Главная страница
Навигация по странице:

  • Понятие социальной стратификации

  • Система социального представительства

  • Виды социальной стратификации

  • Социальная мобильность

  • Социальные источники напряженности политических отношений в России

  • Глава_10. Агенты политических отношений


    Скачать 426.5 Kb.
    НазваниеАгенты политических отношений
    Дата01.11.2021
    Размер426.5 Kb.
    Формат файлаdoc
    Имя файлаГлава_10.doc
    ТипДокументы
    #260460
    страница2 из 7
    1   2   3   4   5   6   7
    § 2. Социальная стратификация
    10.2.1. Понятие социальной стратификации
    Во второй вид субъектов политики принято включать крупные социальные группы и общности: классы, сословия, межклассовые и внутриклассовые группы и т.д., которые, не являясь непосредствен­ными участниками политики, оказывают на нее сильное влияние. В любом сложно организованном обществе люди отличаются друг от друга, как по врожденным, так и по приобретаемым в процессе жизни характеристикам. Социальная структура – совокупность связей и отношений, в которые вступают общности людей по поводу условий их жизнедеятельности. В основе ее развития лежит общественное разделение труда, в результате которого общество делится на социальные группы, классы, сословия и т.д. Они не однородны по составу и делятся на отдельные группы (например, рабочий класс, интеллигенция). Выделение больших и малых социальных групп происходит объективно, независимо от воли людей, в ходе их сознательной деятельности. Социальные группы динамически взаимосвязаны. Это обусловлено единством людей по поводу удовлетворения своих потребностей.

    Существует взаимосвязь субъекта политики с той общностью, от имени которой он выступает. Признаком субъекта политики является его положение как представителя общности. Если же субъект поли­тики не выступает от имени общности, группы, то он и не восприни­мается как политический субъект. Вместе с тем следует помнить, что субъект политики, представитель общности, активно участвуя в поли­тической жизни, преследует свои цели.

    В той мере, в какой субъекты политики обладают одинаковыми чертами и свойствами, они образуют группы; различия же между этими группами создают тот уровень общественной дифференциации, который может иметь самые серьезные политические последствия.

    К большим общественным группам относится общество как целое, общественные классы и слои, национально-этнические и тер­риториально-государственные группы, сословия, касты, родовые, социально-производственные и конфессиональные общины и т.п.

    Когда большая общественная группа

    • начинает осознавать себя ответственной за свою судьбу, за результаты экономической де­ятельности;

    • становится творцом, носителем субкультуры и само­сознания;

    • отличается сознательным и ангажиро­ванным отношением к собственной активности во всех сферах общественной жизни;

    • мотивирует эту активность определен­ной системой ценностей,


    — данная группа может стать обще­ственной и даже определенной политической силой.

    Если росту самосознания и внутригрупповой связи сопут­ствует самоорганизация в целое, большая общественная группа превращается из группы «в себе» в группу «для себя», — субъект собственной осознанной активности. Общественные движения, рождающиеся внутри данной группы под влиянием собствен­ных стремлений и определенных воздействий со стороны госу­дарства или других общественных групп и их партий, придают этой группе черты многозначного субъекта политики.

    Как показывает опыт, именно переплетение интересов групп, их различные связи и взаимоотношения оказывают существен­ное воздействие на содержание политических процессов. Харак­тер влияния групп на политику определяется, прежде всего, сохра­няющимися между ними различиями в обладании теми или ины­ми ресурсами, которые они могут использовать для защиты своих интересов. Другими словами, в качестве своего важнейшего ис­точника политика имеет реально существующее расслоение на­селения, которое характеризует неравенство общественного по­ложения групп.

    Отношения общественного равенства и неравенства, а также права и обязанности групп, вытекающие из занимаемых ими об­щественных позиций (статусов), называются социальной страти­фикацией. Это понятие характеризует ту постоянно существую­щую асимметрию в отношениях групп, которая структурирует об­щество, но всегда является результатом воздействия конкрет­ных социально-экономических и иных общественных отноше­ний в конкретной стране. По мнению В. Парето [112], социальная стратификация, будучи показателем асимметричности об­щественных отношений и изменяясь по форме, «существовала во всех обществах» и даже тех, которые «провозглашали равенство людей от рождения». Социальная стратификация характеризует дифференциацию об­щества, которая складывается под воздействием социально-эконо­мических и всех других отношений и связей. При этом содержание стратификации всегда определя­лось и определяется до сих пор во взаимодействии двух основных социальных тенденций: к расслоению населения и к его преодоле­нию. Как писал социолог П.А. Сорокин [135], «в любом обществе в любые времена происходит борьба между силами стратификации и силами выравнивания».

