Главная страница
Навигация по странице:

  • – Гонфалоньеру

  • – Зачем вы явились Арестовывать меня

  • – Эцио – Альберти встал из-за стола. В его голосе слышалось удивление. – Что привело тебя ко мне в столь поздний час

  • – Кто там – Эцио.Она торопливо открыла ставни.– Что случилось

  • ак. Assassins Creed 2 Ренессанс. Высоко в небе, на башнях палаццо Веккьо и Барджелло, то вспыхивало, то затухало пламя факелов. Чуть севернее редкие фонари освещали площадь перед собором


    Скачать 1.67 Mb.
    НазваниеВысоко в небе, на башнях палаццо Веккьо и Барджелло, то вспыхивало, то затухало пламя факелов. Чуть севернее редкие фонари освещали площадь перед собором
    Дата04.02.2022
    Размер1.67 Mb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаAssassins Creed 2 Ренессанс.doc
    ТипЗакон
    #351456
    страница5 из 31
    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   31

    – О чем ты говоришь?

    – Сейчас уже бесполезно рассуждать о том, чего я не предусмотрел! – с досадой сказал отец. – А теперь слушай меня внимательно. Вернешься в наш дом. У меня в кабинете отыщешь потайную дверь и войдешь в комнату за ней. Там стоит сундук. Возьмешь все, что лежит в сундуке. Слышишь? Все без исключения! Бо́льшая часть содержимого покажется тебе странной. Но поверь мне: это очень, очень важно.

    – Хорошо, отец.

    Эцио крепко держался за оконные решетки. Смотреть вниз он не отваживался. Долго ли он сумеет оставаться неподвижным?..

    – Среди прочего в шкафу лежит письмо и несколько документов. Их ты сегодня же… слышишь?.. сегодня же должен отнести мессеру Альберти!


    – Гонфалоньеру?

    – Да. Ему. А теперь иди!

     Но отец… – Слова давались Эцио с трудом. Он жалел, что отец не поручает ему более серьезных дел, чем доставка документов. – За всем этим стоит семейство Пацци? Я прочитал послание, которое принес почтовый голубь. Там было…

    Джованни приложил палец к губам. Эцио услышал, как в двери камеры заскрипел ключ.

    – Меня сейчас поведут на допрос, – мрачно сообщил Джованни. – Тебе пора уходить, иначе… Ты вырос смелым юношей и будешь достоин своей судьбы. А теперь – иди!

    Эцио слез с карниза. Он слышал, как уводят отца. Все это было невыносимо, но юноша тут же напомнил себе, что его ждет путь вниз. Спускаться всегда труднее, чем подниматься, хотя за последние двое суток он изрядно поупражнялся в этом деле. Спускаясь с башни, Эцио пару раз оступился, но сумел удержаться и достичь дворцового парапета. Караульные лежали там, где он их оставил. Оба так и не пришли в сознание. Еще один подарок судьбы! Хорошенько же он столкнул их лбами. Даже сейчас не хотелось думать, как повернулись бы события, если бы за то время, пока он лез на башню и говорил с отцом, кто-то из двоих молодцов очнулся и поднял тревогу.

    Но Эцио некогда было раздумывать о том, что случилось или не случилось. Он перемахнул через парапет и взглянул вниз. Дорога́ была каждая минута. Когда глаза привыкли к темноте, он стал искать подходящее для спуска место и заметил навес над пустым лотком. Рискнуть или нет? Если повезет, он сэкономит несколько драгоценных минут. Если нет, в лучшем случае – сломанная нога, а в худшем… Но времени на раздумья не оставалось.

    Эцио набрал в легкие побольше воздуха и нырнул в темноту.

    Он прыгал с достаточно большой высоты, и навес обрушился под тяжестью его тела. Но поскольку рама навеса была прочно закреплена, натянутая ткань все-таки спружинила и смягчила падение. Эцио ударило о доски прилавка, но не сильно – ребра целы, к утру раны превратятся в царапины. Итак, он уже был внизу! И никто из караульных не примчался на шум.

