминологию, оставляя разногласия на долю спецкурсов. (Главное исключение — вопрос о макроэкономической политике, здесь учебникам приходится излагать конфликтующие между собой неоклассические, монетаристские и посткейнсианские версии. Но это объясняется именно тем, что макроэкономические теории в меньшей степени опираются на гипотезы о рациональном поведении, чем микро- экономические.) Напротив, учебник психологии сразу же подразделяется на изложение различных психологических школ, оперирующих совер- шенно разными системами терминов. Именно принятая на вооружение экономистами модель человека как рационального существа, макси- мизирующего свою целевую функцию при имеющихся ограничениях, спо- собствовала прогрессирующей математизации экономической теории, выделяющей ее из всех общественных наук. Логика рационального выбора, к тому же примененная к количественным показателям, таким, например, как цены, величина спроса и предложения, легко и естественно поддается пере- 146 Характеризуя позицию М. Вебера, Н.Ф. Наумова пишет: "Именно рациональность как некоторая объективная и субъективная правильность делает поведение человека и саму социальную реальность понятными и объяснимыми" (Указ. соч. С. 154). С некоторыми оговорками это можно отнести и к максимизационной экономической рациональности. 147 См.: Baxter J.L. Behavioural Foundations of Economics. L.; N.Y., 1993. P. 3. 66 ложению на язык математики, хотя реальная история развития матема- тических методов анализа экономики показывает, что этот процесс никак нельзя назвать гладким и непрерывным 148 . Достаточно задать изменение внешних параметров и мы сможем рассчитать оптимальную реакцию на него каждого рационального экономического субъекта и всех их, вместе взятых (в моделях общего равновесия). Проблема, однако, состоит в том, что математический инструментарий имеет собственную логику развития и часто внедряется без какой-либо осмысленной поведенческой интерпре- тации. С другой стороны, повышенная степень абстрактности рациональной модели человека, принятой в экономической теории, ее относительная не- зависимость от реальных фактов хозяйственного поведения представляет собой серьезную методологическую проблему. Соотношение теории и фактов ни в какой другой общественной науке не является столь болез- ненным вопросом, как в экономической теории 149 . Модель экономического человека, позволяющая применить в чрезвычайно широких масштабах математический инструментарий, приводит в конечном счете к проблеме выбора между "истиной и строгостью" 150 Верификация модели человека В этой связи особое методологическое значение приобретает вопрос о верификации поведенческих гипотез, составляющих модель человека. Он является частью более общей проблемы верификации предпосылок экономического анализа (помимо модели человека к ним относятся пред- посылки равновесия, совершенной конкуренции и т. д.). К этой проблеме существует много подходов, в том числе взаимоисключающих. А.Сен пи- шет, что среди экономистов различных школ распространены три точки зрения : 1) гипотеза рационального поведения принципиально неопровер- жима; 2) она принципиально опровержима, но до сих пор не опровергнута и 3) она опровержима и многократно опровергнута 151 . С нашей точки зре- 148 См.: Mirowski Ph. The When, the How and the Why of Mathematical Expression in the History of Economic Analysis // Journal of Economic Perspectives. 1991. N 1. P. 145-157. 149 Типичный образец трактовки этого вопроса многими выдающимися экономистами — статья М. Алле "Современная экономическая наука и факты" (THESIS. 1994. Вып. 4. С. 11-19). 150 См.: Mayer Т. Truth versus Precision in Economics. Aldershot, 1993. 151 Sen A. Rational Fools: A Critique of the Behavioral Foundations of Economic Theory // Philoso- phy and Public Affairs. 1977. V. 6. N 4. P. 325. 67 ния, в эту классификацию надо включить под особой рубрикой позицию М. Фридмена, согласно которой "реалистичность" предпосылок теории не имеет значения при ее оценке. 1. Априористский подход новой австрийской школы, и в первую оче- редь Л.Мизеса, к которому примыкали и такие выдающиеся экономисты, как Л.Роббинс и Ф.