Александр Дюма Граф МонтеКристо
 Скачать 3.16 Mb.
|
Глава 17МАЙОР КАВАЛЬКАНТИНи граф, ни Батистен не лгали, сообщая Альберу о визите луккского майора, из-за которого Монте-Кристо отклонил приглашение на обед. Только что пробило семь часов и прошло уже два часа с тех пор, как Бертуччо, исполняя приказание графа, уехал в Отейль, когда у ворот остановился извозчик и, словно сконфуженный, немедленно отъехал, высадив человека лет пятидесяти двух, облаченного в один из тех зеленых сюртуков с черными шнурами, которые, по-видимому, никогда не переведутся в Европе. На приехавшем были также широкие синие суконные панталоны, высокие, еще довольно новые, хоть и несколько тусклые сапоги на слишком, пожалуй, толстой подошве, замшевые перчатки, шляпа, напоминающая головной убор жандарма, и черный воротник с белой выпушкой, который можно было бы принять за железный ошейник, если бы владелец не носил его по доброй воле. Личность в таком живописном костюме позвонила у калитки, осведомилась, живет ли в доме N 30 по авеню Елисейских Полей граф Монте-Кристо, и, после утвердительного ответа привратника, вошла в калитку, закрыла ее за собой и направилась к крыльцу. Батистен, заранее получивший подробное описание внешности посетителя и ожидавший его в вестибюле, узнал его по маленькой острой голове, седеющим волосам и густым белым усам, — и не успел тот назвать себя расторопному камердинеру, как уже о его прибытии было доложено Монте-Кристо. Чужестранца ввели в самую скромную из гостиных. Граф уже ожидал его там и, улыбаясь, пошел ему навстречу. — А, любезный майор, — сказал он, — добро пожаловать. Я вас ждал. — Неужели? — спросил приезжий из Лукки. — Ваше сиятельство меня ждали? — Да, я был предупрежден, что вы явитесь ко мне сегодня в семь часов. — Что я к вам явлюсь? Предупреждены? — Вот именно. — Тем лучше; по правде говоря, я боялся, что забудут принять эту предосторожность. — Какую? — Предупредить вас. — О, нет! — Но вы уверены, что не ошибаетесь? — Уверен. — Ваше сиятельство сегодня в семь часов ждали именно меня? — Именно вас. Впрочем, мы можем проверить. — Нет, если вы меня ждали, — сказал приезжий из Лукки, — тогда не стоит. — Но почему же? — возразил Монте-Кристо. Приезжий из Лукки, казалось, слегка встревожился. — Послушайте, — сказал Монте-Кристо, — ведь вы маркиз Бартоломео Кавальканти? — Бартоломео Кавальканти, — обрадовано повторил приезжий из Лукки, совершенно верно. — Отставной майор австрийской армии? — Разве я был майором? — робко осведомился старый воин. — Да, — сказал Монте-Кристо, — вы были майором. Так называют во Франции тот чин, который вы носили в Италии. — Хорошо, — ответил приезжий из Лукки, — мне-то, вы понимаете, безразлично… — Впрочем, вы приехали сюда не по собственному побуждению, — продолжал Монте-Кристо. — Ну, еще бы! — Вас направили ко мне? — Да. — Добрейший аббат Бузони? — Да, да, — радостно воскликнул майор. — И вы привезли с собой письмо? — Вот оно. — Ну, вот видите! Давайте сюда! И Монте-Кристо взял письмо, распечатал его и прочел. Майор смотрел на графа выпученными, удивленными глазами; взгляд его с любопытством окидывал комнату, но неизменно возвращался к ее владельцу. — Так оно и есть… аббат пишет… «майор Кавальканти, знатный луккский патриций, потомок флорентийских Кавальканти, — продолжал, пробегая глазами письмо, Монте-Кристо, — обладающий годовым доходом в полмиллиона…» Монте-Кристо поднял глаза от письма и отвесил поклон. — Полмиллиона! — сказал он. — Черт возьми, дорогой господин Кавальканти! — Разве там написано полмиллиона? — спросил приезжий из Лукки. — Черным по белому: так оно, несомненно, и есть; аббат Бузони лучше, чем кто бы то ни было, осведомлен о всех крупных состояниях