Глава_10. Агенты политических отношений
 Скачать 426.5 Kb.
|
|
Раздел 4. Агенты политических отношений Рассмотрение проблемы формы политики невозможно без определения роли в ней агентов политических отношений. Исходными и основными составляющими политики являются люди, социальные группы, общности, организации и движения. Они выступают в той или иной степени как объекты и субъекты политической жизни, политики, а чаще всего в обоих качествах одновременно и неразрывно. При этом соотношение данных качеств жестко не закреплено в индивиде или социальной группе: оно непостоянно, изменчиво, динамично, выступает всегда как противоречивый процесс приобретения и утраты различными агентами политики их политической субъектности, роста или снижения уровня последней. Глава 10. Социальные группы как субъекты политики § 1. Понятие агента политических отношений 10.1.1. Понятие субъекта и объекта в политике Общество, как бы оно ни трактовалось в науке, это всегда самоорганизующаяся и изменяющаяся система отношений между людьми и их группами, объединенными исторически сложившимися устойчивыми формами взаимодействия и коммуникации в целях удовлетворения своих потребностей. Общественные отношения представляют собой направленную активность одного индивида или группы на другого индивида или группу путем обязательно опосредованного сознанием и использованием определенного ресурса действия. Совершающий указанное действие индивид или группа выступают при этом как субъект, а воспринимающие его индивид или группа — как объект данных общественных отношений. Категории политического субъекта и объекта носят соотносительный характер, поскольку политические тела, выступающие в одном отношении как объект, в другом измерении могут выступать уже в роли субъекта или даже периодически меняться своими местами в ходе изменения политической ситуации. Представим себе избирательный процесс, где на первом этапе активную роль субъекта политических действий играют кандидаты в депутаты и их избирательные коалиции, ведущие кампанию по сбору голосов избирателей как объектов политического воздействия. В день выборов рядовые избиратели выступают уже в активной роли, делая выбор и голосуя за того или иного кандидата или партийный список. Получив необходимое число голосов избирателей и завоевав место в парламенте, кандидат, ставший уже депутатом и получивший мандат, снова начинает играть роль субъекта данного политического взаимоотношения, выражая официально интересы избирателей своего округа, которые, в известном смысле, на время переходят в политический «пассив». И общество, и социальные группы, и личности могут выступать политическими субъектами с тем только, что в политическом процессе становление данного свойства идет от общества как абстрактно-всеобщего центра политичности и процесса движения к политичности по направлению к обществу как конкретно-всеобщему центру такой политичности и процесса движения к ней. Человек приобретает свойства политичности только как член данного общества и его подсистемы (социальной группы, общности, организации и т.д.), или же выступая выразителем и представителем их интересов. 10.1.2. Понятие политического актора В 50-60-е гг. XX в. многие западные политологи практически отошли от употребления позиции «субъект – объект» в политике, заменяя ее понятием «политический актор» - активный участник политической жизни или особого рода игрок в азартной игре, называемой политикой. Идея интерпретации политических отношений сквозь призму эмпирически наблюдаемого поведения отдельных индивидов как основных субъектов политики первоначально разрабатывалась еще в рамках классического бихевиоризма и, в частности, в свое время Г. Лассуэллом [80]. На современном этапе, когда «первичной клеточкой» политического анализа становится индивид в качестве главного субъекта, подобный «микроподход» к политическим отношениям связан с теорией «рационального выбора». Эта теория исходит из представления о том, что и избиратели, и политики - это субъекты, рационально преследующие цели максимальной выгоды или пользы. Согласно такой трактовке, исходящей из принципа утилитаризма И. Бентама [20], отношения в политике - это своего рода «рынок и обмен», в ходе которого люди, являющиеся покупателями и продавцами политических товаров (власти и ресурсов, престижа и статусов и т.д.), стремятся в своем поведении к получению максимальной выгоды. Они опираются на рациональные средства и рычаги, так же как в подобных случаях поступают производители и потребители в условиях обмена товарами на экономическом рынке. С попыткой полностью преодолеть антиномию субъектно-объектного взаимоотношения в анализе политики связаны разработки, предпринятые политологами постструктуралистского и постмодернистского направлений. Постмодернизм обрушился на «классическое» понимание политики, предполагающее существование активного начала - политического субъекта (личности, группы или института), наличествовавшее, например, в гегельянстве и в марксизме, так же как и в структурализме или бихевиоризме. Интересную по замыслу концепцию преодоления противоречия в существовании субъектов и объектов в политике разработал отошедший от классического