пз. Практические задания (текст). Античный риторический идеал

• Название: Античный риторический идеал
• Дата: 02.11.2022
• Размер: 117.32 Kb.
• Имя файла: Практические задания (текст).docx
• Тип: Конспект; #767755
• страница: 1 из 4

Нужно сделать одно любое задание из практической работы 1.

Достаточно ответить на один любой вопрос и решить задачу.

Для получения отметки «выполнено» достаточно  из практического занятия № 1 письменно ответить на один из пяти вопросов (по усмотрению обучаемого) и решить задачу: составить схему-конспект из риторики Аристотеля"? 

Практическое занятие 1 по теме «Античный риторический идеал»

Цель: сформировать представление о древнегреческом и древнеримском риторическом идеале.

1. Греческая риторика: общая характеристика, риторика софистов, Сократ и Платон, «Риторика» Аристотеля, известные греческие ораторы. Почему зарождение риторики происходит в Древней Греции в V— VI вв. до н.э.? В чем состоит вклад софистов в разработку начал ораторского искусства? Что нового внесли Сократ и его последователи в развитие содержания риторики?

2. Римская риторика: общая характеристика, два стиля римского красноречия. Цицерон, Катон, «Риторика» Квинтилиана. Какова риторическая концепция Цицерона? Какие риторические идеи Цицерона получили развитие у Квинтилиана?

3. Как изменялся предмет риторики: риторика Ломоносова, Кошанского, Никольского Сперанского.

4. Дать общую характеристику плеяды русских юристов 19 века. Рассказать об одном из них (Плевако, Урусов, Карабчевский и др.).

5. Каковы особенности академического красноречия 19 века: Ключевский, Буслаев, Грановский, Погодин и др.

Задачи

1. В основе современного коммуникативного процесса лежат разработанные Аристотелем риторические понятия. Для запоминания и осмысления составьте схему-конспект отрывка из «Риторики» Аристотеля.

Аристотель. Риторика

Есть три вида риторики, потому что есть столько же родов слушателей. Речь слагается из трех элементов: из самого оратора, из предмета, о котором он говорит, и из лица, к которому он обращается; оно – то и есть конечная цель всего (я разумею слушателя). Слушатель необходимо бывает или простым зрителем, или судьей, и притом судьей или того, что уже совершилось, или же того, что может совершиться. Примером человека, рассуждающего о том, что имеет быть, может служить член народного собрания, а рассуждающего о том, что уже было, - член судилища; человек, обращающий внимание только на дарование, есть простой зритель. Таким образом, естественно является три рода риторических речей: совещательные, судебные и эпидейктические. Дело речей совещательных – склонять или отклонять, потому что как люди, которым приходится совещаться в частной жизни, так и ораторы, произносящие речи публично, делают одно из двух: или склоняют, или отклоняют.

Что же касается судебных речей, то дело их – обвинять или оправдывать, потому что тяжущиеся всегда делают непременно одно что – нибудь из двух: обвиняют, или оправдываются.

Дело эпидейктической речи – хвалить или порицать. Что касается времени, которое имеет в виду каждый из указанных родов речи, то человек, совещаясь, имеет в виду будущее: отклоняя от чего-нибудь или склоняя к чему-нибудь, он дает советы относительно будущего. Человек тяжущийся имеет дело с прошедшим временем, потому что всегда по поводу событий, уже свершившихся, один обвиняет, а другой защищается. Для эпидейктического оратора наиболее важным представляется настоящее время, потому что всякий произносит похвалу или хулу по поводу чегонибудь существующего……. У каждого из этих родов речей различная цель, и так как есть три рода речей, то существуют и три различные цели: у человека, дающего совет, цель – польза и вред: один дает совет, побуждая к лучшему, другой отговаривается, отклоняясь от худшего; остальные соображения, как – то: справедливое и несправедливое, прекрасное и постыдное – здесь на втором плане. Для тяжущихся целью служит справедливое и несправедливое, но и они присоединяют к этому другие соображения. Для людей, произносящих хвалу или хулу, целью служит прекрасное и постыдное; но сюда также привносятся прочие соображения.

