_Чичерин Б.Н., Собственность и государство. Борис Николаевич Чичерин Собственность и государство

• Название: Борис Николаевич Чичерин Собственность и государство
• Дата: 30.06.2020
• Размер: 1.34 Mb.
• Имя файла: _Чичерин Б.Н., Собственность и государство.docx
• Тип: Книга; #133328
• страница: 54 из 76

На каких же основаниях распределяются налоги между гражданами?

Налог есть принудительное имущественное отношение граждан к государству; принудительные же отношения граждан как между собою, так и к государству, составляют область права. Основное начало права есть правда; следовательно, правда должна быть определяющим началом в системе налогов. А так как равенство составляет коренной признак правды, то высшее требование правды в этой области заключается в том, чтобы налоги равномерно разлагались на всех.

Какое же равенство имеется здесь в виду? Мы видели, что правда разделяется на два вида: на правду уравнивающую и правду распределяющую. Первая управляется началом равенства арифметического, вторая — началом равенства пропорционального. Которое из двух должно служить основанием системы податей?

От арифметического равенства отправляются те, которые в подати видят плату за оказанные государством услуги. Здесь берется в расчет то самое начало, которое господствует в гражданском обороте, именно, воздаяние равного за равное, за большее — больше, за меньшее — меньше. В приложении к имуществу и это начало ведет к пропорциональности податей, ибо за защиту большего имущества взимается большая плата. Но защита имущества не составляет единственной задачи государства: оно защищает и лица; оно удовлетворяет и другим общим потребностям, к которым понятие о взаимности услуг неприложимо. Вообще, это понятие уместно только там, где дело идет о взаимных отношениях независимых и равных друг другу лиц; между тем государство относится к гражданам не как равное к равному, а как целое к членам. Отношения же целого к членам управляются началом правды распределяющей, следовательно, геометрическая пропорция составляет коренное правило при распределении налогов. А так как налог есть отношение имущественное, ибо им определяется отношение частных имуществ к общим потребностям, то приложение к нему начала правды распределяющей ведет к требованию, чтобы каждый платил подати соразмерно с своим имуществом. Это и есть начало пропорциональности налогов, которое и в науке, и в практике признается идеальным выражением справедливости.

С каким же имуществом должны соразмеряться налоги? Налог есть ежегодно возобновляемый сбор; он составляет постоянный доход государства. Следовательно, он должен падать на ту долю частного имущества, которая возобновляется ежегодно, то есть на доход. Государственный доход извлекается из частного. Отсюда общее правило, что налоги не должны падать на капитал. Подобный налог юридически представляется несправедливым, а экономически вредным: он несправедлив, ибо он падает исключительно на владеющих материальным капиталом, обходя доход, получаемый с капитала духовного, он вреден, ибо он поражает производительность в самом ее источнике и тем умаляет промышленные силы страны. По известному сравнению Монтескье, это — способ действия диких народов, которые рубят дерево, чтобы сорвать плод.

Таковы простые и ясные начала податной системы, начала, признанные наукою и с которыми, по возможности, соображаются законодательства. Видеть в них нечто коммунистическое, как делает, например, Ад. Вагнер³³², значит играть словами. На пропорциональности основаны и акционерные компании, которых однако никто не считает явлениями коммунизма. Те начала, которые проповедуют социалисты, имеют совершенно иной характер. По их теории, средства на удовлетворение государственных потребностей должны получаться не с частных лиц, а из общего дохода. Так как все производство должно сосредоточиваться в руках государства, то последнее имеет полную возможность взять себе предварительно то, что ему нужно, и затем остальное распределить между гражданами соразмерно с их работою. Таким образом, доход каждого уменьшается в совершенно одинаковой степени, и без всяких издержек и хлопот достигается полная пропорциональность³³³.

В этой системе не общее хозяйство образуется из частных, а наоборот, частные составляют только остаток общего. Вместо того чтобы государственные потребности удовлетворять взносами частных лиц, здесь частные лица удовлетворяются тем, что им дает государство. Пропорциональность достигается, но единственно уничтожением свободы и самостоятельной деятельности граждан. В таком виде задача, без сомнения, значительно упрощается: уравнять материально рабов не мудрено; трудно уравнять свободных людей. Тут не требуется и особенных издержек для взимания податей, но опять же единственно потому, что тут нет никаких податей. Зато государство берет на себя все издержки производства. А так как в руках казны эти издержки всегда громадны и будут тем больше, чем обширнее производство, то можно полагать, что за вычетом потребного для общества, частным лицам не остается почти ничего. Гражданам не приходится платить податей, потому что они уже заранее кругом обобраны.

