сигов Детская литература. Возникновение и развитие детской литературы в россии

• Название: Возникновение и развитие детской литературы в россии
• Дата: 18.05.2022
• Размер: 82.42 Kb.
• Имя файла: сигов Детская литература.docx
• Тип: Литература; #537099
• страница: 6 из 8

Проза для детей и юношества 1920—1930-х годов

Проза для детей и юношества в 1920-е гг. прежде всего была обращена к событиям революции и гражданской войны. «РВС» А. Гайдара, «Красные дьяволята» П. Бляхина, «Красный бакен» С. Григорьева, «Мишка Додонов» А. Неверова — яркие примеры книг этой тематики, написанных как в реалистическом стиле, так и в духе детского авангардизма.

Тревожная неустроенность детей и юношества в Советской России периода гражданской войны, маргинальность детства побудили писателей обратиться к теме беспризорничества: А. Кожевников «Шпана», Г. Белых и Л. Пантелеев «Республика ШКИД», Л. Сейфуллина «Правонарушители» и прочие.

После создания в 1922 г. пионерской организации стали появляться книги о пионерской жизни: «Партия свободных ребят» и «Пропавший лагерь» Н. Богданова, «Дневник Кости Рябцева» Н. Огнёва (М. Г. Розанова) и др., либо апологетически, либо настороженно относящиеся к пионерам.

В 1920-е гг. начинается, а в 1930-е гг. крепнет разработка исторической и историко-революционной тематики: С. Григорьев «Мальчий бунт», Ал. Алтаев «Бунтари в Сибири», А. Слонимский «Черниговцы», Ю. Тынянов «Повесть о декабристе», П. Сурожский «На трудовом пути» и т. д. Значительное место занимают книги о Ленине, Дзержинском, Кирове и других революционных деятелях.

Научно-художественная и научно-популярная литература также получает новые импульсы развития, используя литературные новации наряду с классической традицией: В. Арсеньев «Дерсу Узала», В. Бианки «Лесная газета», М. Пришвин «Рассказы егеря Михал Михалыча», С. Розанов «Приключения Травки», Б. Житков «Что я видел» и др.

Одна из примет 1920—1930-х гг. — расширение круга детского чтения произведениями, которые изначально не были адресованы детям.

За расширение круга детского чтения, за включение в него лучших произведений устного народного творчества, классической литературы и современных писателей с первых лет возникновения советской детской литературы выступал М. Горький. Он рекомендовал для детского чтения произведения Н. А. Некрасова, А. П. Чехова, А. Н. Толстого, А. С. Серафимовича, Д. Бедного, подготовил сборник своих рассказов для детского чтения.

Дело, начатое Горьким, получило широкое распространение в последующие десятилетия. Многие «взрослые» произведения А. Н. Толстого, А. С. Неверова, М. А. Шолохова, Н. А. Островского, А. А. Фадеева и других писателей оказались в детском чтении либо в подготовленных автором изданиях для детей, либо в сокращении, либо выборочно, отдельными главами.

Так, Толстой подготовил для детского чтения роман «Петр I», Неверов — повесть «Ташкент — город хлебный». В детское чтение вошли главы из романов «Разгром» и «Молодая гвардия» Фадеева, из романов «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей» Островского, некоторые из «Донских рассказов» и «Судьба человека» Шолохова.

С. Т. Григорьев «Красный бакен»

Сергей Тимофеевич Григорьев (наст, фамилия — Григорьев-Патраш- кин, 1875—1953) — один из основателей социально-бытового жанра в советской детской литературе 1920-х гг.

В рассказе «Красный бакен», над которым писатель работал в 1923 г., Григорьев показывает жизнь подростка. Родители его ушли с обжитых земель за Волгу, мечтая добраться до «вольных мест», где нет войны. Отец и мать заболели, их увезли, и остался Максим один, не зная, куда идти, чувствуя сердцем, что и там, куда тянутся родители, идет война. Мальчик чуток, привязчив, добр сердцем. Как с детством, прощается он с волами, единственным, что осталось от родного дома; чувствует себя совсем одиноким, уходя в неведомое, во взрослую жизнь. «Максиму стало страшно. Он соскочил на землю, кинулся к своим волам, прижался щекой к теплой и сухой голове вола и прошептал: «Прощайте, волики мои добрые...»