в Европе. — Что ж, пусть будет полмиллиона, — сказал приезжий из Лукки, — но, честное слово, я не думал, что цифра будет так велика. — Потому что ваш управляющий вас обкрадывает; что поделаешь, дорогой господин Кавальканти, это наш общий удел! — Вы открыли мне глаза, — серьезно заметил приезжий из Лукки, — придется прогнать негодяя. Монте-Кристо продолжал: — «Для полного счастья ему недостает только одного». — Боже мой, да! Только одного! — сказал со вздохом приезжий из Лукки. — «Найти обожаемого сына». — Обожаемого сына! — «Похищенного в детстве врагом его благородной семьи или цыганами». — В пятилетнем возрасте, сударь! — сказал с тяжким вздохом приезжий из Лукки, возводя глаза к небу. — Несчастный отец! — сказал Монте-Кристо. Потом продолжал читать: — «Я вернул ему надежду, я вернул ему жизнь, граф, сообщив, что вы можете помочь ему найти сына, которого он тщетно ищет вот уже пятнадцать лет». Приезжий из Лукки взглянул на Монте-Кристо с каким-то смутным беспокойством. — Я могу это сделать, — ответил Монте-Кристо. Майор выпрямился. — А, — сказал он, — значит все в письме оказалось правдой? — Неужели вы сомневались в этом, дорогой господин Бартоломео? — Нет, нет, ни одной минуты! Что вы! Такой серьезный человек, в духовном сане, как аббат Бузони, не позволил бы себе подобной шутки, но вы еще не все прочли, ваше сиятельство. — Ах, да, — сказал Монте-Кристо, — имеется еще приписка. — Да… — повторил приезжий из Лукки, — приписка… — «Чтобы не затруднять майора Кавальканти переводом денег из одного банка в другой, я посылаю ему на путевые расходы чек на две тысячи франков и перевожу на него сумму в сорок восемь тысяч франков, которую вы оставались мне должны». Майор с видимой тревогой следил за чтением этой приписки. — Так, — сказал граф. — Он сказал мне, — пробормотал приезжий из Лукки. — Так что… граф… — продолжал он. — Так что? — спросил Монте-Кристо. — Так что приписка… — Что приписка?.. — Принята вами так же благосклонно, как и все письмо? — Разумеется, У нас свои счеты с аббатом Бузони; я в точности не помню, должен ли я ему именно сорок восемь тысяч ливров, но несколько лишних ассигнаций в ту или другую сторону нас не обеспокоят. А что, вы придавали большое значение этой приписке, дорогой господин Кавальканти? — Должен вам признаться, — отвечал приезжий из Лукки, — что, вполне доверяя подписи аббата Бузони, я не запасся другими деньгами; так что, если бы мои надежды на эту сумму не оправдались, я оказался бы в Париже в очень затруднительном положении. — Полно, разве такой человек, как вы, может где-либо попасть в затруднительное положение? — сказал Монте-Кристо. — Но если никого не знаешь… — заметил приезжий из Лукки. — Зато вас все знают. — Да, меня знают, так что… — Я вас слушаю, дорогой господин Кавальканти. — Так что вы вручите мне эти сорок восемь тысяч ливров? — По первому вашему требованию. Майор вытаращил глаза от изумления. — Да присядьте же, пожалуйста, — сказал Монте-Кристо, — право, я не знаю, что со мной… Я держу вас на ногах уже четверть часа. — Помилуйте! Майор придвинул кресло и сел. — Разрешите что-нибудь предложить вам, — дорогой граф, — рюмку хереса, портвейна, аликанте? — Аликанте, если позволите; это мое любимое вино. — У меня найдется отличное. И кусочек бисквита, не правда ли? — И кусочек бисквита, раз уж вы настаиваете. Монте-Кристо позвонил. Явился Батистен. Граф подошел к нему. — Ну, что?.. — тихо спросил он. — Молодой человек уже здесь, — ответил так же тихо камердинер. — Отлично; куда вы его провели? — В голубую гостиную, как велели ваше сиятельство. — Превосходно. Подайте бутылку аликанте и бисквиты. Батистен вышел. — Право, сударь, — заметил приезжий из Лукки, — я