Егидес Лабиринты общения. Егидес Аркадий Петрович Лабиринты общения, или Как научиться ладить с людьми краткое введение
 Скачать 1.58 Mb.
|
|
подставить ножку, и не протянуть руку, и испытывать гордость при победе, и издавать победный клекот над поверженным соперником. Конечно, для противостояния интервенции и преступлениям надо быть сильнее врага и преступника, но важны приоритеты. Так, в воспоминаниях Жукова звучит постоянно мотив соперничества с Коневым, при этом Жуков говорит о том, что Конев у него старался украсть его победу, добивался от Сталина права на завершение уже сделанного Жуковым. И это в ту войну шла эта борьба за первенство среди маршалов. И не это ли соперничество в придачу к тому, что взятие стратегического города приурочивалось к революционному празднику, увеличило наши потери и сказалось горем у советских семей? Соревновательность — из биомира. Даже маленькие рыбки соревнуются на скорость плавания, и побежденный должен плавать унизительным способом под углом, а победитель может гордо плавать прямо. Соревновательность лежит в основе культа спортивных состязаний. И спорт почти напрочь вытесняет физкультуру. Соревновательность — и в основе культа знаний. Отсюда и общество «Знание», и журнал «Знание — сила». При этом знание ценится такое, которое увеличивает мощь силовых ведомств. Всегда хорошо у нас обстояло дело с преподаванием физики, математики, химии, то есть тех предметов, которые нужны для ядерного потенциала и совершенствования «обычных» вооружений. А психология с ее эмпатией, психотехникой общения, рефлексией (самонаблюдением души) не очень-то приходилась ко двору. Сначала вместе с логикой преподавали ту часть психологии, которая изучала познавательные процессы. Они были нужны для формирования материалистического мировоззрения. А потом психологию и вовсе выбросили из школьных предметов. Лишь в самое последнее время ее разрешили преподавать в порядке энтузиазма. Так вот, пусть будет взаимопомощь, а не соревновательность. Ведь взаимопомощь вписывается в то, что у человека больше должно быть в почете: в самоактуализацию, в альтруизм, в персонализацию. Вспомним, под последним термином понимается как бы расцветание твоей личности в личности другого, в личности твоего alter ego (второго «я»), при этом чтобы и персонализация была субъект-субъектной, то есть чтобы в этом другом я видел равного мне субъекта, личность, а не механически впихивал в него свои взгляды и кажущуюся мне нужной ему помощь (ведь и помогать человеку надо по существу его нужд). А уж простое опережение другого — что в этом интересного... Провозглашение приоритета нравственно-психологического развития личности в духе субъект- субъектной персонал изации и альтруизма, справедливости и благородства, самоактуализации и гуманизма требует дальнейших конкретных разработок. Во-первых, думается, что предметные пропорции в государственных школах целесообразно пересмотреть. Увеличить «за счет» естественных наук долю жизненно важных наук, в том числе и в особенности психологии отношений и общения. И не надо, наверное, страшиться, что вот очередная переделка после очередной неудачи. Что ж, один период без переделок (со сталинской зато стабильностью), другой — с большим количеством переделок, но без жесткости... Но и не оставлять же так, как есть, если не очень хорошо, а можно лучше, а то попадем в более серьезную переделку, упустив поколение... Во-вторых, надо стараться больше создавать конкретных работающих и легко воплощаемых методик нравственно-психологического развития личности. Одну из таких методик, разработанную нами, мы апробировали в младших классах. Мы представим ее на примере с использованием сюжета из «Илиады». В театрализованной форме наши студенты преподносят ученикам события Троянской