ЫВАЕПНГРИТОЬЛДЖ. Заговор отъявленных врагов российской империи, которые, выполняя заказ Запада, хотели уничтожить Россию как великую державу

• Название: Заговор отъявленных врагов российской империи, которые, выполняя заказ Запада, хотели уничтожить Россию как великую державу
• Анкор: ЫВАЕПНГРИТОЬЛДЖ
• Дата: 06.12.2019
• Размер: 0.55 Mb.
• Имя файла: 29037_1059_1178.pdf
• Тип: Документы; #98977
• страница: 1 из 4

заговор отъявленных врагов российской империи, которые, выполняя заказ Запада, хотели уничтожить Россию как великую державу. Этот тезис об ударе кинжалом в спину поразительным образом напоминает ситуацию, сложившуюся в Германии после Первой мировой войны и оказавшую сильное влияние на политическую культуру Веймарской республики. Сторонники тезиса об ударе кинжалом в спину не желали принимать во внимание то обстоятельство, что минское соглашение только закрепило уже свершившийся процесс государственного распада, который был неизбежен в результате начавшейся эрозии партийного господства. Следует, однако, подчеркнуть, что роспуск Советского Союза, несмотря на яростные нападки на российское руководство, протекал на удивление мирно. До сих пор таким геополитическими социальным переворотам, как правило, предшествовали опустошительные войны и кровавые революции. Тем больше поражает та легкость, с которой в 1989 году государства Восточной и Центральной Европы смогли избавиться от советской опеки, а двумя годами позже народы Советского Союза – от

большевистской системы и гегемонии Москвы. При этом, как известно, пацифистские тенденции были абсолютно чужды большевикам. Их созданный в 1917 году режим существовал, в немалой степени за счет силы, которую они, не задумываясь, применяли всякий раз, когда их монополия на власть оказывалась под угрозой. До самого конца в их руках был сосредоточен колоссальный потенциал власти. По расчетам некоторых экспертов, на военно-промышленный комплекс приходилось до 25% валового внутреннего продукта Советского Союза – колоссальная сумма для мирного времени. Несмотря на поражение в идеологической и экономической сферах, в области технологии власти коммунисты были в прошлом настоящими виртуозами. Однако к моменту горбачевской перестройки у них уже отмечалось отсутствие воли к власти. В отличие от прежних кризисов системы (1953, 1956, 1968 годы, они чувствовали себя не победителями, а побежденными. Именно поэтому они почти без борьбы отказались от своей монополии на власть, которую до сих пор защищали так решительно и жестко.

Парадоксальным образом распад коммунистических режимов менее болезненно протекал именно в тех государствах, которые больше всего зависели от Советского Союза. Правящие круги более независимых коммунистических государств – Югославии, Румынии, Албании – особенно упорно сопротивлялись либеральным импульсам, идущим из Москвы. То, что в странах Восточной и Центральной Европы – в Польше, Чехословакии, Венгрии, ГДР – удалось сравнительно мирным путем разрушить реально существующий социализм, представляется более или менее понятным. Эти государства освободились от режимов, навязанных им советской оккупационной властью в 1945 году. Важнейшим стратегическим резервом этих режимов были советские танки. Отказ Горбачева от доктрины
Брежнева лишил вассалов Москвы важнейшей опоры их власти. Их режимы рухнули водно- часье. Аналогичное развитие событий в самой Москве считалось на Востоке и на Западе практически невозможным. В конце концов, коммунистическая система в России, в отличие от Восточной Европы, возникла в результате революции по классическому образцу и

пустила в СССР гораздо более глубокие корни, чем в Польше, Венгрии или ГДР. Однако советским коммунистам была уготована почти такая же судьба, что и их восточноевропейским единомышленникам. У них тоже отсутствовала воля к власти. СССР также распался почти бескровно. Произошло это в конце XX столетия, в котором человечество пережило две мировые войны, жесточайшие гражданские войны, Освенцим и ГУЛАГ Но может быть, как раз благодаря драматическим воспоминаниям об ужасах первой половины
XX века, закончившихся в Советском Союзе лишь со смертью Сталина в 1953 году, развитие событий в советской империи в 1989–1991 годах протекало, в общем и целом, мирно. Эти же воспоминания оказали свое влияние и на поведение тех группировок, которые боролись против ГКЧП. Многие из них не желали рассматривать августовские события после подавления путча как революцию, потому что с революцией ассоциировались такие понятия, как массовый террор и диктатура. Именно поэтому они отказались от кровавой расправы с побежденными в большевистском духе. Сточки зрения одного из ведущих представителей

демократического лагеря, Попова, это решение имело чрезвычайное значение не только для России, но и для всего мира. Позднее Ельцин вспоминал, что в сентябре октябре страна буквально балансировала на краю пропасти. И все же удалось спасти Россию от революции, а человечество – от ее катастрофических последствий. В течение года не стихали призывы к решительной конфронтации, говорил Президент. Но ни один из этих призывов не нашел отклика в сердцах русских людей. Именно это Ельцин считал общей победой.
Г.Старовойтова, принадлежавшая к самому решительному крылу в демократическом лагере, считала, напротив, непростительной ошибкой демократов то обстоятельство, что они не в полной мере использовали свою победу в августе 1991 года. Именно тогда существовала уникальная возможность радикально обновить аппарат власти, пока он находился в шоке. Но этого не произошло. Прежние структуры власти получили временную передышку, которую использовали для консолидации своих рядов.

В России до сих пор идут споры о том, совершили ли в августе 1991 года Ельцин и его сторонники ошибку, встав на путь компромиссов, а не революционной борьбы. В этой связи, однако, нельзя забывать, сколь скромной была организационная база Ельцина и его команды в момент их победы. Кроме того, надо добавить, что после победы над общим противником большинство демократических группировок перешло в оппозицию к новому руководству страны. Чтобы не исчезнуть с политической сцены, правительство Ельцина было вынуждено искать компромисс с прежними структурами, готовыми смириться с реформами. Здесь видно определенное сходство с поведением большевиков после 1917 года. Хотя они считали свою революцию самым радикальным переворотом в истории, им через несколько месяцев после прихода к власти пришлось искать поддержки у буржуазных специалистов, то есть у представителей старого мира, который большевики хотели полностью разрушить. Иначе режим просто не смог бы обеспечить свое существование. Однако у большевиков было в распоряжении одно чрезвычайно действенное средство, чтобы

заставить классовых врагов работать на себя красный террор. Таким средством победители в августе 1991 года не располагали. Чтобы склонить к сотрудничеству наиболее гибкие элементы прежних структур, им пришлось апеллировать к их интересами одновременно убеждать их в том, что реставрация старого режима не может быть осуществлена ни при каких обстоятельствах. На первом этапе развития посткоммунистической России политическая инициатива принадлежала радикальным реформаторам они, окрыленные августовской победой, мечтали о быстром переходе страны крыночной экономике, к правовому государству и открытому обществу. 28 октября 1991 года, выступая на Съезде народных депутатов РСФСР,
Ельцин провозгласил ряд основополагающих реформ. Он говорил, что время мелких шагов прошло. Поле для проведения реформ свободно. Необходим мощный реформаторский прорыв. После защиты политической свободы надо обеспечить экономическую свободу и устранить все препятствия на пути к свободному предпринимательству и предоставить людям возможность работать и получать за