2. Прочитайте отрывок из трактата Цицерон «Оратор». Цицерон. Оратор

Оратор должен заботиться о трех вещах – что сказать, где сказать и как сказать…

«Что сказать»: нахождение. Действительно, найти и выбрать, что сказать, - великое дело: это – как бы душа в теле; но это забота скорее здорового смысла, чем красноречия, а в каком деле можно обойтись без здорового смысла? Конечно, тот оратор, в котором мы ищем совершенства, будет знать, откуда извлечь основания и доводы. О чем бы ни говорилось в судебной или политической речи, выяснению подлежит, во-первых, имел ли место поступок, во – вторых, как его определить и, в – третьих, как его расценить. Первый вопрос разрешается доказательствами, второй – определениями, третий – понятиями о правоте и неправоте…

«Где сказать»: расположение. А с какой заботою он расположит все, что найдет! – ибо такова вторая из трех забот оратора. Конечно, он возведет к своему предмету достойные подступы и пышные преддверия, он с первого натиска овладеет вниманием, утвердит свои мнения, отразит и обессилит противные, поставит самые веские доводы частью в начало, частью в конец, а между ними вдвинет слабые.

«Как сказать»: Одним по сердцу текучая округлость слов, и они считают красноречием безостановочную речь; а другие любят отдельные, расчлененные отрезки с остановками и передышками…Одни изощряются в спокойствии, плавности и как бы чистоте и прозрачности своего рода речи; другие, пользуясь жесткими и строгими словами, стремятся к своеобразной скорбности слова.

«Произнесение»: Итак, если кто захочет быть первым в красноречии, пусть он в гневных местах говорит напряженным голосом, в спокойных – мягким; низкий голос придаст ему важности, колеблющийся – трогательности. Поистине удивительна природа голоса, который при помощи только трех звучаний – низкого, высокого и переменного – достигает столь разнообразного и столь сладостного совершенства в напевах…Движениями он будет владеть так, чтобы в них не было ничего лишнего. Держаться он будет прямо и стройно, расхаживать – изредка и ненамного, выступать вперед – с умеренностью и тоже нечасто; никакой расслабленности шеи, никакой игры пальцами – он не будет даже отбивать ритм суставом; зато, владея всем своим телом, он может наклонять стан, как подобает мужу, простирать руки в напряженных местах и опускать их в спокойных.

Литература:

1. Античная поэтика: Риторическая теория и литературная практика/ Отв. ред. М.Л. Гаспаров. – М., 1991.

2. Античные риторики. – М., 1978.

3. Безменова Н.А. Очерки по теории и истории риторики. –М.,1991.

4. Демосфен и Цицерон. Их жизнь и деятельность: Биографический очерк Е. Орлова. – СПб, 1898; То же. Репринт. – М., 1991.

5. Грималь Пьер. Цицерон. – М., 1991.

6. Лосев А.Ф., Тахо-Годи А.А. Платон: Жизнеописание. – М., 1977.

7. Ораторы Греции. – М.: Худож. лит., 1985 – 495 с.

8. Тронский И.М. История античной литературы. – М.: Высш. Шк.,1983.

9. Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. – М., 1972

Творчество Н.Ф. Кошанского (1785-1831) можно отнести к периоду расцвета русской риторики. С 1811 по 1828 г. он - профессор русской и латинской словесности Царскосельского лицея, один из учителей А.С. Пушкина. Его лекцией "О преимуществе российского слова" открылись занятия в лицее; как педагог он поощрял поэтические занятия лицеистов, приобщая их к античной поэзии. "Общая риторика" Кошанского выдержала 10 изданий (1829-1849), "Частная риторика" - 7 изданий (1832-1849). По этим учебникам учились несколько поколений российских учащихся. Живость изложения, множество дополнительных сведений по логике и эстетике, иллюстрация риторических указаний многочисленными примерами из древней и новой литературы снискали Кошанскому славу замечательного писателя-педагога. Если общая риторика излагала общие правила составления сочинений, то частная риторика предлагала правила к отдельным видам: как писать письма, как вести разговоры, как пишется художественная (изящная) проза, как строить учебные и ученые сочинения, каковы разновидности ораторского красноречия. Риторика Кошанского носит ярко выраженный прикладной характер. "Общая риторика" состояла из трех традиционных разделов:

1. "Изобретение";

2. "Расположение";

3. "Выражение мыслей". В первом разделе Кошанский стремится развить в своих учениках умение с разных сторон, как бы в разных аспектах увидеть или "хорошо понять" избранный предмет описания. Во втором разделе он ставит своей целью научить "располагать", т.е. строить, формировать, составлять сочинения. В основе третьего раздела лежит категория стиля, определяемого как "способ выражать мысли, как искусство писать". Здесь же автор рассматривает все "роды риторических украшений" - тропы и фигуры. Предостерегает от чрезмерного, излишнего употребления украшений в любых сочинениях, они не должны становиться самоцелью в речи.