очень смущен, что доставляю вам столько хлопот. — Ну, что вы! — сказал Монте-Кристо. Батистен вернулся, неся вино, рюмки и бисквиты. Граф наполнил одну рюмку, а в другую налил только несколько капель того жидкого рубина, который заключала в себе бутылка, вся покрытая паутиной и прочими признаками, красноречивее свидетельствующими о возрасте вина, чем морщины о годах человека. Майор не ошибся в выборе: он взял полную рюмку и бисквит. Граф приказал Батистену поставить поднос рядом с гостем, который сначала едва пригубил вино, потом сделал одобрительную гримасу и осторожно обмакнул в рюмку бисквит. — Итак, сударь, — сказал Монте-Кристо, — вы жили в Лукке, были богатым человеком, благородного происхождения, пользовались всеобщим уважением, у вас было все, чтобы быть счастливым? — Все, ваше сиятельство, — отвечал майор, поглощая бисквит, — решительно все. — И для полного счастья вам недоставало только одного? — Только одного, — ответил приезжий из Лукки. — Найти вашего сына? — Ах, — сказал почтенный майор, беря второй бисквит, — этого мне очень не хватало. Он поднял глаза к небу и сделал попытку вздохнуть. — Теперь скажите, дорогой господин Кавальканти, — сказал Монте-Кристо, — что это за сын, о котором вы так тоскуете? Ведь мне говорили, что вы холостяк. — Все это думали, — отвечал майор, — и я сам… — Да, — продолжал Монте-Кристо, — и вы сами не опровергали этого слуха. Грех юности, который вы хотели скрыть. Приезжий из Лукки выпрямился в своем кресле, принял самый спокойный и почтенный вид и при этом скромно опустил глаза — не то для того, чтобы чувствовать себя увереннее, не то, чтобы помочь своему воображению; в то же время он исподлобья поглядывал на графа, чья застывшая на губах улыбка свидетельствовала все о том же доброжелательном любопытстве. — Да, сударь, — сказал он, — я хотел скрыть эту ошибку. — Не ради себя, — сказал Монте-Кристо, — мужчинам это не ставится в вину. — Нет, разумеется, не ради себя, — сказал майор, с улыбкой качая головой. — Но ради его матери, — сказал граф. — Ради его матери! — воскликнул приезжий из Лукки, принимаясь за третий бисквит. — Ради его бедной матери! — Да пейте же, пожалуйста, дорогой господин Кавальканти, — сказал Монте-Кристо, наливая гостю вторую рюмку аликанте. — Волнение душит вас. — Ради его бедной матери! — прошептал приезжий из Лукки, пытаясь силой воли воздействовать на слезную железу, дабы увлажнить глаза притворной слезой. — Она принадлежала, насколько я помню, к одному из знатнейших семейств в Италии? — Патрицианка из Фьезоле, граф! — И ее звали?.. — Вы желаете знать ее имя? — Бог мой, — сказал Монте-Кристо, — можете не говорить; оно мне известно. — Вашему сиятельству известно все, — сказал с поклоном приезжий из Лукки. — Олива Корсинари, не правда ли? — Олива Корсинари! — Маркиза? — Маркиза! — И, несмотря на противодействие семьи, вам в конце концов удалось жениться на ней? — В конце концов удалось. — И вы привезли с собой все необходимые документы? — продолжал Монте-Кристо. — Какие документы? — спросил приезжий из Лукки. — Да ваше брачное свидетельство и метрику сына. — Метрику сына? — Метрику Андреа Кавальканти, вашего сына; разве его зовут не Андреа? — Кажется, да, — сказал приезжий из Лукки. — То есть как это кажется? — Видите, я не смею этого утверждать, он так давно исчез. — Вы правы, — сказал Монте-Кристо. — Но документы у вас с собой? — Граф, я должен вам с прискорбием заявить, что, не будучи предупрежден о необходимости запастись этими документами, я не позаботился взять их с собою. — Черт возьми! — сказал Монте-Кристо. — Разве они так нужны? — Необходимы! Приезжий из Лукки почесал лоб. — А, per Bacco! — сказал он. — Необходимы! — Разумеется, а