Развивая эту систему, Шеффле ссылается на то, что и в настоящее время государство не довольствуется прямыми податями, взимаемыми с частных доходов, а прибегает к косвенным налогам, которые захватывают имущество на пути к потреблению, то есть, по выражению Шеффле, оно, так же как и в социалистической теории, "черпает большими ведрами из социального потока благ" (aus dem socialem Guterstrom) прежде, нежели эти блага распределились между частными лицами, только оно делает это с большими издержками и с нарушением справедливости. Почему же однако это делается с большими издержками и почему тут не может быть соблюдена полная пропорциональность, как в социалистической системе? Именно потому что косвенные налоги, так же как и прямые, берутся не из общего потока, а с имущества частных лиц. Где бы казна ни захватила это имущество, в производстве, в обороте или в потреблении, оно все-таки есть имущество частное, ибо оно произведено частною деятельностью и находится в частных руках; а потому и тут нет того коммунистического характера, который Шеффле приписывает косвенным налогам. Социальный же поток благ, из которого государство черпает полными ведрами, — не что иное, как метафора, а с метафор налоги не взимаются.

Если чисто социалистическая точка зрения ведет к уничтожению налогов вследствие уничтожения самых частных хозяйств, с которых они берутся, то социал-политическая точка зрения преследует иные цели. Она признает самостоятельность частных хозяйств и истекающую отсюда систему податей, но она требует, чтобы государство, распределяя подати, не ограничивалось финансовою задачею, то есть удовлетворением общественных потребностей посредством возможно справедливого распределения тяжестей, а имело бы в виду социальные цели, именно, уравнение имуществ³³⁴.

Можно сказать, что эта последняя точка зрения в некотором отношении даже хуже предыдущей. Та по крайней мере полагает себе идеальною целью справедливость, хотя она осуществляет ее совершенно превратным образом, здесь же сознательно полагается целью несправедливость. Государство должно пользоваться своею властью, для того чтобы отнимать у одних и давать другим. Нельзя не признать, что тут есть фальшь в самом принципе. В истории мы видим классы, обремененные податями, и другие, от них изъятые. Это происходит главным образом оттого, что государство придает последним иное значение, нежели податных сил. Так по средневековому воззрению дворянство давало государству свою службу, духовенство — свои молитвы, третье сословие — свои деньги. Но высшее государственное развитие ведет к уничтожению этих различий и вследствие того к распределению общественных тяжестей равномерно на всех. Это процесс медленный, в котором государство идет, соображаясь с практическою возможностью. Нередко при полном юридическом равенстве главное бремя податей все-таки остается на массе, потому что она в своей совокупности представляет несравненно большую податную силу, нежели ничтожное меньшинство зажиточных классов. Но высшею целью все-таки остается справедливость, то есть пропорциональное равенство. Требовать же, чтобы государство воспользовалось податною системою для уравнения состояний, значит делать его безусловным распорядителем частной собственности и частной жизни, чем оно в благоустроенном обществе никогда не должно быть. Это извращение нравственного существа государства, обращение правомерной и благодетельной власти в насилие и беззаконие.

Поэтому нельзя признать правильным и прогрессивный налог, за который стояли и отчасти доселе стоят некоторые даже значительные экономисты. В пользу его говорят, что богатому легче нести тяжести, нежели бедному. Лишение известной доли дохода для последнего чувствительнее, нежели для первого, ибо он принужден бывает сокращать даже необходимые расходы, тогда как богатый теряет только излишек. Но тяжесть податей не может соразмеряться с субъективным чувством, которое не подлежит оценке. Для человека, стоящего на известном уровне жизни, лишение известной доли дохода может быть даже чувствительнее, нежели для более бедного, не имеющего тех же потребностей. Если основанием для распределения налогов должна служить справедливость, то тяжесть их не может соразмеряться ни с чем иным, кроме имущества. Иначе мы впадем в область чистого произвола, ибо нет причины, почему бы прогрессия остановилась на известном пределе, почему бы она не была больше или меньше. При такой системе от воли государства зависит отнять у зажиточных классов все, что ему угодно. По выражению Милля, это — "обложение пристрастное, которое равнялось бы смягченной форме грабежа"³³⁵.