Общая цель риторики как учебного предмета, по мнению Кошанского, "состоит в том, чтобы, раскрывая источники изобретения, раскрыть все способности ума, - чтобы, показывая здравое расположение мыслей, дать рассудку и нравственному чувству надлежащее направление, - чтобы, уча выражать изящное, возбудить и усилить в душе учащихся живую любовь ко всему благоразумному, великому и прекрасному". Предпосылки и сущность красноречия состоят в работе мысли и нравственном чувстве.

Еще один прекрасный теоретик риторики - Зеленецкий К.П. (1812-1857) - профессор Ришельевского лицея в Одессе, автор ряда книг по теории словесности, общей филологии, риторике. В 1846 г. он написал "Исследование о риторике в ее наукообразном содержании и в отношениях, какие имеет она к общей теории слова и к логике", а также "Общая риторика" и "Частная риторика" в 1849 г. Именно такое написание вариантов "реторика/риторика". По мнению Зеленецкого, "ораторское красноречие состоит в искусстве действовать даром слова на разум и волю других и побуждать их к известным, но всегда высоким и нравственным целям. Оратор достигает этого двумя средствами: силою и очевидностью доказательств он склоняет на свою сторону умы слушателей, а жаром чувства и красноречием, исходящим из душевного убеждения, побуждает их сочувствовать себе. Задача оратора состоит в том, чтобы согласить различные мнения в одну мысль и различные желания в одну волю". Ученый считает, что "основой ораторского красноречия может служить стремление ко благу человечества. Цели корыстные лишают оратора глубины собственных убеждений, а это не позволяет слушателям сочувствовать его основным мыслям и чувствам."

Ораторская речь состоит из пяти частей, хотя это не всегда необходимо, возможно и изменение порядка расположения частей речи: приступ (введение), предложение, разделение, изложение обстоятельств предмета, доводы и опровержения, патетическая часть и заключение.

Приступ своей целью имеет, во-1-х, объяснить причину, по которой оратор начинает говорить об известном предмете, во-2-х, расположить слушателей к убеждению и привлечь внимание и благосклонность к себе. Приступ может быть естественный ("прямо начинает свой предмет и объясняет дело") и искусственный ("мало-помалу склоняет слушателей на свою сторону, побуждает внимание и приготавливает их к убеждению"). В предложении кратко, но ясно излагается основная идея, тезис речи. Изложение обстоятельств предмета принимает характер повествования или описания. Далее доказательство ("доводы должны возрастать и усиливаться… не следует слишком увеличивать число доводов… иначе они теряют силу и убедительность") и опровержение основной мысли речи (особенно в тех случаях, когда "противное мнение слишком укоренено в умах слушателей"). Патетическая часть обращена к чувствам, эмоциям слушателей, она должна основываться на истинном убеждении. Наконец, в заключении своей речи "оратор или выводит следствия из доказанной истины, или вкратце приводит основные мысли всего доказанного, или возбуждает сочувствие слушателей к истине, которую старался раскрыть").

В 19 веке значительных успехов достигает академическое красноречие, оно становится ведущей разновидностью русского ораторского искусства. Грановский Т.Н., Соловьев С.Н., Ключевский В.О., Менделеев Д.И., Тимирязев К.А., Павлов И.П. и другие снискали себе славу не только среди студентов. Обладая ораторским даром, они не были похожи друг на друга, и в этой неповторимости заключалась одна из причин их успеха. "Один оратор могущественно властвует над толпой силою своего бурного вдохновения, другой - вкрадчивой грацией изложения, третий - преимущественно иронией, насмешкой, остроумием, четвертый - последовательностью и ясностью изложения и т.д. ", - замечал Белинский В.Г.