    Эцио выбрался из-под сломанного прилавка и побежал к месту, которое еще несколько часов назад считал своим домом. Добравшись туда, он вспомнил, что отец не сказал, а он не спросил, где именно искать потайную дверь. Джулио наверняка знал о ее существовании, вот только где теперь сам Джулио?

    К счастью, караульных возле дома не оказалось. Ничто не помешало Эцио войти в пустой особняк, однако он на секунду замешкался. Он не мог заставить себя толкнуть дверь и войти. Казалось, это теперь чужой дом… И вновь Эцио пришлось усилием воли направить мысли в нужное русло. Глупо сокрушаться из-за битой посуды и ломаной мебели, когда речь идет о судьбе его близких. Она сейчас напрямую зависела от быстроты и успешности его действий. Юноша вошел в дом, миновал несколько непривычно темных и пустых помещений и вскоре оказался в отцовском кабинете. Там горела единственная свеча.

    В кабинете все было перевернуто вверх дном. Чувствовалось, стражники забрали немалое количество финансовых документов отца. Они не церемонились: опрокидывали полки, вываливали на пол содержимое ящиков письменного стола, ломали стулья. Книги и свитки были раскиданы повсюду. Все это отнюдь не облегчало поисков. Но Эцио хорошо знал отцовский кабинет. Его глаза даже при тусклом свете оставались острыми, а мозг, хотя и взбудораженный событиями последних часов, продолжал исправно работать. Все стены отцовского кабинета были толстыми, и дверь в потайную комнату могла располагаться в любом месте. Однако Эцио решил начать поиски с той стены, где располагался большой камин. Эта стена была самой толстой, поскольку внутри пролегал дымоход. Держа в руке свечу и постоянно прислушиваясь, не вернулись ли стражники, юноша осмотрел стену. Ему показалось, что с левой стороны от рельефного мраморного обрамления камина он увидел едва различимые очертания двери. Дверь была замаскирована дубовой панелью. Если он не ошибся, то где-то рядом с потайной дверью должно находиться устройство, которое ее открывало. Эцио пригляделся. Тяжелую каминную доску держали на своих плечах мраморные атланты. Нос у левой фигуры выглядел так, словно когда-то был отколот и потом приклеен. В месте соединения виднелась тонкая трещина. Юноша слегка надавил пальцем на мраморный нос, и тот сдвинулся. Затаив дыхание, молодой Аудиторе сдвинул нос фигуры еще чуть-чуть. Деревянная панель бесшумно повернулась на пружинах, открыв вход в каменный коридор, который уходил влево.

    Эцио вошел. Едва его правая нога нажала на плитку, показавшуюся ему незакрепленной, по стенам коридора вдруг сами собой вспыхнули масляные лампы. Коридор был достаточно коротким и имел легкий наклон вниз. Пройдя по нему, Эцио очутился в круглом помещении, убранство которого скорее напоминало Сирию, нежели Италию. Эцио сразу вспомнилась картина, что висела в личном кабинете отца. Там был изображен замок Масиаф, некогда бывший оплотом древнего ордена ассасинов… Однако времени на раздумья у юноши не было. Коридор закончился круглой комнатой, в которой почти не было никакой мебели. Посередине стоял массивный, окованный железом сундук с двумя тяжелыми замками. Эцио огляделся в поисках ключа. Ключа не было ни на самом сундуке, ни на полу комнаты. Может, пойти в личный кабинет отца и поискать там? Но где искать и есть ли у него время на поиски? Рука Эцио случайно коснулась замка, и тот вдруг бесшумно открылся. С такой же легкостью он открыл и второй замок. Интересно, замки сундука были настроены так, чтобы открываться, когда до них дотронется кто-то, кому это позволено? Очередная загадка, над решением которой размышлять было совершенно некогда.

