ОГЭ. Валерий Брюсов. Валерий Брюсов (1873 1924) Колыбельная
 Скачать 39 Kb.
|
|
Валерий Брюсов (1873 – 1924) Колыбельная Спи, мой мальчик! Птицы спят; Накормили львицы львят; Прислонясь к дубам, заснули В роще робкие косули; Дремлют рыбы под водой; Почивает сом седой. Только волки, только совы По ночам гулять готовы, Рыщут, ищут, где украсть, Разевают клюв и пасть. Ты не бойся, здесь кроватка, Спи, мой мальчик, мирно, сладко. Спи, как рыбы, птицы, львы, Как жучки в кустах травы, Как в берлогах, норах, гнёздах Звери, легшие на роздых… Вой волков и крики сов, Не тревожьте детских снов! Облака Облака опять поставили Паруса свои. В зыбь небес свой бег направили, Белые ладьи. Тихо, плавно, без усилия, В даль без берегов Вышла дружная флотилия Сказочных пловцов. И, пленяясь теми сферами, Смотрим мы с полей, Как скользят рядами серыми Кили кораблей. Hо и нас ведь должен с палубы Видить кто-нибудь, Чьё желанье сознавало бы Этот вольный путь! Юному поэту Юноша бледный со взором горящим, Ныне даю я тебе три завета: Первый прими: не живи настоящим, Только грядущее — область поэта. Помни второй: никому не сочувствуй, Сам же себя полюби беспредельно. Третий храни: поклоняйся искусству, Только ему, безраздумно, бесцельно. Юноша бледный со взором смущенным! Если ты примешь моих три завета, Молча паду я бойцом побежденным, Зная, что в мире оставлю поэта. Я люблю другого Летний вечер пышен, Летний вечер снова… Мне твой голос слышен: «Я люблю другого». Сердца горький лепет Полон чар былого… Слышен тихий лепет: «Я люблю другого». Смолкни, праздный ропот! Прочь, упрек! Ни слова!.. Слышен, слышен шепот: «Я люблю другого». Поэзия Ты знаешь, чью любовь мы изливаем в звуки? Ты знаешь, что за скорбь в поэзии царит? То мира целого желания и муки, То человечество стремится и грустит. В моленьях о любви, в мучениях разлуки Не наш, а общий стон в аккордах дивных слит. Страдая за себя, мы силою искусства В гармонии стиха сливаем мира чувства. Месяца свет электрический Месяца свет электрический В море дрожит, извивается; Силе подвластно магической, Море кипит и вздымается. Волны взбегают упорные, Мечутся, дикие, пленные, Гибнут в борьбе, непокорные, Гаснут разбитые, пенные… Месяца свет электрический В море дрожит, извивается; Силе подвластно магической, Море кипит и вздымается. Подруги Три женщины, грязные, пьяные, Обнявшись, идут и шатаются. Дрожат колокольни туманные, Кресты у церквей наклоняются. Заслышавши речи бессвязные, На хриплые песни похожие, Смеются извозчики праздные, Сторонятся грубо прохожие. Идут они, грязные, пьяные, Поют свои песни, ругаются… И горестно церкви туманные Пред ними крестами склоняются. Творчество Тень несозданных созданий Колыхается во сне, Словно лопасти латаний На эмалевой стене. Фиолетовые руки На эмалевой стене Полусонно чертят звуки В звонко-звучной тишине. И прозрачные киоски, В звонко-звучной тишине, Вырастают, словно блёстки, При лазоревой луне. Всходит месяц обнажённый При лазоревой луне… Звуке реют полусонно, Звуки ластятся ко мне. Тайны созданных созданий С лаской ластятся ко мне, И трепещет тень латаний На эмалевой стене. Первый снег Серебро, огни и блёстки,– Целый мир из серебра! В жемчугах горят берёзки, Чёрно-голые вчера. Это – область чьей-то грёзы, Это – призраки и сны! Все предметы старой прозы Волшебством озарены. Экипажи, пешеходы, На лазури белый дым. Жизнь людей и жизнь природы Полны новым и святым. Воплощение мечтаний, Жизни с грёзою игра, Этот мир очарований, Этот мир из серебра! Данте в Венеции По улицам Венеции, в вечерний Неверный час, блуждал я меж толпы, И сердце трепетало суеверней. Каналы, как громадные тропы, Манили в вечность; в переменах тени Казались дивны строгие столпы, И ряд оживших призрачных строений Являл очам, чего уж больше нет, Что было для минувших поколений. И, словно унесённый в лунный свет, Я упивался невозможным чудом, Но тяжек был мне дружеский привет… В тот вечер улицы кишели людом, Во мгле свободно веселился грех, И был весь город дьявольским сосудом. Бесстыдно раздавался женский смех, И зверские мелькали мимо лица… И помыслы разгадывал я всех. Но вдруг среди позорной вереницы Угрюмый облик предо мной возник. Так иногда с утёса глянут птицы,- То был суровый, опалённый лик. Не мёртвый лик, но просветлённо-страстный. Без возраста – не мальчик, не старик. И жалким нашим нуждам не причастный, Случайный отблеск будущих веков, Он сквозь толпу и шум прошёл, как властный. Мгновенно замер говор голосов, Как будто в вечность приоткрылись двери, И я спросил, дрожа, кто он таков. Но тотчас понял: Данте Алигьери. Нить Ариадны Вперяю взор, бессильно жадный: Везде кругом сырая мгла. Каким путём нить Ариадны Меня до бездны довела? Я помню сходы и проходы, И зал круги, и лестниц винт, Из мира солнца и свободы Вступил я, дерзкий, в лабиринт. В руках я нёс клубок царевны, Я шёл и пел; тянулась нить. Я счастлив был, что жар полдневный В подземной тьме могу избыть. И, видев странные чертоги И посмотрев на чудеса, Я повернул на полдороге, Чтоб выйти вновь под небеса, Чтоб после тайн безлюдной ночи Меня ласкала синева, Чтоб целовать подругу в очи, Прочтя заветные слова… И долго я бежал по нити И ждал: пахнёт весна и свет. Но воздух был всё ядовитей И гуще тьма… Вдруг нити – нет. И я один в беззвучном зале. Мой факел пальцы мне обжёг. Завесой сумерки упали. В бездонном мраке нет дорог. Я, путешественник случайный, На подвиг трудный обречён. Мстит лабиринт! Святые тайны Не выдаёт пришельцам он Родной язык Мой верный друг! Мой враг коварный! Мой царь! Мой раб! Родной язык! Мои стихи – как дым алтарный! Как вызов яростный – мой крик! Ты дал мечте безумной крылья, Мечту ты путами обвил. Меня спасал в часы бессилья И сокрушал избытком сил. Как часто в тайне звуков странных И в потаённом смысле слов Я обретал напев нежданных, Овладевавших мной стихов! Но часто, радостью измучен Иль тихой упоён тоской, Я тщетно ждал, чтоб был созвучен С душой дрожащей – отзвук твой! Ты ждёшь, подобен великану. Я пред тобой склонён лицом. И всё ж бороться не устану Я, как Израиль с божеством! Нет грани моему упорству. Ты – в вечности, я – в кратких днях, Но всё ж, как магу, мне покорствуй, Иль обрати безумца в прах! Твои богатства, по наследству, Я, дерзкий, требую себе. Призыв бросаю,– ты ответствуй, Иду,– ты будь готов к борьбе! Но, побеждён иль победитель, Равно паду я пред тобой: Ты – мститель мой, ты – мой спаситель, Твой мир – навек моя обитель, Твой голос – небо надо мной! |