войны. Пока не более чем сказка. Греки приплыли в Трою, чтобы вернуть похищенную жену Менелая. Среди них Ахилл, которого его мать богиня Фетида окунула в воды реки Стикс, держа его за пятку, благодаря чему он стал неуязвимым. Он вызвал Гектора на поединок... и далее по тексту «Илиады». Дети с удовольствием делают из картона «стены Трои», примеряют шлем Гектора, размахивают мечом Ахилла. Дети как дети. Но они буквально на глазах «взрослеют», когда мы задаем вопросы. ■ Справедливая ли была война со стороны греков? Был ли бой, в котором Ахилл сразил Гектора, честным? Дискуссия приводит их к тому, что Ахилл вместе с другими греками хотел разграбить Трою, воспользовавшись поводом, а Гектор защищал родной город от нашествия, поэтому война, в которой участвовал Ахилл, была со стороны греков несправедливой. Ахилл был неуязвим, и бой поэтому был нечестный. Нас интересуют, однако, не сами по себе эти простые нравственные теоремы, а та эмоциональная реакция, которая сопровождает самостоятельные нравственные открытия первоклассников. Они плачут слезами (после того как дурачились, разыгрывая бой Ахилла с Гектором!) — им жалко Гектора. Они топают ногами, негодуя по поводу нечестности Ахилла (неуязвим!) и его бесчеловечности (надругался над телом Гектора, не отдал его старику Приаму...). И вспоминается Шекспир: что он Гекубе, что ему Гекуба... ВОСПИТАНИЕ — ЭТО СОЗДАНИЕ ЦЕННОСТЕЙ. А ЛИЧНОСТЬ — ЭТО ИЕРАРХИЯ ЦЕННОСТЕЙ. Жалость со слезами на глазах к благородному человеку, раздавленному жестокосердным фактически убийцей под личиной храброго воина, и ненависть к убийце, выраженная с такой яркой детской непосредственностью, — это то, что нужно, это те эмоционально-ценностные блоки, из которых строится целостная нравственная личность. Разумеется, ценности в определенной их иерархии создавать надо системно, не одноактный это процесс, а долгий. И осмысление фактов истории, сюжетов греческой и библейской мифологии, отношений литературных персонажей происходит в нашей базовой школе №1041 на протяжении всего 11-летнего периода обучения-воспитания. Поскольку главным здесь является не само событие, а его нравственно-психологическая интерпретация, то порядок обсуждения тех или иных тем не диктуется ни хронологией, ни географией, ни каким-либо иным внешним по отношению к собственно нравственной проблематике принципом. Обсуждаются вперемешку подвиги Прометея, Христа и Джордано Бруно. Дмитрий Донской, сражавшийся на Куликовом поле в доспехах и в рядах простых ратников, протест и ссылка Сахарова, Пугачев, отдавший Машу своему врагу Гриневу, Ян Гус, произнесший слова прощения и понимания («святая простота») в адрес старушки, подложившей веточку в костер, на котором он сгорит... Так же вперемешку идут один за другим для критического осмысления сюжеты с безнравственными поступками. Вот чванливый и малодушный князь Олег (см. главу «Быть интересным»), А вот злобный и тщеславный Иоанн Четвертый, ослепивший Барму и Постника, «чтоб в земле его церковь стояла одна такова». Или из романа «Овод» кардинал Монтанелли, дважды отрекшийся от своего сына Артура... Но как бы ни интересны были результаты этой методики, это именно методика, хотя и не лабораторная, скорее полигонная, но методика. Методы должны быть жизненными! Хотя бы по преимуществу. Жизненными в том смысле, что школьникам надо бы не играть в труд на уроке труда, а трудиться, не играть в дочки-матери, а реально выхаживать и воспитывать младшего. Идея сама по себе тоже не нова. Но как там говорится? Новое — это хорошо забытое старое? Вот и прекрасно. В первобытном ли обществе, в большой ли крестьянской семье — все было на самом деле, а не как будто. И все возрасты были перемешаны, а не искусственно разведены по возрастным группам. Но здесь есть еще место для