вдруг здесь возникнут какие-нибудь сомнения в том, действителен ли ваш брак, законно ли рождение вашего сына? — Вы правы, могут возникнуть сомнения. — Вашему сыну это было бы крайне неприятно. — Это было бы для него роковым ударом. — Из-за этого он может потерять великолепную невесту. — О, peccato!45— Во Франции, понимаете ли, на это смотрят строго; здесь нельзя, как в Италии, пойти к священнику и заявить: «Мы любим друг друга, повенчайте нас». Во Франции установлен гражданский брак, а для совершения гражданского брака нужны документы, удостоверяющие личность. — Вот беда, у меня нет этих документов. — Хорошо, что они есть у меня, — сказал Монте-Кристо. — У вас? — Да. — Они у вас есть? — Есть. — Вот уж действительно, — сказал приезжий из Лукки, который, видя, что отсутствие бумаг лишает его путешествие всякого смысла, испугался, как бы это упущение не вызвало затруднений в вопросе о сорока восьми тысячах, — вот уж действительно это большое счастье. Да, — продолжал он, это большое счастье: ведь я об этом и но подумал. — Еще бы, охотно вам верю; обо всем не подумаешь. Но на ваше счастье, аббат Бузони об этом подумал. — Уж этот милый аббат! — Предусмотрительный человек. — Замечательный человек, — сказал приезжий из Лукки, — и он вам переслал их? — Вот они. Приезжий из Лукки в знак восхищения молитвенно сложил руки. — Вы венчались с Оливой Корсинари в церкви святого Павла в Монте-Каттини; вот удостоверение священника. — Да, действительно, вот оно, — сказал майор, с удивлением разглядывая бумагу. — А вот свидетельство о крещении Андреа Кавальканти, выданное священником в Саравецце. — Все в порядке, — сказал майор. — В таком случае возьмите эти бумаги, мне они не нужны; передайте их вашему сыну, у него они будут в сохранности. — Еще бы!.. Если бы он их потерял… — Да? Если бы он их потерял? — спросил Монте-Кристо. — Ну, пришлось бы писать туда, — сказал приезжий из Лукки, — и очень долго доставать новые. — Да, это было бы трудно, — сказал Монте-Кристо. — Почти невозможно, — ответил приезжий из Лукки. — Я очень рад, что вы понимаете ценность этих документов. — Я считаю, что они просто неоценимы. — Теперь, — сказал Монте-Кристо, — что касается матери молодого человека… — Что касается матери молодого человека… — с беспокойством повторил майор. — Что касается маркизы Корсинари… — Боже мой! — сказал приезжий из Лукки, под ногами которого вырастали все новые препятствия, — неужели она может понадобиться? — Нет, — сказал Монте-Кристо. — Впрочем, ведь она… — Да, да… она… — Отдала дань природе… — Увы, да, — подхватил приезжий из Лукки. — Я это знал, — продолжал Монте-Кристо, — уже десять лет, как она умерла. — И я все еще оплакиваю ее смерть, — сказал приезжий из Лукки, вытаскивая из кармана клетчатый платок и вытирая сначала левый глаз, а затем правый. — Что поделаешь, — сказал Монте-Кристо, — все мы смертны. Теперь вы понимаете, дорогой господин Кавальканти, что во Франции не к чему говорить о том, что вы были пятнадцать лет в разлуке с сыном. Все эти истории с цыганами, которые крадут детей, у нас не в моде. Он у вас воспитывался в провинциальном коллеже, а теперь вы желаете, чтобы он завершил свое образование в парижском свете. Поэтому вы и покинули Виа-Реджо, где вы жили после смерти вашей жены. Этого будет вполне достаточно. — Вы так полагаете? — Конечно. — Тогда все прекрасно. — Если бы откуда-нибудь возникли слухи об этой разлуке… — Что же я тогда скажу? — Что вероломный воспитатель, продавшийся врагам вашей семьи… — То есть этим Корсинари? — Конечно… похитил ребенка, чтобы ваш род угас. — Правильно, ведь он единственный сын. — А теперь, когда мы обо всем сговорились, когда вы освежили ваши воспоминания и они