эту работу столько, сколько они заслуживают. Наиболее болезненной мерой, продолжал Ель- цин, будет отпуск цен. Но без этой меры все разговоры о реформах и рынке – пустая болтовня. Хотя за последние годы это всем стало ясно, никто не решается сделать этот трудный шаг. Отсюда, говорил Ельцин, бесконечные компромиссы, открывающие дорогу экономическому хаосу. Вторым аспектом экономических реформ, которые планировало правительство, являлась приватизация, создание смешанной экономики с сильно развитым частным сектором.
Ельцин не скрывал, что запланированная реформа (по крайней мере, ее первоначальная стадия) будет чрезвычайно жесткой. В условиях острейшего кризиса, который переживает страна, не удастся безболезненно осуществить реформы. Особенно тяжелым, подчеркнул он, будет первый шаг. Это приведет к некоторому снижению уровня жизни, но зато исчезнет, наконец, неопределенность, и проявится ясная перспектива. Российские реформаторы, в первую очередь министр финансов Е.Т.Гайдар, ориентировались в своей политике на так называемую

политику шоковой терапии в Польше, провозглашенную января 1990 года министром финансов правительства Мазовецкого Леше- ком Бальцеровичем. Последний, незадолго до начала шоковой терапии в России, в основу которой должен был быть положен отпуск цен, находился в Москве. Бальцерович рассказало разговоре, который состоялся у него с
Ельциным. Озабоченный президент поинтересовался, насколько высоко поднимутся цены в два-три раза, как полагали его экономические советники, или в десять раз, как опасался он сам. Тем не менее, Ельцин твердо решил пойти этим тернистым путем У Горбачева не было шансов осуществить эти смелые и непопулярные реформы. При его низком авторитете среди населения подобный шаг означал бы политическое самоубийство. Переход России от планового хозяйства крыночной экономике все же оказался процессом гораздо более сложным, чем в бывших го- сударствах-союзниках СССР – в Польше, Венгрии или Чехословакии (теперь Чехии и Словакии. Государственный контроль, пытавшийся задушить любое проявление экономической инициативы, существовал в России с

1068 1918 года, а потом, после краткого перерыва вовремя нэпа, с 1929 года в Восточной и Центральной Европе он появился на двадцать- тридцать лет позже. Помимо этого, Россия, как великая держава, располагала, в отличие от своих бывших вассалов, мощным военно- промышленным комплексом, зависимым от государства и имевшим массу привилегий. Интеграция ВПК в рыночные структуры была задачей чрезвычайно сложной. Не в последнюю очередь по этой причине российские реформаторы не смогли добиться таких же успехов, каких достигли их единомышленники в Восточной и Центральной Европе. Если экономическое развитие Польши, Венгрии или Чехии после определенного сложного этапа снова начало стабилизироваться, то российская экономика даже через несколько лет после начала нового экономического курса все еще была далека от стабильности. По некоторым расчетам, в 1992 году темпы инфляции составляли 2600%, а в 1993 году – 940%. Хотя правительство и пыталось компенсировать рост инфляции за счет повышения доходов жителей страны, оно не могло остановить стремительное снижение уровня жизни населения, который, по мнению некоторых экономистов, понизился почти наполовину. Валовой промышленный продукт сократился в 1992 году нападение производства сохранялось на протяжении нескольких последующих лет, хотя и не в таком большом размере. Число людей, живущих за чертой бедности, составило весной 1995 года, согласно принятым в России нормам, 46 миллиона человек – 31% населения страны. Только в 1994 году, в какой-то степени благодаря поддержке Международного валютного фонда, удалось приостановить гиперинфляцию. Во второй половине х годов уровень инфляции в стране даже начал приближаться к однозначному числу. С 1996 года начало сокращаться число граждан России, живущих за чертой бедности. Примерно в
1997 году был приостановлен спад валового внутреннего продукта. Тогда это называлось стабилизацией на нижнем уровне. Однако в результате резкого падения курса рубля в так называемый черный понедельник 17 августа
1998 года, уничтожившего сбережения миллионов людей, начавшемуся процессу стабилизации был нанесен новый удар.

Как реагировало население России на экономическую шоковую терапию Явлинский, один из самых непримиримых критиков политики реформ Гайдара, в мае 1992 года писал Главным результатом реформ была потеря привычных ориентиров практически всеми слоями населения и распад старой системы жизнеобеспечения. Явлинский считал вполне вероятной реакцией на подобное развитие событий социальный взрыв невиданного масштаба. Не менее пессимистично были настроены эксперты независимого московского Института нового мышления. В меморандуме, опубликованном в мае 1992 года, они упрекали правительство Ельцина в отсутствии какой-либо концепции. Они считали начало революции голодных и социальный взрыв лишь вопросом времени и добавляли, что призрак жакерии (то есть крестьянского или народного восстания) уже бродит по стране. На Западе положение в России оценивали в таком же духе. Директор ЦРУ Роберт Гейтс через несколько месяцев после августовской победы российских демократов предсказывал, что зимой годов в России произойдут крупнейшие волнения и беспорядки.

Российский вице-президент А.В.Руцкой говорил в феврале 1992 года о распространенной в России тоске по брежневским ценами добавил, что, судя по всему, эти люди хотят возвращения прежней политической системы. Сторонники прежнего порядка действительно почувствовали свой шанс. Неудавшееся в августе года нападение на московский Белый дом должно было повториться. Нона этот раз противники реформ хотели штурмовать его не танками, а во главе отчаявшихся народных масс. За неудавшейся реставрацией сверху должна была последовать попытка реставрации снизу. Однако демонстрации протеста, которые сторонники разрушенного Советского Союза постоянно организовывали в российской столице с февраля 1992 года, выглядели не слишком устрашающими. Призывы к свержению демократических эксплуататоров при помощи силы не находили должного отклика. Невероятное терпение русского народа, невзирая на чудовищно высокие цены и катастрофически недостаточное снабжение, выдержало первую зиму второй русской демократии. Социолог Ю.Левада в марте 1992 года писал, что о долготерпение народа разбивались до сих пори красные сих призывами к реваншу, и черные сих националистическими лозунгами. На референдуме, проведенном российским правительством в апреле 1993 года, то есть через полтора года после начала шоковой терапии, правительственная политика реформ, к всеобщему изумлению, была поддержана большинством голосов. Несмотря на вошедшее в пословицу долготерпение народа, политическое положение в России с конца
1992 года все же стало ухудшаться, в первую очередь из-за обострения конфликтов вверх- них эшелонах власти. Вовремя августовского путча 1991 года российская исполнительная власть (Президент) и законодательная власть Съезд народных депутатов и Верховный Совет) действовали сообща. Они вместе отражали попытки консерваторов повернуть колесо истории вспять. 1 ноября 1991 года Ельцин был наделен Съездом народных депутатов особыми полномочиями, которые должны были позволить ему завершить проведение реформ, в результате чего российский парламент оказался в значительной степени выключенным из процесса принятия решений. Вице

