история россии. Наумов Виктор. Царевна Софья - royallib.com. Виктор Наумов царевна софья
 Скачать 1.92 Mb.
|
|
— Ведают ли про то великие государи и бояре? — Ведает один великий государь, — ответил Шакловитый, — а другой в малых летах. А бояре — все отпадшие, зяблое дерево. — А боярин князь Василий Васильевич? — Покамест он постоит. — Твоя воля, — сказали стрелецкие выборные, — а нашего разума нет. Тогда Шакловитый вынул из кармана заранее составленную челобитную от имени стрелецких и солдатских полков, гостей и гостиной сотни. В документе содержалась просьба, чтобы «великие государи указали святейшего патриарха переменить за то, что он не их рука». — Кому же на его место быть? — спросили стрельцы. — Изо властей. А буде изо властей не похотят, мочно и простого старца. Учинить ему такую честь — тот же будет патриарх. Это был явный намек на Сильвестра, которого Софья и Шакловитый в самом деле хотели видеть на патриаршем престоле. В завершение встречи начальник Стрелецкого приказа сообщил, что перепишет челобитную набело и даст ее стрельцам на подпись. С этими словами он отпустил своих сторонников, одарив каждого деньгами в бумажных кулечках.: #c_404 На том дело и остановилось. Вероятно, умная и осторожная Софья запретила фавориту затевать слишком уж опасную попытку свержения патриарха. Между тем Шакловитого не покидала мысль о возможности расправы над Нарышкиными и Борисом Голицыным руками верных стрельцов. В конце августа 1688 года он вновь призвал к себе своих сторонников: — Много ли вас людей? А дело вам то: как на Семенов день (1 сентября. — В. Н.) к действу выйдет великий государь царь Петр Алексеевич, и вам надо ближних людей его Льва Кирилловича Нарышкина, князь Бориса Алексеевича Голицына и иных, которые при нем, государе, будут, побрать и отвесть в розные места. После этого разговора часть верных ему людей начала проявлять беспокойство, не желая вмешиваться в придворную распрю. Пятисотный Ларион Елизарьев советовался с денщиками Шакловитого десятником Федором Туркой и рядовыми Михаилом Капрановым и Иваном Троицким: — Как нам быть? Заставливают нас побить бояр! Денщики ответили: — Нам ни к какому дурну приставать и бояр побивать невозможно; а буде на кого государское изволение будет и пошлют нас по указу, и в том воля государская, по их государскому указу исполнять будем. С этого момента между Елизарьевым, Туркой, Капрановым и Троицким установилось «согласие»: все четверо решили не поддаваться на уговоры Шакловитого, а в случае обнаружения явных планов покушения на «здоровье» царя Петра предупредить его об опасности. Вероятно, Федор Леонтьевич с его звериным чутьем заподозрил своих денщиков в неверности, поскольку пригрозил им: — Будет из вас кто учнет ходить на боярские дворы, и тем людям учиню я без пощады смертную казнь.: #c_405 Как уже говорилось, в день именин царевны Анны Михайловны 25 июля 1689 года среди сторонников Софьи возникли подозрения о возможности нападения «потешных» войск царя Петра на кремлевскую резиденцию. Шакловитый приказал Обросиму Петрову и другим стрелецким командирам: — Как ударят в Верху в колокольчик, и вы будьте готовы, и чтоб люди все были готовы в Кремле. И как ударят в колокольчик, и вы подите все в Верх, и кого велим имать, и вы тех людей и емлете. «А кого именем имать — того он не сказал», — отметил в показаниях Петров.: #c_406 С целью дискредитации политических противников Шакловитый придумал удивительную авантюру, в которой участвовал его земляк из Брянска — подьячий Большой казны Матвей Шошин, лицом и фигурой очень похожий на Льва Кирилловича Нарышкина. Решено было, что Шошин обрядится в такой же белый атласный кафтан, какой носил