ак. Assassins Creed 2 Ренессанс. Высоко в небе, на башнях палаццо Веккьо и Барджелло, то вспыхивало, то затухало пламя факелов. Чуть севернее редкие фонари освещали площадь перед собором
 Скачать 1.67 Mb.
|
|
– Отец, могу ли я узнать, что в этих письмах? – Содержание документов тебя не касается. А письмо… я извещаю Лоренцо о наших сделках с Миланом. У меня на это письмо ушло все утро. Я мог бы вообще обойтись без объяснений, но если сейчас не оказать тебе доверия, ты никогда не научишься быть ответственным… Ходят слухи о заговоре против герцога Галеаццо. Все это грязно и отвратительно, но Флоренция не может позволить, чтобы обстановка в Милане стала взрывоопасной. – Кто входит в число заговорщиков? Джованни прищурился: – Основными заговорщиками называют Джованни Лампуньяни, Джироламо Ольджати и Карло Висконти. Но, судя по всему, к заговору причастен и наш дорогой Франческо Пацци. Похоже, замыслы заговорщиков шире и касаются не только политики двух наших городов-государств. Пока что флорентийский гонфалоньер[24] распорядился на время арестовать Франческо, однако семейству Пацци это очень не понравится. Я… – Джованни умолк. – Довольно. Я и так сказал тебе слишком много. Сделай так, чтобы письмо и документы как можно скорее оказались у Лоренцо. Я слышал, он на днях собирался отправиться в Карреджо подышать чистым деревенским воздухом. Кот из дома… – Я сейчас же пойду к Лоренцо. – Вот это мне в тебе нравится. Удачи, сынок! Эцио отправился пешком, стараясь выбирать тихие, неприметные улочки. До финансового дома Медичи было рукой подать, когда перед Эцио откуда ни возьмись появился Вьери. Эцио хотел было улизнуть, но люди Пацци отрезали ему пути к отступлению. – Эй, поросеночек! – крикнул он Вьери. – У меня сейчас нет времени, чтобы еще раз устроить тебе трепку. – Нет, трепку сейчас устроят тебе, – ответил его заклятый враг. – Ты окружен со всех сторон. Но не волнуйся. Я обязательно пошлю красивый венок тебе на могилу. Люди Пацци надвигались с двух сторон. Несомненно, Вьери уже знал об аресте отца. Эцио отчаянно озирался. Вокруг – высокие дома. Ни переулков, ни дворов. Понадежнее закрепив на груди важный груз, юноша бросился к ближайшему дому и стал карабкаться вверх. Грубый камень, из которого была сложена стена, облегчал задачу. Вскоре Эцио достиг крыши. Там он обернулся на рассерженного Вьери. – У меня даже нет времени помочиться на тебя, – сказал молодой Аудиторе и бросился бежать по крышам. Ни Вьери, ни его люди лазить по стенам не умели, и потому Эцио достаточно быстро ушел от погони. Уже через пару минут он постучался в двери финансового дома Лоренцо. Ему открыли. Войдя, Эцио увидел Боэцио – одного из самых надежных слуг Лоренцо Медичи. Какая удача! Молодой человек бросился к нему. – Здравствуй, Эцио! Ты никак бегом сюда бежал? – удивился Боэцио. – С чего такая спешка? – Боэцио, я не мог терять ни минуты. Отец поручил мне передать Лоренцо это письмо и важные документы. Слуга развел руками, перестав улыбаться: – Ahimè[25], Эцио. Ты прибежал слишком поздно. Мой господин уже уехал в Карреджо. – Тогда позаботься, чтобы он как можно скорее их получил. – Не волнуйся. Герцог уехал всего лишь на день или два. В нынешние времена… – Я уже кое-что знаю о нынешних временах! Боэцио, все это нужно отдать Лоренцо прямо в руки. И как можно скорее! Вернувшись домой, Эцио сразу направился в отцовский кабинет. Федерико, разлегшийся в тени дерева, звал его поболтать, но юноша лишь отмахнулся. Еще одну попытку удержать его предпринял Джулио – секретарь отца. Тот молча показал на плотно закрытые двери, однако Эцио смело их распахнул. Отца он застал за оживленным разговором со своим давним другом Уберто Альберти – главным