Нельзя согласиться и с доводом Штейна, который, бывши долго противником прогрессивного налога, окончательно склонился в его пользу, хотя в ограниченном размере. Причину высшего обложения крупных капиталов он полагает в том, что больший капитал, давая больший избыток над потребностями, имеет и большую силу для образования новых капиталов. Эту-то высшую силу следует облагать соразмерно с ее производительностью³³⁶.

Эта теория имеет как будто некоторую заманчивость, а между тем она страдает весьма существенными недостатками. Если сила капитала означает его производительность, то последняя выражается именно в доходе, а потому, когда капитал облагается соразмерно с приносимым им доходом, то он облагается сообразно с своею силою. Это и есть пропорциональный налог. Но если мы под силою капитала будем разуметь не способность его приносить доход и способность давать излишек за удовлетворением потребностей, то мы не только потеряем всякое мерило, но мы будем облагать то, что менее всего подлежит обложению. В самом деле, в силу чего от дохода остается излишек, который обращается в новый капитал? Единственно в силу сбережения. Капитал не сам собою рождает новый капитал, это происходит не иначе, как через посредство человеческой бережливости. Облагать же бережливость и несправедливо, и не хозяйственно. Сколько человеку нужно на удовлетворение его потребностей и сколько он в состоянии сберечь, об этом никто судить не может: это дело чисто личное. А потому государство не имеет ни малейшей возможности установить здесь какое бы то ни было мерило: всякое будет чистым произволом. Но облагать бережливость и притом совершенно произвольным путем в высшей степени вредно для народного хозяйства. Существеннейший интерес как общества, так и государства состоит, напротив, в том, чтобы бережливость по возможности поощрялась: ей следует дать полный простор. Чем быстрее растут в стране капиталы, тем выше общее благосостояние. Сберегаемый излишек заплатил уже государству свою дань, уделивши ему соразмерную часть общей суммы дохода; остальное должно находиться в полном распоряжении лица. Через это накопляемый капитал делается источником нового дохода как для самого владельца, так и для государства, которое с этого нового дохода будет взимать новую подать. Облагая в высшем размере этот излишек, государство тем самым умаляет прирост капиталов и подрывает источник собственных своих будущих доходов. Это опять способ действия диких народов, которые рубят дерево, чтобы сорвать плод.

Рядом с усиленным обложением крупных доходов социальная точка зрения требует и освобождения мелких. Еще Бентам предлагал изъять от податей наименьший размер дохода, необходимый для существования, и ту же сумму вычитывать и из всех высших доходов, признавая ее свободною от подати. Милль поддерживает это предложение, считая несправедливым облагать в одинаковой мере необходимое и излишек. За то же начало стоит и Штейн, который существенным требованием свободы признает возможность возвышаться по общественной лестнице и видит противоречие этому требованию в податной системе, облагающей необходимое и тем лишающей человека возможности приобретать излишек. Это освобождение наименьшего размера средств существования он называет "социальным изъятием от податей" (die sociale Steuerfreiheit)³³⁷.

Этот последний довод нельзя признать основательным. Возможность для рабочих классов возвышаться по общественной лестнице должна вытекать из всего экономического быта, а не из дарованной им привилегии. Главным определяющим началом является здесь не податная система, а отношение капитала к народонаселению, от чего зависит высота заработной платы. Изъятие пролетариев от податей может даже идти наперекор цели, способствуя их умножению. Вообще, влияние государства в этом деле должно быть более отрицательное, нежели положительное. Первая и главная его задача состоит в том, чтобы относительно всех соблюдать справедливость, открывая равное поприще для всех и не обременяя одних в ущерб другим. Как же скоро мы становимся на точку зрения справедливости, так нет сомнения, что богатые и бедные равно должны нести общественные тяжести, каждый соразмерно с своими средствами, ибо все равно суть граждане государства. Привилегированного изъятия от податей не должно быть ни для кого, ибо оно составляет изъятие от гражданских обязанностей. Как все одинаково призываются к защите отечества, так все одинаково должны помогать ему своими средствами. В этом состоит достоинство гражданина, которого не должен быть лишен и пролетарий. С другой стороны, однако, нельзя не согласиться, что уплата податей может быть чрезвычайно обременительна для человека, едва имеющего насущный хлеб. Если во имя справедливости все должны быть обложены равномерно, то человеколюбие может требовать изъятия. Но тут уже мы становимся не на точку зрения государственных финансов, а на точку зрения благотворительности.