Найт 152 , заключается в том, что предпосылки ра- ционального поведения, лежащие в основе не только экономической тео- рии, но и всей праксеологии — науки о человеческом поведении, которую Мизес резко отделяет от истории как ненаучного описания и понимания реального поведения, являются априорными аксиомами. Эти аксиомы каждый человек познает путем интроспекции и логическим путем выводит из них теоремы, касающиеся человеческого поведения в условиях, прибли- женных к реальным. Поведенческие аксиомы, по мнению Мизеса, не под- лежат эмпирической проверке так же, как, например, категории логики, которые мы не можем анализировать "со стороны", ибо наш разум от при- роды логичен и оперирует этими категориями. Данный подход сохранился в наши дни лишь у некоторых представителей новой австрийской школы. Другие из них отступают от крайностей мизесовского априоризма и терпи- мо относятся к эмпирическим проверкам 153 2. Противоположную крайность представляет собой позитивистский подход, внедренный в экономическую науку Т. Хатчисоном 154 . Он требует эмпирической проверки всех предпосылок экономической теории, без ко- торой они являются тавтологическими суждениями, не противоречащими никакому возможному состоянию мира 155 . В число таких тавтологических суждений попали и предпосылки экономически рационального поведения. П.Самуэльсон несколько смягчил требования, выдвигаемые Хатчисоном, призывая к тому, чтобы экономические теоремы были "операционально значимыми", т. е. определяли если не величину, то хотя бы алгебраический знак изменения данной экономической переменной, и были бы таким обра- зом потенциально эмпирически опровержимыми 156 . Идея о том, что пози- тивистские и попперианские критерии приемлемости теории должны рас- 152 См.: Mises L. von. Human Action. Chicago, 1966. P. 64-69; Robbins L. An Essay on the Nature and Significance of Economic Science. L., 1935; Knight F. On the History and Method of Economics. Selected Essays. Chicago, 1956. P. 163-168. 153 См.: O'Driscoll G.P., Rizzo MJ. The Economics of Time and Ignorance. Oxford, 1985. 154 См.: Hutchison T. Significance and Basic Postulates of Economic Theory. L., 1938. 155 Hutchison T. Op. cit. P. 13. 156 См.: Samuelson P. Foundations of Economic Analysis. Cambridge (Mass.), 1948. P. 7. 68 пространяться и на предпосылки экономической науки, сохраняет неко- торое влияние и по сей день, прежде всего среди сторонников так называе- мого "поведенческого" направления (behavioural economics). 3. Инструменталистский подход М.Фридмена предполагает, что пред- посылки теории, в том числе и поведенческие (в работе Фридмена речь идет, в частности, о максимизации прибыли), могут быть более или менее реалистичными, но это не имеет никакого значения для оценки постро- енных на их основе теорий. Критерием приемлемости последних служит лишь точность получаемых с их помощью прогнозов. Таким образом, сог- ласно Фридмену, проверять реалистичность предпосылок в принципе мож- но, но не нужно. Существует целая литература, посвященная тому, что именно имел в виду Фридмен, говоря о "реалистичности" предпосылок экономической теории 157 . Очевидно, иногда он имел в виду "конкретность" и "точность"этих предпосылок. В других случаях, протестуя против требо- ваний "реалистичности", Фридмен возражал против того, что в модель экономического человека могут быть включены только мотивы, осознан- ные самими хозяйственными субъектами. Наконец, еще один, третий смысл, который можно придать термину "реалистичный" и который имели в виду большинство критиков фридменовской методологии, заключается в том, что данная предпосылка соответствует эмпирически наблюдаемому хозяйственному поведению. Здесь верификация предпосылок, согласно Фридмену, может иметь некоторый смысл, поскольку позволяет уточнить сферу применения теории. Так или иначе, Фридмен считает, что достаточно предположить, что предпосылки "как бы" (as if) верны, и перейти к эмпирической проверке соответствующих прогнозов. Эта точка зрения приобрела чрезвычайно широкую популярность среди современных экономистов, но подверглась достаточно суровой критике со стороны методологов экономической нау- ки. В особенности подвергается осуждению так называемый "Ф-уклон" (F-twist), состоящий в том, что наиболее продуктивные с точки зрения прогнозных свойств экономические теории, согласно Фридмену, обычно имеют наименее "реалистичные" предпосылки. (Если бы под "нереалис- тичностью" предпосылок Фридмен имел в виду только их абстрактность, с его тезисом можно было бы в определенной мере согласиться. Но пос- кольку иногда под "нереалистичностью" предпосылок подразумевается факт их эмпирического опровержения, с этим тезисом согласиться значительно 157 См.: Blaug M. Op. cit. P. 91-93. Надо сказать, что и понятие "предпосылки" употребляется Фридменом столь же многозначно (см.: Archibald G.C. The State of Economic Science// British Jour- nal for Philosophy of Science. 1959. V. 10. P. 64-65). труднее 158 .) Кроме того, методология Фридмена позволяет полностью обой- тись без знания мотивов хозяйственных субъектов (пытаются ли они, по крайней мере, максимизировать прибыль и т.д.) 159 , что подрывает основы методологического индивидуализма и интенционального подхода к объяс- нению человеческого поведения. Позицию Фридмена уточнил и развил Ф.