Современные секты и их влияние. Тексты. Здесь будет Храмъ
 Скачать 5.27 Mb.
|
Комментарий к ФеТ(из каментов) Слово и Книги (biblia) не стоит понимать буквально, как «устно» и «письменно»: Слово здесь «обязательство», а Книга как раз «слово» в смысле «священный текст». Священный не только и не столько потому, что нельзя менять, а потому что сверхценен. Это очень важно отметить — Книга это инструмент создания группы из человеческого аггрегата и управления ей, и этот инструмент работает при помощи сверхценных идей. Сверхценность абстракции, будь то «бог» или «пролетариат», создаёт виртуальную фигуру сверхсубъекта: выше себя, выше отца, выше царя — и уже через фигуру позволяет предписать реакции и поведение. Сверхценность позволяет отключить критическое мышление, отключить личные цели, отключить эмпатию, подавить самосохранение, и т.д. Это абсолютно необходимые для выживания вещи, как же так получается? Так и получается, у нормальных — ненадолго. Психику удачнее всего представить себе как гироскоп, она сопротивляется любому возмущению. Если её смещение зафиксировать, возникает постоянный момент сопротивления: человек, говорят они, тяготеет к греху. Но есть конструкционное ограничение — человек не может ненавидеть себя, у него от этого саморазрушение включается, как апоптоз у клетки. Решение такое: субъект расщепить, проблемную часть вывести за пределы личности, перевести ответственность на неё и назвать Аццким Сотоной. По регламенту периодически сливать невыводимый остаток в катарсисе, то есть Каяццо. На мой взгляд, такой инструмент можно использовать только как оружие. Он взрывает гомеостаз ландшафтов, взрывную же экспансию приходится энергетически финансировать за счёт деградации вмещающей среды. Но и за счёт деградации самой популяции тоже: физиология наша на долгий надрыв и пламенную борьбу не рассчитана, стресс убивает. Тем временем доля психопатов в вариативном резерве популяции растёт, эти аспиранты на премию Дарвина попадают в модели для полового отбора. Поэтому не надо быть Гумилёвым, чтобы понять: избыточный пассионарный импульс приведет либо к вырождению (КНДР), либо к перерождению (СССР, КНР, ДРВ). А общественный договор в целом не проговаривается, он интернализирован, усвоен. Проговариваются отдельные положения, ситуативно и часто имплицитно. Кодифицировался он тоже скорее имплицитно, но вполне в письменном виде. Его отличие в том, что он не требует даже проговаривания, он возникает естественно и снизу вверх. Он человеческий и основан на человеческом, а Книги это абордажная команда из платоновского мира идей. Слово рождается само, а Книги должен кто-то написать. Первые общественные договоры могли возникнуть из фактов ненападения отдельных человеческих стад (это десятка полтора родственников) на границах своих охотничьих участков, потом превратиться в предупреждающую сигнализацию, потом в обмен пищей, совместную охрану территории, совместное производство пищи и далее по списку. Дети до сих пор такие штуки делают, если их под конвоем не водить, как сейчас принято. Если совсем на лягушках показать, то у известного австрийского художника была Книга, а у немцев было Слово. Книга (не его опус, а вся доктрина) объявляла центральное положение немецкого Слова — жизнь, здоровье, сила для немцев — сверхценностью. Просто подменила «немцев, потому что договорились жить немцами» на «немцев, потому что родились от немцев и приравненных к ним». И немцы попёрли свиньёй, они иначе не могут. Книга была с неисправимым дефектом, ее предписания нарушали другие положения немецкого Слова, и поэтому гитреловцы расхождения скрывали, замазывали баблом и хабаром, и всё равно с самого начала те, кому положено — генералы — расхождения увидели, и решили поступить согласно духу присяги, т.е. позаботиться о жизни и благосостоянии вверенных им людей с оружием в руках. Тянули, чисто по-немецки, вырабатывали «коллегиальное решение», назначали ответственного, стучали на собаку Шляйермахера и предавали подчинённых в последний момент. Со временем расхождение увеличилось и машина пошла вразнос, ну и поделом. Секрет поддержки Художнега не в Гёббельсе, не в «магнетизме фюрера», не в «умопомрачении немцев». Он именно во втором предложении этого абзаца. Ну и раз уж мы тут по филологии упарываемся, скажу по-простому, как брату по ложе: Книга — это глаз, натянутый на жопу. Если глаз «хорошо сидит», народ «цивилизован». Но смотрит всё равно через её самую. 01.05.2019 |