1 Генезис законодательного закрепления освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим 6

• Название: 1 Генезис законодательного закрепления освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим 6
• Дата: 05.10.2022
• Размер: 104.12 Kb.
• Имя файла: 1_i_2_glavy.docx
• Тип: Закон; #716661
• страница: 4 из 6

2. ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ОСВОБОЖДЕНИЯ ОТ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В СВЯЗИ С ПРИМИРЕНИЕМ С ПОТЕРПЕВШИМ

2.1. Проблемы практики освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим

Анализ материалов судебной практики в сфере освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим позволяет выявить ряд проблем применения положений ст. 76 УК РФ.

Так, Ф. и его защитник подали надзорную жалобу в Судебную коллегию по уголовным делам Верховного Суда РФ на приговор Вологодского городского суда от 14 марта 2017 года, которым Ф. осужден по п. «а» ч.2 ст. 158 УК РФ к 1 году лишения свободы, по ч.1 ст. 139 УК РФ к 160 часам обязательных работ, по п. «ж» ч.2 ст. 105 УК РФ к 12 годам лишения свободы с ограничением свободы на срок 1 год, всего по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний к 12 годам 06 мес. лишения свободы с ограничением свободы сроком на 1 год. Этим же приговором осужден С.

Осужденный Ф. и его защитник заявили о несогласии с приговором в части назначенного наказания, ссылаясь на его чрезмерную суровость и несправедливость.

Отмечали, что суд не учел показания потерпевшего Б. о его несогласии с привлечением Ф. к уголовной ответственности в связи с тем, что похищенное имущество было сразу же возвращено сотрудникам полиции. Ф. принес свои извинения Б. которые были им приняты, однако суд это обстоятельство при назначении ему наказания не учел. Ф. полагал, что суд должен был освободить его от уголовной ответственности за совершение кражи в связи с примирением с потерпевшим.

Однако, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ справедливо указала, что нельзя согласиться и с доводами осужденного Ф. о необходимости освобождения его от наказания на основании ст. 76 УК РФ за преступление, предусмотренное п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ.

Из протокола судебного заседания усматривается, что осужденный Ф. действительно принес свои извинения потерпевшему Б, и тот просил осужденных не наказывать. Однако ни Ф., ни С. мер к заглаживанию причиненного вреда не предпринимали и похищенное имущество возращено потерпевшему не добровольно, а в результате изъятия его сотрудниками полиции.

Кроме того, в материалах дела отсутствует заявление Б. о прекращении уголовного преследования в отношении осужденных, и потерпевший такое ходатайство не заявлял и в ходе судебного заседания. При таких данных, оснований для отмены приговора в части осуждения Филина А.А. по п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ и освобождения его от уголовной ответственности в порядке ст. 76 УК РФ судебная коллегия не усматривает¹.

Из этого следует, что факт примирения виновного и потерпевшего должен явно следовать из материалов уголовного дела и выражаться либо в письменном заявлении потерпевшего, либо в устном ходатайстве, внесенном в протокол судебного заседания.

При этом по своему содержанию примирение с потерпевшим не может заключаться в принесении извинений, и даже в просьбе не наказывать Ф.- должно иметь место прямое заявление (ходатайство) потерпевшего.

Вместе с тем, не понятно, что именно суд апелляционной инстанции понимает под возможным заглаживанием вреда, с учетом того, что похищенное имущество действительно возвращено потерпевшему.

В момент окончания преступления имущество уже считается похищенным, и возникает признак преступления в виде причинения ущерба владельцу имущества, последующее возвращение имущества (обнаруженного, например, в ходе обыска в рамках уголовного дела) этого признака не устраняет.

Вместе с тем, в таком случае не ясно содержание «заглаживания вреда», причиненного преступлением – имущество возвращено, какая-либо дополнительная материальная компенсация его стоимости уже будет, по сути, выступать неосновательным обогащением потерпевшего.

В данном случае виновный может - как и сделал Ф. – принести потерпевшему извинения. Соответственно, возникает вопрос – каким именно образом в такой ситуации виновный должен заглаживать вред, причиненный преступлением? Имущество возвращено, извинения принесены, и здесь, на первый взгляд, напрашивается компенсация морального вреда, однако обоснованность права потерпевшего требовать компенсации морального вреда при хищении его имущества является достаточно спорной.

Как пишет М.С. Матейкович, по делам о преступлениях против собственности при отсутствии посягательства на жизнь, здоровье, личную неприкосновенность потерпевшего (кража, мошенничество) суды в большинстве случаев отказывают в компенсации морального вреда на том основании, что эти действия не нарушают личные неимущественные права потерпевшего, не посягают на принадлежащие гражданину нематериальные блага и отсутствуют специальные законодательные предписания, предусматривающие возможность такой компенсации (ч. 1 ст. 151 ГК РФ).

