Я. Козаченко, дн. СергеевУголовная ответственность в конфликтологическом дискурсе
 Скачать 389.84 Kb.
|
|
Том 73 № 9 (166) сентябрь 2020 49 LEX НАУКИ КРИМИНАЛЬНОГО ЦИКЛА JUS CRIMINALE DOI: И. Я. Козаченко*, ДН. Сергеев** Уголовная ответственность в конфликтологическом дискурсе 1 Аннотация. В статье рассматривается история уголовного права и уголовной ответственности в конфлик- тологическом дискурсе. На основе идей правового плюрализма авторы исследуют трансформацию уго- ловно-правового механизма решения конфликтов от древнейших времен до настоящего времени. Рассматриваются дошедшие до нашего времени обычаи изгнания, кровной мести, примирения кровников, а также ряд других обычаев Амазонии и Северной Америки. Обосновывается, что такие обычаи сохраняются до настоящего времени вследствие выраженной компенсаторной направленности. Оцениваются истоки ритуализации процедур разрешения конфликтов в древнем обществе. Рассматриваются обстоятельства исчезновения фигуры потерпевшего из покаянного права, а также заимствование светским правом религиозного концепта ответственности не перед потерпевшим, а перед сюзереном. Авторы отмечают, что многие поколения юристов формировали свое профессиональное сознание под воздействием непререкаемого официального штампа за совершенное преступление виновный должен нести уголовную ответственность не перед тем, кому причинил вред (ущерба перед государством, которое не в малой мере порой повинно в том, что не смогло обеспечить потерпевшему условия безопасной жизни. Мало кто сомневался, что приведенный постулат является единственно верным. Данный пример живучести древних уголовно-правовых обычаев демонстрирует интерес общества к альтернативным способам решения уголовно-правовых конфликтов. Авторы делают вывод о естественности правового плюрализма для уголовно-правовой сферы в силу выраженной компенсаторной тенденции в восприятии обществом уголовной ответственности. Проникновение компенсаторных элементов в современное уголовное право оценивается как позитивная и единственно возможная тенденция дальнейшего развития уголовного права. Ключевые слова конфликт примирение правовой плюрализм потерпевший от преступления покаянное право уголовный закон уголовная ответственность. Для цитирования Козаченко И. Я, Сергеев ДН Уголовная ответственность в конфликтологическом дискурсе Т. 73. — № 9. — С. 49—62. — DOI: 10.17803/1729-5920.2020.166.9.049-062. 1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-29- 14028. В основу статьи положен авторский главный доклад XVII Конференции «Ковалевские чтения, прошедшей в г. Екатеринбурге 13—14 февраля 2020 г Козаченко И. Я, Сергеев ДН, 2020 * Козаченко Иван Яковлевич доктор юридических наук, заведующий кафедрой уголовного права Уральского государственного юридического университета, заслуженный деятель науки Российской Федерации Комсомольская ул, д. 21, г. Екатеринбург, Россия, 620137 Сергеев Данил Назипович, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права Уральского государственного юридического университета Комсомольская ул, д. 21, г. Екатеринбург, Россия, 620137 dnse@mail.ru Том 73 № 9 (166) сентябрь 2020 50 LEX RUSSICA наукИ крИмИнальноГо цИкла JUS CRIMINALE Criminal Liability in Conflictological Discourse 2 Ivan Ya. Kozachenko, Dr. Sci. (Law), Head of the Department of Criminal Law, Ural State Law University, Honored Scholar of the Russian Federation ul. Komsomolskaya, d. 21, Ekaterinburg, Russia, 620137 uglaw@yandex.ru Danil N. Sergeev, Cand. Sci. (Law), Associate Professor, Criminal Law, Ural State Law University ul. Komsomolskaya, d. 21, Ekaterinburg, Russia, 620137 dnse@mail.ru Abstract. The paper deals with the history of criminal law and criminal liability in conflictological discourse. On the basis of ideas of legal pluralism, the authors investigate the transformation of the criminal and legal mechanism of conflict resolution from ancient times to the present. They study the customs of exile, blood vengeance, blood reconciliation, as well as a number of other customs of Amazonia and North America. The paper explains that such customs remain until now due to the expressed compensatory character and evaluates the origins of ritualization of conflict resolution procedures in ancient society. The authors examine the circumstances of the disappearance of the victim concept from repentant law, as well as the borrowing of the religious concept of responsibility not before the victim, but before the suzerain by secular law. The authors note that many generations of lawyers have formed their professional consciousness under the influence of an indispensable formal cliché: for the committed crime the perpetrator must be held criminally liable not before the injured person, but before the State that is not in the least at times guilty of failing to provide the victim with a safe life. Few doubted that the postulate given is the only one true. This example of survivability of ancient criminal law customs demonstrates the interest of society in alternative ways of solving criminal law disputes. The authors conclude that legal pluralism is natural for the area of criminal law due to the expressed compensatory tendency in the society’s perception of criminal liability. The penetration of compensatory elements into modern criminal law is assessed as a positive and only possible trend of further criminal law development. Keywords: conflict; reconciliation; legal pluralism; victim of a crime; repentant law; criminal law; criminal liability. Cite as: Kozachenko IYa., Sergeev DN. Ugolovnaya otvetstvennost v konfliktologicheskom diskurse [Criminal Liability in Conflictological Discourse]. Lex russica. 