    Термин «страта» характеризует группу в качестве единицы ана­лиза социального положения людей. Под ней может пониматься ус­тойчивая социальная общность, класс или часто складывающаяся структура совместного действия людей. В основании ее выделения ле­жит тот или иной показатель (общественный ресурс), по которому сравнивается и сопоставляется положение людей в социальном про­странстве. Степень обладания группой теми или иными ресурсами, с одной стороны, фиксирует ее положение в обществе (статус), а с другой – позволяет ранжировать статусы групп, т.е. дифференциро­вать последние в зависимости от обладания конкретными ресурсами. В силу этого стратификация характеризует общественную дистанцию между людьми не только по вертикали (к примеру, между мини­стром и рядовым служащим), но и по горизонтали (между мини­стром и соответствующим ему по рангу генералом). Таким образом, стратификация, фиксируя все реальные отношения равенства и нера­венства людей в конкретном обществе, которые вытекают из зани­маемого группами социального положения, позволяет сопоставлять групповые статусы, права и возможности людей, выстраивать соци­альные иерархии.

    Идеи дифференциации общественного положения людей имеют долгую историю. Так, одним из первых ученых, который «мыслил в терминах классов» (К.Р. Поппер [126]), был Платон [116], констатировавший рас­слоение людей на богатых и бедных и полагавший, что правильное государство должно иметь другую дифференциацию: чиновники, правители и воины. В XVII в. А. Смит [132], Э. Кондильяк [74,75] и ряд других экономистов и историков ввели в научный оборот понятие «класс», которое К. Маркс [93,94] и Ф. Энгельс [93,163] впоследствии жестко связали с про­изводственными отношениями. М. Вебер [30] же, полагая, что только эко­номические критерии слишком узки для анализа социального поло­жения людей, предложил рассматривать более широкий круг источ­ников неравенства.

    В дальнейшем в соответствии с пониманием неизменного усиле­ния разнообразия общества, повышения его «социальной гетерогенности» (Г. Спенсер [137,138,139]) ученые значительно усложнили основания стра­тификации. Т. Парсонс [113,114] и другие «интеграционисты» выдвинули идею, согласно которой стратификация представляет собой набор статусов и ролей, обозначающих гибкую, подвижную и временную принад­лежность людей к тем или иным группам. Таким образом, жесткая принадлежность к группе стала сочетаться с гибкой, под­вижной приобщенностью к ней людей.

    Ряд ученых, в частности Р. Парк и Э. Богарадус [128 -115], интерпретирова­ли стратификационные различия сугубо психологически: чем боль­ше люди испытывают симпатию друг к другу, тем они соци­ально ближе, и наоборот, люди, испытывающие взаимную непри­язнь и даже ненависть, социально отдалены. У. Уорнер [128 -115] определял стратификационные различия на основе «репутационного метода», предполагающего самоидентификацию граждан, т.е. отнесение ими себя к определенному слою.

    Некоторые специалисты полагают, что социальная стратифи­кация выражает только иерархические связи между группами. Однако большинство ученых все же считают, что это понятие ха­рактеризует общественную дистанцию, складывающуюся между людьми не только по вертикали (к примеру, различия в положе­нии генерала и рядового военнослужащего), но и по горизонтали (отношение между тем же генералом и соответствующим ему по рангу работником гражданского сектора в аппарате государст­венного управления).

    Разносторонность и многообразие социальной стратификации помимо фиксации групповых различий означает также и то, что человек одновременно принадлежит к разным социальным стратам (скажем, в одно и то же время является отцом, членом определенной профессиональной, а также национальной группы, жителем того или иного города и т.д.). Таким образом, социальная стратификация показывает, что человек обладает раз­личными социальными статусами, среди которых, конечно, есть «главный статус» (Н. Мелзер [128 -113]), обусловливающий наиболее важ­ную для человека групповую характеристику.