судьей Флоренции и городским гонфалоньером, к которому Эцио привык относиться как к родному дяде. Судя по насупленным лицам мужчин, разговор их отличался от обычной дружеской беседы. – Эцио, мой мальчик! – радостно воскликнул Уберто. – Как поживаешь? Опять где-то носился? – (Эцио вопросительно посмотрел на отца.) – А я вот пытаюсь успокоить твоего отца, – продолжал Уберто. – Сам знаешь, времена сейчас не самые спокойные, но… – Он повернулся к Джованни. – Угроза предотвращена. – Ты выполнил мое поручение? – быстро спросил Джованни. – Да, отец. Но герцог Лоренцо уже уехал. Джованни нахмурился: – Не думал, что он уедет так скоро. – Я все оставил Боэцио, – продолжал Эцио. – Он не забудет. Герцог получит твои послания сразу же, как вернется. – Мы упускаем драгоценное время, – мрачно произнес Джованни. Уберто ободряюще похлопал друга по спине: – Пара дней погоды не сделает. Франческо сидит у нас под замком. Ну что может случиться за столь короткое время? Слова Уберто несколько успокоили Джованни, но по всему чувствовалось: присутствие Эцио мешает мужчинам продолжить беседу. – Проведай мать и сестру, – сказал Джованни сыну. – А то можно подумать, что, кроме Федерико, у тебя и близких нет! И хорошенько отдохни. Потом ты мне снова понадобишься. Отец махнул рукой, давая понять, что больше не задерживает Эцио. Юноша вышел из кабинета и почти сразу же наткнулся на Джулио. Тот вернулся на свой пост, нагруженный бумагами и свитками. Лицо секретаря, как всегда, было озабоченным. Где бы Джулио ни находился, он думал только о делах. Вновь отклонив предложение брата поболтать, Эцио решил не злить отца и отправился проведать мать и сестру. Последнюю он нашел на лоджии, где та сидела с книгой сонетов Петрарки в руках, однако мысли ее явно бродили где-то далеко. «Опять по своему парню тоскует», – подумал Эцио, а вслух произнес: – Ciao[26], Клаудия! – Ciao, Эцио. Где ты пропадал? – Выполнял отцовское поручение. – И не только, – улыбнулась сестра, однако ее улыбка была мимолетной и какой-то неживой. – А где наша мама? Клаудия вздохнула: – Отправилась в мастерскую одного молодого живописца. Сейчас только и разговоров что о нем. Да ты, наверное, и сам слышал. Он недавно закончил учебу у Верроккьо[27]. – Нет, не слышал. – Конечно, куда тебе! Мама заказала этому живописцу несколько картин. Она считает это выгодным вложением денег. – В этом вся наша мать! – усмехнулся Эцио. Клаудия не ответила. Он только сейчас заметил, насколько мрачно лицо сестры. Печаль делала Клаудию старше ее шестнадцати лет. – Что случилось, sorellina?[28] – спросил Эцио, усаживаясь рядом. Клаудия вздохнула, заерзав на каменной скамье. – Дуччо, – ответила она, сопровождая ответ грустной улыбкой. – Никак его поколотили? Глаза сестры наполнились слезами. – Я узнала, что он мне неверен. Эцио нахмурился. Клаудия была почти что помолвлена с Дуччо, хотя официально о помолвке пока не объявляли… – Кто тебе это сказал? – спросил Эцио, обнимая сестру за плечи. – Наши девчонки, кто же еще! – Клаудия вытерла глаза. – Я считала их своими подругами, а они… Слышал бы ты, с каким злорадством они мне рассказывали об этом. Эцио нахмурился: – Какие они тебе подруги? Они немногим лучше гарпий! Ты прекрасно обойдешься без них. – Но я его любила! – Ты уверена? – после недолгого размышления спросил Эцио. – Быть может, тебе это лишь казалось. А что сейчас ты чувствуешь к нему? В глазах Клаудии не осталось ни слезинки. – Хочу, чтобы он страдал, хоть чуть-чуть. Эцио, он сделал мне больно. Брат посмотрел на сестру. В ее глазах была не только печаль, но и гнев. Это придало ему решимости. – Пожалуй, я нанесу ему визит. Дуччо Довици не оказалось дома, но домоправитель рассказал Эцио, где