Нарышкин, и в сопровождении свиты из переодетых стрелецких капитанов и рядовых поедет «по Земляному городу к Сретенским и к Мясницким воротам, где стоят стрельцы на караулах». Там была устроена оригинальная политическая провокация. Свита Шошина направилась к караульным стрельцам и объявила, что «зовет их боярин Лев Кириллович». Когда те вышли из караульных помещений на улицу, Шошин сначала спросил их: «Которой час ночи?» — а потом вдруг начал хлестать плетью с криками: — Убили вы братей моих, и я вам кровь братей моих отомщу! Сопровождавшие его принялись бить караульных обухами, а ряженый «Нарышкин» подзадоривал их воплями: — Бейте гораздо, не то им еще будет — заплачу им смерть братьев своих! Увидите вы все, что вам будет! Через несколько минут свита начала демонстративно громко уговаривать мнимого Нарышкина прекратить расправу: — Лев Кириллович! За что бить до смерти? Душа христианская! Потерпевших доставили в Стрелецкий приказ, где они, пребывая в заблуждении, рассказывали о нападении на них дяди царя Петра. Шакловитый старательно протоколировал их показания, описывал «раны и побои», показывал избитых «многим людям», докладывал о происшествии государям и давал распоряжения лечить пострадавших снадобьями из царской аптеки.: #c_407 Всё это делалось с целью вызвать озлобление стрельцов против Нарышкиных, настроить соответствующим образом общественное мнение и в то же время продемонстрировать трогательную заботу начальника Стрелецкого приказа о подчиненных. Между тем агитация Шакловитого среди стрелецких командиров против сторонников царя Петра была подхвачена его клевретами Андреем Кондратьевым, Обросимом Петровым, Алексеем Стрижовым и Никитой Гладким. По показанию пятисотного Нифонта Чулочникова, первые трое «говаривали почасту, чтоб князя Бориса Алексеевича Голицына поймать где; а знатно, что и побить у них в мыслех было, потому что говаривали, чтоб мать великого государя Петра Алексеевича как бы де отдать в монастырь».: #c_408 Гладкой «в разных месяцах и числех» 1689 года говорил стрельцу Стремянного полка Андрею Сергееву: — Приготовь копье и будь готов, как я тебя позову. Слушай, как забьют в набат. А у нас будет ярмонка — побиение будет на бояр, на многих людей против прежнего смутного времени. И ты того смотри и от меня не отставай. В этих словах примечательно указание на пример «смутного времени» (1682 года) и на готовность стрелецкого командира повторить кровавую вакханалию. Это уже инициатива самого Гладкого, склонного к экстремизму. Шакловитый в своих замыслах никогда не шел дальше намерения расправиться лишь с несколькими наиболее активными сторонниками царя Петра. Гладкой же проявлял в своей неуклюжей агитации явные уголовные наклонности. Он говорил Турке, Капранову и Троицкому: — Ныне терпите да ешьте в долг; даст Бог, будет ярмонка — станем боярские дворы и торговых людей лавки грабить.: #c_409 Шакловитый очень симпатизировал Гладкому, выполнявшему при нем обязанности телохранителя. Однажды они вместе возвращались из Коломенского в Москву. Федор Леонтьевич пребывал в дурном расположении духа, громко возмущался, что Нарышкины не допустили его к руке царя Петра. Гладкой в знак сочувствия «матерны бранил» приближенных младшего царя и заявлял: «Пора де опять за дело приниматься!» В мае 1689 года Шакловитый призвал к себе стрельцов Кузьму Чермного, Михаила Евдокимова и Михаила Чечотку: — Многие плевелы в мире, а меж великими государями чинится великая ссора. И вы слушайте, какие есть слова и какие кто плевелы сеет, ко мне приносите. Для большей убедительности Федор Леонтьевич начал запугивать их мрачными перспективами, ожидавшими стрелецкое войско в случае победы «партии» Нарышкиных: — Хотят вас всех перевесть, а меня из Стрелецкого приказу вон высадить, а тех, которые ко мне в дом вхожи, всех разослать по другим городам. А мутит всем царица Наталья Кирилловна. Наконец 28 июля 1689 года Шакловитый в беседе с пятью самыми доверенными офицерами из трех полков — Ларионом Елизарьевым, Андреем Кондратьевым, Никитой Гладким, Обросимом Петровым и Егором Романовым — озвучил уже весь свой замысел устранения наиболее активной части петровской «партии»: — Надо приготовить стрельцов, кто сколько человек из вас приберет: сто или двести, а буде мочно, хотя б кто и весь полк привел. Это нужно для того: как изволит великий государь царь Петр Алексеевич быть на Москве и бояре также, и боярин Лев Кириллович Нарышкин и кравчий князь Борис Алексеевич Голицын будут на Москве ж. И, излуча время, ударить в Спасской набат. И вам бы в то время своей братье сказать, чтоб шли в город Кремль с копьями и мушкетами, что у кого есть. И говорите им, что князь Борис Алексеевич и Лев Кириллович с братьями хотят известь великую государыню благоверную царевну Софью Алексеевну. И в то число надобно побить князь Бориса Алексеевича и Льва Кирилловича и всех Нарышкиных до единого человека, да Апраксиных всех троих, Викулу Федоровича Извольского, Федора Тихоновича Зыкова. А как их побьют, и кто что в домах их возьмет и то всё перед ними, также и сыску никакого не будет. — То дело не малое, — колебались стрелецкие командиры, — дай нам подумать, а подумав, мы тебе скажем. Некоторое время спустя Елизарьев позвал к себе домой десятников своего Стремянного полка Федора Турку, Михаила Феоктистова, Ивана Троицкого и Якова Ладогина, рассказал им о намерениях Шакловитого и спросил: «Как тому быть?» Посовещавшись, единогласно решили, что не станут следовать указаниям начальника Стрелецкого приказа «без повеления великих государей», о чем Елизарьев в тот же день объявил Шакловитому: — Буде таковое какое дело, и ты, Федор Леонтьевич, или думный дьяк сказал бы нам государев указ. Кого государи велят взять — и мы их и возьмем.: #c_410 Стрельцы сообщили о подстрекательствах Шакловитого своему духовному отцу Сильвестру Медведеву. Тот пришел в ужас: — Что вы делаете? Берегитесь, чтоб ваши души не пропали! Стрельцы разошлись по своим слободам в недоумении. Многим предлагаемые Шакловитым меры по обузданию «изменников-бояр» казались справедливыми, но отважиться на какие-либо действия без государева указа никто не хотел — свежи были в памяти репрессии, последовавшие за восстанием 1682 года. Однако Федор Леонтьевич проявлял удивительную настойчивость. В первых числах 1689 года он вновь призвал к себе Лариона Елизарьева и объявил: — Царевна София Алексеевна жаловалась мне на Федора Кириллова сына Нарышкина, что он приходил к ее комнате и в комнату ее бросал поленьями. Мочно ль на товарищев твоих надеяться, чтоб с озорниками управиться? — Вольны в том государи, — ответил Елизарьев. — Есть на таких людей у них, государей, бояре, а паче всех святейший патриарх. Есть с кем им, государям, советовать и без нас. В то же дни Шакловитый говорил своим любимцам из числа стрелецких офицеров: — Князь Борис Алексеевич и Лев Кириллович с товарищами хотят всех стрельцов перевести и разослать в ссылки. Да они же хотят великую государыню благоверную царевну и великую княжну Софью Алексеевну убить. Стрелецкие командиры младшего состава Обросим Петров, Алексей Стрижов, Андрей Кондратьев и Никита Гладкой, как утверждал в доносе Ларион Елизарьев, разнесли эти слова по всем полкам и «вмещают безпрестанно, что убить, убить — то и говорят».: #c_411 В то время как Федор Леонтьевич всеми силами пытался спасти положение, князь