    Люди стремятся воспроизводить действительность в соответствии с нормами, отвечающими более вы­сокому статусу. Однако «сопротивление» представителей других статусов чаще всего вызывает определенную конфликтность в восприятии своего места в обществе и как следствие — их обо­стренную политическую реакцию на жизненные ситуации. Та­ким образом, одна только разница социальных статусов («соци­альная декомпозиция») способна вызвать социальную и полити­ческую напряженность в поведении человека.

    Так, упоминавшееся стремление человека идентифицировать себя с более высокой статусной группой, по замеча­нию американского ученого С. Липсета [87], на деле означает по­литическое давление, побуждающее людей становиться более консервативными. Это служит известным доказательством су­ществующего в индустриальном обществе некоего «консерва­тивного уклона», противостоящего влиянию антиэлитарных левых партий, апеллирующих к недовольству и устремлениям менее привилегированных слоев. Социальная стратификация в широком смысле включает в себя все группы, обладающие различными, в том числе политическими, статусами и ресурсами. Например, Г. Моска [105] и В. Парето [112] писали о властвующем меньшинстве (элите) и неэлитарных слоях общества, которые не выполняют в политике управленческих функций. Однако в узком, более специальном смысле важно различать собственно социальные и политические виды стратификаций.
    10.2.2. Система социального представительства
    Каждое общество обладает той или иной социальной структурой, но дале­ко не каждая группа способна вклю­читься в политику, используя инсти­туты государственной власти для укрепления своей целостности, завоевания новых ресурсов или достижения более высоких стату­сов. К примеру, многие группы могут строить свои отношения на идеях сотрудничества и соучастия в разрешении тех или иных про­блем без обращения за помощью к государству. В то же время в определенных, в частности, в тоталитарных системах, группы, как правило, являются объектами, а не субъектами власти. Политичес­кая пассивность групп может быть вызвана и их социальной инер­цией, привычкой сохранять с государством достигнутый баланс отношений (как это было, к примеру, в 1970-х гг. в СССР, когда политическая пассивность населения в значительной мере поддер­живалась отсутствием явной безработицы, низкими ценами на жи­лье и товары первой необходимости, привычкой лю­дей терпеть устоявшийся образ жизни).

    Таким образом, социальная группа с политической точки зре­ния — это лишь потенциальный субъект. Превращение ее в реальный, действующий субъект политических отношений, когда находящиеся в ее распоряжении ресурсы начинают использоваться для изменения характера функционирования государственной власти и управления, зависит от многих причин. И, прежде всего — от социальных противоречий и интересов групп, доминирующих ценностей, способностей к самоорганизации. Первостепенным побудительным мотивом политической ак­тивности группы выступают, как правило, наиболее существен­ные, т.е. властно значимые, интересы, которые она не может реализовать без привлечения механизмов государственного управления. Как заметил по этому поводу Ф. Бро [26], задача политологии и состоит в констатации тех или иных различающихся по опреде­ленным основаниям объединений людей с целью выявления их специфических интересов по отношению к власти, понимания «политических ресурсов», которыми они располагают, что­бы заставить государство услышать свои требования.

    Властно значимые социальные интересы, воля групп подают­ся на «вход» политической системы в виде требований или соли­дарной поддержки властей с целью оказать воздействие на при­нимаемые политические решения. Однако не все требования ста­новятся содержанием политических решений. Эффективность воздействия непосредственно зависит от активности тех полити­ческих ассоциаций, которые озвучивают и транслируют интересы групп в политическом пространстве (по определению А.де Токвиля [143,144], это такие «вторичные ассоциации», как группы инте­ресов, партии, разнообразные институты власти, элитарные объ­единения и т.д.).

    Интересы одного социального слоя могут представ­лять несколько политических объединений (например, на защиту интересов рабочего класса претендуют социалистические и ком­мунистические партии). Причем автономность и самостоятель­ность этих объединений такова, что они могут пред­ставлять и защищать интересы даже несуществующих социаль­ных групп (так, национал-социалистическая партия Германии пыталась говорить от имени несуществующей арийской расы; в 1970-80-х гг. нынешнего столетия КПСС защищала интересы так и не ставшего устойчивой полиэтнической и мультисоциальной группой советского народа и т.д.).