его искать. Юноша пересек Понте Веккьо и пошел вдоль южного берега реки в сторону греческой церкви Святого Иакова. Поблизости находился тенистый сад – излюбленное место свиданий. Эцио было обидно за сестру, но он решил не полагаться на девичьи сплетни. Что-то подсказывало Эцио, что он получит неопровержимые доказательства вины неверного возлюбленного. Подойдя к саду, Эцио заметил светловолосого, модно одетого юношу. Тот сидел на скамейке, наслаждаясь видом реки и обнимая какую-то девушку. Юноша был Эцио знаком – это и был Дуччо, а вот его темноволосую спутницу защитник чести своей сестры видел впервые. Он осторожно приблизился к парочке. – Дорогой, какое же оно красивое, – говорила девушка, любуясь бриллиантовым колечком. – Для тебя, amore, только самое лучшее, – проворковал Дуччо, привлекая красавицу к себе для поцелуя. – Не так быстро. – Девушка отстранилась. – Меня нельзя купить. Мы с тобой еще так мало знаем друг друга. И потом, я слышала, будто ты помолвлен с Клаудией Аудиторе. Дуччо досадливо сплюнул: – С ней у меня все кончено. Отец говорит, что я могу найти себе кого-то получше, чем Аудиторе. – Он игриво похлопал девушку по заду. – Например, тебя. – Brigante![29] Давай немного прогуляемся. – У меня на уме есть кое-что поинтереснее прогулки, – сказал Дуччо, просовывая руку между ног девушки. Эцио решил, что с него достаточно. – Ах ты, lurido porco![30] Появление Эцио было для Дуччо полнейшей неожиданностью. Он поспешно убрал руку. – Эцио? Привет, дружище! – За напускной приветливостью скрывалось беспокойство: давно ли Эцио появился здесь и много ли успел услышать? – Ты ведь, кажется, не знаком с моей… двоюродной сестрой? Взбешенный таким вероломством, Эцио влепил бывшему другу пощечину: – Как тебе не стыдно, Дуччо? Мало того что ты тут забавляешься с этой… puttana[31], так ты еще при ней оскорбляешь мою сестру! – Это кого ты называешь puttana? – заверещала девица, вскакивая со скамейки. – По-моему, даже такая, как ты, могла бы найти себе ухажера получше, чем это ничтожество! – бросил ей Эцио. – Или ты веришь, что он сделает из тебя знатную даму? – Не смей о ней так говорить! – зашипел Дуччо. – Она куда щедрее на ласки, чем твоя сестрица-недотрога. Думаю, у Клаудии в дырке сухо, как у монашки. Я бы, конечно, мог кое-чему ее научить, но, как говорится… – Заткнись! – оборвал его Эцио. – Ты и так разбил ей сердце. – Неужели? Вот уж не ожидал. – А чтобы ты на своей шкуре прочувствовал, каково ей сейчас, я сломаю тебе руку. Подружка Дуччо с визгом убежала. Эцио схватил руку обманщика и придавил ее своей рукой к краю каменной скамьи. Дуччо, не отличавшийся особой силой и мужеством, заскулил. Не верилось, что совсем недавно он, изнемогая от желания, лез этой рукой девице под платье. Эцио надавил еще сильнее. Скулеж Дуччо превратился во всхлипывания. – Эцио, остановись! Умоляю, пощади меня! Я у отца – единственный сын. Эцио с отвращением посмотрел на него, потом разжал пальцы. Дуччо повалился на землю, продолжая всхлипывать. Его дорогой камзол был в нескольких местах порван и испачкан. – С тобой даже связываться противно, – бросил ему Эцио. – А чтобы я не передумал, впредь держись подальше от Клаудии. И от меня тоже. Домой Эцио снова пошел кружным путем по берегу реки. Через какое-то время вышел в поля, где и остановился. Солнце клонилось к закату, удлиняя тени. Разум Эцио немного успокоился. – Если я позволю гневу повелевать собой, мне никогда не стать мужчиной, – рассуждал он вслух. На подходе к дому он увидел младшего брата, который не попадался ему на глаза со вчерашнего утра. – Ciao, Петруччо, – тепло поздоровался он. – Что ты здесь делаешь? Улизнул от наставника? И вообще, не пора ли тебе ложиться