президент Руцкой, постоянно критиковавший курс реформ, не принадлежал к числу ближайших соратников Ельцина. Вокруг Руцкого и председателя российского парламента
Р.И.Хасбулатова начали группироваться критики курса реформ, опиравшиеся на поддержку большинства членов парламента. Шоковую терапию Гайдара они считали программой чужеродной, импортированной с Запада, которая в российских условиях неизбежно приведет к полному развалу хозяйственных механизмов и социальной катастрофе. В декабре 1992 года Ельцин под давлением парламента был вынужден отправить Гай- дара в отставку. Его преемником стал представитель промышленного лобби
В.С.Черномырдин, дистанцировавшийся от радикальной рыночной концепции Гайдара. Однако конфронтация между исполнительной и законодательной властями на этом не закончилась. Напротив, в течение 1993 года она существенно обострилась. Обе конфликтующие стороны опирались на разные источники легитимности. Ельцин ссылался на демократическое волеизъявление народа, на президентские выборы 12 июня 1991 года, которые были первыми свободными выборами в истории России после выборов в Учредительное Собрание в ноябре 1917 года. Выборы на Съезд народных депутатов России, состоявшиеся в марте 1990 года, считались, в отличие от президентских, наполовину свободными, так как к моменту выдвижения кандидатов в России, тогда еще в Советском Союзе, формально существовала монополия КПСС на власть. А Верховный Совет законодательно опирался, в первую очередь, на еще действовавшую в то время брежневскую Конституцию РСФСР, в статье
104 которой было записано, что Верховный Совет является высшим органом государственной власти статья 104 практически отменяла принцип разделения властей. Ответственный секретарь Конституционной комиссии Верховного Совета О.Румянцев в этой связи отмечал, что на основании действующей Конституции полномочия российского парламента, в сущности, безграничны. Так, Верховный Совет имел право объявить любое решение исполнительной власти противоречащим Конституции, ион постоянно этим правом пользовался. Постепенно эта процедура стала рутиной. Парадокс ситуации,

начавшей обостряться с середины 1993 года, московский экономист и политолог Селюнин сформулировал так Многое можно поставить в вину Советами лишь один упрек несправедлив вопреки расхожему мнению, ни съезд нардепов, ни Верховный Совет не нарушают законов. По нынешней Конституции все их безумства заранее, априорно легитимны». Созванное в июне 1993 года Конституционное совещание не смогло разрешить этот конфликт. Таким образом, созданная после августа года вторая русская демократия также, как и первая, существовавшая с февраля по октябрь 1917 года, также, как и СССР незадолго до своего роспуска, была парализована в результате своего рода двоевластия, то есть такой системы, которая не признавала разделения властей и приводила к расколу государства на две конкурирующие и не признающие легитимности друг друга структуры. Казалось, двоевластие было проклятием русской демократии XX века. Первое русское двоевластие было упразднено в результате большевистского переворота
7 ноября 1917 года. Второму двоевластию положил конец Ельцин, когда своим указом от 21

сентября 1993 года распустил Съезд народных депутатов и Верховный Совет. Этот указ Ельцина в свою очередь спровоцировал попытку государственного переворота со стороны консервативно настроенных парламентариев. Впервые за всю историю посткоммунистической России во внутриполитической борьбе была применена сила. Резиденция российского парламента, московский Белый дом, бывший вовремя августовского путча 1991 года символом молодой российской демократии, теперь символизировал для сторонников Ельцина враждебность реформам со стороны вечно вчерашних консерваторов. Вовремя стычек, достигших кульминации 3 и 4 октября 1993 года, по официальным данным погибло 150 человек. И снова, как ив августе 1991 года, вооруженные силы были охвачены конфликтом лояльности, и снова они выбрали законноизбранного российского Президента. Верховный Совет был обречен. Однако штурм Белого дома, транслировавшийся многими телевизионными компаниями в прямом эфире, нанес глубокую травму сознанию общества ив значительной

степени способствовал дискредитации демократической идеи. Какой режим был создан командой Ель- цина после роспуска Верховного Совета и устранения второго русского двоевластия В
1917 году большевики уничтожили не только двоевластие, но и саму русскую демократию на ее месте они построили первый в новейшей истории тоталитарный режим. Режим, созданный после государственного переворота Ель- цина, конечно, не был тоталитарным. Во многом он напоминал систему, сложившуюся в царской России после революции 1905 года, которую Макс Вебер назвал «псевдоконститу- ционной». Разработанная Ельциным и его советниками Конституция, принятая 12 декабря
1993 года, стала почти копией Основных законов Российской империи от апреля 1906 года Императору всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть, записано в статье 4 Основных законов 1906 года. По ельцинской Конституции Президент Российской Федерации является гарантом Конституции Российской Федерации (статья 80 Конституции РФ. Согласно статье 12 Основных законов Император руководил внешними

сношениями российского государства с чужеземными державами. Президент Российской Федерации осуществляет руководство внешней политикой Российской Федерации, – записано в статье 86 ельцинской Конституции. Парламенту России отводилась очень скромная роль – как в « Основных законах
1906 года, таки в Конституции 1993 года. В обоих случаях парламент получил название Государственная Дума – эта деталь в очередной раз свидетельствует о сознательном поиске посткоммунистическими правителями России преемственности по отношению к дореволюционной истории страны. Русская история почти всегда характеризовалась всемогуществом государства и бессилием общества. Можно поддаться искушению и определить политические режимы, созданные вначале и конце XX века, как незначительные модификации традиционного русского этатиз- ма. Однако нельзя упускать из виду, сколь важным для России оказалось введенное в
1905–1906 годах, а также в 1993 году разделение властей. До 1905 года и после ноября 1917 года в России существовала неограниченная автократия, в которой общество имело в основном обязанности по отношению к государству и очень мало прав. Тогда не могло быть и речи о какой-либо легальной оппозиции, о закрепленной законом свободе слова и собраний. Поэтому возвращение постсоветской России к так называемому «псевдоконститу- ционализму» 1905–1906 годов, то есть к единственному периоду в истории страны, когда разделение властей было законодательно закреплено, нельзя рассматривать как катастрофу. К началу первой чеченской войны в декабре 1994 года, о которой речь будет идти дальше, повсеместно царили опасения, что в России в ближайшем будущем будет создан диктаторский режим. Этим опасением не суждено было осуществиться. Мы говорим сегодня, что хотим. Читаем, между прочим, тоже, что хотим. А это, поверьте, совсем немало, – заявил в мае 1995 года, то есть через полгода после начала чеченской войны, правозащитник С.Ковалев, считавшийся на Востоке и на Западе совестью России. Начатые так называемой московской партией войны военные действия против мятежной кавказской республики не смогли уничтожить, как поначалу опасались,

хрупкие плюралистические структуры в стране. И снова вспоминается ситуация в России в
1905–1917 годах. В то время созданный в
1905–1906 годах новый порядок переживал тоже немало ударов, например, напоминавший государственный переворот роспуск Думы премьер-министром П.А.Столыпиным 3 июня
1907 года. Однако основные принципы Конституции остались неприкосновенными. Конституция, как писал в то время русский либеральный политик Маклаков, начала оказывать воспитательное воздействие как на правительство, таки на общество. Действительно, после 1905 года Россия сделала большой шаг к плюралистическому государству с многопартийной системой, свободой печати и собраний. Общество, остававшееся до сих пор бесправными практически бессильным, начало освобождаться от государственного контроля и постепенно становиться самостоятельным партнером правящей бюрократии. И все же находившееся тогда в процессе становления гражданское общество в России было чрезвычайно хрупким, поскольку ему не хватало прочного фундамента. Нижние слои русского общества, в первую