2020;73(9):49—62. DOI: 10.17803/1729-5920.2020.166.9.049- 062. (In Russ., abstract in Eng.). Введение Бытие отдельного человека, определенной общности людей, человечества в целом не есть мягкая социальная ткань, протяженная в пространстве и во времени, а представляет собой тернистый путь, усеянный валунами препятствий, непредсказуемыми и опасными зигзагами жизненного вектора, природными катаклизмами и социальными конфликтами. В этой связи уместно заметить, что всякое социальное и межличностное движение и есть постоянное преодоление препятствий и разрешение конфликтов. В этом смысле социальный конфликт, очевидно, не может быть однозначно оценен как исключительно негативное явление. В ряде случаев польза конфликта может многократно компенсировать его возможные вредные по- следствия. Вот почему скорость социального движения зависит от глубины мудрости живущих в соответствующем историческом периоде людей, позволяющей отдельному человеку, обществу и государству в целом своевременно и эффективно преодолевать и разрешать конфликты любого масштаба и свойства. Если же подобное благо человечества отсутствует, трудность преодоления конфликта заведомо воспринимается как невозможность прийти к разумному консенсусу. Прошедшие цивилизации, сменяя друг друга, в лице ярких представителей научной мысли (философы, просветители и другие ученые) вырабатывали и формулировали правила 2 The reported study was funded by RFBR according to the research project № 18-29-14028. The paper is based on the author’s key report of the 17th Conference “Kovalev Readings” held in Yekaterinburg on February 13-14, 2020. Том 73 № 9 (166) сентябрь 2020 51 LEX RUSSICA козаченко И. Я, сергеев Дн. Уголовная ответственность в конфликтологическом дискурсе житейского обихода, специфику социального общежития людей, обычаи международного общения государств и территорий, которые были нацелены на удержание современников от наиболее разрушительных, непоправимых по последствиям конфликтов, а также на преодоление их последствий. Человечеством аккумулирован значительный противоконфликтный инструментарий, который все же срабатывает не всегда и далеко не везде, а в совокупности предстает противоречивым хаосом несовместимых решений. Например, ММ. Ковалевский описывает горский обычай Стой же целью кабардинцы стараются похитить ребенка у обиженного рода сделавшись, таким образом, насильно воспитателем одного из его членов, кабардинский убийца тем самым вступает с ним в отношения искусственного родства, при котором дальнейшая месть немыслима. Сточки зрения современного уголовного права перед нами совокупность убийства (ст. 105 УК РФ) и похищения несовершеннолетнего (п. д ч. 2 ст. 126 УК РФ, тогда как в описанный период ив указанной социальной группе — один из способов решения серьезного конфликта. Как видно из приведенного примера, уголовное право — одно из возможных средств решения конфликтов, выработанных человечеством. Между тем конфликтологический дискурс редко служит основой для оценки тех или иных форм проявления уголовной ответственности как в древнем, таки в современном обществе. Однако очевидность возможности оценки преступления как опосредованного правовой нормой конфликта не требует каких- либо доказательств. Следуя научному жанру, можно привести лишь одно обоснование вышесказанному преступление, как можно увидеть из его определения, свойственного подавляющему большинству уголовных юрисдикций, представляет собой нарушение действующего правопорядка. Само по себе такое нарушение выражается в причинении ущерба, нанесении телесных повреждений и т.д. То есть каждое такое нарушение — конфликт как по форме, таки по содержанию. Уголовное право в связи с приведенным может быть оценено как средство решения такого конфликта. Конфликт нарушает баланс интересов его сторон, и, следуя часто встречающемуся в юридической литературе утверждению, присущая уголовному наказанию цель восстановления социальной справедливости возобновляет это нарушенное равновесие. Имеются все основания утверждать, что конфликт органично, а значит, и необходимо заложен в природе и обществе изначально. Бесконфликтных моделей природного и социального развития не существует, так как любое развитие есть в своей физической основе конфликта способ его разрешения знаменует собой зарождение нового конфликта. Без конфликта или просто противоборства немыслимо рождение и развитие природы и социума. Напрашивается и другая закономерность вцепи зависимостей и взаимопревращений конфликт первичен, так как, обозначив себя вовне, он так или иначе провоцирует свое разрешение. И если конфликт может быть результатом сознательной и неосознанной