Сдержанно, реалистически точно рассказывает писатель, как постепенно привыкает Максим к людям на пароходе «Ермак» и к делу, которое поручили ему. Когда впервые мальчик услышал, что его называли товарищем, это показалось ему насмешкой, но позже Максим понял, что его работа необходима, что «от его исправности зависит жизнь “Ермака”». Тогда Максим поверил, что становится своим, что товарищем его называют всерьез. И в трудную минуту, когда дезертировал Алексей и спустил воду из котлов, убегая с парохода, мальчик предотвратил взрыв, погасив форсунки. У него не хватило сил открыть клапаны самому, но он разбудил товарищей, а когда начался обстрел парохода, заменил раненого рулевого деда Пармена. «Тогда Максим, не думая о пулях, повис всей тяжестью тела на колесе, стал на него ногами и, переступая со спицы на спицу, медленно скатывал руль направо».

Так показывает Григорьев героизм и мужество подростка, оказавшегося поневоле втянутым в борьбу взрослых людей и сумевшего найти свое место среди них, стать товарищем и помощником. Писатель не оставляет своего героя и позже рассказывает о нем в «Тайне Ани Гай», явившейся продолжением повести «С мешком за смертью».

Повести Григорьева, написанные в 1920-е гг., рассказывают о нелегком детстве, о раннем проявлении мужества подростков, по-особому развивают приключенческие мотивы, соединяя с социально-бытовой направленностью повествования.

Новая русская литература для детей и юношества

После хаоса последних лет XX в. в России, породивших целый вал сомнительной, отличающейся низким идейно-художественным уровнем литературы, в том числе детской, в начале 2000-х гг. наступает время поиска новых, созидательных путей развития литературы для детей и подростков. Эту новую детскую литературу — в лучших ее образцах — отличает тематическое и жанровое разнообразие, усиление социальной проблематики и последовательное утверждение вечных духовно-нравственных ценностей. Характеры героев даны в ней в психологической и социальной реальности, а повествование часто согрето светом автобиографического лиризма.

С начала 2010-х гг. в русской литературе появляется все больше талантливых авторов, преимущественно рожденных в 1970—1990-е гг. В отличие от своих предшественников (таких поколений, как «дети детей войны» и поколение, родившееся в 1950-е гг.), они в большинстве своем прочно связаны с литературной традицией XX в., не скрывают своей любви к творчеству шестидесятников и открыто подчеркивают свою преемственность В. Крапивину, А. Алексину, А. и Б. Стругацким, К. Булычеву, В. Железникову, В. Драгунскому, В. Медведеву, Ю. Яковлеву и др. При этом современные писатели откликаются на запросы времени, отражая психологические, социальные и нравственные особенности ребенка XXI в. Именно литература второй половины XX в. с ее напряженным психологизмом и острой социальностью становится ориентиром для молодых писателей, дебютировавших в 2010-е гг.

Творчество наиболее ярких из них: Виктории Ледерман, Тамары Михеевой, Евгения Рудашевского, Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак, Дарьи Доцук, Юлии Кузнецовой, Ольги Колпаковой, Анны Никольской, Нины Дашевской, Юлии Линде, Наталии Волковой, Станислава Востокова, Аси Петровой и других — развивается в ценностной парадигме подростковой литературы 1960—1980-х гг., но с учетом вызовов нового века и новых проблем, с которыми приходится сталкиваться детям, родителям, педагогам.