очередь крестьяне, были в гораздо меньшей степени заинтересованы в конституционных свободах и связанных сними правовых гарантиях, чем в решении аграрного вопроса. Так, например, гарантированная Конституцией неприкосновенность собственности (статья 77) рассматривалась ими скорее как препятствие, поскольку они мечтали о полном лишении собственности помещиков – так называемом черном переделе. От стремления русского народа к социальной справедливости выиграли, в конце концов, политические демагоги, которые в
1917 году сумели повернуть колесо истории вспять. Развитие России в направлении правового государства было жестоко подавлено, а общество снова превращено в инструмент в руках автократического режима. Грозит лисе- годняшней России такое повторение истории Не появится ли снова искушение заменить обусловленное свободой социальное и экономическое неравенство уравнивающим всех авторитарным режимом Много десятилетий тому назад Федотов заметил, что русская этика является эгалитаристской и коллективистской. Из всех форм справедливости на первом месте для русских стоит равенство. Этой особенностью русского характера пытались в е годы воспользоваться радикальные противники реформ, как справа, таки слева, например, праворадикальная Либераль- но-демократическая партия В.В.Жириновского и возрожденная в феврале 1993 года Коммунистическая партия Российской Федерации.
КПРФ возникла в результате компромиссного решения Конституционного Суда РФ 1992 года он хоть и признал законность указа Ельци- на о запрещении компартии, нов тоже время, предоставил партийным ячейкам коммунистов право на политическую деятельность. В сущности, это решение предоставило российским коммунистам возможность заново конституи- роваться в качестве партии. Под руководством своего нового председателя, Г.А.Зюганова,
КПРФ в кратчайшие сроки выросла в самую крупную партию страны, насчитывающую более тысяч членов и 20 тысяч первичных организаций. Парламентские выборы в декабре года завершились поражением реформистских партий. Их радикальным противникам слева и справа (КПРФ, Аграрная

партия, ЛДПР, Русский путь и т.д.) удалось получить почти половину мест в Госдуме. Очень быстро российские реформаторы, которые еще за полгода до этого, на референдуме
25 апреля 1993 года, праздновали большой успех, растратили свой капитал доверия. Россия оказалась теперь перед дилеммой, перед которой когда-то стояла Веймарская Германия, когда радикальные противники демократии национал-социалисты и коммунисты одержали сокрушительную победу на выборах в рейхстаг в сентябре 1930 года. Эту дилемму один из руководителей Социал- демократической партии Германии Рудольф
Гильфердинг сформулировал так Утверждать демократию против воли большинства, которое отвергает демократию, и причем утверждать ее, действуя на основе политических средств, предоставленных демократической конституцией – это почти что решение квадратуры круга. Дважды в XX веке – в 1917 году ив году – российское общество отворачивалось от своего государства и, таким образом, лишало его легитимной базы. Похожая опасность грозила и возникшему на обломках Советского

Союза постсоветскому режиму. В глазах многих этот режим выглядел слабыми коррумпированным. Считалось, что он не сможет ни спасти общество от нарастающей паупериза- ции, ни защитить себя от своих радикальных противников справа и слева – так называемого
«
красно-коричневого альянса. Этот альянс представлял собой нечто совершенно новое в истории России, да и во всей истории политических баталий XX века. Раньше коричневые и красные (или до того – белые и красные) находились, как правило, по разные стороны баррикад, несмотря на общий антидемократический настрой. Лишь изредка красные и коричневые выступали сообща вспомним, например, проводимый КПГ вовремя Рурского кризиса 1923 года курс Шла- гетера или забастовку на предприятиях Берлинского транспортного общества в ноябре
1932 года, а также недолгий, полный взаимного недоверия союз между Сталиным и Гитлером в 1939–1941 годах. Однако в посткоммунистической России красно- коричневый альянс стал перманентным. Пропасть, которая разверзлась вследствие гражданской войны в России с ее 10 миллионами

жертв и вследствие советско-германской войны, в годы которой погибло 27 миллионов граждан СССР, начала исчезать. Общая ненависть к демократии теперь объединила ранее смертельных врагов они как бы сделали свои выводы из истории. А что же российские демократы Научил ли их чему-то исторический опыт поражений демократий в борьбе сих непримиримыми противниками справа и слева Как можно построить в России конституционное правовое государство, в то время как радикальные противники конституционного строя и правового государства беспрепятственно действуют в стране В середине х годов в России выходило около 150 периодических изданий правоэкс- тремисткого толка. В 1998 году в стране, по некоторым оценкам, действовало 90 правоэкс- тремистких организаций. Несмотря на этика- залось бы, внушительные цифры, речь шла о младших партнерах «красно-коричневого альянса, где однозначно доминировали коммунисты. Именно они считались той силой, которая смогла бы задушить формирующееся в России с 1991 года открытое общество и повернуть колесо истории вспять.

Коммунисты процветали не только из-за глубоко укоренившейся в России традиции равенства, для приверженцев которой углублявшаяся пропасть между бедными и богатыми была абсолютно неприемлема. Великая криминальная революция (термин кинорежиссера С.Говорухина), состоявшаяся в России в 90- е годы, лила воду на мельницу коммунистов, обвинявших режим в неспособности действенно бороться сорганизованной преступностью. Приводящиеся в этой связи цифры действительно пугают. По оценкам российского министерства внутренних дел в середине
90- х годов на территории России действовало
8000 криминальных организаций, а 40% частных и 60% государственных предприятий, а также более половины всех банков контролировались мафиозными структурами. То, что государственный аппарат был настолько беспомощен в борьбе против мафии, объясняется коррумпированностью многих государственных служащих. Можно сказать, что коррупция – это раковая опухоль, разъедающая русское государство с незапамятных времен. Еще Николай I (1825–1855) якобы сказал, что в России не ворует только император. В

большевистский период жалобы на берущих взятки чиновников также были в порядке вещей. Взятки брали, несмотря на суровые наказания. Большевистское государство, совершившее беспримерные преступления против своего же народа, терпело только послушных исполнителей, которые проводили карательные санкции по приказу режима, а не своевольных деятелей, развивших личную инициативу в этой области. Тем не менее, большевики оказались столь же беспомощны в борьбе против коррупции снизу, как и их предшественники при царизме. Но коммунистические критики коррупции не желали ничего слышать об этих исторических параллелях. Тесное переплетение криминальных структур с некоторыми частями государственного аппарата было для них характерным свойством постсоветской системы. Они объявили коррупцию и организованную преступность неотъемлемыми свойствами демократии. Таким образом, они пытались в еще большей степени дискредитировать постсоветскую систему. Защитники открытого общества были загнаны в середине х годов в угол у них оставалось очень малоубедительных аргументов. Так, например, они ссылались на существующую в России свободу слова, которая являлась, пожалуй, самым большим достижением революции 1991 года. Эта свобода должна была в определенной степени компенсировать утраты и лишения во многих других областях. Но и этот аргумент начал терять свою убедительность из-за того, что средства массовой информации в ельцинскую эпоху попадали вовсе большую зависимость от отдельных финансовых магнатов – олигархов. Ни для кого не было тайной, что такие влиятельные газеты как Комсомольская правда и Известия спонсировались ив известной степени управлялись «Онексим-
Банком» (В.Потанин), газеты Сегодня и Общая газета, телевизионный канал НТВ и радиостанция Эхо Москвы – группой Мост (В.Гусинский), а Независимая газета и телевизионный канал ОРТ – группой «Лого-
ВАЗ» (Б.Березовский). Такое положение дел позволяло коммунистам утверждать, что их издания – последние островки независимой прессы в России. Об этом в середине 1998 года говорил В.Чикин,

главный редактор Советской России – одной из влиятельнейших коммунистических газет. Итак, российские коммунисты считали себя не только сторонниками социальной справедливости, но и последними защитниками свободы слова в стране. Несмотря на то, что у коммунистов уже было 74 года для реализации своих идей, осуществить которые им таки не удалось, они преподносили себя как нерастраченную силу, которая надеялась получить еще один шанс. Накануне президентских выборов
1996 года коммунисты казались как никогда близки к своей цели. В январе 1996 года рейтинг Ельцина стремительно падал. Вовремя проводимых тогда опросов населения Ельцина в качестве кандидата на пост Президента страны опережали не только лидер КПРФ Зюганов, но и генерал Лебедь, Явлинский и даже Жириновский. Разрыв Президента с российскими демократами, произошедший вначале чеченской войны, казалось, положил конец эпохе Ельцина. Совершенно непостижимым образом Ельцину, однако, удалось, выбраться из этой практически безвыходной ситуации ив конце концов, победить на выборах.

