ДЛЯ ВЛАДИСЛАВА. Анализ стихотворения Державина Памятник Непонимание истинной сущности и новизны державинской поэзии большинством публики определили желание поэта самому сформулировать программное своеобразие своих од. В 1795 год
 Скачать 0.58 Mb.
|
«Дорога не скажу куда…»(Анализ стихотворения Анны Ахматовой «Приморский сонет») Приморский сонет Здесь всё меня переживёт, Всё, даже ветхие скворешни, И этот воздух, воздух вешний, Морской свершивший перелёт. И голос вечности зовёт С неодолимостью нездешней, И над цветущею черешней Сиянье легкий месяц льёт. И кажется такой нетрудной, Белея в чаще изумрудной, Дорога не скажу куда… Там средь стволов еще светлее, И всё похоже на аллею У царскосельского пруда. Комарово 1958 /35/ Стихотворение "Приморский сонет" - один из несомненных шедевров поздней ахматовской лирики. Уже при первом чтении, до всякого анализа, оно привлекает читателя глубиной содержания и совершенством формы. Вместе с тем, оно оставляет впечатление необычности, новизны - как в творчестве Ахматовой, так и в традиционной поэтике сонета. Тема стихотворения ясна: это стихи о смерти, хотя смерть в них не названа прямо, сознательно убрана в подтекст. Тема смерти нередко присутствует в лирике Ахматовой1. Она принимает разные обличия. Это и стихотворения, целиком посвящённые этой теме, иногда так и озаглавленные: "Смерть" (212)2, "К смерти" (192); и стихи, посвящённые памяти поэтов и друзей (частично объединённые в цикл "Венок мёртвым" - 249-255); и мотив трагической насильственной смерти, неизбежный в стихах, написанных в годы войн, революций и государственного террора; и лирические мотивы ожидания смерти, желания смерти, страха перед ней. Необычна не тема, а её трактовка. В "Приморском сонете" нет ни страха перед смертью, ни стремления её приблизить или отдалить, ни предсмертных мук, ни смертельной тоски, ни горечи расставания с земной жизнью, ни надежд на счастье за гробом - ничего того, что обычно сопровождает тему смерти и в лирике Ахматовой, и во всей мировой поэзии. Стихотворение лишено мрачного, трагического колорита. Оно решительно контрастирует со многими другими стихами Ахматовой на эту тему, в частности с написанным всего лишь за год до "Приморского сонета" стихотворением "Ты напрасно мне под ноги мечешь…" (347), где смерть предстает в присущем ей трагическом обличии: ...Смерть стоит все равно у порога. Ты гони ее или зови, А за нею темнеет дорога, По которой ползла я в крови... /36/ Как ни удивительно, такое спокойно-просветлённое отношение к смерти можно встретить у Ахматовой не в стихах, близких по времени написания к "Приморскому сонету", а в юношеском ее стихотворении: "... Я молчу, молчу, готовая / Снова стать тобой земля..." ("Я пришла сюда, бездельница...". 35; 1911 г.). В этих ранних стихах нетрудно разглядеть и некоторые образы, повторенные почти через полвека в "Приморском сонете" - и "легкий месяц", и пруд (и тополя, упомянутые в отвергнутом позднее варианте). Образ смерти замещен в "Приморском сонете" образом ВЕЧНОСТИ. Потустороннему, нездешнему миру, который дает о себе знать неодолимым голосом Вечности, противостоит покидаемый земной мир во всем его очаровании - и вешний воздух, и сиянье месяца, и цветущие черешни. Перед лицом Вечности как бы забыты, во всяком случае, вынесены за пределы данного стихотворения не только трагедия смерти, но и все трагедии, все ужасы земного существования, о которых так много сказано в ахматовской поэзии. Особую смысловую нагрузку несут в стихотворении наречия ЗДЕСЬ и ТАМ. Слово ЗДЕСЬ, которым начинается сонет, означает, конечно, не дачный поселок Комарово - место написания стихотворения, обозначенное под текстом. Истинный смысл это слово приобретает в оппозиции со словом ТАМ, которым открывается последняя строфа. Становится ясно, что наречия ЗДЕСЬ и ТАМ выступают в этом контексте синонимами земного и загробного мира. ЗДЕСЬ, на пороге смерти, время остановилось, обратилось в математическую /37/ точку. В нём уже ничего не происходит. Даже вешний воздух свершил свой перелет и замер, а ветхие, готовые рассыпаться скворешни приостановили своё разрушение и, во всяком случае, переживут лирическую героиню, готовую переступить рубеж между земной и загробной жизнью. ТАМ времени