творчества. Вот и у Айши в российской глубинке десятилетней девочке поручается своенравная шестилетка. А четверке мальчишек (9, 9, 10 и 11) — задание починить оконные рамы, чтобы их можно было заново вставить в окна. Взрослые показывают, если умеют (а не умеют — учатся сами), как надо безопасно и эффективно пилить дрова, которые пойдут сейчас же в топку для варки пищи, и реально пилят их вместе с «учениками». Пусть это будет медленней. «Нам нужны вообще-то больше не дрова, а люди», — говорит взрослым членам общины Ай-ша. А вот мальчик, переведенный в пятый класс, ставит петли на дверцы шкафа... Нет, гвоздики — это чтобы временно повесить майки, а здесь надо стационарно, на шурупах, а для шурупов надо просверлить дрелью маленькие отверстия, а чтобы просверлить отверстия, надо дверцу зафиксировать зажимом на верстаке... И все это, чтобы старый добротный шкаф прослужил еще года четыре до следующего кампремонта. Здесь вообще не любят новые вещи, здесь любят старые вещи. На новые вещи может уйти жизнь, а ее можно посвятить людям, рождающимся, рожденным, развивающимся, зрелым и старым. ■ На Востоке, кстати, ценится старость, и поэтому здесь никто не комплексует по поводу своего возраста, хотя очень много детей. Четырехлетка в ванночке, стоящей в саду, моет тряпкой картошку. А 12-, 13- и 14-летние заняты прополкой картошки, которую они будут есть зимой. Все на самом деле, а не понарошку. Я не видел, чтобы дети, прополовшие сотку картофельного поля и евшие выращенную ими картошку, кидались бы ею. Но видел, как прибывшие из города новички самозабвенно развлекались киданием картофелин друг в друга. «Лего» и Барби Зачем мы тратим так много пафоса на простые, казалось бы, мысли? А затем, что у людей, имеющих отношение, скажем, к детским игрушкам, мысль идет прямиком в противоположную сторону. «Лего» и другие красивенько разукрашенные конструкторы, Барби и другие омерзительно дорого разодетые куклы разовьют в детях не любовь к творчеству и к будущим их детям, а стремление к роскоши, на которую надо столько средств, что добыть их можно только воровством, разбоем или иными, замаскированными, способами насильственного отъема чужого труда. А если добыть не получается, то развивается чувство недоступности, зависть и комплекс неполноценности. Хотя комплекс этот по большому счету должен возникнуть у обладателей «Лего» и Барби и без недоступности. Ведь они ничему не научатся, кроме как собирать простенькие комбинации, запрограммированные устройством конструктора и картинкой-эталоном, или разбирать куклу, нет ли в ней чего-нибудь более интересного, потому что сама-то кукла жуть как неинтересна, и разбрасывать по полу ноги-руки (а то и голову с выколотыми глазами) в одну сторону, а туловище без рук — в другую. Лев Николаевич (Толстой) не одобрял фабричных кукол, в его доме у детей были в основном самодельные. ■ А лучший, на мой взгляд, конструктор — козлы, которые еще надо смастерить, бревна на дворе, которые надо распилить на дрова, и двуручная пила (этот сложный, как оказывается, и даже каверзный для подростка инструмент). Здесь столько простора для трудового воображения, сколько не найдется у сотни напомаженных «Лего». И если уж понадобится кукла, то пусть ребенок ее сделает из глины, палочек и соломы. Любой «психолого-педагог» скажет, что здесь больше эстетического и нравственного творчества, чем в распотрашивании и обезглавливании десятков Барби. В естественных конструкторах таится созидание, а не разрушение. Но нет, «старые русские», или просто русские, Толстой, Макаренко и Сухомлинский с их колониями для несовершеннолетних, с их деревнями и простым трудом не устраивают «новых русских», им нужны заграничные Барби и «Лего». Потому что при отсутствии естественного вкуса они стремятся к