Ошеломляющий успех Ельцина на президентских выборах 1996 года многие наблюдатели объясняют механизмом безграничных манипуляций общественным мнением при помощи средств массовой информации, находившихся под влиянием олигархов. Идей- ствительно, влиятельные финансовые магнаты России чрезвычайно активно участвовали в предвыборной кампании действующего Президента. На время были забыты все распри олигархи выступили единой сплоченной силой с единственной целью – спасти страну от коммунистической реставрации. Однако одними манипуляциями невозможно объяснить победу Ельцина на выборах. Так, например, в 1991 году коммунисты, несмотря на то, что они контролировали большинство средств массовой информации, не смогли помешать Ельцину победить на первых президентских выборах в России. В декабре
1993 года российские демократы потерпели болезненное поражение на выборах в Государственную Думу, несмотря на их большое влияние в средствах массовой информации. Эти примеры показывают, что выборы в России и не только в России – лишь частично поддаются манипуляциями влиянию со стороны СМИ. Так, результаты президентских выборов в России, в сущности, отразили реальное соотношение сил в тогдашнем российском обществе. Подобно российским олигархам, которые в 1996 году отстаивали свои сказочные богатства, накопленные зане- сколько лет после развала СССР, большая часть обнищавшего российского общества не хотела коммунистического реванша. И это несмотря на общее неприятие ситуации в стране. Российский аналитик В.Соргин в этой связи писал, что, выбирая из двух зол – старый или новый режим – избиратели сделали выбор в пользу меньшего зла – нового режима. Объяснение этому Соргин видит в том, что, сточки зрения большинства населения, советский режим полностью исчерпал свои реформаторские возможности, а новый все еще считался способным к переменам. Парадоксом истории, без сомнения, является тот факт, что в таких странах как Польша и Венгрия, в которых коммунистическая диктатура воспринималась как иноземное владычество, коммунисты, перекрасившиеся в

1092
социал-демократов, вновь, по крайней мерена некоторое время, вернулись к власти, а в России (родине диктатуры пролетариата) этого не произошло. В чем заключается разница между КПРФ и коммунистическими партиями бывших стран-сателлитов Москвы В первую очередь в том, что преемница КПСС, в отличие от посткоммунистических партий в Польше и Венгрии, неготова смириться с открытым плюралистическим обществом. И, хотя в последние годы программа КПРФ претерпела значительные изменения, она, однако, по- прежнему не содержит уступок современности. Напротив, тот идейный резервуар, с помощью которого Зюганов пытался обновить коммунистическую идеологию, восходит, как правило, к позициям дореволюционных правых, даже праворадикальных и эмигрантских сторонников неограниченной царской автократии. Таким образом, программа КПРФ является синтезом нестарого и нового, а старого и еще более древнего. Большинство же россиян не собиралось поворачивать колесо истории так сильно вспять. Своим поведением на президентских выборах 3 июля 1996 года они ясно это показали. Такое поведение избирателей получило дополнительное объяснение в результате опросов, проведенных незадолго довыборов. Согласно этим опросам, 70% участников требовали восстановления порядка любой ценой и правительства железной руки. Одновременно опрошенных выступали против введения цензуры, а для половины опрошенных их личная свобода была высшей ценностью. И еще один результат проведенных опросов представляется чрезвычайно знаменательным если весной 1995 года более
30% опрошенных выступали за восстановление планового хозяйства, в конце 1998 года их количество сократилось до 20%. И это несмотря на обвал курса рубля 17 августа 1998 года. Все это показывает, что российское общество, несмотря на дискредитацию демократических идей и рыночного хозяйства как такового, в немалой степени осознало важность тех свобод, которые появились после свержения коммунистической диктатуры. Как можно объяснить в этой связи популярность генерала А.Лебедя, которая к моменту президентских выборов 1996 года достигла

своей наивысшей точки Нередко Лебедя называли русским Пиночетом». Это, казалось, нисколько не задевало генерала. Его мнение о бывшем чилийском диктаторе еще в середине
1995 года было вполне положительным Так называемый кровавый диктатор Пиночет залет своего правления поднял экономику Чили, спокойно и плавно передал власть гражданскому правительству и тихо отошел в сторону. Он может быть обвинен в гибели примерно трех тысяч человек. У нас вдень, бывает, убивают больше. Подобные высказывания никоим образом не повредили репутации Лебедя. Многие россияне, даже некоторые представители интеллектуальной элиты, видели в построенном на жесткой дисциплине режиме единственную альтернативу тому состоянию, которое часто называлось смутным временем, похожему на события вначале века, которые привели к временному распаду русского государства. Программа Лебедя не содержала обещаний всеобщего спасения. Она ограничивалась лишь двумя понятиями Закон и порядок. Тем не менее, генералу удалось набрать на президентских выборах летом 1996 года сразу