структурализма французский конструктивист П. Бурдье [28]. Вместо терминов «субъект» и «объект» он использует понятия «агент», его «позиция» и «диспозиция». «Агент» - это носитель политических отношений, актуализируемый в многомерном пространстве «политического поля», которое выступает в виде совокупности действующих в нем сил и контролируемых ими видов ресурсов («капиталов»): экономических, социальных, символических, культурных и т. д. «Агенты» и «группы агентов» в политике определяются и характеризуются совокупностью позиций в различных полях или зонах контроля. Политику как тип социальных отношений («социальное поле») в подобном ракурсе можно описать в качестве многомерного пространства, в котором позиция каждого политического агента, обладающего активными свойствами, не сводимыми к его индивидуальным намерениям, может быть определена как совокупность находящихся в различных измерениях капиталов (их объемов и весов), им контролируемых. Несмотря на замену терминов, по-прежнему актуальным остается вопрос о том, кто же входит в число реальных, а не номинальных субъектов и объектов политических отношений. Кто, в основном, играет активно-субъектную роль в политике: индивиды, рядовые граждане или выдающие политические деятели, большие или малые социальные группы, партии или государственные учреждения? На этот вопрос предлагается два базовых варианта ответа, сопряженных соответственно с двумя наиболее распространенными теоретическими подходами - организационно-институциональным и социально-редуктивным. 10.1.3. Институты как субъекты политики Первый, организационно-институциональный подход, связан с сведением всех субъектов политики к государственным (реже и к негосударственным) институтам. Представление о политике как об активной деятельности политических институтов, как о функционировании легальных государственных учреждений и норм выступало в качестве основы государственно-институционной концепции, господствовавшей в политической мысли вплоть до начала XX века. В последние годы политология, пережив революцию, совершенную бихевиористами и сторонниками концепции «рационального выбора», столкнулась с ренессансом институционального подхода. Он выразился в том, что на смену так называемому «старому институционализму» пришла уже упоминавшаяся выше теория «нового институционализма». Новая теория понимает политические институты не только как официальные учреждения и формальные правила, но и как некие организационные модели отношений между социальными субъектами и объектами по поводу власти, включающие в себя неформальные нормы и процедуры и, кроме этого, связанные с самим формированием и активностью этих политических организаций. При этом известные американские политологи Д. Марч и Д. Олсен [133 -162] в своей обобщающей концепции «нового институционализма» (1989 г.) писали: «Многие из основных акторов в современных экономических и политических системах являются формальными организациями, а легальные и бюрократические институты играют доминирующую роль в современной жизни». Далее они констатировали, что нельзя сводить совокупность субъектов политики к «зеркалу социальных сил», поскольку политические учреждения и их организационные компоненты явно обладают известной автономией. Здесь же необходимо подчеркнуть, что в политике существуют как официальные и формальные учреждения, так и неофициальные организованные структуры, неформальные институты. Например, в России такие высокие официальные институты, как федеральный и региональные парламенты и суды, порой играют куда меньшую роль, чем корпоративно-ведомственные кланы бюрократии или неформальные клубы политиков и бизнесменов. В этом смысле «теневые», неформальные организации типа масонской ложи «П-2» в Италии, которая объединяла около 2-х тыс. человек, представлявших высший истеблишмент страны, иногда более влиятельны, чем некоторые официальные органы власти. И в этом же плане такие «неформальные» политические институты, как бюрократические ведомственные корпорации или региональные элитные группировки в Москве, сплоченные и организованные, могут вполне конкурировать с такими формальными и официальными структурами, как Мосгордума или Мосгорсуд. 10.1.4. Группы как субъекты политики Другой, социально-редуктивный подход, или редукционизм, в анализе политических отношений исходит из прямо противоположной идеи переноса приоритетов с формальных институтов, государственных учреждений и организаций на уровень поведения индивидов и групповой динамики, изучения взаимодействий общества, групп и личности. В границах данного подхода, по сути дела, практически полностью отрицается автономия «политических тел», государственных институтов. Они либо прямо сводятся лишь к организационным формам групповой активности, либо становятся неким «вторичным» механизмом представительства и артикуляции интересов социальных групп, делегирующих им свои полномочия. Впервые в систематической форме такая интерпретация отношений между политическими субъектами и объектами была сформулирована в классическом марксизме. Классы в антагонистическом обществе становятся как бы «первичными» субъектами политики, и, соответственно, политические отношения являются, прежде всего, «продуктом» отношений между классами. Таким образом, государство выступает в качестве политической организации, инструментального аппарата насилия господствующего класса, а партии представляют собой политический авангард, наиболее сознательную и организованную часть того или иного класса. Например, по Ф. Энгельсу, в политической жизни Англии середины XIX в. партия тори отвечала интересам лендлордов, виги были партийным авангардом промышленной буржуазии, а чартисты являлись партией пролетариата [162]. Такого рода однолинейное упрощение политических отношений иногда приводило марксистов к парадоксам, нередко даже уточнившим так называемый «классовый подход» к политике. Например, В.