Творчество Н.Ф.Кошанского (1785-1831) можно отнести к периоду расцвета русской риторики. С 1811 по 1828 г. он – профессор русской и латинской словесности Царскосельского лицея, один из учителей А. С. Пушкина. Его лекцией «О преимуществе российского слова» открылись занятия в лицее; как педагог он поощрял поэтические занятия лицеистов, приобщая их к античной поэзии. «Общая реторика» Кошанского выдержала 10 изданий ( 1829-1849), «Частная реторика» – 7 изданий (1832-1849). По этим учебникам учились несколько поколений российских учащихся. Живость изложения, множество дополнительных сведений по логике и эстетике, иллюстрация риторических указаний многочисленными примерами из древней и новой литературы снискали Кошанскому славу замечательного писателя-педагога. Если общая риторика излагала общие правила составления сочинений, то частная риторика предлагала правила к отдельным видам: как писать письма, как вести разговоры, как пишется художественная (изящная) проза, как строить учебные и ученые сочинения, каковы разновидности ораторского красноречия. Риторика Кошанского носит ярко выраженный прикладной характер.»Общая риторика» состояла из трех традиционных разделов: 1. «Изобретение»; 2. «Расположение»; 3. «Выражение мыслей». В первом разделе Кошанский стремится развить в своих учениках умение с разных сторон, как бы в разных аспектах увидеть или «хорошо понять» избранный предмет описания. Во втором разделе он ставит своей целью научить «располагать»,т.е. строить, формировать, составлять сочинения. В основе третьего раздела лежит категория стиля, определяемого как «способ выражать мысли, как искусство писать». Здесь же автор рассматривает все «роды риторических украшений» – тропы и фигуры. Предостерегает от чрезмерного, излишнего употребления украшений в любых сочинениях, они не должны становиться самоцелью в речи. Общая цель риторики как учебного предмета, по мнению Кошанского, «состоит в том, чтобы, раскрывая источники изобретения, раскрыть все способности ума, - чтобы, показывая здравое расположение мыслей, дать рассудку и нравственному чувству надлежащее направление, - чтобы, уча выражать изящное, возбудить и усилить в душе учащихся живую любовь ко всему благоразумному, великому и прекрасному». Предпосылки и сущность красноречия состоят в работе мысли и нравственном чувстве.
Источник: https://studizba.com/files/show/doc/73299-5-42135.html
© СтудИзба

Судебное красноречие в России. Важное место в современной риторике занимает российская юридическая риторика. Судебное красноречие в России получило распространение во второй половине XIX века, после судебной реформы 1864 г., с введением суда присяжных и учреждением присяжной адвокатуры. И уже к началу XX в. оно поднимается на уровень лучших образ­цов ораторского искусства Франции, Германии, Англии. Корпус российских государственных обвинителей был сформирован впервые в середине XIX в. в отсутствие школы, подготовки, на основе лишь зарубежного, не всегда приемлемого для россий­ских условий опыта.

Можно говорить о школе русских судебных ораторов с её принципами. Эту школу создали юристы высокой квалифика­ции, с чувством нравственного долга, постоянно совершенство­вавшие своё профессиональное мастерство. В короткое время русские прокуроры превратились в «говорящих публично судей», которых отличали «спокойствие... опрятность приёмов обвине­ния...». Выдающимся, самым ярким государственным обвинителем XIX в. был А.Ф. Кони. Судебные речи талантливых русских юристов А.Ф. Кони, В.Д. Спасовича, Н.П. Карабчевского, К.К. Арсеньева, А.И. Урусова, П. А. Александрова, Н.И. Холева, С. А. Андреевского, В.И. Жуковского, К.Ф. Хартулари, Ф.Н. Плевако, М.Г. Казаринова, А.В. Лохвицкого, Н.В. Муравьева, М.Ф. Громницкого, В.М. Пржевальского, П.Н. Обнинского, A.M. Бобрищева-Пушкина с полным правом называют прекрасными образцами судебного ораторского искусства.

Безусловно, все ораторы различны по своим характеристикам: от страстного, эмоционального борца за истину до спокойного, бесстрастного исследователя фактов. В речах одних ораторов, например, А.Ф. Кони, В.Д. Спасовича, Н.П. Карабчевского, П.А. Александрова, К.Ф. Хартулари, К.К. Арсеньева, Н.И. Холева, мы находим всесторонний глубокий разбор обстоятельств дела, доказательств, глубину и ясность мысли, строгую логику рассуждений. Умелой полемикой с процессуальным противником и экспертом славились В.Д. Спасович, Н.И. Холев, К.К. Арсеньев, К.Ф. Хартулари, Н.П. Карабчевский, А.И. Урусов; их речи характеризуются строгой логичностью. В речах А.Ф. Кони, К.Ф. Хартулари, С.А. Андреевского, Ф.Н. Плевако, А.И. Урусова, В.Д. Спасовича, М.Г. Казаринова, В.И. Жуковского видим тонкий психологический анализ действий подсудимого. Речи Ф.Н. Плевако, С.А. Андреевского отличались необыкновенной образностью, выразительностью.