1095 10 миллионов голосов. Складывалось впечатление, что российское общество, после последовавших друг за другом крахов двух иллюзий – коммунистической и капиталистической решило на время отказаться от идеи немедленного построения рая на земле. Теперь умами и сердцами владело стремление не к светлому будущему или к имперской мощи, а к порядку и скромному достатку. Учитывая глубоко укоренившуюся в обществе идеокра- тическую традицию, подобная переориентация представляла собой нечто совершенно новое. Рост политического авторитета военных, отразившийся в карьерном взлете Лебедя, открыл новую главу в российской истории. В царской и большевистской России подобная карьера была бы немыслима. В обеих системах армия была полностью подчинена политическому руководству. Любая попытка русских военных добиться политической самостоятельности дои после 1917 года немедленно пресекалась. В политических системах, легитимность которых основана на идеологии, высшие ступени иерархии власти занимают хранители веры или хранители идеологического Грааля», а технократы, к которым относятся военные, довольствуются более скромной ролью. Крах коммунистической идеократии освободил армию от идеологического надзора и предоставил генералам, имеющим политические амбиции, новые возможности для самореализации. Успехи генерала Лебедя были обусловлены не только распространенным в России стремлением к порядку, но и, как ни парадоксально это звучит, стремлением к миру. В сознании своих соотечественников он ассоциировался, несмотря на высказанное им в середине х годов восхищение Пиночетом, нес применением силы и жестоких репрессий, ас мирным урегулированием вооруженного конфликта в Приднестровье и с окончанием чеченской войны, о чем мы расскажем далее. В этом смысле политический путь Лебедя никоим образом не напоминал биографию чилийского диктатора. В нем можно скорее увидеть определенное сходство с политической карьерой Бориса Ельцина. Как в свое время Ельцин, Лебедь из-за своего бунтарского поведения был выведен из всех властных структурно вскоре вернулся на политическую сцену в сиянии победителя – благодаря сделанному избирателями выбору. В обоих случаях демократические механизмы изменили приговор, вынесенный правящей бюрократией. Нов политических кругах России, как уже говорилось, на протяжении поколений существует глубокое недоверие к политически активным генералам. Любая попытка русских военных добиться политической самостоятельности жестко подавлялась. Особенно четко это положение иллюстрирует судьба, вероятно, самого популярного советского полководца маршала Жукова. В июне 1957 года он внес значительный вклад в победу Хрущева над консервативным большинством в партийном руководстве. Через четыре месяца после этого Хрущев отстранил Жукова от власти. Подобная судьба ожидала сорок лет спустя и генерала Лебедя. Победа Ельцина во втором туре российских президентских выборов 3 июля 1996 года была в значительной степени обусловлена вступлением популярного генерала в команду действующего Президента. Однако Лебедь задержался на российском Олимпе власти ненамного дольше, чем в свое время Жуков. Правящая бюрократия, обратившаяся к нему за помощью в час опасности, после выигранной битвы отказалась от его услуг. После победы на губернаторских выборах в Красноярском крае весной 1998 года политический генерал снова с надеждой смотрел в сторону столицы. Но никаких шансов на то, чтобы въехать в Москву на белом коне, у Лебедя не было. Его программы, исчерпы- вающейся лозунгами Закон и порядок, вряд ли было достаточно для преодоления того кризисного состояния, которое сотрясало постсоветскую Россию (в апреле 2002 года генерал Лебедь погиб в вертолетной катастрофе. Но и восстановление неограниченной монархии Дома Романовых не является выходом для секуляризованного постмодернистского века. Торжественное захоронение останков царской семьи в ю годовщину убийства царя, его жены и детей в июле 1998 года, с одной стороны, частично способствовало примирению России с дореволюционным прошлым. Нос другой стороны, это событие не добавило популярности идее абсолютной монархии лишь
9% опрошенных россиян были в то время ее приверженцами.

В сущности, у страны нет другого выбора, как только продолжать прерванное в 1917 году и вновь начатое вначале х годов движение в направлении правового государства, гражданского общества и рыночного хозяйства. С другой стороны, этот процесс не является необратимым, никто не застрахован отпадения в пропасть, как это было в 1917 году. Чтобы избежать этого, сторонники второй российской демократии должны энергичнее выступать против врагов открытого общества. Русская катастрофа 1917 года, как и немецкая 1933 года, ясно показывает, что слабовольные и беспомощные демократии не в состоянии пережить серьезные кризисные моменты. Но одно только создание обороноспособной демократии не сможет обеспечить выживание созданной в 1991–1993 годах системы. Для этого необходима еще одна предпосылка большинство населения должно убедиться в том, что демократия в состоянии решать социальные вопросы. Вопиющую социальную несправедливость и общественные отношения раннекапиталистического типа невозможно закрепить в стране, где существует всеобщее избирательное право.

Постсоветская Россия эхо великой державы Многие сторонники имперской идеи в новой России пережили крах советской империи как своего рода апокалипсис. Их не утешало то обстоятельство, что и другие европейские державы потеряли свои империи в течение XX века, и что в результате ускорения освободительных процессов во всем мире советская империя после Второй мировой войны превратилась в живой анахронизм. С другой стороны, вполне понятна неуверенность, распространенная в России в это время в отличие от Великобритании и Франции, ей пришлось распрощаться не только с империей, но и с существовавшей в течение десятилетий политической и экономической системой, а также с идеологией, лежавшей в основе этой системы. Поэтому события 1991 года, обусловившие распад Советского Союза, в меньшей степени сравнимы с распадом западных империй, они скорее напоминают тот переворот, который произошел в самой России в 1917–1918 годах, так как в то время Россия, как ив 1991 году, переживала одновременный

крах во многих сферах. В 1917–1918 годах развалилась не только Российская империя и существовавшая в ней экономическая и политическая система, но и государственная доктрина, лежавшая на протяжении столетий в основе российской государственности. Когда философ В.В.Розанов назвал свою написанную в то время работу Апокалипсис нашего времени, он тем самым передал чувство, которое владело его соотечественниками. Очевидно, похожие настроения царят ив сегодняшней России, особенно в проимперски настроенных кругах. Но почему же эти круги не смогли предотвратить распад советской империи Почему этот процесс проходил по совсем другому сценарию, чем распад Югославии, сопровождавшийся многочисленными войнами И это несмотря на то, что в час заката советской империи в Москве существовало немало различных сил, стремившихся силой предотвратить развал Советского Союза. Однако подавляющее большинство населения категорически отказало им в своей поддержке. Особенно ясно это проявилось на президентских выборах 12 июня 1991 года.

Нация, считающаяся по преимуществу имперской, избрала в качестве своего первого демократически легитимированного лидера
Ельцина – политика, который в то время решительно отмежевался от имперской идеи. Когда Ельцин и его единомышленники устранили в августе 1991 года коммунистическую диктатуру, а в декабре 1991 года советскую империю, они выступали не только под демократическими знаменами, но и под национальными русскими. Настроение подъема, царившее в Москве сразу после поражения коммунистического путча в августе 1991 года, очень напоминает атмосферу франкфуртской
Паульскирхе в 1848 году (там заседало Национальное Собрание, когда идея свободы и национальная идея соединились водно целое. Нельзя, однако, забывать, в каком направлении пошло развитие немецкого национального движения, так как целью, к которой оно стремилось, была не только свобода, но и великодержавная мощь. Характерным признаком этого поворота в немецком национальном движении была дискуссия в Паульскирхе в июле 1848 года по польскому вопросу. До тех пор солидарность с угнетенной Польшей была

своего рода проверкой для либерально и революционно настроенных кругов в Европе и Германии. Однако это чувство солидарности заметно ослабело после начала революции
1848 года. Поскольку возможное восстановление независимости польского государства могло повлечь за собой территориальные потери для Германии, восторженное отношение немцев к Польше резко изменилось. Вовремя дискуссии в Паульскирхе большинство делегатов высказалось за народный эгоизм и против сентиментального, космополитического идеализма, то есть против независимой Польши. Похожая ситуация складывалась в России после отстранения КПСС от власти. Победившие демократы все чаще говорили о национальных интересах России и все реже о солидарности с малыми народами. Многие демократы, выступавшие еще до августа 1991 года за возвращение России в Европу, после августовских событий заговорили об особом пути России. Сторонники прозападной ориентации в российской политике, в первую очередь министр иностранных дел А.Козырев, представлялись их критиками как политики,