    Подняв крышку, Эцио увидел белый костюм с капюшоном. Чувствовалось, этому костюму немало лет. Материя была шерстяная, но незнакомой ему фактуры. Что-то побудило Эцио надеть странное облачение. Едва сделав это, он сразу же почувствовал прилив странной, неизвестной ему силы.

    Следом за костюмом Эцио вынул из сундука кожаный наруч и зазубренное кинжальное лезвие. Вместо эфеса у кинжала был диковинный механизм, незнакомый молодому Аудиторе. Затем он достал меч, лист тонкого пергамента, испещренный странными знаками (вероятно, часть какого-то чертежа), а также письмо и документы для Уберто Альберти. Опустошив сундук, Эцио захлопнул крышку, вернулся в кабинет и тщательно закрыл потайную дверь. На полу валялась вместительная сумка, в которой Джулио носил документы. Эцио переложил туда содержимое сундука, а меч прицепил к поясу. Сумку он повесил себе на грудь. Продолжая недоумевать по поводу странной отцовской коллекции, хранимой в потайной комнате, Эцио задул свечу и на цыпочках направился к выходу.

    Едва выйдя во дворик, примыкавший к дому, Эцио увидел двоих стражников. Те шли ему навстречу. Прятаться было поздно.

    – Стой! – крикнул один из них, и оба прибавили шагу.

    Отступать было некуда. Стражники держали мечи наготове.


    – Зачем вы явились? Арестовывать меня?

    – Нет, – ответил тот, кто требовал остановиться. – Нам приказано тебя убить.

    Второй стражник молча бросился на Эцио. Юноша выхватил меч и приготовился к бою. Оружие было незнакомым, но меч сразу понравился ему своей легкостью и прекрасной балансировкой. Вскоре Эцио показалось, будто он всю жизнь сражался этим мечом. Стражники наступали на него одновременно, но он легко отражал их удары. Искры сыпались от трех схлестнувшихся лезвий. Невзирая на легкость отцовского меча, само лезвие было крепким и позволяло наносить ощутимые удары. Едва второй стражник замахнулся, намереваясь отсечь Эцио руку, юноша совершил обманный выпад вправо, перенес центр тяжести на правую ногу, поставленную впереди левой, и бросился на стражника. Тот потерял равновесие, и его меч плашмя ударил Эцио по плечу. Не теряя времени, молодой Аудиторе вскинул свой меч, на который и упал стражник. Удар пришелся в самое сердце. Эцио качнулся, вырвал меч из груди мертвого противника и быстро повернулся к другому. Этот был вооружен более тяжелым мечом, нежели его убитый товарищ.

    – Сейчас ты умрешь, traditore![39] – зарычал стражник, занеся меч над головой.

    – Я не предатель. И среди моих близких предателей нет.

    Меч противника пропорол Эцио рукав и оцарапал руку. Юноша поморщился, но думать о ране было некогда. Стражник надвигался на него, уверенный в собственном превосходстве. Эцио позволил ему сделать еще один выпад, а затем ловко сделал подножку. Стражник пошатнулся, и тогда молодой Аудиторе одним точным ударом отсек ему голову, успев сделать это раньше, чем тело стражника рухнуло на землю.

    Стало удивительно тихо. Эцио тяжело дышал. Его трясло. Это были первые убийства в его жизни… Впрочем, первые ли? Он ощущал в себе чью-то другую, более долгую жизнь. Жизнь человека, умевшего и привыкшего убивать.

    Это ощущение испугало его. События нынешнего вечера и так состарили Эцио на несколько лет. Однако новые ощущения воспринимались им как пробуждение какой-то темной силы, сокрытой глубоко внутри. Они превосходили ужасающие потрясения, пережитые им за эти несколько часов. Понурив плечи, Эцио направился к дому Альберти. Он шел по темным улицам, то и дело оглядываясь и замирая от каждого звука. Едва переставляя ноги от усталости, он достиг особняка, в котором жил гонфалоньер. Там светилось единственное окно. Подойдя к двери, Эцио постучал в нее эфесом меча.