    Социальные группы участвуют в политической жизни не не­посредственно, а способствуя формированию специальных политических институтов для представитель­ства своих интересов. Сложное взаимодействие таких институтов, занимающих левые или правые, центристские, радикальные или иные политические позиции, и характеризует систему социального представительст­ва. Эти политические посредники между гражданским общест­вом и государством информируют последнее о существующих проблемах и противоречиях, способствуя тем самым консолида­ции и интеграции групп, а также коррекции политической линии властей. Деятельность таких объединений может серьезно влиять на содержание интересов социальных групп, их ценности, стрем­ление к социальной замкнутости или открытости, и, в конечном счете, на характер социального структурирования. В то же время, оказывая давление на государство, они предохраняют его от за­стоя, стремятся подчинить его службе обществу и интересам граж­дан. Направленность и интенсивность деятельности этих поли­тических субъектов зависит, прежде всего, от характера различий и противоречий между социальными группами.
    10.2.3. Виды социальной стратификации
    Стратифицированное ранжирование (градация) групп может производить­ся по разным основаниям (ресурсам), каждый из которых имеет неодинаковую политическую значимость. В науке сложились раз­нообразные способы определения социальных различий между группами. У. Уорнер [128 -115] выделил следующие значимые для общества группы:

    • высший слой высшего класса;

    • низший слой высшего класса;

    • высший слой среднего класса;

    • низ­ший слой среднего класса;

    • высший слой низшего класса;

    • низ­ший слой низшего класса.


    Достаточно типичны и характеристи­ки социальной структуры с точки зрения выделения социальных групп:

    • большие (классы, профессиональные группы, этнические общности и др.);

    • средние (производственные и некоторые территориальные объ­единения);

    • малые группы (семьи, соседские общины и т.д.);


    а также с точки зрения указания на специфику:

      • целевые (функционирую­щие в соответствии с заранее установленными целями);

      • соци­ально-психологические (неформальные) объединения.


    Однако более популярными оказались приемы, кладу­щие в основу социальной стратификации объективно сущест­вующие различия в обладании теми или иными ресурсами. Так, К. Маркс [93,94] предложил вариант дифференциации общества на клас­сы, разделяющий большие группы людей по их отношению к средствам производства и потому предполагающий жесткую привязанность индивидов к такого рода группам. В соответствии с его взглядами в зависимости от уровня разделения труда и социально-экономических отношений исторически сложились четыре типа социальных структур:

    • рабовладельческая структура (существует два основных класса: рабы и рабовладельцы);

    • феодальная структура (взаимодействуют класс феодалов и класс крестьян + сословия и различные группы интеллигенции);

    • капиталистическая структура (взаимодействуют буржуазия и рабочие; предпринимательство + средний класс (фермеры, торговцы, служащие) + монополисты, банкиры, промышленники);

    • социалистическая структура (рабочий класс является основным).


    Широкое влияние на научную мысль оказал подход к социальному стратифицированию, разработанный М. Вебером [30]. В ка­честве факторов, определявших неравенство в распределении ре­сурсов между группами, он предложил рассматривать:

    • богатство, определяющее положение социальной группы в зависимости от величины присваиваемых ею благ (в связи с чем он выделял «имущие» и «приобретающие классы»);

    • престиж, вы­ражающий принятые в обществе оценки и стандарты относительно предпочтительного образа жизни того или иного слоя;

    • власть, харак­теризующую способность различных групп оказывать преимуществен­ное воздействие на сферу управления, сущность общества в усиле­нии разнообразия.


    Дополняя и развивая положения М. Вебера, его многочис­ленные последователи предлагали собственные варианты описа­ния социальной структуры общества. Например, известный аме­риканский ученый Б. Барбер [12] помимо профессионального пре­стижа, степени властного могущества, а также различий в богат­стве предлагал учитывать также различия в образовании людей, религиозные признаки, родственные и этнические характеристи­ки. По его мнению, в соответствии с этими признаками можно выделить:

    • высшую страту профессионалов и администраторов;

    • группу технических специалистов среднего уровня;

    • коммерчес­кий класс;

    • мелкую буржуазию;

    • группу техников и рабочих, осу­ществляющих руководящие функции;

    • группу квалифицирован­ных рабочих;

    • группу неквалифицированных рабочих.