деятельности человека, то, будучи вторичным, способ устранения конфликта может быть порождением лишь сознательной деятельности человека. Именно поэтому и только поэтому конфликт легко обнаружить, но очень затруднительно его устранить, сгладить. Порой устранение или сглаживание конфликта в данных конкретных условиях может быть невозможно. Любой конфликт содержателен, так как он всегда наполнен специфическими отношениями между конфликтующими сторонами. Эти отношения пронизаны противоположными свойствами, способными довести легкий конфликт до состояния тяжелой агрессии и непредсказуемого буйства физического насилия. Дозировка конфликтного накала зависит от многих 3 Ковалевский ММ Родовой быт в настоящем, недавнем и отдаленном прошлом. Опыт в области сравнительной этнографии и истории права. СПб. : Брокгауз-Эфрон, 1911. С. 171. 4 Среди крупных работ, написанных с учетом методологических основ конфликтологии, нельзя не назвать статью Нильса Кристи Конфликты как собственность (Christie N. Conflicts as Property // The British Journal of Criminology. 1977. Vol. 17. No 1. Pp. 1—15. DOI: 10.1093/oxfordjournals.bjc.a046783). Пенитенциарную деятельность через призму конфликтологии исследовал А. П. Детков (Детков А. П Теоретические и методологические проблемы пенитенциарной конфликтологии. Екатеринбург : Издательство Ур- ГЮУ, 2011). СВ. Кудрявцев рассмотрел криминологическую взаимосвязь конфликтов и насильственной преступности, оценивая первые как причину последней (Кудрявцев СВ Конфликт и насильственное преступление. М. : Наука, 1991). Том 73 № 9 (166) сентябрь 2020 52 LEX RUSSICA наукИ крИмИнальноГо цИкла JUS обстоятельств, главными из которых можно назвать не только содержание конфликта, но и его структуру предмет конфликта (яблоко раздора ценностно-мотивационную составляющую конфликтующих сторон стороны конфликта цену социальных затрат, порожденных конфликтом, и предполагаемые личностные и социальные дивиденды для конфликтующих сторон. Фактически выше нами была описана как раз типичная модель состава преступления, используемая в доктрине Германии, России и других государств. Данная структурно-содер- жательная модель конфликта (в уголовном преломлении — состава преступления) представляется универсальной, так как она в своей основе опирается на фундаменты трех главных житейских блоков способы и приемы разрешения конфликта причины конфликта устранение причин, порождающих конфликт. Существующие в обществе конфликты многообразны по содержательным компонентам семейный, жилищный, национальный, расовый, этнический и т. д, по динамической силе их протекания (взаимное недопонимание, расхождение во мнении, неприятие одной из конфликтующих сторон идеи другой стороны, разрешение конфликта с помощью применения физической силы и т.п.), по масштабности конфликтного поля и параметров его разрастания (например, конфликт межличностного, социального или межгосударственного характера. Каждый из этих конфликтов может иметь ив большинстве случаев имеет выраженную уголовную природу, поскольку оценивается как преступный. В этом смысле уголовное право выступает не только средством решения конфликта, но и средством его оценки (квалифи- кации). Существует и стойкая обратная зависимость восприятия обществом опасности тех или иных преступлений в зависимости от присутствия той или иной стороны в конфликте. Если конфликт происходит между личностью и социальной группой или объединением (например, террористический акт или государственная измена, то его общественная опасность редко подвергается сомнению. В той ситуации, когда конкретный человек или конкретная группа людей непосредственно стороной конфликта не являются и конфликт происходит по большому счету между государством и преступником, многие правонарушения воспринимаются обществом как квазипреступные. Причина такого восприятия кроется отнюдь не в непонимании человеком возможной опасности такого деяния, а в отсутствии интереса к разрешению такого конфликта. Уголовные конфликты через призму правового плюрализма. Предварительные замечания Конфликтологический дискурс дает возможность при оценке преступлений в их историческом многообразии расширить традиционное понимание уголовного права за счет использования ряда идей из концепции правового плюрализма. Данная концепция сформировалась в х гг. В основе идеи правового разнообразия лежит суждение о возможности сосуществования нескольких правовых систем и неоднородных правовых источников водном территориальном обществе или этнокультурной группе (мега-группе) 5 . Речь идет не о взаимообусловленной системе федеративного или конфедеративного и локального права и не о структурах типа одна страна — две системы, а именно о многообразии источников права, не всегда одинаково регулирующих одни и те же процессы, протекающие водной и той же группе одновременно. Правовой плюрализм противостоит концепции правового позитивизма, по-иному — правового централизма идее монополии государства как субъекта право- творчества. Концепция правового плюрализма зародилась в период распада империй, когда с уходом колониальных властей проснулись или обрели новый смысл местные правовые традиции и обычаи, после чего обнаружилась привлекательность таких источников права при одновременном сохранении права, исходящего от централизованного субъекта. В избранной нами методике исследования уголовного права правовой плюрализм позволит соотнести разные способы реакции общества на преступления (конфликты и уго- ловно-правовые (исходящие от государства, и квазиуголовные (исходящие от других субъектов. С помощью такой оценки мы сможем объяснить столь длительное соседство уголовного 5 Fuller Ch. Legal Anthropology, Legal Pluralism and Legal Thought // Anthropology Today. 