Всем кого. Действующие лица миша брат Кости, он же положить ладонь на горло, тронуть пальцами ухо Костя
 Скачать 61.38 Kb.
|
|
Миша. (абсолютно серьезно) У тебя красивое имя. Дверь распахивается. Заглядывает Директор. Директор. Вы чем тут занимаетесь? Классный руководитель где? Рита. Вышла. И мы выходим. Директор. Давайте быстро, там дым в коридоре. Все хватают сумки и выходят. Сцена 4 Пустой школьный коридор, небольшое задымление, с разных сторон входят Софья Алексеевна и Людмила Юрьевна. Людмила Юрьевна. Ты куда идешь? Выход в другой стороне. Софья Алексеевна. Да я к своим иду проверить, что все вышли. Людмила Юрьевна. Вышли, Марат Камилич всех твоих вывел. Софья Алексеевна. Ууууу, теперь он мне все мозги съест. Людмила Юрьевна. Возможно, да. Шел и пыхтел, что ты черти где, а дети одни. Софья Алексеевна. Да какие это дети, это монстры. Людмила Юрьевна. А у меня твои просто дусечки. Соображают. Софья Алексеевна. У меня они тоже соображают, просто стыд весь потеряли. Людмила Юрьевна. Разве ты их не этому учишь все время? “Мы самые умные и крутые, все кругом туповаты, нам всё можно”, не? Софья Алексеевна. Нет. Людмила Юрьевна. Точно нет? Софья Алексеевна. Нет. Вбегает Гузель. Хмурая, зареванная. Софья Алексеевна. Гузель, а вы почему здесь еще? Гузель. Я в туалете была. Софья Алексеевна. Пойдемте на выход, пожалуйста. Гузель. Софья Алексеевна, вы извините Семёна, он просто в вас влюбился, с гормонами не справляется. (убегает) Софья Алексеевна. Что? Людмила Юрьевна. Да это давно уж не секрет, чего ты. А Гузя, кстати, сама по нему сохнет. Смотри-ка, сдала пацана, надо же. Софья Алексеевна. Гузя Павлу глазки строит. Людмила Юрьевна. Павлу все глазки строят, это не стыдно потому что, социально приемлемое поведение. А на самом деле Семён — я тебе точно говорю. Софья Алексеевна. Да нет, быть того не может. Людмила Юрьевна. А почему нет? Софья Алексеевна. Ну Гузя ладно, но Семён, он же умный. Людмила Юрьевна. А что, влюбляются только тупые, что ли? Софья Алексеевна. Ты серьезно спрашиваешь? Людмила Юрьевна. Соня. Они ничего такие, и гуглят быстро, но им по пятнадцать лет, алё. Софья Алексеевна. Капец, ну этого мне только не хватало. Я в пятнадцать такой хурмой не маялась. Людмила Юрьевна. Дай угадаю, в пятнадцать единственной твоей безответной любовью был Герман Гессе. Софья Алексеевна. Умберто Эко, но суть улавливаешь. Воннегут еще. Людмила Юрьевна. Ужас, бедные твои дети, Соня. (закашливается) А почему мы плетемся-то так? Я с тобой астму заработаю. Софья Алексеевна. Пошли, пошли. Выходят. С противоположной стороны входят Миша и Костя. Миша. (кашляя) Пойдем уже, задохнемся нафиг. Костя. [кладет Мише ладонь на грудь] Миша. Что? Костя. [берет Мишину ладонь, шумно дует на нее] Миша. Ну, не знаю пока, может, это просто любопытство [трогает висок Кости] Костя. (тихо) Нет. Миша. Идем, а [берет Костю за большой палец] Выходят. Сцена 5 Класс. Перемена. Карим. Слушай, ну а все время ругаться и психовать лучше что ли? Лиза. Лучше! Все ругаются, поругаются и перестанут. Мы в Италию должны ехать в октябре, и чо теперь, я из-за них должна тут оставаться? Это вообще ад какой-то, я им сказала, что если они со мной так поступят, я им никогда не прощу. Что это за эгоизм такой? Надо же и о детях думать хоть иногда. Семён. (не отрываясь от планшета) Плохие, плохие родители! Фу такими быть. Лиза. Ты заткнешься когда-нибудь? Семён. Когда сдохну. Лиза. Поскорей бы. Семён. Лиза, я тебя не подведу! Лиза. Супер. Рита. Теперь по закону жанра он попадет завтра под машину, а ты будешь всю жизнь мучиться. Лиза. Нет, я в другом жанре написана, без угрызений. Разве что я сама его собью. Рита. Радуйся, мэн, тебе