тоже не существует, но оно превращается не в точку, не в ноль, а в математическую бесконечность, в ВЕЧНОСТЬ. Это ключевое слово прямо названо в тексте стихотворения, другие смысловые доминанты, прежде всего ЖИЗНЬ и СМЕРТЬ, убраны в подтекст. Читатель домысливает их сам, и потому они приобретают в его сознании особую значительность и весомость. Таков философский, экзистенциальный смысл этого короткого стихотворения. С поразительным лаконизмом он высказан уже в первом стихе: "Здесь всё меня переживёт". Весь остальной текст является развитием этого тезиса. Все четыре слова, из которых состоит этот стих, несут колоссальную смысловую нагрузку, притом, что в нём отсутствует существительное, а одно за другим следуют наречие и два местоимения. О значении наречия ЗДЕСЬ мы уже говорили. Местоимение-подлежащее ВСЁ означает в данном контексте не больше и не меньше, как все вещи, предметы, явления природы, наполняющие покидаемый земной мир. Для того, чтобы оценить в полной мере смысл использованного в первом стихе глагола - сказуемого ПЕРЕЖИВЁТ, придется обратиться к контексту ахматовской лирики и даже к более широкому контексту русской классической поэзии. Это слово, чрезвычайно значимое и само по себе, приобретает еще большую весомость, если вспомнить стихотворение Ахматовой "Ива", написанное в 1940 году - за 18 лет до "Приморского сонета": ...Я лопухи любила и крапиву, Но больше всех серебряную иву И - странно! - я ее пережила... а также хрестоматийно известные строки Пушкина: ...Гляжу ль на дуб уединенный, Я мыслю: патриарх лесов Переживёт мой век забвенный, Как пережил он век отцов... ("Брожу ли я вдоль улиц шумных...") и /38/ ... Нет, весь я не умру - душа в заветной лире Мой прах переживёт и тленья убежит ... ("Я памятник себе воздвиг нерукотворный..."). Один и тот же глагол выражает в этих стихах различное авторское отношение к смерти. В стихотворении "Ива" Ахматова поражена тем, что она пережила старое дерево. В первом из цитируемых стихотворений Пушкин думает о том, что его переживет древний могучий дуб; во втором - что его переживут его поэтические творения и земная слава. В "Приморском сонете" Анна Ахматова говорит, что ее переживут "даже ветхие скворешни" (а также связанные с ними сквозной рифмовкой "воздух вешний" и "цветущая черешня") и вовсе не задумывается о посмертной судьбе своих стихов. Необычным для лирического стихотворения является отсутствие в "Приморском сонете" личного местоимения Я в качестве подлежащего - субъекта лирического переживания. В первой строке его заменяет местоимение МЕНЯ, употребленное не в именительном, а в винительном падеже, в качестве не субъекта, а объекта действия. Ахматова как бы отстраняется от активного вмешательства в свою судьбу, не противится неодолимому зову вечности. Образу вешнего воздуха, свершившего морской перелёт, автор тоже придаёт особое значение. Чтобы уяснить значение этого образа, надо, так же как и в случае с глаголом ПЕРЕЖИВЁТ, выйти за пределы контекста не только данного стихотворения, но и всего поэтического творчества Анны Ахматовой. Следует вспомнить последнее предсмертное стихотворение Фёдора Сологуба, которое Ахматова знала и высоко ценила: Подыши еще немного / Тяжким воздухом земным... Одним из доминирующих мотивов в поэтическом творчестве Ахматовой является мотив ДОРОГИ3. Нередко это слово означает дорогу к смерти: "Я гощу у смерти белой / По дороге в тьму..." (91; 1915 г.); "Мне снится, что меня ведет палач / По голу/39/бым предутренним дорогам..." (139; 1913 г.). Но только в данном стихотворении слово ДОРОГА употреблено в такой необычной синтаксической конструкции: "Дорога не скажу куда". Ахматова применяет здесь фигуру умолчания, не желая прямо сказать, куда ведет эта дорога. Вместе с тем этот оборот удивителен в стилистическом плане. Подчеркнуто разговорный, он резко контрастирует с глубоким философским содержанием стихотворения. В "Приморском сонете" немногие слова, принадлежащие к "высокой" лексике (свершивший, вечность, неодолимость), сочетаются с обыденной лексикой, порой стоящей на грани литературной нормы (СКВОРЕШНИ вместо литературного СКВОРЕЧНИКИ). Никем из живых не пройденную дорогу к смерти Ахматова уподобляет с детства знакомой аллее у царскосельского