Но объединяло их прежде всего уважение к своей профессии, широкая образованность, правовая и общая эрудиция, богатство и глубина мыслей, тщательный анализ собранных доказательств, сила слова, что делало их речи убедительными. Многие русские судебные ораторы были одаренными людьми, деятельность юриста сочетали с литературной и научной работой. А.Ф. Кони, В.Д. Спасович, К.К.Арсеньев, А.В. Лохвицкий, A.M. Бобрищев-Пушкин – авторы многих работ по уголовному праву и уголовному судопроизводству, авторы учебников.

Русские судебные ораторы XIX в., которых характеризовала высокая гражданственность, нередко раскрывали в судебных речах противоречия общественного строя, довольно часто приводившие к совершению преступлений. Показательны в этом плане речи Ф.Н. Плевако по делу рабочих Коншинской фабрики, по делу люторических крестьян, по делу игуменьи Митрофаньи; речь П.А. Александрова по делу Веры Засулич; речи Н.П. Карабчевского по делу Сазонова, по делу Гершуни. П.А. Александров в речи по делу Сарры Модебадзе сказал: «Я бы желал исполнить долг мой не только как защитника, но и как гражданина, ибо нет сомнения, что на нас как общественных деятелях лежит обязанность служить не только интересам защищаемых нами, но и вносить свою лепту, если к тому предоставляется возможность, по вопросам общественного интереса».

Мысль о выполнении функций судебного оратора выразил В.Д. Спасович в речи по делу Крестовского: «Это такая же служба, как воинская повинность; ее можно исполнять двояко: как казенщину, формально или с усердием, влагая душу в дело, употребляя все усилия, чтобы подействовать на ум и сердца судей». Русские юристы выполняли свою «службу» с усердием, влагая в нее душу и весь талант.

Первым среди отечественной плеяды выдающихся ораторов-юристов следует назвать Кони Анатолия Федоровича(1844-1927) -превосходного судебного оратора, теоретика риторики, литературоведа, почетного академика изящной словесности. Он брался только за те судебные дела, которые отвечали его высоким нравственным принципам. Об этом, например, свидетельствует знаменитое дело Веры Засулич.

В своих «Советах лекторам» Кони рас­крывается и как теоретик лекторского мас­терства, где в краткой и яркой форме сфор­мулированы основные приемы ораторского искусства и правила поведения оратора.

Прежде всего, Кони рекомендует тща­тельно готовиться к выступлению, составлять план речи, который должен быть подвижным, т.е. легко сокращаться в зависимости от времен­ных условий при сохранении смысловой целостности. Внешний вид судебного оратора должен быть прост и приличен.

Кони справедливо заметил, что лектору присуще волнение перед выступлением, но волнение преодолевается доброкачест­венной подготовкой к выступлению: «Размер волнения обратно пропорционален затраченному на подготовку труду». Для орато­ра важен тон речи. Кони советует его менять, то повышая, то по­нижая, делая логические ударения: «Речь не должна произно­ситься одним махом; она должна быть речью, живым словом». Как и многие другие мастера слова, Кони советует остерегаться шаблона - этого врага всякого творчества. Каждый, кто выходит на трибуну, должен обладать своим стилем речи. Интересен совет Кони относительно эмоциональности речи: «Чтобы действовало трогательное, нужна бесстрастность лектора, холодный, сталь­ной, протокольный тон речи, иначе она не воспринимается слу­шателями». Конец речи должен закруглить ее, т. е. быть логиче­ски связан с началом.

Кони был безупречно честен. Больной, физически немощный Кони приезжал на лекции и семинарские занятия в холодную аудито­рию Института живого слова в Петрограде, где заведовал кафедрой ораторского искусства. Институт готовил специалистов различных профессий - от актеров до лекторов. В соответствии с профилем того или иного факультета в программу включались гуманитарные науки и специальные дисциплины. На ораторском факультете ведущими предметами были психология, логика, русская и западная литература, теория и практика ораторского искусства. Анатолий Федорович в своих лекциях учил логике мышления, объективности суждений, про­стоте и ясности изложения мысли.

Обращая внимание студентов на содержание речи, на глубокий анализ фактов, Кони в то же время придавал огромное значение вы­разительности, четкости дикции, модуляции голоса, жестам оратора.