еще года три ничего не угрожает. Семён. Я счастлив. Карим. (Лизе) Короче, я бы на твоем месте дал им разойтись спокойно. Они взрослые, имеют право. Лиза. Они имели право, пока меня не было, а раз завели семью, пусть отдуваются. И вообще, чо ты пристал? Твои будут разводиться — проявишь свое мега-благородство. Карим. Мои не будут. Лиза. Не зарекайся, друг мой, не зарекайся. Никогда не знаешь, когда твоей мамаше-профессору подвернется студент в классных джинсах. Карим. (смиренно) Да, ты права. Гузель. Ты совсем что ли? Лиза. Что? Гузель подходит к Лизе, шепчет ей что-то на ухо. Лиза. Блин. Карим, извини меня, я же не знала просто. Карим. Да ничего страшного, это давно уже. Лиза смотрит на Карима, тот не реагирует, листает что-то в смартфоне. Лиза вскакивает, набирает номер, идет на выход. Лиза. (высохшим голосом) Мам, привет, нет, ничего не случилось, я просто… (выходит) Семён. Вот это вышак, мгновенный воспитательный эффект и смена жанра. Кек. Гузель. Ты невыносимый просто. Семён. Рад стараться. Воцаряется тишина. В тишине этой слышно, как возятся на задней парте братья, как будто не замечая ничего вокруг. Все невольно оборачиваются и смотрят. Костя. [берет Мишу за кончики пальцев, другую руку кладет ему на горло, отпускает пальцы, трогает мишин подбородок] Миша. [трогает висок кости, берет Костю за большой палец] Костя. [кладет ладонь Мише на живот] Миша. (пожимает плечами) Ну как хочешь. Костя встает, подходит к Кариму, аккуратно протягивает руку. Костя. [трет ухо Карима] Карим отбивает руку Кости. Встает, протискивается между Костей и партой, выходит. Паша. (оборачиваясь к Мише) Ты бы держал обезьянку на привязи, а? Гузель. Паш, может, хватит? Паша. Да противно, как педики какие-то. Рита. Пашечка, а почему тебя это так беспокоит? Боишься, всех парней отобьют у тебя? Паша. Как, наверное, родителям тяжело, когда все дети не получились. Рита. Да, они каждый вечер плачут. Ты чо думаешь я с вами учусь, побыстрее доучиться и свалить из дома, а то жалко их, они дни в календаре зачеркивают до свободы. Паша. Верю. В класс входит Софья Алексеевна, тихо садится на свое место, открывает ноутбук, что-то листает. Семён. Вообще круто, с пожизненного заключения могут через двадцать с лишним лет отпустить, если хорошее поведение. А если ребенка завел, это примерно столько же, а до конца так и не отпускают. Рита. Ну где ж ты видел у родителей хорошее поведение. Семён. Да, точняк. Но только у нас женский пол пожизненно не сажают. А тут типа наоборот, только его и обычно и сажают. Ну почти. Рита. Ад. Все, никаких детей. Я чайлд-фри теперь. Возвращается Карим, за ним идет Лиза, трет глаз с потекшей тушью. Карим. Здрассте, Софья Алексеевна. Софья Алексеевна. Здравствуйте, Карим. Лиза, кто вас обидел? Лиза. Да не, все нормально. Софья Алексеевна. (громко) Ребят, начнем чуть пораньше? У вас там дальше последнего английского нет, я вас раньше и отпущу. Все встают. Молча расходятся по местам. Включается сирена. Софья Алексеевна. Да что ж это такое-то! Софья Алексеевна выскакивает в коридор. Через несколько секунд возвращается. Закрывает дверь, разворачивается к классу. Софья Алексеевна. Так, ладно, мы сейчас все опять пойдем на выход, но сначала послушайте меня, пожалуйста, минутку. В прошлый раз я не сдержалась и повела себя не совсем корректно. Мне бы не хотелось длить эту ситуацию, поэтому я прошу вас меня извинить. Окей? Все смущенно кивают. Костя[хлопает по груди Мишу]. Миша смотрит на Семёна. Семён смотрит на Риту и улыбается. Рита смотрит на Семёна. Паша смотрит на Семёна. Гузель смотрит на Семёна. Лиза смотрит на Семёна. Валентин смотрит на Семёна. Карим смотрит на