    Ответа не последовало. Это насторожило Эцио, и он постучал снова, уже громче и нетерпеливее. И снова тишина.

    На третий раз скрипнул засов, дверь чуть приоткрылась и тут же закрылась снова. Но уже через мгновение она широко распахнулась. На пороге, недоверчиво поглядывая на Эцио, стоял вооруженный слуга. Юноша сбивчиво объяснил, зачем пришел. Слуга впустил его и проводил на второй этаж в кабинет Альберти. Гонфалоньер сидел за столом, сплошь заваленным бумагами и свитками. Эцио показалось, что у догорающего очага сидел еще один человек, высокий и властный, и его профиль едва проступал из сумрака.


    – Эцио? – Альберти встал из-за стола. В его голосе слышалось удивление. – Что привело тебя ко мне в столь поздний час?

    – Я… я не…

    Альберти подошел к нему и положил руку на плечо:

    – Не торопись, дитя. Отдышись. Соберись с мыслями.

    Эцио кивнул. Здесь ему ничего не грозило, и от этого он вдруг почувствовал свою полную беззащитность. На него навалились все события этого долгого вечера. Эцио не верилось, что совсем недавно он вышел из отцовского кабинета с письмами для парочки очень странных людей. Среди бумаг гонфалоньера на бронзовом постаменте стояли часы. Время двигалось к полуночи. Неужели каких-то двенадцать часов назад Эцио-юноша ходил вместе с матерью в мастерскую художника за картинами? Он был готов расплакаться, но сдержал слезы, и с Альберти говорил уже Эцио-мужчина.

    – Отца и братьев арестовали и заточили в камеры. Кто отдал приказ об их аресте – я не знаю. Мать и сестра прячутся в надежном месте, а в нашем доме стражники учинили настоящий погром. Отец поручил мне передать вам письмо и несколько документов…

    Эцио полез в сумку.

    – Спасибо, мой мальчик.

    Альберти надел очки, взял письмо Джованни и подвинул к себе подсвечник. В кабинете стало тихо, если не считать тиканья часов и потрескивания остывающих углей. Эцио совсем забыл о том, что в кабинете был кто-то еще.

    Прочитав письмо, Альберти взялся за документы, один из которых он бережно спрятал в кармане своего черного камзола. Остальные аккуратно сложил отдельной стопкой.

    – Дорогой Эцио, произошло чудовищное недоразумение, – сказал Альберти, снимая очки. – Против твоего отца выдвинуты обвинения… серьезные обвинения… и завтра состоится суд. Однако, как я вижу, кто-то проявил чрезмерное рвение, о причинах которого я могу только гадать. Но ты не тревожься. Я все улажу.

    – Как? – не веря своим ушам, спросил Эцио.

    – Документы, которые ты мне принес, доказывают наличие заговора против твоего отца и нашего города. Завтра утром я представлю эти доказательства в суде, и Джованни вместе с твоими братьями сразу же освободят. Это я тебе гарантирую.

    Эцио почувствовал несказанное облегчение.

    – Как мне вас благодарить? – спросил он, сжимая руку гонфалоньера.

    – Эцио, меня не за что благодарить. Справедливость – мое ремесло. Я служу правосудию. Я не меньше твоего потрясен таким поворотом событий, не говоря уже о том, что… – здесь он почему-то запнулся, – твой отец – мой давний и верный друг. – Альберти улыбнулся. – Я же совсем забыл о законах гостеприимства! Даже не предложил тебе бокал вина. – Уберто помолчал. – И потом, где ты собираешься ночевать? К сожалению, я не могу уделить тебе больше времени. Неотложные дела. – Альберти указал рукой на стол. – Но мои слуги позаботятся, чтобы ты был накормлен, напоен и уложен в теплую постель.

    Эцио сам не понимал, что́ заставило его отказаться от столь заманчивого предложения Альберти.