созданию искусственного спроса. А может быть, уже скажем дружно... Да так, чтоб и в рифму получилось, и с ритмом чтоб все оказалось в порядке. Поймем наконец, что и здесь мы наелись до расстройства желудка ихней упаковки с тошнотворным содержимым... Но нет, нас «не поймаете на слове», мы «вовсе не против мещанского сословия». Русским по культуре людям нужен немец Бах, австрийский голландец Бетховен, итальянец Верди, француз Цезарь Франк... Мы — ЗА! За Рассела, за Роджерса, за Альберта Швейцера, за мать Терезу... Только вот и они не только не нужны «новым русским», а и вовсе терра инкогнита для них. А русским они нужны, они «Лего» и Барби не придумают, они с Толстым совместимы. Они, как и Пушкин, знают, что золото полито кровью, и, как и Пушкин, против этого. «Новые русские», вы помните («вы все, конечно, помни-ге»...), как скупой рыцарь говорит об этом... Между прочим, деятельность матери Терезы (и, наверное, многих неизвестных нам скромных служителей различных религий) как-то не похожа и на деятельность верхушки православной церкви. Мать — она все больше в горячих точках была, а наши святые отцы все больше на тепленьких местечках отсиживаются. Прогулка по окрестностям Когда все делается системно, как в «епархии» Айши — Арена, то любые попытки нравственного совершенствования личности ребенка быстро увенчиваются успехом. Я пригласил на автомобильную прогулку порученных мне четырех пацанов (помните: 9, 9 , 10 и 11?) по окрестностям их деревни, и каждый из них готов был вступить в драку за право ехать на месте рядом со мной. В духе «не соревнование, а взаимопомощь» я провозгласил, что, раз возникла проблема, установим очередность, при этом каждый едущий справа-спереди сам сообщает, когда он захочет уступить место следующему. К моему удивлению, смена наступала достаточно быстро, а один из четверых заявил даже, что он вообще уступает свою очередь. Не все так идиллично: он уступил очередь тому, кого считал своим другом, и потребовалась дополнительная работа, чтобы он уступил свою очередь не по принципу дружбы. Да, у Айши и Арена все «схвачено»: учение-воспитание-жизнь в одном узле. Эстетика и воспитание В ценностную иерархию личности входят и эстетические ценности. Они не менее важны, тем более что не только в науке, но и в жизни эстетика идет в паре с этикой. Крылатая фраза Достоевского, что красота спасет мир, более глубока, чем красива. Конечно, все слишком нежестко связано. Гитлер любил Вагнера, Эйхман даже и играл на скрипке бетховенские вещи, а великий Шостакович поднятием руки в Верховном Совете санкционировал все, что надо было Политбюро. Но в целом «несовместны гений и злодейство». В целом даже дуэль Пушкина, может быть самое великое его произведение, — это призыв к благородству. В целом финал Девятой симфонии Бетховена — это вселенская любовь. В целом от «Пушкинских вальсов» Прокофьева хочется на износ работать для человечества... Какая же эстетика преподносится детям? ■ Начнем хотя бы с бесконечных гипсовых — белых, посеребренных, позолоченных, покрашенных коричневатым или цвета «детской неожиданности» суриком — Лениных с рукой, указующей в беспросветное будущее. Все это в таком недалеком прошлом, что когда в очередном районном городке на 5000 жителей видишь сегодня очередного Ильича, то понимаешь, что Ленин не будет похоронен, даже если тело В. И. Ульянова будет покоиться рядом с его матерью. Если Ленина уважать, как уважаю его я, несмотря на то что он, именно он, пусть и не ведая, что творит, проложил дорогу Сталину и сталинизму, то за него становится обидно, — никакой враг с талантом Кукрыниксов не поиздевался над этой трагической личностью язвительнее, чем брежневские наполеоны Мценского уезда. Но Бог с ним. Дело, начало которому он положил, продолжает жить в виде