Это разрушительные последствия ревизии рубежа XX—XXI вв. традиционных нравственных ценностей, приведшие к росту числа неполных семей и распространению явления социального сиротства. Это всевозможные виды зависимости (игровая, наркотическая, сетевая и др.). Это угроза терроризма, межнациональные конфликты, ухудшение криминальной обстановки (в первую очередь жертвой этих обстоятельств становится самое слабое звено — дети). Это увеличение количества детей с ОВЗ — ограниченными возможностями здоровья. Это экологический кризис и жестокое обращение с животными... Писатели 2000-х гг. решительно обращаются к самым болезненным проблемам современности, ведь, как справедливо заметила Тамара Михеева: «Разговаривать с детьми надо обо всем. Вопрос в том, как разговаривать... Жизнь не ставит никаких табу. Ребенок может столкнуться и с наркотиками, и с педофилами, с насилием и смертью... Литература должна отражать все стороны жизни»^[1].

При этом неизменными остаются главные проблемы, волнующие писателей и XX, и XXI вв. Они связаны прежде всего с нормативными возрастными кризисами. Кризис (от греч. «перелом», «переход», «изменение») — не катастрофа, а нормальный процесс. В обывательском сознании, особенно челов^а постсоветского периода, кризис — это обязательно трудности, что-то негативное. Но через кризисы развивается живая природа. Кризис — это восхождение на новую ступень развития, переход на новый жизненный этап.

Возрастная психология выделяет кризис 3 лет; кризис 6—7 лет, совпадающий со временем поступления ребенка в школу; кризис пубертатного периода — наиболее болезненный; кризис 18—19 лет — вступление во взрослую жизнь. Все они сопровождаются пересмотром устоявшихся отношений с окружающими людьми, с критическим отношением к собственной личности, мучительным осмыслением новых требований, выдвигаемых жизнью.

• 
  [1] Богатырева Н. Солнечный писатель Тамара Михеева // Читаем вместе : сайт. URL:http://chitaem-vmeste.ru/reviews/articles/solnechnyj-pisatel-tamara-miheeva.
  

Подросток в современной русской литературе для юношества

Наиболее часто в фокусе внимания писателей XXI в., как и в прежние времена, оказывается кризис подросткового возраста, когда происходит выстраивание своей личности, прохождение первого этапа сепарации от родителей. Чтобы понимать, что происходит в это время с растущим человеком, надо представлять себе психологическую и физиологическую картину подростничества (этот термин используется в профессиональной среде психологов, введен Д. Элькониным в капитальном труде «Детская психология»).

Психологи А. Лоргус и О. Красникова так описывают этот возрастной период: «Гормональная перестройка организма, стремительный рост, связанная с этими процессами повышенная утомляемость, сниженный иммунитет — это физиологическая сторона переходного возраста. Перепады настроения, неадекватные эмоциональные реакции, негативизм (противодействие всему и всем), обостренная чувствительность, сменяющаяся полным “бесчувствием”, — психологическая сторона. Чтобы почувствовать себя взрослым, подросток готов на все что угодно: курить, пить, сквернословить, приходить за полночь или вовсе не ночевать дома, грубить старшим... Все это в том случае, если родители заранее не позаботились о том, чтобы направить бурную энергию “дитятки” в мирное русло»¹.

Для подростка характерно стремление к самостоятельности, развитие самосознания, обретение индивидуальности, освоение жизненного пространства и поиск своего места в нем, поиск идеалов; реконструируется система оценок себя и окружающих, возникают цели, жизненные планы, усилия по их осуществлению. Путь подростка — это путь к самому себе. Это поиски ответа на вопрос «кто я?». Самопознание, самоопределение, самоутверждение — вот векторы развития личности подростка. Фигурально выражаясь, в подростковом возрасте происходит «смерть» ребенка и рождение взрослого человека, нового, ответственного, сильного. Очень точно описывает это состояние подростка Юлия Линде в повести «Литеродура»: «Во мне прорастает пустота. Она незаметно спустилась ко мне на крошечном парашютике, как семечко одуванчика, и пустила крепкие ветвистые корни — живучий наглый сорняк. Меня откусывают по кусочку, и однажды я стану дыркой. Потом увезут в психиатричку: “Доктор, я потеряла саму себя, никто не находил?” Будут искать, куда подевалась моя личность. Человек вроде есть, а личность пропала — забавно получается, душевненько! Я написала объявление: “Разыскиваюсь я. Кто найдет, получит вознаграждение. Без особых примет, без вкуса, без цвета, без запаха, без формы, без объема, без структуры...”»