    Дом гонфалоньера он покинул в первом часу ночи. Снова надев капюшон, молодой человек крался по пустым и темным улицам, пытаясь собраться с мыслями. Но он точно знал, куда идти.

    Он удивился, с какой легкостью забрался на балкон. Наверное, чрезвычайные обстоятельства добавили проворства его мышцам. Постучавшись в ставни, Эцио тихо позвал:

    – Кристина! Amore! Проснись! Это я.

    Он замер, будто кот возле мышиной норы, и стал ждать. Изнутри донеслись звуки, свидетельствующие о том, что Кристина проснулась. Вскоре из-за ставен послышался ее испуганный голос:


    – Кто там?

    – Эцио.

    Она торопливо открыла ставни.


    – Что случилось?

    – Я тебе все расскажу. Пожалуйста, впусти меня.

    Сидя на постели Кристины, Эцио пересказал ей всю цепь ужасающих событий.

    – Я чувствовала: что-то назревает. Отец весь вечер был чем-то встревожен. Но главное – завтра этот кошмар закончится.

    – Позволь мне переночевать у тебя. Не волнуйся, я уйду на рассвете. И еще. Мне нужно на время спрятать у тебя вот это. – Он снял сумку, все еще висевшую у него на плече. – Я должен быть уверен в тебе.

    – Эцио, можешь на меня положиться.

    Кристина обвила его шею руками, и в ее объятиях Эцио забылся тревожным сном.

    Утро выдалось пасмурным. Город придавили низкие серые облака, отчего воздух на флорентийских улицах быстро сделался душным и влажным. Увидев запруженную народом площадь Синьории, Эцио немало удивился. И когда они успели собраться? Возле палаццо Веккьо высился помост со столом, накрытым парчовой скатертью с гербом города. За столом стояли Уберто Альберти и высокий крепкий мужчина с большим носом и внимательными, все подмечающими глазами. Этого человека в темно-красном плаще Эцио видел впервые. Но разглядывать незнакомца он не стал, ибо на том же помосте, чуть поодаль, стояли закованные в цепи отец и братья Эцио. За их спинами проглядывало сооружение с крепкой поперечной балкой, откуда свешивались три петли.

    Эцио шел сюда, испытывая смешанные чувства. Разве гонфалоньер не пообещал ему вчера, что утром все уже будет улажено? Теперь молодой Аудиторе испытывал совсем иные чувства. Что-то было не так, совсем не так. Эцио хотел пробиться поближе к помосту, но зрители стояли плотным кольцом, и в какой-то момент молодому человеку почудилось, что толпа вот-вот раздавит его. Напрасно он приказывал себе успокоиться, напрасно пытался обдумывать свои дальнейшие действия. Оттолкнув плечом напиравших сзади, Эцио поглубже натянул капюшон и поправил меч, пристегнутый к поясу. Неужели Альберти его обманул? Такое просто не укладывалось в голове. Внимание Эцио снова привлек незнакомец в темно-красном плаще. Судя по покрою одежды и чертам лица, это был испанец. Его холодные синие глаза так и буравили толпу. В памяти молодого человека что-то шевельнулось. Может, он уже где-то видел этого испанца?

    Гонфалоньер, облаченный в судейскую мантию, поднял руки, требуя тишины. И сейчас же площадь замерла.

    – Джованни Аудиторе, – властным голосом начал Альберти, однако за этой властностью Эцио послышался страх, – вы и ваши сообщники обвиняетесь в государственной измене. Имеются ли у вас доказательства, опровергающие это обвинение?

    Вопрос явно удивил и смутил Джованни.

    – Да. Минувшей ночью вам принесли документы. Там содержатся все необходимые доказательства.

    – Обвиняемый Аудиторе, я подобных документов не получал и ничего о них не знаю.

    Эцио сразу понял, что суд является спектаклем. Но такое откровенное предательство со стороны Альберти…

    – Это ложь! – крикнул молодой Аудиторе, но его голос потонул в гомоне толпы.