Однако в ряде решений отражена иная правовая позиция, согласно которой моральный вред, обусловленный мошенничеством, выражается в нравственных страданиях, переживаниях, материальных затруднениях потерпевшего и подлежит компенсации.

При такой дифференциации подходов отчасти утрачивается одно из основополагающих свойств приговора - справедливость, соблюдение которого означает, помимо прочего, запрет вводить не имеющие объективного и разумного оправдания различия в правах лиц, находящихся в одинаковых или сходных обстоятельствах¹.

Соответственно, вопрос о праве потерпевшего от хищения или иного преступления, в ходе которого виновный завладел его (потерпевшего) имуществом, требовать компенсации морального вреда является как минимум спорным, что также можно обосновать анализом Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 2 (2020)² Г. обратилась с иском в суд с требованием о взыскании с К. морального ущерба, причиненного неправомерным завладением Г. ее имущества (ноутбука) при совершении самоуправства.

Однако, суд первой и апелляционной инстанции отказал в иске и исходил из того, что в силу действующего гражданского законодательства денежной компенсации подлежит только моральный вред, причиненный действиями, нарушающими личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину нематериальные блага, при нарушении имущественных прав гражданина причиненный ему моральный вред компенсируется лишь в случаях, предусмотренных законом.

Вместе с тем, Верховный Суд признал решения нижестоящих судов ошибочными, поскольку с 30 августа 2017 г. по 10 апреля 2018 г. заявитель была лишена возможности пользоваться ноутбуком, и, соответственно, лишена возможности вести активную общественную жизнь, чем ей причинены моральные страдания.

Из этого следует, что не каждое хищение или иное преступление, связанное с неправомерным завладением чужим имуществом, обуславливает возникновение права потерпевшего на истребование компенсации морального вреда.

Соответственно, лицо, совершившее хищение чужого имущества, притом что таковое впоследствии принудительно возвращено потерпевшему сотрудниками правоохранительных органов, оказывается «в затруднении» относительно способов заглаживания причиненного вреда, т.е. выполнения условия, необходимого для освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим.

Или же, например, апелляционным определением Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 25 августа 2016 года отказано в удовлетворении жалобы К., осужденного Верховным Судом Республики Тыва 06 июня 2016 года по ч. 1 ст. 119 УК РФ, п. «в» ч. 2 ст. 115 УК РФ и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ к 18 годам лишения свободы¹. В жалобе осужденный указал, что по ст.115 УК РФ дело подлежит прекращению на основании ст.76 УК РФ, т.к. он оказывал помощь потерпевшей, она выздоровела, и они примирились.

Однако, суд апелляционной инстанции отметил, что доводы осужденного К., изложенные в апелляционной жалобе о необходимости прекращении уголовного дела по ст.115 ч.1 УК РФ с учетом положений ст.76 УК РФ безосновательны.

То обстоятельство, что потерпевшая Д заявила о том, что в настоящее время по факту ее избиения она претензий к К. не имеет, так как он извинился перед ней, покупал ей лекарства и ухаживал за ней в больнице, не является безусловным основанием к прекращению дела Заявления потерпевшей о прекращении уголовного дела в связи с примирением с К. в деле не имеется.

В соответствии со ст.76 УК РФ, на которую ссылается осужденный лицо, впервые совершившее преступление небольшой или средней тяжести может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный вред.

Согласно ст. ст. 20 и 146 УПК РФ уголовное дело о преступлении предусмотренным ст.115 ч.2 п. «в» УК РФ, является делом публичного обвинения, по которому возбуждается уголовное преследование и производится предварительное расследование следственными органами независимо от наличия заявления и желания потерпевшего.

Согласно положениям ст. 25 УПК РФ волеизъявление потерпевшего и подсудимого, пришедших к примирению, не влечет автоматического принятия решения о прекращении уголовного дела, а представляет собой лишь одно из его условий.

По смыслу закона прекращение уголовного дела в связи с примирением сторон является правом суда, а не его обязанностью.

Полномочие суда отказать в прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон, несмотря на наличие о том заявления потерпевшего и предусмотренных статьей 76 УК РФ оснований, не противоречит закону поскольку направлено на достижение целей дифференциации уголовной ответственности и наказания, усиления их исправительного воздействия предупреждения новых преступлений и тем самым, защиты личности, общества и государства от преступных посягательств.