Семёна. Семён. Софья Алексеевна. Софья Алексеевна. Да? Семён. Извините меня. Я был не прав. Софья Алексеевна. Принято. Мир. А теперь быстро выходим. Входит Директор. Директор. Ну что такое опять? Софья Алексеевна. Мы выходим. Директор. Вы должны были выйти три минуты назад. Софья Алексеевна. Ну а выходим сейчас. Директор. Быстро. Все выходят Сцена 6 Учительская, в креслах и на принесенных стульях сидят учителя, кто-то стоит, прислонившись боком к стенке, всего человек двенадцать. Софья Алексеевна стоит в самом дальнем углу, временами украдкой посматривая в планшет. Людмила Юрьевна уютно сидит в кресле с чаем. Директор и Начальник охраны стоят спинами ко входной двери. Директор. В общем, свои идеи я озвучил, хочу всех попросить высказаться, что вы думаете. За, против, альтернативные варианты. Мне кажется, самый действенный — выпускать в коридор только под присмотром. Софья Алексеевна. Мои такое терпеть не будут. Людмила Юрьевна. О, да. Эти не будут. Директор. Что значит “не будут”? Они учащиеся, есть правила, не будут соблюдать правила — не аттестуем и все. Кто тут главный вообще, мы или они? Софья Алексеевна. Главная у нас всегда была вменяемость правил, Марат Камильевич. Директор. А что тут невменяемого? У нас чрезвычайное положение, мы временно принимаем меры. Софья Алексеевна. Водить людей везде строем и под конвоем — это не меры. У нас не тюрьма и не армия. Директор. У нас за четыре недели четыре возгорания. Пока это все дымовушки, но если случится реальный пожар и кто-то пострадает — то кому-то будет настоящая тюрьма. Скорее всего мне, а не вам, так что я понимаю вашу беспечность. Но решать надо что-то все равно, потому что уже не смешно, если честно. Начальник охраны. Надо ввести народную дружину. Людмила Юрьевна. В смысле? Начальник охраны. Выделите ответственных с каждого класса, пусть патрулируют школу. Людмила Юрьевна. С уроков снимать? Начальник охраны. Ну не всех же, одного с класса, будут сменяться. Софья Алексеевна. Меня устраивает! И заставить их самим себе график составить на неделю, пусть сами смотрят, что им нельзя пропускать, и договариваются. Людмила Юрьевна. Вот ты из всего делаешь эксперимент над людьми. Софья Алексеевна. Ну а что? Им полезно будет. И нам ничего не надо делать. Директор. Удобно. Давайте. Если не будет работать… не знаю пока что. Софья Алексеевна. Мы решили? Можно уже пойти? Директор. Нет. Еще я хочу попросить всех классных руководителей поговорить со своими, вдруг кто-то что-то знает, но сам не решается сообщить. Надо что-то придумать. Ящик для записок анонимных. Софья Алексеевна. То есть провоцировать доносы? Директор. Наблюдательность. Провоцировать наблюдательность. Софья Алексеевна. Ну, тогда никакой анонимности, потому что аноним может без последствий обвинить кого угодно. Директор. То вы мне доказываете, что они все у вас особенные и прекрасные, то утверждаете, что они чуть что начнут друг на друга стучать. Софья Алексеевна. Мои, может, и не начнут, насчет остальных есть сомнения. Все поворачиваются и смотрят на Софью. Людмила Юрьевна. Ну это некорректно просто. Софья Алексеевна. Ладно, ладно, извините, Марат Камилич, вы меня подловили. Директор. Боже, со мной это впервые. Начальник охраны. Если надо допросить кого — вы скажите, у меня большой опыт. Людмила Юрьевна. Полученный где, я стесняюсь спросить? Начальник охраны. В Чечне. Людмила Юрьевна. Почему-то я так и подумала. Начальник охраны. Да не, вы что, я ж понимаю, дети. Сам педучилище заканчивал. Людмила Юрьевна. В Чечне? Начальник охраны. Почему в Чечне, в Ростове. С отличием, могу диплом принести. Людмила Юрьевна. Да я вам верю, верю, не надо. Звучит