спать? – Не говори глупостей. Я почти совсем взрослый. Еще несколько лет, и я одолею тебя в любом поединке! Братья улыбнулись. Петруччо прижимал к груди маленькую резную шкатулку из грушевого дерева. Крышка была открыта. Внутри лежало несколько белых и коричневых перьев. – Это орлиные перья, – пояснил мальчишка, затем махнул рукой в сторону соседней с их домом башни. – Там старое гнездо. Наверное, орлята выросли и улетели. Зато их перья остались. Видишь, сколько их? Эцио, ты не смог бы туда слазить и собрать мне еще немного? – спросил Петруччо, умоляюще глядя на брата. – Зачем тебе перья? – поинтересовался Эцио. – Это секрет, – глядя себе под ноги, ответил Петруччо. – Если я слазаю за перьями, ты пойдешь домой? Уже поздно. – Пойду. – Обещаешь? – Обещаю. – Договорились. «Если сегодня я помог Клаудии, почему бы не помочь и малышу Петруччо?» – подумал Эцио. Влезть на башню оказалось не так-то просто. Она была сложена из гладких камней. Эцио ни на секунду не ослаблял внимания, выискивая едва заметные уступы и щербины между камнями. Возле крыши ему помогли лепные украшения. Эцио потратил около получаса на эту затею, но в итоге отдал Петруччо не меньше пятнадцати перьев. – Одно пропустил, – заныл Петруччо, показывая наверх. – А ну марш спать! – рявкнул на него Эцио. Петруччо как ветром сдуло. Эцио быстро разгадал «секрет» Петруччо и подумал, что матери понравится подарок младшего сына. Улыбаясь, Эцио вошел в дом и тихо прикрыл за собой дверь. 3 Наутро Эцио проснулся поздно. К счастью, у отца не было для него никаких срочных поручений. Юноша спустился в сад, где застал мать. Она наблюдала за слугами, занимавшимися вишневыми деревьями. Пора цветения заканчивалась, и земля покрывалась опавшими цветками. Увидев сына, мать улыбнулась и подозвала его к себе. Мария Аудиторе была высокой, статной женщиной сорока с небольшим лет. Ее длинные черные волосы, заплетенные в косу, были скрыты под белой муслиновой шапочкой, расшитой черными и золотыми полосами – фамильными цветами Аудиторе. – Buon giorno, Эцио. – Доброе утро, madre[32]. – Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, тебе уже лучше? – спросила Мария, осторожно дотрагиваясь до раны на голове сына. – Я совершенно здоров. – А отец говорил, что тебе стоит побольше отдыхать. – Мама, я не нуждаюсь ни в каком отдыхе! – Во всяком случае, утром тебя не ждут никакие приключения. Отец просил меня проследить за тобой. Я ведь знаю, что́ у тебя на уме. – Мама, ты о чем? – Эцио, не пытайся меня одурачить. Мне известно о твоей драке с Вьери. – Он слишком долго говорил разные гадости о нашей семье. Я решил, что хватит ему безнаказанно трепать языком. – Вьери не все делает по собственной воле. На него давят. Особенно сейчас, после ареста его отца. – Мария помолчала. – Франческо Пацци отнюдь не ангел, но я бы никогда не подумала, что он способен примкнуть к заговорщикам, собравшимся убить герцога. – Что теперь его ждет? – Вскоре его будут судить. Когда вернется герцог Лоренцо, отец выступит на суде в качестве главного свидетеля. Эцио стало не по себе. – Успокойся, мой мальчик, – сказала мать. – Тебе нечего бояться. Я не собираюсь давать тебе никаких неприятных поручений. Я всего лишь прошу тебя сходить вместе со мной к одному человеку. Это ненадолго. Думаю, тебе там даже понравится. – Я с удовольствием помогу тебе, мама. – Тогда пошли. Это недалеко. Выйдя из дверей палаццо, мать и сын пешком направились в сторону собора, точнее – в небольшой квартал, где размещались мастерские флорентийских художников. У знаменитого Верроккьо и восходящей звезды Алессандро ди Мариано Филипепи, за которым закрепилось прозвище Боттичелли, мастерские были большими и шумными, со множеством