Василий Васильевич пребывал в меланхолии. Как справедливо заметил С. М. Соловьев, «поддержать Софью мог один Шакловитый своими средствами, на которые не был способен Голицын. Оберегатель находился в тяжком положении: ему оставалось не одобрять средств Шакловитого и в то же время робко, затаясь от самого себя, желать им успеха, который один мог спасти его».: #c_412 Любопытные сведения о настроениях стрельцов накануне кризиса 1689 года содержатся в показаниях Нифонта Чулочникова. Он воспроизвел разговор, состоявшийся в начале августа во время обеда в доме клеврета Шакловитого Алексея Стрижова, на который были приглашены многие стрелецкие командиры. Стрижов и его друг Обросим Петров внушали собеседникам: — Великой государыне Софье Алексеевне смерть приходит, хотят убить; а если ее, государыни, не станет, то и нам худо будет. — Хорошо бы, — предложил Чулочников, — о таком великом деле великим государям побить челом вообче об розыске. — Так пойдет в слух и в стачки, — возразил Стрижов. — А то дело делается от князя Бориса и от Нарышкиных. Лучше так сделать: будет великие государи укажут кого взять за караул, взять того нам — для чего бы и не взять? Надо, чтоб были у вас люди готовы человек по десять с полка. — У нас людей для этого никаких нет, — ответили стрелецкие пятисотные. — А что нам по вашему призыву делать, о том мы в наших полках товарищей своих спросим. Выйдя из дома Стрижова, Чулочников и другие командиры обсудили ситуацию и благоразумно решили об этом опасном деле у себя в полках ничего «не сказывать». Об агитации Шакловитого и его приспешников среди стрельцов моментально стало известно в лагере сторонников Петра. Это видно из следующего эпизода. 4 августа молодой государь приехал из Преображенского в Измайлово, где отпраздновал именины своей супруги Евдокии Федоровны. В числе поздравителей во дворец явился Шакловитый. Петр потребовал от него выдачи Алексея Стрижова. Стрелецкий начальник наотрез отказался подчиниться, доказывая необоснованность возводимых на его клеврета обвинений. Тогда Петр распорядился арестовать самого Шакловитого. Его заперли в одной из комнат Измайловского дворца, но к вечеру того же дня отпустили — младший царь и его приближенные еще не были готовы к обострению отношений с правительницей. Из Измайлова Федор Леонтьевич по неясной причине поехал не домой, а в загородную усадьбу своего приятеля Любима Домнина. Можно с большой долей уверенности предположить, что фаворит Софьи во время спора с царем и последующего ареста несколько пострадал от скорого на расправу Петра I, поэтому не хотел пугать домашних видом свежих синяков. «Не доехав до Покровского», Шакловитый сказал сопровождавшим его денщикам и телохранителям из числа наиболее доверенных стрельцов: — Был я за караулом, а просят у меня Алешку Стрижова; а если его отдам, будут спрашивать и вас. С дороги Федор Леонтьевич послал в Кремль пятидесятника Ивана Троицкого «известить великой государыне царевне Софии Алексеевне о том, что он, Федор, из-за караулу свобожден и едет в добром здравии».: #c_413 Тем временем Софья призвала четверых наиболее доверенных стрелецких командиров и стала им жаловаться: — Долго ль нам терпеть — уж житья нашего не стало от князя Бориса да ото Льва. Брата нашего царя Иоанна Алексеевича комнату дровами заклали, и хотят князь Василью Васильевичу Голицыну голову отрубить. А он добра много сделал: польское перемирие учинил, с Дону выдачи беглых крестьян не было, а его промыслом и с Дону выдают. Да на него ж все несут, брат ему князь Борис несет на него. И вы нас не покиньте — мочно ль на вас надеяться и князь Бориса и Льва взять? — Воля в том ваша государская! — заверили