1994. Vol. 10. No. 3. Pp. 9—10. Том 73 № 9 (166) сентябрь 2020 53 LEX RUSSICA козаченко И. Я, сергеев Дн. Уголовная ответственность в конфликтологическом дискурсе права с более древними институтами, а также определить возможность синтеза уголовного и квазиуголовного в целях разрешения конфликтов. Мы попытаемся также ответить на вопрос если такие квазиуголовные средства существуют до настоящего времени, значит ли это, что уголовный закон не соответствует ожиданиям общества. Древние способы разрешения уголовных конфликтов С позиций позитивизма древнее общество не знало еще законов и не владело правовыми знаниями в современном понимании, по этой причине ранние цивилизации нередко называют доправовыми. В этом смысле наши исторические предшественники не имели ни уголовного права, ни преступлений, ни наказаний. Но это совершенно не говорит о том, что в древнем обществе не было того, что мы сейчас назовем преступлением. Письменные и археологические источники донесли до нас многочисленные примеры разных событий в древнем обществе, которые с позиции сегодняшнего времени были бы однозначно оценены как преступления. Убийства, массовые убийства и уничтожение целых поселений доказываются археологическими памятниками Европы со времен неолита. То есть конфликт в древнем обществе юридически не оценивался как преступление не потому, что он не был общественно опасным, а лишь потому, что не было формального юридического закрепления данного деяния в качестве преступного. Древнее общество при этом не оставляло такие деяния без внимания 7 и расценивало их именно как конфликты. С позиций правового плюрализма такая реакция древнего общества на деяния, которые позже с обретением юридической формы стали называться преступлениями, есть нечто иное, как древний правовой обычай, то есть тоже источник права. Для удобства будем называть такие деяния протопреступлениями, или уголовными конфликтами. Древнее письменное уголовное право, очевидно основанное на еще более ранних правовых традициях, не знало наказания как такового. В центре древнего уголовного права было не преступление, и даже не преступника причиненный вред. Задача древнего уголовного права (как писаного, таки бесписьменного) была в чистом виде регулятивной определить справедливую компенсацию, которая будет взыскана с обидчика потерпевшему. П. Фридланд в связи с этим справедливо сравнивает ранние памятники письменного уголовного права с «прайс-листами», а саму логику уголовного закона с логикой действий современных страховых компаний. Компенсаторный характер проявлялся ив других древних уголовно-правовых обычаях. Сохранение до настоящего времени многих древних правовых обычаев, в особенности в ситуации противодействия применению таких обычаев со стороны права, исходящего от государства, фактически подтверждает верность и обоснованность размышлений сторонников идей правового многообразия. Рассмотрим 6 Медникова М. Б Биоархеология детства в контексте раннеземледельческих культур Балкан, Кавказа и Ближнего Востока / Ин-т археологии РАН. МС Конечно, здесь важно оговорить, что понимание конфликтности природы тех или иных деяний зависит и от уровня социально-экономического развития общества, очевидно, что древний человек не знал налогового преступления, но однозначно реагировал на убийства и хищения Считаем важным заметить, что сточки зрения традиционного позитивистского подхода правовой обычай только тогда становится правовым, когда он санкционирован государством или сувереном (Теория государства и права : учебник для вузов / под ред. В. М. Карельского и В. Д. Перевалова. МС. Дж. Зорн и Дж. Корин Кэр видят в этом иронию чтобы признать обычай частью правовой системы, государство должно превратить его в нечто другое, то есть фактически после санкционирования обычая он перестает быть таковым (Zorn J. and Corrin Care J. «Barava tru»: judicial approaches to the pleading and proof of custom in the South Pacific // The International and Comparative Law Quarterly. 2002. Vol. 51. No. 3. P. 631). Чтобы сделать наше понимание правового обычая универсальным, мы будем понимать под правовым обычаем всякий обычай, содержательно направленный на регулирование общественных отношений, вне зависимости оттого, санкционирован он государством (сувереном) или нет Фридланд П От покаяния к устрашению теория и практика высшей меры наказания во Франции раннего Нового времени // Вина и позор в контексте становления современных европейских государств (XVI—XX вв.) : сборник статей / под ред. МГ. Муравьевой. СПб. : Европейский университет в Санкт- Петербурге, 2011. С. 122. Том 73 № 9 (166) сентябрь 2020 |