лишенные корней, далеко отошедшие от традиций своей страны. Вскоре после победы демократов один из ближайших соратников
Ельцина Е.Кожокин заявил Придя к власти западники, должны перестать быть западниками. Западником можно быть только в оппозиции. Национально настроенные группировки демократического лагеря упрекали прозападные круги в правительстве в безмерной уступчивости по отношению к Западу, а также по отношению к ближайшим соседям России. Так, политический советник Президента России С.Станкевич заявил Наши соседи зачастую рассматривают Россию не как государство, а как груду, своего рода реликт, от которого можно отрезать ту или иную часть. Председатель Комитета по внешней политике Верховного Совета Е.Амбарцумов добавил, что понятия национальной гордости, национальной принадлежности и национальных интересов являются на Западе совершенно естественными. Почему же они не должны распространяться и на Россию Бывший посол России в Вашингтоне
В.Лукин, один из ведущих сторонников национального ренессанса в демократическом лагере, выступил вначале х годов с критикой некоторых западных, прежде всего американских, политиков, стремящихся умалить великодержавную роль России. По его мнению, подобное отношение свидетельствует о политической близорукости НАТО была реакцией США на сильную агрессивную Россию СССР) и слабую поверженную Германию. Продолжение той же стратегии в ситуации все более сильной Германии и слабой России – это уже не политика, а инерция. Одним из сложнейших последствий распада Советского Союза стало положение русского меньшинства в так называемом ближнем зарубежье, то есть в бывших советских республиках. Позиция Москвы по отношению к 25 миллионам русских, проживающих за российскими границами, вызывает серьезную озабоченность на Востоке и на Западе. Все чаще проводятся параллели с демагогическим использованием проблемы национальных меньшинств в Третьем Рейхе, например, по отношению немецкого меньшинства в Судетской области. Американский политолог Френсис Фукуяма сразу после распада СССР посоветовал московским политикам воспользоваться опытом Турции после Первой мировой войны. Благодаря реформам
Кемаля Ататюрка Османская империя в кратчайшие сроки стала современным национальным государством. Новая Турция отказалась от панисламских и пантурецких претензий и предоставила проживавшие заграницей тюркские народы своей собственной судьбе.
Станкевич критически отнесся к совету
Фукуямы. Судьба турок или тюркских народов, проживающих заграницей, нив коем случае не оставила Анкару равнодушной, заявил он. Об этом свидетельствует интервенция на Кипр в 1974 году, предпринятая, по утверждению правительства Турции, для защиты турецкого меньшинства на Кипре. Как полагает Станкевич, нельзя также забывать о том, насколько интенсивными были усилия Турции по включению в сферу своих интересов ставших независимыми тюркских государств на территории бывшего Советского Союза. Подобная позиция, сточки зрения
Станкевича, абсолютно естественна Нормальность Турции проявляется в том, что она имеет собственные геополитические интересы

и стремится их обеспечить. Таких же прав
Станкевич добивался и для России. Как вскоре после роспуска СССР определяли интересы России сторонники национального ренессанса в правительственном лагере В первую очередь, они стремились сохранить территориальную целостность Российской Федерации. Они постоянно подчеркивали, что Россияне должна повторить судьбу Советского Союза. Председатель Конституционного Суда РФ В.Зорькин считал самой большой опасностью, с которой столкнулась в то время Россия, сепаратизм, грозивший взорвать ее изнутри. Мэр Петербурга А.Собчак полагал, что провозглашение права выхода из Российской Федерации является повторением большевистской демагогии 1917 года, при помощи которой Ленин взорвал Российскую империю.
Собчак считал, что все попытки дезинтеграции Российской Федерации следует рассматривать как государственное преступление и преследовать их по всей строгости закона. Бывший пресс-секретарь российского президента
П.Вощанов в конце 1992 года отмечал, что Россия находится на краю пропасти, в которую годом ранее рухнул СССР.

Были ли обоснованы опасения скорого распада России Безусловно, нет. В сущности, из всех 89 регионов или субъектов Российской Федерации только водном Чечне – верховенство Москвы не было признано. Все остальные были в той или иной степени готовы смириться с существованием Центра. Эта готовность была обусловлена значительными уступками со стороны Москвы в отношении регионов, так как, после отстранения КПСС от власти, Россия практически впервые за всю историю превратилась в истинно федеративное государство. Советский Союз был по сути дела «псевдофедерацией». Превращению СССР в полноценное федеративное государство препятствовала строго централизованная структура компартии, представлявшая единственный политический субъект в стране. Когда
Горбачев попытался изменить это положение, его планы вызвали ожесточенное сопротивление коммунистических догматиков. Его противники предприняли попытку государственного переворота 19 августа 1991 года еще и для того, чтобы сорвать намеченное наследующий день подписание нового федеративного договора.

То, что не удалось сделать Горбачеву, семь месяцев спустя, пусть ив меньшем масштабе и только в рамках России, сумел осуществить Ельцин. В марте 1992 года 18 из 20 автономных республик России подписали новый Федеративный Договор, который формально закрепил отказ страны от существовавшего в ней сверхцентрализма. Подписать новый Федеративный Договор отказались только Татарстан и Чечня. Соглашение с Татарской республикой было, в конце концов, достигнуто. В феврале 1994 года после длительных переговоров между Москвой и Казанью был подписан договор, предоставляющий Татарской Республике многочисленные особые права – например, основание татарского Национального банка и введение альтернативной гражданской службы. Республика была провозглашена единственным собственником земли и полезных ископаемых на своей территории, а также получила право заключения прямых договоров с иностранными государствами. Добиться аналогичного компромисса с Чечней Москве не удалось. Чеченский Президент, генерал Джохар Дудаев, ни при каких условиях не соглашался на автономный статус Чечни в рамках Российской Федерации. Он настаивал на полной независимости своей страны. Войны в Чечне На протяжении жизни нескольких поколений Чечня была самой непокорной провинцией Российской империи. Примерно 180 лет назад началась длившаяся около сорока лет освободительная борьба чеченцев и других кавказских народов под предводительством легендарного имама Шамиля против царской империи. После большевистской революции Чечня по-прежнему считалась самой неспокойной провинцией страны. Вовремя совет- ско-германской войны чеченцы и родственные им ингуши были обвинены в сотрудничестве с врагом и депортированы во внутренние районы СССР. Начавшаяся в феврале 1944 года депортация, в результате которой многие люди погибли, коснулась около 500 000 чеченцев и ингушей. Лишь после смерти Сталина чеченцы были реабилитированы, и им было разрешено вернуться на родину.

Таким образом, непокорность Чечни по отношению к Москве была в какой-то степени обусловлена исторически. Кроме этого, Чечня была единственным субъектом Российской Федерации, располагавшим боеспособными вооруженными формированиями. Силу чеченской армии в Москве оценивали совершенно неверно. Кремль планировал стремительную карательную акцию против мятежной республики. На практике же эта акция вылилась в жестокую войну – с тысячами погибших с обеих сторон, с разрушенными чеченскими городами и аулами. Эта война, за которую десятки тысяч людей заплатили своими жизнями, имела очень тяжелые моральные, внешне- и внутриполитические последствия для посткоммунистической России. Чеченская война явилась для демократического лагеря России, пожалуй, самым сложным испытанием с момента отстранения КПСС от власти. Эта война послужила причиной раскола в лагере демократов, от которого демократы до сих пор, по существу, не могут оправиться. Ввод российских войск в Чечню вызвал протесты не только в лагере демократов, но и