С учетом конкретных обстоятельств преступления, в совершении которого обвинялся К., степени его тяжести , данных о личности иных значимых обстоятельств, надлежит признать, что прекращение уголовного дела в части обвинения К. по ст.115 ч.2 п. «в» УК РФ не может способствовать восстановлению социальной справедливости и целям и задачам защиты прав и законных интересов личности, общества и государства.

Здесь проявляется публичный характер уголовного права, когда даже наличие всех оснований и условий для освобождения лица от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим не обязывает суд принять такое решение – для обеспечения задач уголовного закона суд может отказать в удовлетворении ходатайства потерпевшего и привлечь виновного к уголовной ответственности с назначением наказания.

Если суд придет к выводу о том, что освобождение конкретного лица от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим будет противоречить задачам уголовного закона, не обеспечит восстановление социальной справедливости и т.д., в применении нормы, предусмотренной ст. 76 УК РФ, должно быть отказано.

При этом в науке зачастую высказываются различные точки зрения относительно обоснованности подхода законодателя, в рамках которого применение ст. 76 УК РФ - право следователя, дознавателя или суда, а не его обязанность.

Так, О.А. Владимирова пишет, что при существующем законодательном изложении норм о примирении достигнутое между потерпевшим и лицом, совершившим преступление, соглашение еще не означает освобождения последнего от уголовной ответственности. И последнее слово отнюдь не за потерпевшим, а за правоохранительными органами, ибо формулировка уголовного закона («может быть» (ст. 76 УК РФ) освобождено) и уголовно-процессуального - («вправе прекратить» (ст. 25 УПК РФ) говорят о необязательности реализации этих норм на практике. Причем законодательство не содержит указания на причины, по которым освобождение от уголовной ответственности не должно применяться.

В науке этот вопрос часто обсуждается, высказываются различные точки зрения. Существует мнение, что следователь, дознаватель, суд могут отказать в прекращении дела за примирением, если преступлением нарушены не только интересы личности, но и общества. И закон справедливо относит применение данного вида освобождения именно к праву, а не к обязанности правоохранительных органов6.

Противоположная точка зрения: необходимо изменить и уголовный, и уголовно-процессуальный законы, заменив соответственно указанные выше формулировки: в ст. 76 УК РФ - «лицо, ... освобождается от уголовной ответственности ...» и в ст. 25 УПК РФ - «уголовное дело подлежит прекращению».

Существующее в действующем законе необязательное применение нормы о примирении порождает излишний субъективизм в принятии решений по уголовным делам. На практике причиной отказа в прекращении уголовного дела за примирением может служить, к примеру, стремление повысить показатели направления уголовных дел в суд с обвинительным заключением. (До настоящего времени работа следователя оценивается именно по этому критерию.) Также нельзя исключать и возможность вымогательства взятки со стороны должностных лиц.

В целом данное обстоятельство снижает эффективность рассматриваемой поощрительной нормы, поскольку положительное постпреступное поведение для лица, совершившего преступление, не гарантирует ему освобождения от ответственности. Нелогична здесь и позиция самого законодателя. Так, если проанализировать процессуальные нормы, то получается, что при поступлении уголовного дела в суд оно должно быть в любом случае прекращено за примирением сторон. Ст. 254 УПК РФ использует однозначную формулировку: «суд прекращает уголовное дело в судебном заседании ... в случаях, предусмотренных ст.ст. 25 и 28 ...». А непрекращение уголовного дела судом при наличии таких оснований в кассационной инстанции является основанием для отмены или изменения судебного решения «в любом случае» (ч. 2 ст. 381 УПК РФ). Мы считаем, что для устранения всех указанных негативных моментов в уголовном и уголовно-процессуальном законах нормы об освобождении от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим должны носить императивный характер¹.

Однако, с таким подходом сложно согласиться хотя бы потому, что придание применению ст. 76 УК РФ императивного характера создаст условия для противоправного давления на потерпевшего посредством подкупа, запугивания и т.д.