уже вас не подведут, вы, надеюсь, догадываетесь, что я приготовил вам сюрприз? — Приятный? — спросил приезжий из Лукки. — Я вижу, — сказал Монте-Кристо, — что нельзя обмануть глаз и сердце отца. — Гм! — пробормотал майор. — Кто-нибудь уже проговорился вам или, вернее, вы догадались, что он здесь? — Кто здесь? — Ваше дитя, ваш сын, ваш Андреа. — Я догадался, — ответил приезжий из Лукки с полным хладнокровием. Так он здесь? — Здесь, рядом, — сказал Монте-Кристо, — когда мой камердинер приходил сюда, он доложил мне о нем. — Превосходно! Превосходно! — сказал майор, расправляя при каждом возгласе петлицы своей венгерки. — Дорогой господин Кавальканти, — сказал Монте-Кристо, — ваше волнение мне понятно. Надо дать вам время прийти в себя; кроме того, я хотел бы приготовить к этой счастливой встрече и молодого человека, который, я полагаю, обуреваем таким же нетерпением, как и вы. — Не сомневаюсь, — сказал Кавальканти. — Ну так вот, через каких-нибудь четверть часа мы предстанем перед вами. — Так вы приведете его ко мне? Вы так добры, что хотите сами мне его представить? — Нет, я не хочу становиться между отцом и сыном; но не беспокойтесь: даже если бы голос крови безмолвствовал, вы не сможете ошибиться: он войдет в эту дверь. Это красивый молодой человек, белокурый, пожалуй, даже слишком белокурый, с приятными манерами; впрочем, вы сами увидите. — Кстати, — сказал майор, — я, знаете ли, взял с собой только две тысячи франков, которые я получил через посредство добрейшего аббата Бузони. Часть из них я потратил на дорогу, и… — И вам нужны деньги… это вполне естественно, дорогой господин Кавальканти. Вот вам, для ровного счета, восемь тысячефранковых билетов. Глаза майора засверкали, как карбункулы. — Значит, за мной еще сорок тысяч франков, — сказал Монте-Кристо. — Может быть, ваше сиятельство желает получить расписку? — спросил майор, пряча деньги во внутренний карман своей венгерки. — Зачем? — сказал граф. — Да как оправдательный документ при ваших расчетах с аббатом Бузони. — Вы дадите мне общую расписку, когда получите остальные сорок тысяч франков. Между честными людьми эти предосторожности излишни. — Да, верно, между честными людьми, — сказал майор. — Еще одно слово, маркиз. — К вашим услугам. — Вы разрешите мне дать вам небольшой совет? — Еще бы! Прошу вас! — Было бы неплохо, если бы вы расстались с этим сюртуком. — В самом деле? — сказал майор, не без самодовольства оглядывая свое одеяние. — Да, такие еще носят в Виа-Реджо, но в Париже, несмотря на всю свою элегантность, этот костюм уже давно вышел из моды. — Это досадно, — сказал приезжий из Лукки. — Ну, если он вам так нравится, вы его опять наденете при отъезде. — Но что же я буду носить? — То, что найдется у вас в чемоданах. — Как в чемоданах? У меня с собой только дорожный мешок. — При вас, разумеется. Какой смысл затруднять себя лишними вещами? К тому же старый воин любит ходить налегке. — Вот потому-то… — Но вы человек предусмотрительный и отправили свои вещи вперед. Они вчера прибыли в гостиницу Принцев, на улице Ришелье, где вы заказали себе помещение. — Значит, в чемоданах?.. — Я полагаю, вы распорядились, чтобы ваш камердинер уложил в них все необходимое: штатское платье, мундиры. В особо торжественных случаях надевайте мундир, это очень эффектно. Не забывайте ордена. Во Франции над ними посмеиваются, но все-таки носят. — Прекрасно, прекрасно, прекрасно! — сказал майор, все более и более изумляясь. — А теперь, — сказал Монте-Кристо, — когда ваше сердце закалено для, глубоких волнений, приготовьтесь, господин Кавальканти, увидеть вашего сына Андреа. И с обворожительной улыбкой поклонившись восхищенному майору, Монте-Кристо исчез за портьерой. |