такой вот карикатуры. Кто-то может сказать даже, что так ему и надо. Но дети-то при чем? Впрочем, нас больше волнует даже не это как символ распада несостоявшейся утопической системы. Хотелось бы, чтобы ребенок предпочитал слушать ту музыку, которую предпочитает исполнять Ростропович. Этой образной фразой я хочу выразить, конечно, нечто более общее. Как только с людьми без музыкального или достаточного культурологического образования заводится разговор о классике, тут же начинается: если нам нравится шлягер и не нравится классика, то это дело вкуса, а о вкусах не спорят, и не надо насаждать классику. Беда, однако, именно в том, что насаждается как раз шлягер. И чем более низкого пошиба, тем больше он насаждается. Этот разговор легко завершить сразу, если сойтись на методе экспертов. Экспертами могут быть Ростропович, Спиваков, Светланов. Потому что они смогут сыграть по нотам любую шлягерную вещь. А Укупник или Киркоров вряд ли сыграют репертуар Спивакова или Рихтера. Так вот, мнения настоящих, квалифицированных экспертов уже собраны — они предпочитают играть классику. Так что будем ориентироваться на них в том, какую музыку преподносить детям. Опять же оговорка, песня под гитару, под фортепиано и под оркестр может, быть и со вкусом. Мы опять же — ЗА. За Высоцкого, за Окуджаву, за Веронику Долину, за Эдит Пи-аф, за Мирей Матье, за Шарля Азнавура, за «Битлз», за... Но и ПРО... Ну как можно петь такое (это о словах в данном случае): «ледяной горою айсберг из тумана выплывает»? Заглянем в словари. Айс — лед, берг — гора. Да это давно уже хороший художник Федотов высмеял в картине «Анкор, еще анкор!»... И навязывается эта безвкусица, а не Высоцкий. Навязывается Лариса Долина, а не Вероника Долина... С другой стороны, довольно сложная задача — создать потребность в классике. Те, кто учится в музыкальных школах, слушают много хорошей музыки на «специальности», на сольфеджио, на муз- литературе, на академических и других концертах. И только такое слушательское трудолюбие обеспечивает слушательскую культуру. Ведь чтобы соль-минорная симфония Моцарта стала своей, ее надо прослушать раз десять, чтобы узнаваемой стала «Патетическая соната» Бетховена, ее надо воспринять раз двадцать, чтобы начать наслаждаться Седьмой симфонией Малера, ее надо прокрутить раз тридцать, а Первый скрипичный концерт Шостаковича надо выдержать раз сорок. Но вместо этого — у всех в ушах торчат уши «Зайки моей». Уж пусть лучше бы в ушах были бананы. В музыкальных школах учатся единицы, и то иногда лишь для того, чтобы получить минимальную музыкальную грамоту и уйти в доходный шоу-бизнес. Впрочем, в наших музыкальных школах, училищах и вузах качество музыкального обучения прекрасное. Когда-то партком в Московской консерватории решал, кто поедет за первой премией во Флоренцию в этом году (а то, что первая премия будет наша, и сомнений-то не было). Только это высокое качество для малого количества. И когда самоотверженный Спиваков ездит по городам и весям России — это капля в океане. В то же время загляните в музыкальные магазины — все есть на кассетах. Все симфонии Чайковского, все оперы Мусоргского, не говоря уже обо всех увертюрах Вагнера и всех концертах Бетховена, — все есть. Только это все не слушает Россия. А слушает навязанный низкопробный шлягер. ■ В Париже многие храмы превращены в концертные залы, где бесплатно дают концерты классической музыки, а у нас — о, у нас! — если, не дай Бог, нотная библиотека в бывшей церкви, то ее тут же надо выселить. Пусть святые отцы построят новые храмы, что же выселять библиотеку нотную-то, ведь не казино же устроили. В Париже в каждом переходе подземки — скрипач или виолончелист, а то и арфа, а у нас в наших роскошных метровских дворцах это — лишь в порядке экзотики. |