С.В. Бурмагин отмечает, что буквальное толкование ст. 76 УК РФ, в которой говорится, что «лицо может быть освобождено от уголовной ответственности», приводит к выводу о том, что такой исход не является обязательным последствием примирения. О праве, а не обязанности органом расследования и суда прекращать уголовное дело в связи с примирением сторон сказано и в ст. 25 УПК РФ. Но возникает вопрос, чем руководствоваться органам публичной власти, какими критериями при решении вопроса, влечет ли состоявшееся примирение обвиняемого с потерпевшим освобождение его от уголовной ответственности? В одном из своих определений Конституционный Суд Российской Федерации высказал позицию, согласно которой указание в ст. 25 УПК РФ на то, что суд вправе, а не обязан прекратить уголовное дело, не предполагает возможность произвольного решения судом этого вопроса исключительно на основе своего усмотрения. Рассматривая ходатайство о прекращении уголовного дела в связи с примирением сторон, орган или должностное лицо, осуществляющее производство по делу, не просто констатирует наличие или отсутствие указанных в законе оснований для этого, а принимает соответствующее решение с учетом всей совокупности обстоятельств конкретного дела, включая степень общественной опасности совершенного деяния, личность обвиняемого, обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность. В последние годы и позиция Верховного Суда Российской Федерации стала более четкой и последовательной по рассматриваемому вопросу. В п. 7 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 9 декабря 2008 г. № 25 разъяснено судам, что прекращение уголовного дела о преступлении, предусмотренном ст. 264 УК РФ, за примирением сторон является правом, а не обязанностью суда. При принятии решения о прекращении уголовного дела в связи с примирением лица, совершившего преступление, с потерпевшим суду надлежит всесторонне исследовать характер и степень общественной опасности содеянного, данные о личности подсудимого, иные обстоятельства дела. Принимая решение, следует оценить, соответствует ли оно целям и задачам защиты прав и законных интересов личности, общества и государства. Аналогичного рода разъяснения содержатся и в более поздних постановлениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации. Таким образом, в настоящее время судебная практика прекращения дела за примирением сторон демонстрирует более избирательный подход в вопросе принятия или отклонения примирения сторон, нацелена не только на соблюдение личных прав участников процесса, но и защиту общественных (публичных) интересов¹.

Одним из спорных вопросов теории и практики является возможность освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим в случае, если таковым выступает юридическое лицо.

Например, Е.В. Благов полагает, что примирится с потерпевшим может исключительно физическое лицо².

Иной позиции придерживается О.Н. Кузьмина, которая пишет: естественно, что согласие на прекращение уголовного дела на основании ст. 76 УК РФ может дать только человек, физическое лицо. Согласно ст. 48 ГК РФ юридическое лицо может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде. Оно обладает правоспособностью и может иметь гражданские права, соответствующие целям деятельности, предусмотренным в его учредительных документах, и нести связанные с этой деятельностью обязанности (ст. 49 ГК РФ); приобретает гражданские права и принимает на себя гражданские обязанности через свои органы, а в предусмотренных законом случаях юридическое лицо может приобретать гражданские прав и принимать на себя гражданские обязанности через своих участников (ст. 53 ГК РФ).

Лицо, которое в силу закона или учредительных документов юридического лица выступает от его имени, должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно (ч. 3 ст. 53 ГК).

Таким образом, и юридическое лицо имеет возможность примирения с потерпевшим через своего представителя, который обладает правом выступать от его имени. При этом представитель юридического лица не является потерпевшим, а только выражает его волю посредством своих действий и решений.

В этом особенность его уголовно-правового и уголовно-процессуального статуса.

Полагаем, что примирение с юридическим лицом вполне возможно, решение об этом должно приниматься специальным единоличным или коллегиальным органом юрлица, утвержденным его учредителем (учредителями) или собственником имущества.¹

Действительно, при примирении с потерпевшим в случае, если таковым выступает юридическое лицо, должно быть учтено мнение всех заинтересованных субъектов – не только и даже не столько управляющих деятельностью юридического лица, сколько являющихся учредителями этого лица и (или) собственниками его имущества.

Юридическое лицо - абстрактное образование, и в конечном итоге является выражением воли и интересов физических лиц, соответственно, при примирении с виновным согласие на это должно исходить не только от представителя, генерального директора и т.д., но от всех субъектов, интересы которых пострадали в результате совершения преступления.

Вышеизложенное позволяет заключить, что факт примирения виновного и потерпевшего должен явно следовать из материалов уголовного дела и выражаться либо в письменном заявлении потерпевшего, либо в устном ходатайстве, внесенном в протокол судебного заседания.

При этом по своему содержанию примирение с потерпевшим не может заключаться в принесении извинений, и даже, например, в просьбе не наказывать виновного - должно иметь место прямое заявление (ходатайство) потерпевшего.

В необязательном для суда характере ходатайства потерпевшего об освобождении виновного от уголовной ответственности в связи с примирением проявляется публичный характер уголовного права, когда даже наличие всех оснований и условий для освобождения лица от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим не обязывает суд принять такое решение – для обеспечения задач уголовного закона суд может отказать в удовлетворении ходатайства потерпевшего и привлечь виновного к уголовной ответственности с назначением наказания.

При примирении с потерпевшим в случае, если таковым выступает юридическое лицо, должно быть учтено мнение всех заинтересованных субъектов – не только и даже не столько управляющих деятельностью юридического лица, сколько являющихся учредителями этого лица и (или) собственниками его имущества.