    В последнее десятилетие некоторые западные и отечественные ученые обратили внимание и на ряд сравнительно новых социаль­ных источников политических отношений. По их наблюдениям, в процессе интенсивного динамичного развития в позднеиндустриальных обществах наметились устойчивые тенденции к диверси­фикации и индивидуализации общественного положения людей. Это выразилось, прежде всего, в возникновении и даже усилении различий социокультурного характера:

    • в среде молодежи ста­ли активно формироваться группы устойчивых приверженцев аль­тернативных, контркультурных ценностей (хиппи, панки);

    • ряд традици­онных социальных различий перестал отражаться на образе жизни отдельных групп (например, многие рабочие в силу повыше­ния материального благосостояния стали вести образ жизни бур­жуазных слоев);

    • в области семейных отношений начали появляться формы однополовых связей, ломающие привычные стандарты по­ведения людей, характерные для данной общности, и т.д.


    Таким образом, в результате ослабления, а подчас и разруше­ния социальных привязанностей людей к традиционным обще­ственным группам, они становятся свободными от социальных форм индустриального общества: класса, семьи, слоя и положения, обусловленного полом. Причем, как было отмечено исследователями, такие социальные подвижки, новые социальные дифференциации людей коррелируют и с ря­дом устойчивых тенденций в политической жизни, например, с расширением форм индивидуального политического участия, ос­лаблением партийной идентичности, ростом поддержки незави­симых политических деятелей и т.д.

    Обобщая сложившиеся подходы в определении социальных раз­личий, способных приобрести остроту в восприятии группами своих интересов и инициировать их политическое участие, исследователи выде­ляют следующие типы:

    • территориально-языковую социальную стратификацию (между жителями Приморья и Воркуты, Башкирии и Москвы и т.д.);

    • демографическую, характеризующую половозрастные особен­ности различных слоев населения (молодежи и пенсионеров, жен­щин и мужчин, детей из полных и неполных семей и т.д.);

    • этноациональную, выделяющую различия родственных и эт­нических общностей (между теми или иными семейными группами, людьми, принадлежащими, скажем, к казахской нации и калмыц­кой народности, коренной и некоренной нациям и т.д.);

    • конфессиональную, отражающую различия между людьми, ко­торые придерживаются различных религиозных убеждений (между верующими и атеистами, представителями различных вероисповеда­ний);

    • социокультурную, фиксирующую различия в стилях поведения людей, их жизненных ориентациях, доминирующих традициях и иных культурно значимых компонентах их поведения;

    • социально-экономические (различия в доходах, уровне об­разования, профессиональной компетенции тех или иных групп работников);

    • социально-психологическую, отображающую различия между людьми с точки зрения общественного признания важности и зна­чимости их статусов и форм поведения (например, в виде престижа и уважения разнообразных человеческих объединений);

    • позиционную, указывающую на различия между людьми по сте­пени их властного могущества, влияния на принятие управленческих решений.


    Наличие разных страт непременно включает в себя и субъектив­ное ощущение людьми своей принадлежности к данной конкретной общности (идентификацию). Она означает уровень освоения челове­ком групповых ценностей, норм, притязаний и потому является по­казателем и фактором внутренней сплоченности группы, ее целостности и интегрированности. При этом овладение нормами и ценнос­тями группы способно выступать самостоятельным источником ак­тивности человека, его продвижения в обществе. Не случайно Дж. К. Дэвис [57] и В. Мур [133 -105] видели в социальном расслоении «баланс» затрат (на которые человек идет ради завоевания притязаний) и вознагражде­ния (получаемого им статуса).

    Каждый из перечисленных типов групповых различий свидетельствует о реально существующем расслоении населения и может стать источниками политической активности граждан. Однако отдельные виды социальных различий могут быть преодолены за счет использо­вания группами механизмов самоорганизации, более полного исполь­зования внутренних возможностей для роста экономических показа­телей жизни своих членов, укрепления солидарности с другими со­циальными общностями и т.д. При этом мотивация к использованию политических форм урегулирования межгрупповых противоречий и, более того, социальная напряженность в поведении людей могут воз­никать даже при понимании одной только разницы социальных ста­тусов. Как отмечает С. Липсет [87], «когда люди занимают несовместимые социальные положения, два взаимопротиворечивых статуса могут <...> даже вызвать к жизни <...> экстремистскую реакцию».
    10.2.4. Социальная мобильность
    Социальная стратификация включа­ет в себя и другие источники и при­чины политического участия групп. К ним относятся разнообразные виды социальной мобильности, оз­начающей процесс изменения общественного положения человека.