сирена. Начальник охраны тяжело вздыхает и стремительно выходит. Директор. Да вашу ж мать. Извините. Вот я об этом и говорю! Людмила Юрьевна. Уроки уже у всех кончились. Значит, это не прогула ради. Директор. Да это и так было понятно, мы сверялись, никаких проверочных работ ни в одном классе, и никаких вообще совпадений в расписании. Людмила Юрьевна. Может, это нам сигнал? Директор. Что-то я не улавливаю сути сообщения. Логики не видно пока. Ерунда какая-то. Софья Алексеевна. А нам сейчас не надо случайно, теряя тапки, эвакуироваться? А то тревога была три минуты назад, Марат Камилич. Директор. А я никого не держу, пожалуйста. Только пройдитесь, пожалуйста, по коридорам, не остался ли кто. Все неспешно одеваются и расходятся. Людмила Юрьевна. Если хотите знать мое мнение, то либо нас от чего-то отвлекают, либо ставят над нами какой-то эксперимент. Директор. Кто, дети? Людмила Юрьевна. Ну а кто? Это мы же их учим — экспериментируй, проверяй, ничего не бойся. Помните несколько лет назад пацан в окно сиганул с огнетушителем? Директор. Это был прототип реактивного, сука, ранца. Забудешь тут, я усрался тогда не передать как. Софья Алексеевна. Как он, кстати? Директор. Как-как. Физфак. Софья Алексеевна. Ишь. (уже с порога) А тебе не нужно от пожара спасаться? Директор. Да какой пожар. Все выходят. Сцена 7 Пустой класс. Орет сирена, дверь открывают ключом, вбегают Рита и Миша с Костей. Миша. Нам влетит, если нас тут найдут. Рита. Да никто уже не пойдет никого искать, уроки кончились давно. Миша. А ключ у тебя откуда? Рита. Ну, это не фокус (запирает дверь изнутри). С чего начнём? Миша. А что ты бы хотела узнать? Рита. Всё. Миша. Это не очень конкретно. Костя. [трогает Риту за ухо] Рита. Что это значит? Миша. Это значит, что Костян признает в тебе своего. Рита. А как сказать, что я тоже признаю? Миша. Можешь просто повторить. Рита. [трогает Мишу за ухо] [трогает Костю за ухо] Миша. Не рановато? Рита. А когда будет нормально? Через пару лет? Миша. Не знаю. Наверное, как-то так. Рита. Ну через пару лет я уже буду учиться в институте, причем возможно не в этой стране. Так что это поздновато. Миша. Ты на сколько лет вперёд про себя всё знаешь? Рита. Ну на десять примерно. Мне четырнадцать, через год я поступлю, через три где-то закончу, потом аспирантура, где-то в двадцать три выйду замуж и заведу сына. Миша. Ого, чётко всё расписано. А если что-то пойдёт не так? Рита. Ну до сих пор всё шло по плану. Миша. А пол ребенка тоже думаешь будет по плану? Рита. Ну я просто не знаю, что я буду делать с девочкой, они унылые. Миша. Ну тем не менее, у тебя может родиться девочка. Или например слепой ребёнок, и ты его оставишь в роддоме. Рита. Конечно же нет. Миша. Не оставишь? Рита. Не родится. Я же не буду курить там, или колоться, от чего там дети еще портятся. Миша. А, понятно, ты всё предусмотрела. Рита. Я слышу сарказм. Миша. Это потому что я сарказмирую. Рита. Ничего, я привыкла. Если ты младше всех, все всё время тебя поучают и насмехаются. Миша. Я не насмехаюсь, извини. Рита. Да фигня. А Костя сразу не разговаривал? Миша. Ты можешь говорить с Костей, он здесь и всё понимает. Костя. (кивает) [трогает кончик носа Риты] Рита. Это что? Миша. Ну это что-то вроде “все окей”. Рита. А зачем друг друга, ну, трогать? Миша. А почему нет? Рита. Ну как сказать. Это выглядит немного, ну, как это. Миша. Странно? Рита. Да не то слово. Ну, знаете, не все любят, когда их ощупывают. И смотреть тоже, неловко как-то, что ли. Это как, не знаю, типа когда люди лижутся прямо на улице. Миша. Можно же отвернуться. Рита. А знаешь, вот отвернуться почему-то невозможно. Вроде и противно, а смотришь и смотришь. |