И. Ленину в 1920 г. в работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» пришлось рассматривать вопрос о роли компартии, субординации политических субъектов и объектов, их соотносительности (вопрос возник при анализе цепочки «вожди - партии - классы – массы»). «Всем известно, - писал В.И. Ленин, в определенной степени корректируя одномерность классовой редукции, - что массы делятся на классы,... что классами руководят обычно и в большинстве случаев, по крайней мере, в современных цивилизованных странах, политические партии, что политические партии управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями» [82 -24]. Таким образом, партия является не только «слепком» классовой позиции, классовой силой, но и выполняет функции «обратной связи», выступая субъектом политического руководства, подчиняясь при этом субъекту более высокого иерархического порядка - группе лидеров или вождей. В этом же духе социальной редукции агентов политики построена другая, не менее известная концепция «групп интересов» (или «заинтересованных групп»), которая стала одним из краеугольных камней современных бихевиористских моделей политических отношений. Основы концепции «групп интересов» разработаны американским политологом и социологом А. Бентли в работе «Процесс управления» (1908). А. Бентли критиковал классовую теорию и методологию К. Маркса за то, что последний использует для анализа политических отношений классы как слишком большие и стабильные коллективы, которые обладают «множественными интересами» и поэтому непригодны для изучения быстро изменяющейся динамики политических ситуаций. Вместо классов в качестве субъекта политики А. Бентли предложил «группу интересов» [68 -30], которую он определил как объединение людей на основе общности интересов и действий в данной конкретной политической ситуации. При этом индивид интегрируется в группу, а индивидуальная политическая деятельность рассматривается в рамках интегральной динамики коллективного политического субъекта, реализующего общегрупповые интересы. В борьбе за власть одна из «групп интересов» становится «группой-победительницей», устанавливая контроль над государством. Политические отношения приобретают, таким образом, вид совокупности или мозаики «групп интересов», политических субъектов, взаимно давящих друг на друга. Существенной стороной концепции А. Бентли явилась его трактовка государственных институтов и их роли в политических отношениях. А. Бентли преодолевает доминирующий в американской политологии этого времени институциональный подход, редуцируя, например, правительство в так называемую «официальную группу интересов» особого рода, обладающую властью, стабильной структурой и конституционно-правовым статусом. Следовательно, вовсе не политические институты и прокламируемые ими цели, идеи и нормы являются существенными для анализа политической жизни. «Первичным» агентом выступает социальная «группа интересов», ее эмпирически наблюдаемое поведение и деятельность во взаимодавлении и через взаимодействие с другими социальными группами. В настоящее время концепция «групп интересов» весьма широко используется в зарубежной, прежде всего в американской, политологии в случаях, когда речь идет о профсоюзах и союзах предпринимателей, молодежных и ветеранских организациях, женских и этно-конфессиональных объединениях, их политической роли и функциях. А. Бентли одним из первых поставил также вопрос о типологии политических субъектов, видах «групп интересов» как агентов политики. В рамках современной американской политологии сложился и такой подход, когда в качестве «первичного», исходного субъекта политики выделяют просто личность, или индивида, в отношении к которому групповая идентификация занимает лишь производное место. Эта традиция нашла, в известной степени, свое отражение как в бихевиористской концепции политического поведения, так и в теории «рационального выбора». Например, Г. Лассуэлл [80], один из классиков бихевиористской школы, формулирует следующее положение, характеризующее основного и исходного субъекта политической активности: «Человек добивается достижения определенных ценностей через посредство институтов в отношении определенных ресурсов». Примерно из той же идеи исходят сторонники концепции «рационального выбора», как уже отмечалось выше, редуцирующие политику в совокупность поведений индивидуальных субъектов и, исходящие из постулата о том, что и избиратели, и политики - это субъекты, всегда рационально преследующие цели максимальной выгоды или пользы. 