    В принципе любые социальные перемещения могут вызвать обра­щение групп к государству как главному регулятору статусных отно­шений. Однако, как показывает опыт, наибольший политический потенциал заключен в нисходящей мобильности верти­кального типа. Такие процессы, как правило, всегда вызывают рост политической напряженности, поскольку не только ведут к утрате людьми устойчивости их социального положения (маргинализации) или абсолютному понижению социальных возможностей определен­ных слоев населения (люмпенизации), но и нередко связаны с уничто­жением конкурирующих групп (предполагающим как качественное изменение условий существования групп, так и физическое устране­ние представителей той или иной общности). Это повышает уровень социального сопротивления последних, провоцирует активизацию сил правого и левого экстремизма, вызывает массовое распространение зависти, предубежденности к другим людям и группам.

    Особое возбуждение политических отношений вызывает вос­ходящая динамика слоев, находящихся на самых нижних этажах социальной лестницы. Их известная «невстроенность» в общест­во, отсутствие должных внутренних свойств для продвижения наверх заставляет их ориентироваться на политические средства едва ли не как на единственные для улучшения своего общест­венного положения. Нередкая в таких случаях озлобленность по отношению к высшим, привилегированным слоям дополняет стремление к успеху устойчивой готовностью к постоянному перевертыванию статусов.

    Конечно, в обществе всегда есть группы, чье социальное по­ложение отличается большей устойчивостью, и потому такие группы в основном политически инертны. Однако в условиях экономической конкуренции, преобразований в различных областях жизни, дина­мики межнациональных отношений, которые способны существен­но перестроить иерархические связи в социальной сфере, «ведущее» положение любых групп в любой момент может стать достаточно ус­ловным. Как показали исследования, если групповые перемещения в области социально-экономических отношений не превышают при­вычных для общества показателей, т.е. совершаются в естественных для него пределах неравенства, то это обходится без существенных политических потрясений. Если же экономические изменения при­обретают резкий и скачкообразный характер, то политическая ста­бильность подвергается сильнейшему давлению, а отдельные режи­мы могут даже рухнуть под тяжестью таких противоречий.

    Значит, независимо от уровня эконо­мического развития демократические страны должны последова­тельно стремиться к постепенному уменьшению неравенства в доходах. В международной практике сформировалось понятие о минималь­ных социальных показателях, наличие которых свидетельствует о долж­ной степени политической стабильности в обществе (так называемая «красная линия»). Например, считается, что 4-5-кратное расхождение в доходах основных групп населения служит нижней границей полити­ческого протеста и во многом является критическим показателем для существующего режима. Это положение, в частности, должно послужить предо­стережением и молодой российской государственности, где одним из мощных источников политического напряжения сегодня являет­ся 15-кратный разрыв в доходах между 10% самой обеспеченной и 10% самой бедной части населения [104 -23].

    Негативные последствия социальной мобильности усиливаются в государствах, переживающих распад доминирующих социальных ценностей, особенно в тех случаях, когда социальная стратификация жестко ограничивает возможности овладения символами общественного успеха (Р. Мертон [128 -119]). Наибольшая политическая напряженность возникает, как правило, в тех странах, где власти создают искусственные возможности для изменения социальных иерархий. Так, проводившаяся больше­вистским режимом в 1920-х гг. политика раскулачивания (лишения собственности и ссылок в Сибирь зажиточных крестьян) порож­дала острую политическую борьбу в деревне и крестьянские восстания.

    Внутренним источником и одновременно составной частью групповой мобильности являются социальные перемещения от­дельных граждан как внутри групп, так и между группами. Ин­тенсивность этой разновидности социальной мобильности обу­словлена, с одной стороны, границами, которые устанавливает общество для подобных перемещений, а с другой — субъек­тивными устремлениями самих людей, стремящихся изменить свое общественное положение по причине ориентации на новые ценности, изменения жизненных планов, повышения об­разования и т.д.