    Эцио еще раз попытался прорваться к помосту, распихивая зрителей. Те сердито огрызались и пихали его самого. До помоста было далеко, а толпа стояла очень плотно.

    – Доказательства вашей вины были тщательно собраны и изучены, – продолжал Альберти. – Поскольку вам нечего представить в свое оправдание, то я, исполняя возложенные на меня обязанности, объявляю вас и ваших сообщников Федерико и Петруччо, а также – in absentia[40] – вашего сына Эцио виновными в упомянутом преступлении.

    Гонфалоньер снова взмахнул рукой, требуя тишины.

    – Все вы приговариваетесь к смертной казни. Приговор должен быть немедленно приведен в исполнение!

    Толпа опять загудела. По сигналу Альберти палач подошел к виселице и взялся за левую петлю. Первым его подручные поволокли Петруччо, который изо всех сил старался не заплакать. На шею мальчишки накинули петлю. Петруччо торопливо прочел молитву. Священник окропил ему голову святой водой. Затем палач нажал особый рычаг. Под ногами Петруччо открылся люк, и петля крепко затянулась вокруг его шеи. Он отчаянно задергал руками и ногами, но очень быстро затих.

    – Нет! – крикнул Эцио, едва веря своим глазам. – О боже, только не это!

    Слова застряли у него в горле, и чувство потери близкого человека захлестнуло все остальные.

    Следующим к виселице поволокли Федерико. Тот громко кричал о своей невиновности и невиновности всего семейства Аудиторе. Федерико даже пытался отбиваться от дюжих подручных палача. Эцио не понимал, почему стоит и спокойно смотрит на все это. Похоже, из всех чувств у Эцио осталось только зрение. Он видел, как Федерико – его старший брат и лучший друг – забился в петле. Федерико был старше и сильнее Петруччо, и его прощание с жизнью продолжалось дольше. Но вот затих и он. В пронзительной тишине было слышно, как поскрипывает балка. Разум Эцио отказывался воспринимать происходящее. Неужели такое возможно наяву? По толпе пронесся шепоток, но твердый и громкий голос Джованни Аудиторе заставил людей умолкнуть:

    – Это ты, Уберто, предатель и изменник! Ты, один из моих ближайших друзей и сподвижников, кому я доверил собственную жизнь! Какой же я был глупец! Почему раньше не увидел, что ты – один из них? – Голос Джованни зазвучал еще громче, превратившись в крик, полный гнева и боли. – Сегодня ты лишаешь жизни нас. Но попомни мои слова: однажды мы придем за твоей жизнью и жизнью твоих сообщников!

    Джованни замолчал, склонив голову. Тишину, повисшую над площадью, нарушало лишь бормотание священника. Тот семенил за старшим Аудиторе, который спокойно шел к виселице, дабы отправить свою душу в последнее великое путешествие.

    В первые секунды Эцио был слишком шокирован произошедшим, чтобы скорбеть. Его как будто ударили громадным железным кулаком. Но когда и под Джованни открылся люк, Эцио не выдержал и надтреснутым голосом крикнул:

    – Отец!

    И сразу же глаза испанца нашли юношу в толпе и впились в него. Может, этот человек обладал сверхъестественным зрением? Медленно, как будто двигаясь во сне, испанец наклонился к Альберти, что-то прошептал на ухо и ткнул пальцем туда, где находился Эцио.

    – Стража! – заорал Альберти, указывая в том же направлении. – Там! Там еще один из них! Схватить его!