Итак, в подростковом возрасте происходит кризис идентичности, поиск своего предназначения. Происходит смена референтных групп: авторитет родителей вытесняется авторитетом сверстников. Необходимое условие здорового прохождения через этот опасный возраст — общение со сверстниками и «чувство собственной нужности, включенность в какую-то осмысленную и полезную (а еще лучше опасную) деятельность, в которой есть куда расти, развиваться», подростку нужен «вожак» — взрослый (не родители), с которым «интересно и не страшно, кто уважает других и сам вызывает уважение». «Не обойтись и без опыта успешности — чтобы то, что делает подросток, у него чаще получалось, чем не получалось»^[1] [2].

При этом не надо путать опыт успешности и культ успешности, навязываемый массовой культурой начиная с 1990-х гг. Как это ни парадоксально звучит, но современная массовая культура унаследовала от советской искаженную систему координат, в частности, принятые в советской педагогике, официальной и семейной, методы воспитания: оценки, сравнения, озвучивание жестких условий, выполнение которых является гарантией социального одобрения. И если в 1970— 1980-е гг. это было присвоение ярлыков типа «тунеядец», «лентяйка», «флагман коммунизма», то в начале XXI в. критерием состоявшейся личности являются предприимчивость, конкурентоспособность, умение преподнести себя, интеллект и успешность. Доброта, щедрость, эмпатия, отзывчивость в этой искривленной системе ценностей просто отсутствуют. При этом забывают, что навязывание образцов для подражания обесценивает самобытность личности. А утрата ощущения ценности собственной личности, констатируют А. Лоргус и О. Красникова, «приводит к искажению восприятия самого себя (неадекватная самооценка), других людей (их идеализация или обесценивание), взаимоотношений и жизни в целом. Ведь индивидуальность вне конкуренции, так как ее ценность в ее неповторимости»¹. Детям внушают, что быть собой не обязательно, порой даже предосудительно. Но для подростка это как раз вопрос смысла жизни — узнать, кто он на самом деле, и попробовать стать собой, начать врастать в полноту своего бытия, постепенно осознавая и реализуя данный изначально потенциал, отвечая на вопрос «какой я?». Если во время подросткового кризиса помешать этому естественному процессу развития личности, последствия могут быть непредсказуемыми, вплоть до утраты смысла и отказа от жизни^[3] [4].

И подростки, которые остро чувствуют фальшь и бурно реагируют на несправедливость, выражают протест. Как отмечает психолог Е. Бурмистрова, это способ выработки собственной жизненной позиции. «Если у вас по большинству вопросов разные мнения и есть конфликты, это не означает, что вы — плохие родители. Это значит, что вам удалось вырастить человека с собственным мнением... Теперь надо научить его уважать мнение другого и принимать правильные решения, если мнения не совпадают»^[5].

Растущее ощущение взрослости и ограничения со стороны родителей, учителей порождают диссонанс. Подросток ведет борьбу за личные границы, и напряжение может порождать неврозы и даже суицидальные мысли.

Выразительный образ для характеристики подростков нашла психолог Ф. Дальто, сравнив их с раками, которые меняют панцирь и, пока не вырастет новый, скрываются в расщелинах скал. Если им нанести в этот момент рану, то она останется навсегда, даже скрытая под новым панцирем. Вот почему с подростками надо обращаться очень бережно. «Ф. Дальто отмечала, что в период крайней ранимости подростки защищаются от всего мира или депрессией, уходом в себя, внешней покорностью, или негативизмом, бунтом, протестом, который только усугубляет их слабость»^[6].