    Специфическим источником политического участия является рез­кое расхождение между различными статусами людей, принадлежа­щих к различным группам (социальная декомпозиция). Например, люди могут принадлежать к группам, обладающим высоким соци­альным престижем (в данной стране), но в то же время иметь не соответствующие этой высокой социальной позиции реальные де­нежные доходы. Такое несоответствие статусов, прав и возможностей стимулирует высокую активность подобных слоев населения, застав­ляя их оказывать воздействие на государственную власть с целью ус­транения подобного разрыва.

    Важным фактором, определяющим политичес­кий потенциал социальной мобильности, является поддерживаемый государством характер межгрупповых отношений. В данном случае речь идет о степени открытости стратификации, поощряющей или, на­против, затрудняющей перемещения отдельных граждан как внутри групп, так и между ними. Именно открытость социальных перемеще­ний служит показателем соотношения усилий общества, создающего условия для подобных перемещений, субъективных устремлений лю­дей, стремящихся изменить свое общественное положение ввиду ори­ентации на новые ценности, изменения жизненных планов, повы­шения образования и т.д.

    Государство может стремиться к поддержанию непроницае­мости, законсервированности социальных статусов, препятствуя сво­бодному переходу из одной группы в другую. Например, в ряде госу­дарств власти ограничивают социальные и гражданские права людей по национальному признаку, социальному происхождению, идеоло­гической ориентации и т.д. Отсутствие условий для свободной соци­альной мобильности может дополняться действиями по искусствен­ному формированию социальной структуры, насильственному изме­нению социальных иерархий (например, проводившаяся в 1920-х гг. в СССР политика раскулачивания). В таких случаях люди лишаются возможности благодаря собственным индивидуальным усилиям из­менить свое общественное положение, и потому конфликты в этой сфере будут неизменно усиливать политическую напряженность.

    Приблизительно до середины XIX в. даже в капиталистичес­ких странах, как правило, доминировали нормы «органической идеологии», которая оправдывала стабильность занимаемого че­ловеком положения и тем самым ратовала за сохранение неизменности социальной структуры. В противовес этой идее К. Маркс [93,94] выдвинул мысль о социальной революции, способной сломать неподвижную стратификацию буржуазного общества. Однако раз­витие индустриального общества пошло другим путем. Оно резко расширило возможность преодоления социальных дистанций за счет поощрения индивидуальных перемещений людей на основе их способностей и активности. Возобладавшая идеология «откры­того класса» исходила из того, что индивидуальная мобильность является неотъемлемым правом личности и важнейшей предпо­сылкой развития общества. Тем самым утверждалась и мысль о том, что социальные различия не предполагают возникновения разрушительных политических действий со стороны каких-либо социальных сил.

    В противоположность такому характеру социальных отношений открытость стратификации, неограниченность вертикальной и гори­зонтальной мобильности снимают значительную часть причин для возникновения политических конфликтов между группами. В целом становление подобного типа структурирования общества соответствует основным тенденциям развития индустриального общества, которое резко расширяет возможности преодоления социальных дистанций за счет поощрения государством индивидуальных перемещений лю­дей благодаря их способностям и активности. Такая «идеология» открытости исходит из того, что индивидуальная мобильность являет­ся неотъемлемым правом личности, утверждением политической сво­боды и важнейшей предпосылкой развития общества.

    При политике государственной поддержки статусного роста граждан, по мнению А.И. Соловьева, не только «победители» обретают новый общественный статус, но и не сумевшие по какой-либо причине преодолеть со­циальную дистанцию не остаются «за бортом» жизни, лишь на время смиряя свои притязания, используя при этом помощь ин­ститутов власти в борьбе с безработицей, в повышении квалифи­кации, овладении новыми ценностями и т.д. [128 -120].

    Итак, обеспечение государством доступности ресурсов и ста­тусов на основе открытой индивидуальной мобильности служит важнейшей предпосылкой политической стабильности общества. При таком условии в обществе действуют естественные механиз­мы образования социальных слоев, укореняются демократичес­кие ценности и идеалы. Противоположная стратегия неизбежно ведет к нарастанию политической напряженности, чреватой непредвиденными трудностями для правящего режима.
    10.2.5. Социальные источники напряженности политических отношений в России
    Особенности состояния и динамики социальной структуры в современном российском обществе, прежде всего, определяются переходным состояни­ем общественных отношений. Наиболее важные изменения со­стоят в том, что реально произведенные демократические преоб­разования поро­дили новые социальные механизмы перераспределения ресурсов и статусов, формы социальной стратификации.