10.1.5. Человек как субъект политики С развитием демократических тенденций в обществе на первый план в политике выходит проблема личности. Человек становится субъектом политики в процессе освоения социально-политических функций и развития самосознания, т.е. осознания своей сущности и уникальности в качестве субъекта деятельности и индивидуальности, но не иначе как члена общества. Если речь идет о политической активности коллективного, совокупного субъекта политики, то многие наблюдатели отмечают, что в современных условиях достаточно широкие слои народа не воспринимают себя в качестве субъектов политической жизни, смотрят на политику глазами не участников, а зрителей. Отвечая на вопрос, при каких условиях личность и народ могут быть действительным субъектом политики, нельзя не затронуть проблему политической активности населения, его политическую культуру и сознание, что необходимо для правильного понимания и оценки политической ситуации и критического восприятия попыток манипулирования их сознанием со стороны различных субъектов политики. Большое значение имеет менталитет народа, его традиционное отношение к власти и людям, власть предержащим. Другим фактором приобщения широких масс народа к политике являются условия, в которые поставлены люди. Условия могут стимулировать политическую деятельность, могут подавлять ее и могут придавать ей определенную направленность. Часто это связано с развитостью демократических институтов. Система выборов в органы политической власти может быть организована по-разному, но именно через выборы избиратели влияют на власть. То же можно сказать и о системе непосредственной демократии — референдумах или об опросах, в ходе которых изучается общественное мнение по тем или иным политическим вопросам. Наряду с этими двумя группами условий есть и другие. Одним из важнейших условий политической субъективности личности является ее взаимодействие с другими людьми. Трудно представить человека в качестве субъекта политических отношений, если он действует в одиночку, исключая, конечно, террористическую деятельность или другие подобные акты. Человек, не обладающий властными правами и функциями, сам по себе субъектом быть не может, хотя определенные политические действия с его стороны возможны, но они малоэффективны. Поэтому люди, стремящиеся к политическому участию, объединяются в группы, партии, союзы, организуют совместные акции и осуществляют другие политические действия совместно с другими людьми. Статус субъекта политики не постоянен, он не существует как изначально присущий какому-либо индивиду или социальной общности. Политические качества не даны человеку изначально. Всякий индивид является потенциальным субъектом политики, но не каждый становится таковым реально. Чтобы стать политическим субъектом, человек должен обрести в политике свою сущность и существование. Иными словами, он должен практически освоить политический опыт, осознать себя в качестве субъекта политического действия, выработать свою позицию в политическом процессе и сознательно определить свое отношение к миру политики, степень участия в ней. Реализация человеком своей политической сущности тесно связана с его индивидуальными особенностями и преломляется через структуру личности, в которой в качестве составляющих могут быть выделены социальная, психологическая, биологическая и духовная подструктуры. 10.1.6. Виды политических агентов 10.1.6.1. Проблема классификации политических агентов Различные подходы к определению «первичных» агентов политики породили и разные версии, и критерии классификации субъектов политических отношений. Одним из наиболее известных «групповых» вариантов построения типологии политических субъектов по степени и форме групповой идентификации является попытка, предпринятая американскими политологами Г. Алмондом и Дж. Пауэллом [5]. Все агенты политических отношений разбиты ими на четыре вида групп: аномические (от франц. аnоmie - буквально, "беззаконие") - спонтанно и эпизодически образовавшиеся группы (участников бунтов, манифестаций и других стихийных выступлений), которые Т. Гоббс [39,40] в свое время называл противозаконными, неупорядоченными политическими телами; неассоциативные - объединения людей, в основном имеющих непосредственный персональный контакт, неформальные связи, но не обладающие жесткой организационной структурой (группы потребителей, образовавшиеся для пикетирования компаний товаропроизводителей, корпоративно-клановые и неформальные, этно-конфессиональные группировки и др.); ассоциативные - легально существующие объединения и ассоциации, имеющие организационную структуру и аппарат, выражающие те или иные частные интересы (профессиональные - профсоюзы, этнически-организованные национальные движения, демографические - женские, молодежные, ветеранские организации и т. д.); институциональные группы - это группировки людей, существующие внутри формальных структур социально-политических институтов (армии, парламента, партии, бюрократии и т. д.), которые имеют обычно больше возможности контроля тех или иных видов общественных ресурсов. Это могут быть ведомственные корпорации бюрократов, работающих в рамках отраслевых департаментов и министерств, депутатские группы и фракции в парламенте, армейские клики и т. д. Г. Алмонд и Дж. Пауэлл [5] указали на роль индивидуальных акторов в политике, но заметили, что зона автономной активности индивида как политического субъекта достаточно ограничена по сравнению с границами области деятельности «групп интересов», в которую интегрировано большинство действий индивидов. Таким образом, по мнению автора, чаще всего в политике оказывается, что «один в поле не воин», однако нет правил без исключений. 