Благотворительность же касается не целых классов, а отдельных лиц. Во имя человеколюбия можно, конечно, допустить изъятие от налогов для тех лиц, которых крайняя бедность будет доказана. Здесь вопрос переносится на практическую почву. Он решается участием местных органов в распределении податей.

При существовании косвенных налогов, падающих преимущественно на низшие классы, вопрос об изъятии наименьшего необходимого дохода от прямых податей может представляться и требованием справедливости. Тут уже дело идет не о привилегии, а об уравнении. В действительности косвенные налоги весьма часто имеют именно этот характер; в таком случае, справедливо снять с низших классов соответствующее бремя прямых податей. Такая замена прямых налогов косвенными в обложении низших классов представляет, как мы увидим далее, весьма существенные выгоды. К этому рано или поздно склоняется финансовая система, соображающая идеальные требования справедливости с действительными средствами плательщиков.

Мы приходим здесь к вопросу об отношении теоретических начал финансового управления к практическому их приложению. В теории все кажется просто и ясно: надобно взимать налоги пропорционально доходу каждого, таково высшее требование правды. Но как скоро мы хотим осуществить это начало в действительном мире, так перед нами возникают бесчисленные затруднения. Если мы взглянем на то, что происходит в жизни, мы увидим, что расстояние между теориею и практикою весьма значительно. Теория отправляется от чистых начал справедливости, практика же берет деньги там, где их можно найти. Между этими двумя направлениями происходит взаимодействие, которого история чрезвычайно поучительна. Случалось, что практика, откинув в сторону всякие понятия о соразмерности податей, старалась взвалить все бремя на те классы, которые менее всего были в состоянии за себя стоять. Но через это государство уничтожало главные источники своих доходов, а так как с неимущих ничего не возьмешь, то с возрастанием расходов оно все-таки принуждено было искать денег там, где они обретались, то есть приблизиться к требованиям справедливости. С другой стороны, случалось и то, что государство, совершенно покинув практическую почву, задавалось чисто идеальными требованиями. Такое явление было в первую Французскую революцию. Но тут настоятельная нужда заставляла его снова возвратиться на землю и принять в соображение жизненные условия. Из этого двоякого течения возникла в европейских государствах система податей, которая, далеко не представляя осуществление идеала, приближается к нему однако настолько, насколько позволяют существующие практические данные и местные особенности каждой страны.

Главная трудность для установления пропорционального налога заключается в невозможности определить доход каждого. Есть доходы, которые подлежат приблизительно верной оценке, но другие совершенно ей не поддаются. Если правительство захочет само определить все доходы, то обложение будет и стеснительно, и произвольно, и неравномерно. Свободное движение жизни с ее бесконечным разнообразием ускользает от правительственного контроля. Вследствие этого законодательства, устанавливающие общую подать с дохода, принуждены довольствоваться собственным показанием лиц. Но тут является другого рода препятствие. Так как проверить собственные показания в большинстве случаев весьма затруднительно, то в результате честные граждане облагаются в большей мере против бесчестных. Терпимою эта неравномерность становится только тогда, когда подать поглощает собою лишь весьма небольшую часть дохода: тогда нет слишком больших побуждений к утайке. К этому и приходят современные законодательства. Но в таком случае подоходный налог не в состоянии удовлетворить всем потребностям государства. По общему признанию, он может только восполнять, а не заменять другие налоги. Следовательно, надобно искать иного пути.

Этот путь состоит в разделении податей по источникам дохода. Надобно взять каждую отрасль отдельно и по некоторым внешним признакам стараться определить ее доходность. Разумеется, тут можно принять в расчет только среднюю доходность производства. Но именно это определение средней доходности по внешним признакам представляет громадные затруднения. Отсюда рождается сложная система податей, которая старается обнять все источники дохода, но может сделать это лишь весьма неравномерно, ибо они неодинаково поддаются определению. Теоретическое требование остается идеалом для законодателя, но практика приближается к нему только издалека. Она должна принять в соображение и возможность справедливой оценки, и большую или меньшую стеснительность взимания, и необходимые при этом издержки, и, наконец, экономические требования общества. Подать должна быть не только справедлива, но и возможно менее стеснительна для промышленности и для частной жизни. Иначе она может обратиться в невыносимый полицейский гнет и парализовать все промышленное развитие страны. Здесь область, где вторжение государства в частную жизнь и в частную деятельность грозит серьезною опасностью свободе граждан.