Махлуп. Он разделил фрид- меновские "предпосылки" на "фундаментальные гипотезы" и "принятые условия", описывающие область допустимого применения теории 160 . При- нятые условия обязаны соответствовать наблюдаемой реальности, тогда как фундаментальные гипотезы, в которые входят и свойства эконо- мического человека, не нуждаются в эмпирической проверке. Так, гипотезы максимизации представляют собой идеальные конструкции, эвристические постулаты, слишком удаленные от операциональных понятий, чтобы быть опровергнутыми эмпирически 161 , и могут быть отвергнуты только вместе с теоретической системой, частью которой они являются. Легко заметить, что взгляды Махлупа близки к методологии научно-исследовательских прог- рамм И. Лакатоша, в которой постулаты, составляющие "твердое ядро", не подлежат эмпирической проверке и могут быть отвергнуты только вмес- те со всей научно-исследовательской программой 162 Практические способы проверки поведенческих гипотез лежат, как пока- зывает опыт, за пределами самой экономической теории. В отличие от ограни- чений, количественные значения которых легко поддаются определению, предпочтения экономисты могут выяснить лишь косвенно, по результатам реального поведения. Для верификации же необходимо, чтобы предпочте- ния были определены независимо от поведения, иначе тавтологическое тождество их будет гарантировано. Поэтому либо исследователь проводит социологический опрос, выясняя у респондентов, например у предпринимате- лей, чем они руководствуются в принятии решений 163 . Либо организуются 158 "В общем плане, чем более важной является теория, тем менее реалистичны (в указанном смысле) ее предпосылки" (Фридмен М. Указ соч. С. 29. Критику "Ф-уклона" см.: Samuelson P.A. Problems of Methodology-Discussion //American Economic Review. 1963. V. 53. P. 232-236; Blaug M. Op. cit. P. 91-99). 159 См.: Schlicht E. Rationality, Bounded or not, and Institutional Analysis // Journal of Institutional and Theoretical Economics. 1990. V. 146. P. 706. 160 Machlup F. Methodology of Economics and Other Social Sciences. N. Y., 1978. P. 148-150. 161 Ibid. P. 147. 162 См.: Доказательства и опровержения. М., 1967. 163 Оценку такой наивной попытки верификации поведенческих предпосылок экономической теории, предпринятой Р. Лестером, см. в работе: Хаусман Д. Указ. соч. С. 109, 112-113. 70 психологические лабораторные эксперименты, в ходе которых испытуе- мые попадают, например, в положение потребителей, выбирающих ту или иную альтернативу 164 . В обоих случаях результаты свидетельствуют о том, что люди допускают существенные отклонения от поведенческих гипотез экономической теории. Экономисты же на это возражают, что условия проведения эксперимента далеки от реальных ситуаций потребительского выбора, а в случае опроса играет свою роль разное понимание интер- вьюером и респондентом одних и тех же понятий. К тому же проверить столь общую, бедную содержанием гипотезу, как модель экономического человека, практически едва ли возможно. Для того чтобы провести соот- ветствующий эксперимент, необходимо очень точно определить ограни- чения и предпочтения, а это требует применения дополнительных гипотез, так что получив, предположим, отрицательный результат, невозможно ре- шить, относится ли он к самой модели или к одной из вспомогательных гипотез 165 Впрочем, интересно, что, придерживаясь на словах попперовского принципа фальсификации, экономисты крайне редко используют воз- можность проверить содержание своих предпосылок 166 . Они склонны за- числять в ненаблюдаемые даже те переменные, которые на самом деле легко поддаются наблюдению 167 В принципе, модель экономического человека может использоваться и для объяснения (прогнозирования) индивидуального поведения при усло- вии, что принятые ограничения настолько жестки, что выбор осуществля- ется под доминирующим воздействием одного из внешних факторов, ко- торый оказывается более сильным, чем остальные факторы, вместе взятые (так называемый ситуационный детерминизм) 168 , что предпочтения инди- вида будут играть лишь второстепенную роль 169 164 См.: Smith V. Theory, Experiment and Economics // Journal of Economic Perspectives. 1989. V. 3. N 1. P. 151-169; Roth A. Laboratory Experimentation in Economics: A Methodological Overview // The Economic Journal. 1988. V. 98. P. 974-1031. 165 См.: Kirchgassner G. Op. cit. S. 19-20. 166 См.: Блауг М. Несложный урок экономической методологии // THESIS. Вып. 4. 1994. С. 53-68. 167 См.: Hogarth R. M., Reder M. W. Op. cit. P. S197 - S198. 168 См.: Latsis S. A Research Programme in Economics // Method and Appraisal in Economics. P. 1-41; Zintl R. Der Homo Oeconomicus: Ausnahmeerscheinung in jeder Situation oder Jedermann in Ausnahmesituationen // Analyse und Kritik. 1989. V. 11. S. 52-69. 169 См.: Zintl R. Op. cit. 71 |