пруда. Именно эти смысловые, лексические и синтаксические контрасты лишают тему смерти присущего ей трагизма, подчеркивают её обыденность и вместе с тем усиливают ощущение необычности, новизны "Приморского сонета". Как известно, в русской классической поэзии XIX века форма сонета встречается редко. Пушкин за всю жизнь написал всего лишь три сонета, Лермонтов - один. Единицами насчитываются сонеты и в поэтическом наследии других крупнейших поэтов XIX века - Баратынского, Тютчева, Фета. Широкое распространение в русской поэзии сонет получил лишь на рубеже XIX - XX веков в творчестве старших символистов - Вячеслава Иванова, Константина Бальмонта, Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина. Именно в их творчестве форма русского сонета канонизировалась и, как это нередко случается в поэзии, от чрезмерно частого употребления как бы омертвела. Поэтому уже младшие символисты - Александр Блок, Андрей Белый, а вслед за ними и акмеисты (в частности, Николай Гумилев) гораздо реже обращались к форме сонета, сохраняя при этом, как правило, его каноническую форму. Классическая интернациональная форма сонета в /40/ русском силлабо-тоническом стихе приобрела свои особенности. Обязательными требованиями, предъявляемыми к метрике и рифмовке в сонете, остались построение его из четырнадцати стихотворных строк, разбитых на два четверостишия (катрена) и два трехстишия (терцета). Катрены пронизывались, как правило, двумя сквозными четверными, попеременно мужскими и женскими рифмами. Рифмовка в катренах могла быть как опоясывающей (abba, abba или abba, baab), так и перекрестной (abab, abab или abab, baba), а в терцетах самой разнообразной (cdd, ccd; cdc, ddc; ccd, ddc; cce, dde и т.п). Отсутствие в катренах сквозной четверной рифмовки, замена ее четырьмя двойными рифмами, ощущалось как нежелательное нарушение традиционной формы сонета. Что касается метрики, то сонеты в русской традиции, закрепленной поэтами- символистами на рубеже XIX-XX веков, писались почти исключительно пятистопным или шестистопным ямбом. Из крупных русских поэтов рубежа XIX - XX веков, пожалуй, только Иннокентий Анненский, творчество которого Анна Ахматова высоко ценила, постоянно экспериментировал с формой сонета. Среди его стихотворений можно найти сонеты, написанные четырехстопным ямбом, хореем и даже анапестом при строгом соблюдении рифмовки, присущей классическому сонету. Анна Ахматова довольно редко обращалась к форме сонета. До "Приморского сонета" ею в разное время были созданы лишь три стихотворения в этой традиционной форме: "Тебе покорной? Ты сошел с ума!.." (142; 1921 г.); "Художнику" (174; 1924 г.) и "Надпись на книге "Подорожник"" (187; 1941 г.). Все они написаны пятистопным ямбом. О. И. Федотов в статье "Сонет в творчестве Анны Ахматовой"4 и в предисловии к составленной им антологии "Сонет Серебряного века"5 утверждает, что "в наиболее представительных собраниях её сочинений <…> насчитывается 16 стихотворений, которые в той или иной мере (подчеркнуто мною /41/ - В.Ч.) могут быть отнесены к сонетам". Но большинство из помещённых им в названной антологии стихотворений Ахматовой следует скорее отнести к категории quasi-сонетов, поскольку в них присутствует лишь какой-нибудь один из признаков сонета (например, 14-стишие), без соблюдения других (в частности, сквозной рифмовки в катренах). В "Приморском сонете" - единственном своем стихотворении, которое в заглавии названо сонетом, - Ахматова выполняет минимум требований, традиционно предъявляемых к форме сонета: в нем два катрена и два терцета; катрены соединены четверной опоясывающей рифмой (abba, abba), в терцетах применены три двойных рифмы (cce, dde). Но написано оно неканоническим для сонета размером - четырехстопным ямбом. Ахматова сознательно и решительно объединяет строгую строфическую форму сонета с самым распространённым размером русской лирической поэзии. Поэтическое пространство в четырехстопном ямбе резко сокращено по сравнению с пятистопным или шестистопным. Это требует от автора экономии слов. Но в "Приморском сонете" парадоксальным образом сочетаются уже отмеченные нами лаконизм и эллиптические синтаксические конструкции ("Дорога не скажу куда...") с неоднократными повторениями