учеников и помощников, занятых растиранием и смешиванием пигментов. У не столь известных живописцев мастерские были куда скромнее. Возле одной неприметной двери Мария остановилась и постучала. Им сразу же открыли. На пороге стоял красивый, хорошо одетый молодой человек; щеголеватый, но крепкого телосложения, с копной темно-каштановых волос и роскошной бородой. Он был где-то лет на шесть или семь старше Эцио. – Госпожа Аудиторе! Добро пожаловать! Я ждал вашего прихода. – Buon giorno, Леонардо! – Мария и художник поцеловались. Поцелуй был сдержанным, отвечавшим правилам флорентийской вежливости, однако Эцио подумал, что они давно и хорошо знакомы. Леонардо ему сразу же понравился. – Это мой сын Эцио. Художник поклонился. – Леонардо да Винчи, – представился он. – Molto onorato, signore[33]. – Здравствуйте, маэстро. – Вряд ли я пока дотягиваю до этого звания, – улыбнулся Леонардо. – Что же это я держу вас на пороге? Прошу вас, входите. Сейчас скажу моему помощнику, чтобы принес вам вина, пока я упаковываю ваши полотна. Мастерская Леонардо была невелика и при этом почти доверху забита всяким хламом. На столах громоздились скелеты птиц и каких-то зверьков. С ними соседствовали стеклянные банки, в которых, погруженные в бесцветную жидкость, плавали чьи-то внутренности или что-то в этом роде. Ничего подобного Эцио прежде не видел и даже отдаленно не догадывался о содержимом банок. В углу стоял широкий верстак, где лежали деревянные, искусно вырезанные предметы. Их назначение тоже было загадкой для молодого человека. Слева от верстака застыли два мольберта с недоконченными портретами. Оба были выполнены в достаточно темных тонах и не отличались прорисовкой деталей. Мать с сыном уселись на стулья. Вскоре из внутреннего помещения вышел юноша приятной наружности. В руках он держал поднос с вином и сладкими хлебцами. Выставив угощение на стол, юноша застенчиво улыбнулся и исчез. – Леонардо очень талантлив, – сказала Мария. – Верю тебе на слово, madre. Я плохо разбираюсь в искусстве. Дальнейшая жизнь виделась Эцио в не слишком радужных тонах. Он вынужден будет пойти по отцовским стопам. Но глубоко внутри его обитал неукротимый дух бунтаря и искателя приключений. То и другое никак не соответствовало образу жизни флорентийского финансиста. Как и старший брат, Эцио считал себя человеком действия, далеким от мира художников и ценителей искусства. – Чтобы понимать жизнь и наслаждаться ею сполна, человеку крайне необходимо самовыражение, – сказала Мария, внимательно глядя на сына. – Тебе, дорогой, оно тоже бы не помешало. Слова матери задели его самолюбие. – У меня с ним проблем нет, – ответил Эцио. – Я не имела в виду уличные драки или сомнительных девиц, – сухо пояснила Мария. – Мама! Мария невозмутимо пожала плечами: – Тебе было бы очень полезно подружиться с таким человеком, как Леонардо. Уверена, его ждет большое будущее. Эцио с сомнением обвел глазами хаос, царивший в мастерской: – Что-то слабо верится. – Оставь свои колкости при себе! Их разговор был прерван возвращением Леонардо с двумя какими-то ящиками, один из которых он опустил на пол. – Вы поможете мне отнести картины к вам домой? – спросил он Эцио. – Я мог бы попросить Аньоло, но ему нужно сторожить мастерскую. И потом, боюсь, бедняга не настолько силен. Эцио нагнулся и поднял ящик. Тот оказался на удивление тяжелым. – Осторожнее! – крикнул Леонардо. – Полотна, которые там лежат, требуют бережного обращения. К тому же ваша матушка заплатила мне за них немалые деньги! – Идемте, – заторопила их Мария. – Мне не терпится увидеть эти картины на стенах нашего дома. Я уже и место для них присмотрела. Думаю, вы одобрите мой выбор, – добавила она, обращаясь к Леонардо. |