10.1.6.2.Агенты макро- и микрополитики Из иных посылок в определении политических акторов исходит и другой очень известный американский политолог Д. Розенау [133 -223] в своей работе «Турбулентность в мировой политике» (1990). Прежде всего, он отличает микроакторов политики, которыми являются индивиды, от акторов макрополитического уровня, к которым он относит большие общности людей. К классу акторов микрополитического уровня Д. Розенау причисляет три вида агентов: обыкновенный гражданин или рядовой член какой-либо организации, участвующий в политике в рамках большой общности, по отношению к которому осуществляется мобилизация и контроль; официальный, общественный деятель или лидер организации, который, в частности, и осуществляет мобилизацию и контроль в отношении рядовых граждан; частный (или автономный) актор, который способен к осуществлению независимых от организаций и общностей индивидуальных политических действий, как это происходит с тысячами отдельных рядовых американцев, протестовавших против войны в Ираке. Второй класс, класс макрополитических акторов, включает в себя пять видов: государства; подгруппы больших общностей (например, группировки государственной бюрократии); транснациональные организации (ООН, НАТО и т. д.); неуправляемая общественность (неограниченные массовые выступления больших групп людей по потребительским, экологическим и другим проблемам); движения, гораздо более организованные и мобилизованные, чем предыдущий актор, как, к примеру, студенческое, феминистское, антивоенное и прочие крупные объединения людей. При этом Д. Розенау считает «первичной» все же деятельность отдельных индивидов, которая объединяется так называемым «вторичным» поведением макроагентов политических отношений. В марксистской политологии не раз также возникал вопрос о соотношении «основных» и «производных» агентов политических отношений, то есть об иерархии политических агентов. Традиционно в отечественной литературе он решался таким образом, что «первичными» субъектами политики выступали классы, социальные группы, тогда как производными, «вторичными», в силу марксистской традиции, являлись политические институты, выражающие социально-классовые интересы и являющиеся объектами классового воздействия. Марксистские политологи еще со времен «Детской болезни «левизны» в коммунизме» В.И. Ленина [82] много раз пытались снять сложившуюся антиномию между «институтами» и «группами», увязать эти два уровня политических субъектов в единый узел рассуждений. Одна из последних попыток такого рода принадлежит польским политологам, поставившим задачу преодолеть ограниченность как социальной, так и институциональной редукции, субординировавшим в единой модели всех агентов политических отношений на трех уровнях «политической субъективности». Первый уровень субъективности, таким образом, связан с большими социальными группами, как «первичными» агентами политических отношений, исполняющими роль их носителей, опосредованных субъектов политических интересов. Второй уровень образуют субъекты политических действий - политические организации классов, а третий - индивиды или групповые органы институтов, выступающие в роли непосредственных субъектов политики, как лица, принимающие решения. Таким образом, в своем реальном, повседневном выражении политика всегда представляет собой совокупность различного рода действий (акций) и взаимодействий (интеракций) конкретных субъектов (акторов) в сфере их конкурентной борьбы за государственную власть. Чаще всего в качестве критериев выделения политических субъектов называются: конкретные действия акторов в данной сфере; степень реального влияния акторов на принятие политических решений и их реализацию и государственную политику в целом; степень организационной оформленности. Если же руководствоваться более широким и прагматичным подходом, то под субъектами (акторами) политики можно понимать всех тех, кто принимает реальное участие во властном взаимодействии с государством, независимо от степени влияния на принимаемые им решения и характер реализации государственной политики. Каждый из действующих субъектов способен применять специфические способы и методы воздействия на центры принятия политических решений, а следовательно, обладает и собственными возможностями влияния на власть и относительно самостоятельной ролью в формировании и развитии самых разных политических процессов. В политике действует множество всевозможных субъектов, однако к основным можно отнести лишь субъектов трех типов: индивидуального (микроактора); группового (макроактора); институционального (организационного актора). |