слов. Трижды повторено местоимение ВСЁ, чем подчеркнута его повышенная смысловая нагрузка в данном стихотворении; дважды - существительное ВОЗДУХ, чем привлекается внимание к не вполне явному особому значению этого слова; наконец, стихотворение накрепко сшито, превращено в единое развернутое поэтическое высказывание пять раз повторенным в начале строк соединительным союзом И. Наряду с буквальными повторениями слов, следует отметить синонимы, не полностью сходные по значению, но оттеняющие смысл ключевых слов: легкий месяц / нетрудная дорога, а также однокоренные слова, противоположные по значению: здесь / нездешней. Как известно, в русской силлабо-тонической по/42/эзии двухсложные размеры - ямб и хорей - крайне редко реализуются "в чистом виде", поскольку многосложные слова, в которых один ударный слог приходится на три-четыре безударных, не укладываются в двухсложный размер. Вследствие этого в стихах возникают пиррихии - пропуски ударений в метрически "сильных" слогах. Именно разнообразное расположение пиррихиев, а также противоположного явления - словесных ударений на метрически "слабых" слогах (спондеев) и создают ритм стиха, его неповторимую интонацию. Ритмический рисунок "Приморского сонета" довольно сложен. Вот его схема, в которой буквой Я обозначены слоги (стопы) ямба, буквой С - спондеи, а буквой П - пиррихии.катрен 1 катрен 2 терцет 1 терцет 2 СЯПЯ ЯЯПЯ ЯПЯЯ СЯЯЯ СЯПЯ ПЯПЯ ЯЯПЯ ЯЯПЯ ЯЯЯЯ ПЯПЯ ЯПЯЯ ПЯПЯ ЯЯПЯ ЯЯЯЯ Таким образом, полноударными (в которых словесное ударение совпадает с метрическим) во всем стихотворении являются только третий стих в первом катрене и последний во втором. В начале первой и второй строк первого катрена имеют место спондеи. 11 строк из 14 канонических строк сонета "украшены" разнообразными пиррихиями, в том числе в трёх случаях - редкими в русской поэзии двойными пиррихиями по схеме ПЯПЯ. Расположение спондеев и пиррихиев в ритмическом рисунке сонета отнюдь не случайно. Спондеями выделены ключевые, наиболее значимые, противостоящие друг другу по смыслу слова ЗДЕСЬ в начале первого катрена и ТАМ - в начале второго терцета, а также слово ВСЁ во второй строке первого катрена. Пиррихии позволяют не только разнообразить ритмику стихотворения, но и ввести в текст такие многосложные слова как НЕОДОЛИМОСТЬЮ и ЦАРСКОСЕЛЬСКОГО. /43/ Рифмы в "Приморском сонете" точные, но не тривиальные, поскольку в большинстве случаев рифмуются между собой разные части речи - глагол с существительным (переживет / перелет); существительное с прилагательным (скворешни / вешний; светлее / аллею); наречие с существительным (куда / пруда). Светлую, мажорную интонацию стихотворению придает решительное преобладание в ударном вокализме открытых гласных (О - 17 употреблений, Е- 14, А-8) над закрытыми (У-4, И-2). Самая "грубая" гласная Ы не встречается в тексте ни разу. История текста рассматриваемого стихотворения может быть прослежена достаточно полно благодаря сохранившимся черновым и беловым автографам и сопровождающим их записям Анны Ахматовой. Его черновой автограф находится в одной из записных книжек (рабочих тетрадей) Ахматовой, хранящихся ныне в Российском государственном архиве литературы и искусства6. Первоначальный текст, написанный карандашом и занимающий в тетради целую страницу (л. 22), таков: 1958. 16-17 Июнь. Комарово. Здесь всё меня переживёт, Всё, даже старые скворешни, И этот воздух, воздух вешний, Морской свершивший перелёт. И голос вечности поёт С неотразимостью нездешней, И над цветущею черешней Сиянье свежий месяц льёт. И кажется такой нетрудной Дорога в чаще изумрудной, Которая туда ведёт, Где меж стволов еще светлее, И все похоже на аллею, Где в Царском тень моя живёт. Затем в 5-й строке поёт заменено на зовёт; рифмующиеся 11-я и 14-я строки изменены соответ/44/ственно на Где заблудились тополя и Где в Царском бродит тень моя. И лишь на следующем этапе правки найден близкий к окончательному вариант пяти последних строк: ...