У А. Ф. Кони было все, что необходимо судебному оратору: огромный запас знаний, острый, наблюдательный ум, строгая ло­гика мышления, дар широкого обобщения фактов, незаурядное литературное мастерство, а главное — теплота, задушевность, тонкое понимание движений человеческой души, умение дать правильный анализ человеческим поступкам. В судебных по­единках его могучим и верным оружием была справедливость. Она помогала ему в борьбе с косностью, беспринципностью, надменностью и лицемерием.

В Москве, на Воробьевых горах, рядом с высотным зданием МГУ, у гуманитарного корпуса, где находится юридический фа­культет, установлен бронзовый монумент единственному за все времена юристу - Анатолию Федоровичу Кони - выдающемуся деятелю дореволюционного суда, ученому-юристу, блистатель­ному судебному оратору.

Другим выдающимся судебным оратором в России был Плевако Федор Никифорович(1842—1908).Власть его речи над слушателями была безгра­нична. Кони говорил, что «это был человек, у которого оратор­ское искусство переходило в вдохновение».

Отличительной особенностью Плевако была способность словесно воссоздать на суде картину преступления, проникая тем самым в души людей, психологически воздействовать на них. Тщательно готовился к делу, глубоко знал все его об­стоятельства, умел анализировать доказательства и показать суду внутренний смысл тех или иных явлений. Речи его отличались большой психологической глубиной, житейской мудростью, про­стотой и доходчивостью. Сложные человеческие отношения, не­разрешимые подчас житейские комбинации он освещал проникно­венно, в доступной для слушателей форме.

Примером психологического воздействия на суд присяжных может служить речь Ф. Н. Плевако по делу священника, обви­нявшегося в сожительстве с несовершеннолетними своего прихо­да. Вот как описывает В. В. Вересаев эту речь Ф. К Плевако. «Главная его сила заключаюсь в интонациях, в подлинной, прямо колдовской заразительности чувства, которыми он умел зажечь слушателя. Поэтому речи его на бумаге и в отдаленной мере не передают их потрясающей силы.

Судили священника, совершившего тяжкое преступление, в котором он полностью изобличался, не отрицал вины и подсу­димый.

После громовой речи прокурора выступил Ф. Н. Плевако. Он медленно поднялся бледный, взволнованный. Речь его состояла всего из нескольких фраз... «Господа присяжные заседатели! Де­по ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступле­ния подсудимый совершил и в них сознался. О чем тут спорить?

Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди ваши грехи. Теперь он ждет от вас: отпус­тите ли вы ему грехи?» И сел...». Ф. Н. Плевако делал ставку на фактор психологического воздействия. И не ошибся: священнику отпустили» его грехи. «Логика логикой, а судят все-таки люди, и доказать еще не значит убе­дить», - справедливо утверждают знатоки судебного красноречия Н. Г. Михайловская и В. В. Одинцов.

В своих речах Плевако часто использовал яркие сравнения, проводил параллели, которые обостряли психологические харак­теристики участников преступлений и описание обстановки. Жи­вость и пламенность его речей покоряли слушателей. Острую эмоциональность выступления Плевако можно проследить на примере отрывка его речи по делу игуменьи Митрофании: «Пут­ник, идущий мимо высоких стен Владычного монастыря, вверен­ного нравственному руководительству этой женщины, набожно крестится на золотые кресты храмов и думает, что идет мимо дома Божьего, а в этом даме утренний звон подымает настоя­тельницу и ее слуг не на молитву, а на темные дела! Вместо храма -биржа; вместо молящегося люда - аферисты и скупщики поддель­ных документов, вместо молитвы -упражнения в составлении век­сельных текстов, вместо подвигов добра — приготовление к лож­ным показаниям — вот что скрывалось за стенами. Выше, выше стройте стены вверенных вам общин, чтобы миру не видно было дел, которые вы творите под покровом рясы и обители!».

В книге, вышедшей при жизни знаменитого адвоката и по­священной его ораторскому искусству, писалось: «Есть адвока­ты, превосходящие Плевако и глубиною мышления, а любовью к возвышенным идеям, но нет на Руси оратора более типичного. Слушая этого оратора, удивляешься, какой высоты могут дос­тигнуть свобода и легкость речи. Плавные, красивые периоды дружно и легко, один за другим в стройном порядке бегут и про­изводят чарующее впечатление. Вы слушаете, затаив дыхание, и поражаетесь этой богатырской мощью».