служивые. При расставании Софья одарила их крупной суммой — сотней рублей.: #c_414 Роковая ночь Атмосфера в Москве накалилась до предела. Вместе с тем ни одна из враждующих придворных группировок не имела определенного плана действий. Как справедливо полагал Е. Ф. Шмурло, «заговора, как чего-либо организованного, не было; но всеобщее опасение его страшно нервировало всех, кружило голову. Напряженное ожидание кризиса собственно произвело самый кризис». М. П. Погодин также отмечал: «…ни той ни другой стороне, не убежденной в успехе, долго не хотелось начинать спора. Петрова сторона опасалась стрельцов. Софьина не была уверена в их единодушии, подготовляла, подкупала. Обе, кажется, хотели выжидать благоприятных обстоятельств, надеялись на случаи, чтоб нанести решительный удар обороняясь, а не нападая».: #c_415 Дальнейшие события развернулись с неожиданной быстротой. Утром в среду 7 августа Софья вызвала к себе Шакловитого, объявила ему о своем намерении отправиться перед рассветом следующего дня «пешим походом» на богомолье в Донской монастырь к заутрене и приказала подготовить отряд охраны из ста вооруженных стрельцов. Она опасалась повторения инцидента, произошедшего двумя неделями ранее, когда на Девичьем поле «перед нею государынею неподалеку неведомо какие люди зарезали до смерти отставного конюха».: #c_416 Начальник Стрелецкого приказа тут же распорядился снарядить конвой. Однако ближе к вечеру Софья снова призвала его к себе и рассказала, что дворцовые служители только что принесли ей подброшенное в сени письмо, в котором сообщалось о намерении «потешных» солдат Петра явиться ближайшей ночью из Преображенского в Кремль с целью убить ее, Ивана и их сторонников. Почему-то этот явно провокационный анонимный донос, несмотря на нелепость содержащихся в нем сведений, вызвал сильную тревогу правительницы, передавшуюся Шакловитому и князю Василию Голицыну. Первый немедленно распорядился собрать в Кремле 300 стрельцов, а второй приказал запереть все ворота в Кремле, Китай-городе и Белом городе и никого не пропускать по направлению к царской резиденции. Еще три сотни стрельцов были отправлены к съезжей избе на Лубянке, а троих своих денщиков Шакловитый послал в разведку в сторону Преображенского.: #c_417 По показанию Нифонта Чулочникова, командовавшего стенным караулом в ночь на 8 августа, «Кремль был с первого часу ночи заперт до отдачи дневных часов», то есть с десяти часов вечера до шести утра. В начале караульной смены Шакловитый предупредил его: — Сего числа будут потешные в Кремль и хотят какие-нибудь пакости учинить. Федор Лонтьевич продолжал обрабатывать подчиненного: — Великого государя царя Иоанна Алексеевича князь Борис Алексеевич Голицын да Лев Кириллович Нарышкин с братьями ни во что не поставили. А великой государыни благоверной царевны Софии Алексеевны и на свете видеть не хотят. Хорошо бы их поймать. Чулочников потом высказал предположение: «А знатно, что умысл был их и побить».: #c_418 Шакловитый постарался не упустить никаких возможностей для нейтрализации подозрительных лиц. Подьячий Стрелецкого приказа Федор Степанов передал караульным предписание начальника: — Кого станете имать у Никольских ворот людей, которые едут из походу из Преображенского, тех людей Федор Леонтьевич велел водить во дворец к себе в Золотую палату на допрос. В ту ночь Шакловитый призвал к себе ближайших соратников Никиту Гладкого, Алексея Стрижова и Андрея Кондратьева и говорил им: — От князя Бориса и ото Льва житья нет.: #c_419 Однако никаких инструкций по действиям против сторонников Петра не последовало, иначе они непременно отразились бы в подробных показаниях Гладкого о событиях той ночи. |