Белея в чаще изумрудной, Дорога не скажу куда, Где меж стволов еще светлее, И всё похоже на аллею У царскосельского пруда. Еще позднее над автографом стихотворения рукой Ахматовой написано заглавие: СОНЕТ и над ним, видимо, еще позднее: ПРИМОРСКИЙ. На соседних страницах рабочей тетради записаны тексты, свидетельствующие о том, что "Приморский сонет" возник в творческом сознании Анны Ахматовой не спонтанно, а явился результатом осознанного желания облечь стихотворение в форму сонета. Работая над черновиком, она набросала на полях (видимо, в качестве образца) схему рифмовки строк стихотворения "Надпись на книге "Подорожник"". На следующей странице (лист 22 об.) запечатлена попытка Ахматовой восстановить текст "Сонета, сочинённого в Первом Цехе поэтов в 10-ых годах": "Valère Brussov не презирал сонеты..."7. Этот "коллективный сонет", вспомнить который до конца Ахматова так и не смогла, представляет собой шуточную пародию на известный сонет Пушкина "Суровый Дант не презирал сонета...". Все эти записи Анны Ахматовой в своей совокупности позволяют с высокой степенью вероятности восстановить ход ее мыслей накануне и во время создания "Приморского сонета"; проследить протянувшуюся в её сознании нить от сонетов Данте к сонету Пушкина и далее - к поэтической практике её соратников по петербургскому "Цеху поэтов" начала 1910-х годов, к их (пусть и шуточной) попытке осознать эту практику, к месту сонета в её собственной поэзии и, наконец, к судьбам сонета в современной русской и мировой поэзии. /45/ Можно с уверенностью сказать, что Анна Ахматова с беспокойством и огорчением следила за решительным оттеснением в мировой поэзии рифмованного, метрически упорядоченного стиха и, в частности, строгой формы сонета (которая представлялась Ахматовой несомненной культурной ценностью) - верлибром. Об этом свидетельствует двустишие, написанное, а потом зачёркнутое на полях черновика: И возникает мой сонет Последний, может быть, на свете. Об этом же свидетельствуют колебания Ахматовой в определении названия рассматриваемого стихотворения. Одно время она предполагала назвать его "Последний сонет", но потом отказалась от этой мысли. Это название фигурирует в беловых автографах, которые Ахматова вписывала на шмуцтитулах экземпляров своего сборника стихотворений, изданного в Москве вскоре после создания рассматриваемого стихотворения8. Таковы, в частности, автографы, вписанные в экземпляры сборника, подаренные в декабре 1958 г. Л. К. Чуковской и М. С. Петровых. Текст этих беловых автографов полностью соответствует тексту первой публикации стихотворения в газете "Литература и жизнь" 5 апреля 1959 г. и последующим его перепечаткам в прижизненных и посмертных изданиях произведений Ахматовой. Варьировалось только его название. При первой публикации и в сборнике "Стихотворения" (М., 1961) оно озаглавлено подчеркнуто нейтрально: "Летний сонет"; в последнем, наиболее полном прижизненном издании "Бег времени" (М.-Л., 1965) и во всех последующих изданиях - "Приморский сонет". Это окончательное название стихотворения перекликается с его текстом: "...Воздух вешний, / Морской свершивший перелёт..." и с указанным под текстом местом его написания - дачный поселок Комарово на берегу Финского залива. Упомянутые беловые автографы на дарственных экземплярах сборника 1958 года свидетельствуют, /46/ во-первых, о том, что текст стихотворения окончательно сложился к декабрю 1958 года, во-вторых, о том, что Ахматова высоко оценивала это своё стихотворение, была удовлетворена результатами своего настойчивого труда. Отмечу в заключение, что в "Приморском сонете" выражено скорее должное, наиболее достойное, по мнению Анны Ахматовой, отношение к смерти, чем её бытовое, житейское отношение. Насколько можно судить по другим её стихотворениям, прозаическим высказываниям и мемуарным свидетельствам, в реальной жизни Анне Андреевне Ахматовой не были чужды страх смерти и трагическое переживание её приближения. Таким образом, в этом стихотворении существует определенная дистанция между личностью автора и лирического героя, хотя она почти не ощущается благодаря исповедальному тону стихотворения. В целом «Приморский сонет» - образец традиций русской классической литературы XIX века. В нём перед лицом недалёкой, в представлении лирической героини, смерти поэт по- пушкински спокойно принимает жизнь как таковую, с ее неизбежным исходом. В двух первых строках (Здесь всё меня переживёт // Всё, даже ветхие скворешни…) используется анафорический повтор местоимения «всё»... |