Также в подростковом возрасте происходит выстраивание образа собственного тела, иногда нарастает недовольство своей внешностью.

Таковы главные черты подросткового возраста. Общие законы и этапы взросления неизменны, но в каждую историческую эпоху они имеют свои закономерности и нюансы, по мнению таких выдающихся психологов, как Л. Выготский, П. Блонский, А. Леонтьев, Д. Эльконин. Новые жизненные условия диктуют детям свои правила взросления.

В XXI в. в России проблемы взросления осложняются следующими факторами и явлениями.

Бурное развитие цифровых технологий, информационная перегрузка, свободный доступ подростков в интернете к запретной ранее информации.

Преобладание дигитального, клипового мышления: восприятие исключительно визуальной информации (мемы, видеоролики, сто- риз — короткие истории в социальных сетях — и т. д.) — как следствие, трудности восприятия больших по объему текстов.

Радикальная смена молодежных кумиров. В 1930-е гг. — это герои гражданской войны, военные, особенно летчики, пограничники. В 1960-е гг. — космонавты и физики-ядерщики. В 1990-е гг., на сломе советской идеологической ценностной системы, — проститутки, киллеры, банкиры. В начале XXI в. — блогеры, ютуберы, СММ-щики, коучи, бизнес-тренеры — те, кто владеет информацией и создает себе успешный имидж (главным образом, с помощью интернет-ресурсов).

Установка на успех, преимущество результата перед реальными знаниями, следствие чего — «натаскивание» при подготовке к ЕГЭ, ГИА; поверхностные, отрывочные знания, отсутствие целостной картины мира у школьников.

Кризис семейных ценностей, подготовленный радикальными экспериментами по разрушению патриархальной модели семьи, особенно в 1920-х гг., изменение ролевых родительских функций (маскулинизация женщин, феминизация мужчин). Разводы родителей, неполные семьи.

Возникновение новой формы детской травли: кибербуллинга — травли в интернете, социальных сетях, мессенджерах.

Тяга детей к потустороннему, мистике, романтизация непознанного (феномен «Сумерек» С. Майерс и «Гарри Поттера» Дж. К. Роулинг).

Склонность подростков к обрядам, ритуалам, следствием чего является вовлечение в секты с оккультным уклоном, в «группы смерти» типа

«Синего кита». Популярность неформальных течений: готы, эмо, панки и др.

Проблема подростковых зависимостей, принявшая масштабы эпидемии: наркотическая, алкогольная, игровая, гаджет-зависимость. Об этом хорошо пишут А. Лоргус и О. Красникова: «В трудные периоды, когда подростку плохо в мире взрослых, когда ему не хватает веры в себя, он может находить поддержку в воображаемой жизни. Раньше это было “запойное” чтение и уход в мечты, сейчас все чаще компьютерные игры или сериалы. Но поскольку удовлетворение и облегчение подросток получает лишь воображаемые, у него не остается сил на поиски опоры в реальной жизни, в другом человеке, на поиски понимания, дружбы или любви, которые поддержали бы его и помогли выбраться из ловушки, в которую он угодил из-за равнодушия или агрессивности некоторых взрослых»^[7].

Инфантилизация современного юношества. Пролонгация подрост- ничества до 21 года. Так, обращающая на себя внимание примета 2010- х гг. — искусственно затягивающееся детство. Молодежь физически, эмоционально, материально зависима от взрослых в гораздо большей степени, чем их ровесники из XX в., которые уже в 12 лет подменяли ушедших на фронт старших у станков, на колхозном поле; воевали в партизанских отрядах, ходили в разведку, брали на себя ответственность за воспитание осиротевших младших братьев и сестер. Подросток начала XXI в. вынужден повиноваться родительским требованиям, тем самым теряя ощущение своих собственных потребностей. Инфантилизация — явление, охватившее весь мир. Появляется термин