далеко за его пределами. Согласно опросам, проведенным сразу после начала первой чеченской войны, около 70% населения было несогласно с позицией правительства. Для так называемой партии войны в правительстве было, наверное, не очень приятно узнать, что именно шовинисты во главе с Жириновским принадлежали к немногим группировкам в России, которые практически безоговорочно поддержали правительственный курс. Так, через неделю после начала военных действий
Жириновский обратился с призывом к российскому парламенту предоставить правительству абсолютную свободу действий в решении чеченской проблемы. Большинство демократически настроенных политиков – бывших союзников Ельцина – не могло пойти на этот шаг. Хотя чеченский сепаратизм и вызывал у большей части демократов сожаление, они не могли согласиться на принудительное возвращение мятежной провинции в лоно империи. Председатель партии Демократический выбор России Гайдар написал Ельцину в конце декабря 1994 года, что захват Грозного будет ударом по демократическому прогрессу,

по всему, что было достигнуто за последние годы. Для прекращения войны критики Ельцина обратились в Конституционный суд. По их мнению, ряд президентских указов, подписанных накануне войны, противоречил Конституции. Например, указ от 30 ноября 1994 года О восстановлении конституционного порядка в Чечне и от 9 декабря 1994 года О прекращении деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской республики. Однако Конституционный суд в июле 1995 года признал декрет от 9 декабря
1994 года полностью соответствующим Конституции. Неправомерными были признаны только некоторые действия правительства вовремя войны, например, высылка журналистов и депортация жителей из зоны военных действий. Этому решению предшествовали трехнедельные бурные переговоры. В зале заседаний Конституционного Суда сложился непривычный альянс действия правительства осуждали и демократы, и коммунисты. А.Лукьянов, один из главных действующих лиц коммунистического путча в августе 1991 года, считал недопустимым присутствие регулярных войск в Чечне. Армия не должна участвовать в урегулировании внутриполитических кризисов. Конституционный Суд должен ответить на вопрос, что важнее – право или сила. Похожие аргументы приводили правозащитник Кова- лев пытаясь защитить целостность Российской Федерации, Президент нарушил некоторые неприкосновенные принципы Конституции, например, статью 2, провозглашающую абсолютный приоритет прав человека. Представитель правительства
С.Шахрай со своей стороны настаивал на том, что сохранение территориальной целостности России является таким же важным принципом Конституции, что и права человека. Он заявил, что выход Чечни из состава Российской Федерации мог положить начало развалу России, чего Президент нив коем случае не должен был допустить. В феврале 1995 года в речи о положении в стране Ельцин оправдывал действия правительства следующим образом в результате вооруженного восстания на территории Чечни был создан диктаторский режим, ставший рассадником преступности, своего рода раковой

опухолью. Компромиссы с таким режимом невозможны. Бывшие союзники Ельцина по демократическому лагерю были очень разочарованы такими высказываниями Президента. Пропасть, возникшая в результате начала войны в Чечне между ними и Президентом, стала еще глубже. Разрыв Ельцина сего бывшими единомышленниками стал, без сомнения, самым важным внутриполитическим следствием чеченской войны. Был разрушен союз, создавший условия для осуществления глубочайших преобразований в России, союз, сумевший преодолеть две попытки государственного переворота противников реформ в августе 1991 года и октябре года. Ковалев от имени многих заявил тогда, что наследующих президентских выборах он не станет голосовать за Ельцина, даже если не будет никакой другой подходящей кандидатуры. До начала чеченской войны многие демократы России были безоговорочными приверженцами президентской системы. То обстоятельство, что принятая в декабре 1993 года Конституция РФ предоставляет Президенту такую полноту власти, какой не имеет

ни один глава государства на Западе, не вызывало у них беспокойства, так как они считали
Ельцина, под которого и была написана эта Конституция, важнейшим гарантом неокрепшей русской демократии. Единственное опасение, возникавшее у них в связи с новой Конституцией, относилось к возможным преемникам Ельцина. Если это будут противники реформ, то та же самая Конституция, призванная спасти демократию в России, могла бы способствовать ее упразднению. То, что сам
Ельцин может стать угрозой существующему порядку, просто не приходило в голову его бывшим союзникам-демократам. Шок, вызванный чеченской войной, заставил их признать, что стране необходимы более действенные механизмы осуществления контроля над исполнительной властью. Учитывая беспомощность российского парламента – следствие президентской Конституции, – роль противника исполнительной власти взяла на себя четвертая власть, то есть средства массовой информации. Политика правительства находилась под их непрерывным обстрелом. Противники войны имели тогда возможность беспрепятственно высказывать свою критику. Газета Московские новости писала 19 февраля 1995 года Чеченская авантюра – позор России. Не менее критически оценивали войну и другие издания, в особенности газета Известия и еженедельник Новое время, а также некоторые телевизионные программы, в том числе
НТВ. Министр обороны П.Грачев называл критиков чеченской войны, в особенности правозащитника Ковалева, врагами России, предателями России. Эти словесные атаки сторонников так называемой партии войны не смогли, однако, заставить замолчать критиков правительственной политики. Итак, чеченские события разворачивались совершенно иным образом, нежели вовремя войны в Афганистане, с которой чеченскую войну постоянно сравнивали. Против начатой в 1979 году советской интервенции в Афганистан практически никто в СССР не осмеливался протестовать. Одним из немногих исключений был Сахаров, которого очень быстро заставили замолчать и отправили в ссылку в Горький. Таким образом, лишенное режимом права голоса общество практически

не располагало никакими средствами, чтобы адекватно реагировать на авантюристические действия руководителей страны. Совсем по- другому разворачивались события вовремя первой чеченской войны. Власти должны были прислушиваться к общественному мнению, в котором преобладало критическое отношение к войне. Именно под влиянием общественности правительство искало пути к завершению войны, пытаясь при этом, однако, сохранить свое лицо. Выход из тупика смог найти лишь генерал Лебедь – новичок на политической сцене России, который с самого начала принадлежал к решительным критикам чеченской войны. Он постоянно повторял, что чеченский вопрос может иметь только политическое решение. Уже вначале х годов, когда Лебедь был командующим ой армии в Приднестровье, ему удалось, как уже было сказано, мирным путем положить конец гражданской войне в этом регионе. Когда Ельцин назначил его в июне 1996 года секретарем Совета Безопасности, Лебедь начал действовать похожим образом. Усилия Лебедя, пользовавшегося большим уважением в Чечне, после многонедельных жестких переговоров увенчались успехом. Вначале сентября 1996 года в дагестанском городе Хасавюрт было подписано соглашение, которое хотя и было временным окончательное решение вопроса о статусе Чечни было отложено до 2001 года, фактически означало окончание войны. Надо сказать, что это временное решение не удовлетворило ни сторонников территориальной целостности Российской Федерации, ни приверженцев идеи полного суверенитета Чечни и других мусульманских регионов Северного Кавказа. В середине 1999 года чеченские боевики оказали своеобразную братскую помощь исламским сепаратистам в соседнем Дагестане, чтобы вывести эту территорию из-под контроля Москвы. Российское правительство отреагировало на это вводом своих войск в Чечню. После трехлетней передышки снова началась война. Чечня до сих пор является открытой раной постсоветской России, как это было в дореволюционной России с Польшей. Царской России стоило неимоверного напряжения всех сил снова и снова усмирять эту непокорную страну. Подавление польского восстания в 1863–1864 годах бросило несмываемое пятно на грандиозную политику реформ императора Александра II, вошедшего в русскую историю как царь- освободитель. Похожим образом сегодня обстоит дело и с чеченской трагедией, которая грозит подорвать веру в реформаторский курс постсоветской России гораздо сильнее, чем многочисленные неудачи правительства на поприще экономики и социальной политики.