Известным судебным оратором, а также теоретиком судебного красноречия был Петр Сергеевич Пороховщиков.В январе 1907 г. на заседании Общества любителей оратор­ского искусства членов Петербургского суда Петром Сергееви­чем Пороховщиковым был прочитан доклад на тему: «О творче­стве в судебной речи». В журнале Министерства юстиции печата­лись его «Заметки о судебной речи». В 1910 г., названные «Ис­кусство речи на суде»заметки вышли под псевдонимом П. Сергеич. Эта книга, выдержавшая три издания, служит хорошим пособием юристам при работе над судебной речью.

Прежде всего, автор обращает внимание на ясность речи и приводит в свидетели Эпикура: «...не ищите ничего, кроме ясно­сти», Аристотеля: «...ясность - главное достоинство речи, ибо очевидно, что неясные слова не делают своего дела». Но мало сказать: нужна ясная речь. На суде нужна необыкновенная, ис­ключительная ясность.

Речь судебного оратора, по мнению Пороховщикова, есть ху­дожественное произведение. В каждой речи присутствуют три части: 1) объяснение дела; 2) законная и нравственная оценка преступления; 3) решение вопроса о виновности подсудимого. Цель судебного оратора - убедить суд, присяжных заседателей в своих доводах. Чтобы достигнуть этого, оратор должен сам ис­пытать то, что говорит. Передача присяжным соответствующего настроения и есть та волшебная искра, которая одухотворяет дело и создает художественную ценность речи.

Для совершенства языка, по Пороховщикову, «стоят два внешних условия: чистота и точность слога, и два внутренних: знание предмета и знание языка». Ратуя за чистоту слога, Пороховщиков обрушивается на употребление иностранных слое без всякой необходимости. Ведь в богатом русском языке всегда найдется синоним иноязычного слова: фиктивный - вымышлен­ный, мнимый; инициатор — зачинщик; инспирировать - внушать и т. д. Иностранные слова, замечает Пороховщиков, сопоставле­ние с лицами их произносившими, часто вызывают улыбку.

Другим серьезным недостатком оратора Пороховщиков счи­тает употребление ненужных слов в речи: «Однажды товарищ прокурора в защитительной речи дела об убийстве сделал три паузы и присяжные три раза слышали: «Хорошо!». Невольно ду­малось: человека убили, что тут хорошего?» На это и современ­ным юристам следовало бы обратить внимание, так как часто в их выступлениях можно слышать слова-паразиты: так сказать, значит, вот, так, это и т. п. Сюда же относятся и неправильные ударения, оскорбляющие слух присутствующих.

Одним да важнейших условий успеха оратора Пороховщиков считает знание языка. Это вырабатывает хороший слог: «Мы большей частью слишком небрежны к словам в разговоре и слишком заботимся о них на кафедре. Это коренная ошибка. Старательный подбор слов на трибуне выдает искусствен­ность речи, когда нужна ее непосредственность. Напротив, в обыкновенном разговоре изысканный слог выражает уважение к самому себе и к собеседнику. Отсюда вывод - чем изысканнее мы будет выражаться в обычных разговорах, тем свободнее поль­ется наша речь на кафедре.

Для пополнения словарного запаса Пороховщиков советует чи­тать стихи Пушкина, учить их наизусть. Увеличить количество упо­требляемых слов можно, по Пороховщикову, прислушиваясь к речам, житейским разговорам, случайным репликам: «Старайтесь бога­теть ежедневно. Услыхав в разговоре или прочтя непривычное вам русское слово, запишите его себе в память и спешите освоиться с ним. Ищите в простонародной речи... Председатель спрашивает свидетеля крестьянина: «Светло было?» Тот отвечает: «Не шибко светло, затучивало». Вот как можно говорить. Здесь и неверное слово не засоряет, а украшает речь».

В простоте языка - его сила, - так учит Пороховщиков и об­рушивается на тех, кто простые мысли загромождает баррикадой «ученых» слов: «Можно сказать: Каин с обдуманным заранее намерением лишил жизни своего родного брата Авеля, так пи­шется в наших обвинительных актах; или: Каин обагрил руки неповинною кровью своего брата Авеля, - так говорят у нас многие на трибуне; или: Каин убил Авеля, - это лучше всего, но так у нас на суде почти не говорят».