    Эти социальные процессы происходят параллельно с тра­диционными механизмами структурирования, которые связаны с функционированием дотационных и неконкурентных секторов экономики, старой инфраструктурой хозяйствования и разделением труда, прежним привилегированным положением ряда национальных групп и т.д. С этими факторами стратификации, как правило, связаны работники малорентабельных и нерентабельных предприятий госсектора, ряда госучреждений, слабо вписывающихся в рыночную экономику, жители малых городов и сельской мест­ности, где менее всего заметны результаты реформ, пенсионеры, некоторые категории учащейся молодежи и др.

    Наряду с указанными источниками структурирования скла­дываются и его новые механизмы, вызванные

    • введением част­ной собственности;

    • капитализацией хозяйственных отноше­ний;

    • перестройкой социально-экономических коммуникаций;

    • ростом на­ционального и религиозного самосознания и др.


    Они привели к возникнове­нию групп предпринимателей, фермеров, крупных и мелких собственников, высококвалифицированных менеджеров, уве­личили разнообразие этнокультурных групп (казачество) и стилей жизни, не сводимых к традиционным классовым характерис­тикам.

    В целом в социальной структуре российского общества можно выделить три группы макросоциальных противоречий, вызываю­щих мощные политические потоки, а именно:

    • внутри традиционалистической (нерыночной) стратификации;

    • внутри новой (рыночной) стра­тификации;

    • между этими двумя типами социальности.


    В то же время наблюдаются противоречивые тенденции, свидетельст­вующие не только об объективном усложнении, но и упрощении социальной структуры, сведении ее важнейших критериев к экономическим.

    Так, существеннейшее влияние на политические отношения оказывают противоречия между привилегированной, сильно кор­румпированной частью чиновничества и остальным населени­ем, а также между работниками монополизированных государст­вом сфер и тружениками иных экономических областей. Содержа­ние политических отношений стало в значительной мере зависеть и от наличия экономических классов, различающихся по степени дохода принадлежащих к ним лиц. На одном полюсе сосредоточи­лось 5% богатых и сверхбогатых и 10—15% обеспеченных слоев населения, а на другом — 15—20% наименее обеспеченных граж­дан.

    Еще одной тенденцией изменения социальной структуры, имеющей существенные политические последствия, служит маргинализация общества, связанная, в частности, с массовым обнища­нием части населения, последствиями безработицы, значительно разросшимися миграционными процессами, прежде всего за счет граждан из бывших республик СССР и рядом других социальных процессов.

    Многообразие и богатство социальных взаимосвязей в совре­менном российском обществе порождают переплетение множе­ства политических процессов:

    • группы, заинтересованные в ры­ночных преобразованиях и побуждающие государство к расши­рению поддержки предпринимательства, соперничают с силами, не заинтересованными в структурной перестройке экономики и стремящимися сохранить политику госрегулирования и патерна­лизма;

    • номенклатурные кланы в государственном аппарате, пы­тающиеся поставить себе на службу ход реформ, сталкиваются с протестом широких социальных слоев, пытающихся утвердить в обществе принципы социальной справедливости и свободы;

    • борение сил и слоев, связанных с криминализированной и «чест­ной» экономикой, приобретает острейшие формы, вплоть до ак­тов политического террора и т.д.


    В целом же столкновение разнообразных политических по­токов вызывает серьезные кризисы в деятельности государства, поддерживает ценностный раскол в политической культуре об­щества, инициирует недовольство широких социальных слоев населения.

    Опыт показывает, что смягчение политической напряженности в России, как и в других странах с переходной социальной струк­турой, как правило, связано с усилением социальной направлен­ности деятельности правительства (особенно в отношении наиме­нее защищенных слоев населения), борьбой с привилегиями бюрократии и преступностью, расширением возможностей профес­сиональной переподготовки граждан и рядом других мер.

    1   2   3   4   5   6   7


    написать администратору сайта