    Прежде чем те, кто окружал Эцио, успели сообразить, что к чему, он стал выбираться из толпы, без разбору молотя кулаками по каждому, кто оказывался у него на пути. Но на выходе его уже ждал стражник с мечом, который тут же бросился к Эцио, откинув ему капюшон. Аудиторе не обдумывал своих действий, доверившись подсказкам интуиции. Его правая рука потянулась к мечу. Левой он схватил стражника за горло. Тот был застигнут врасплох и не успел защититься. Эцио все сильнее сжимал стражнику горло, одновременно проталкивая меч в его живот. Когда молодой человек рывком высвободил свой меч, следом из дыры в мундире стражника на камни вывалились окровавленные внутренности. Оттолкнув мертвого противника, Эцио повернулся в сторону помоста и крикнул, обращаясь к Альберти:

    – Я убью тебя!

    Инстинкт самосохранения брал верх над гневом и ненавистью, требуя как можно скорее покинуть место казни.

    Ему помешали двое ретивых стражников, бросившихся наперерез. Они настигли Эцио у самого конца площади, загородив путь. Сзади к ним на подмогу бежало еще с полдюжины стражников. Молодой человек, не раздумывая, вступил в поединок сразу с обоими. Неудачно отраженный удар стоил ему потери меча. Эцио успел уже привыкнуть к этому оружию, однако собственная жизнь была дороже. Ему оставалось только бежать со всех ног. И тут произошло то, чего Эцио никак не ожидал. Из узкой улочки, которую он наметил себе для отступления, вдруг выскочил неопрятно одетый человек. С быстротой молнии он бросился на стражников и длинным кинжалом перерезал им сухожилия на правой руке. Неожиданный помощник двигался с умопомрачительной скоростью. Эцио не успел заметить, как тот подобрал оброненный меч. Молодой человек ловко подхватил брошенный ему меч и тут же почувствовал уже знакомую ему луково-чесночную вонь. Однако сейчас этот запах был для Эцио слаще аромата дамасской розы.

    – Уноси ноги! – крикнул ему безымянный союзник и тут же исчез.

    Теперь Эцио кружил по переулкам, которые хорошо знал по ночным похождениям с Федерико. Шум и крики остались позади. Попетляв еще немного, Эцио выбрался к реке и спрятался в пустой сторожке, что находилась за складами, принадлежавшими родителям Кристины.

    Казнь отца и братьев подвела черту под юношеством Эцио, сделав его мужчиной. На его плечи лег груз ответственности, в сравнении с которым тяготы финансиста казались пустяками. Эцио знал: он не успокоится, пока не отомстит всем, кто предал его отца и обрек на смерть ни в чем не повинных Федерико и Петруччо.

    Эцио повалился на груду грязных пустых мешков. Его трясло. Отец… Федерико… и, что было особенно чудовищно, малыш Петруччо… все мертвы. И не просто мертвы. Убиты. Обхватив голову руками, молодой человек дал волю слезам, и вместе с ними из него выходили горе, страх и ненависть. Лишь спустя несколько долгих и мучительных часов Эцио смог отнять свое лицо от рук. В его глазах, как и в его крови, была лишь жажда мести. Эцио знал, что его прежней жизни настал конец, он больше не был тем беспечным парнем, каким был еще несколько дней назад. Отныне его жизнь будет подчинена одной-единственной цели – возмездию.

    Уже намного позднее тем же днем, прекрасно осознавая, что городская стража по-прежнему ищет его повсюду, кружными путями Эцио добрался до дома Кристины. Он знал, что своим приходом подвергает ее опасности, но во что бы то ни стало нужно было забрать сумку с ее драгоценным содержимым. Подойдя к дому, Эцио затаился в нише, где воняло мочой, и стал ждать. Даже крысы, снующие по ногам, не заставили его пошевелиться. Он ждал, пока свет в окне Кристины не погаснет, давая тем самым понять, что девушка легла спать.

    – Эцио! – радостно воскликнула она, увидев его на балконе. – Слава богу, ты жив! – Однако лицо Кристины тут же погрустнело. – Но твой отец и братья… – И она умолкла, опустив голову.

    Эцио обнял ее, и несколько минут они простояли, крепко прижавшись друг к другу.

    1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   31


    написать администратору сайта