Баффет. Элис Шредер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира. Элис Шрёдер Уоррен Баффе Лучший инвестор мира Перевод с английского 2е издание Издательство Манн, Иванов и Фербер Москва, 2013

• Название: Элис Шрёдер Уоррен Баффе Лучший инвестор мира Перевод с английского 2е издание Издательство Манн, Иванов и Фербер Москва, 2013
• Анкор: Баффет
• Дата: 28.03.2023
• Размер: 6.81 Mb.
• Имя файла: Элис Шредер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира.doc
• Тип: Документы; #1020250
• страница: 22 из 97

Я вполне уверен в том, что ты сможешь это сделать»²². Так как деловой обед уже близился к концу, Симен и Дэвис решили, что пришло время откланяться. Последнее, что они видели перед тем, как войти в лифт, были Баффет и Мангер, продолжавшие сидеть за столом и активно беседовать²³.

Через несколько дней собеседники со своими женами пошли в Johnny’s Cafe, славившееся своими бифштексами. В какой-то момент Мангер настолько развеселился своей собственной шутке, что соскользнул с кресла и начал корчиться на полу от хохота. Когда Мангеры вернулись в Лос-Анджелес, общение Чарли с Уорреном не закончилось. Двое мужчин все чаще проводили в телефонных разговорах по часу, а то и по два. Баффет, прежде одержимый пинг-понгом, наконец нашел себе более интересное занятие.

«Почему ты уделяешь ему так много времени?» — как-то раз спросила Нэнси мужа.

«Ты не понимаешь, — ответил Чарли. — Это необычное человеческое существо»²⁴.

Глава 24. Локомотив

Нью-Йорк и Омаха • 1958-1962 годы

Уоррен и Сьюзи казались многим совершенно обычными людьми.

Они ничем не выделялись. Их дом был большим, но не слишком. На заднем дворе стояла хижина, в которой могли играть дети. Черный ход никогда не закрывался, и соседские дети постоянно слонялись туда-сюда. Однако внутри дома пути Баффетов расходились все сильнее. В то время как Сьюзи педантично выполняла один пункт своей ежедневной домашней программы за другим, Уоррен совершал свое бесконечное восхождение на Долларовую гору.

До 1958 года оно было достаточно прямолинейным — Уоррен скупал акции и ждал, когда сможет зажечь «сигарный окурок». Затем он продавал акции (обычно с немалым

сожалением) для того, чтобы купить другие, которые начинали нравиться ему больше прежних. Его амбиции были ограничены лишь величиной капитала партнерств.

Однако теперь он управлял суммой, превышавшей миллион долларов, которая включала в себя инвестиции во все партнерства, в «Баффет & Баффет» и его личные накопления¹. И это заставляло его действовать на более высоком уровне. Его сеть деловых партнеров и друзей, состоявшая из Стэнбека, Нэппа, Брандта, Ковина, Шлосса и Руана, пополнилась Мангером. Оба — и Уоррен, и Мангер — ежемесячно оплачивали невероятно высокие (по их собственным меркам) телефонные счета за разговоры друг с другом. Мангер представил Баффета своему другу Рою Толлесу, бывшему пилоту ВМС, с лица которого не сходила улыбка. Толлес обладал острым умом, однако предпочитал держать свои мысли при себе

• 
  за исключением случаев, когда он отпускал колкие шутки, из-за которых многим хотелось заклеить ему рот пластырем. Баффет, как и Мангер, умел парировать даже самые язвительные выпады и с радостью добавил Толлеса в свою коллекцию. Подобная ловкость при наборе «волонтеров» для своих предприятий позволила ему создать большую, но гибкую систему поддержки. Уоррен достаточно автоматически применял свой излюбленный прием Тома Сойера, объединяя людей в группы, действовавшие в соответствии с его интересами. В результате его бизнес рос настолько быстро, что сам Уоррен уже не мог в одиночку уследить за каждым нюансом.
  

Moody’s Manual безвозвратно ушли. Все чаще он приступал к работе над крупномасштабными и заманчивыми проектами, требовавшими дополнительного времени и планирования куда больших масштабов, чем это требовалось при планировании операции с акциями National American Insurance. Эти проекты иногда приводили к возникновению сложных, а то и драматических ситуаций, которые могли захватить все его внимание на протяжении месяцев, а то и лет Иногда ему приходилось одновременно управлять несколькими инвестиционными проектами. Уоррен и без того проводил основную часть времени вне семьи. А подобное расширение масштабов работы могло лишь усилить эту тенденцию и еще сильнее привязать его к своим друзьям.

Первый из сложных проектов был связан с компанией Sanborn Мар. Она занималась изготовлением детальных карт линий электропередач, систем водоснабжения, подъездных путей, инженерных коммуникаций и пожарных ходов практически для всех городов Соединенных Штатов.

Основными покупателями этих карт были страховые компании”. Деятельность Sanborn Мар нельзя было назвать успешной. По мере слияния страховых компаний количество ее клиентов стабильно уменьшалось. Но ее акции стоили всего по 45 долларов, в то время как величина одного лишь портфеля инвестиций Sanborn оценивалась в 65 долларов за акцию. Однако чтобы приобрести этот портфель, Уоррену нужны были не только средства всех своих партнерств, но и помощь других людей.

В начале ноября 1958 года он вложил в акции Sanborn не менее трети активов своих партнерств. Он купил акции и для себя, и для Сьюзи. Он заставил купить эти акции

тетушку Элис, отца, мать и сестер. Он поделился идеей о Sanborn с Ковином, Стэнбеком, Нэппом и Шлоссом. Некоторые из них восприняли его слова как настоящий подарок. Для того чтобы профинансировать нехватку своего капитала, он воспользовался так называемым овернайтом, то есть взял деньги в долг под будущие проценты от прибыли. А чтобы повысить степень контроля над акциями, обратился к Дону Дэнли, своему старинному другу по средней школе; Вику Спиттлеру, лучшему другу своего отца; мужу Дотти — Гомеру Роджерсу и даже к Говарду Брауну, главе брокерской компании Tweedy, Browne and Reilly, в которой работал Том Нэпп. Также он вовлек в процесс покупки акций Кэтрин Элберфельд и Энн Готтшгальдт, тетку и мать своего друга Фреда Кулкена. Так как он еще не привлек их в деятельность своих партнерств, подобный шаг означал, что он абсолютно уверен в успехе затеи с Sanborn. Со временем он начал контролировать достаточно акций Sanborn для того, чтобы быть избранным в совет директоров.

В марте 1959 года Уоррен во время своего очередного визита в Нью- Йорк остановился в белом доме колониального стиля на Лонг-Айленде, принадлежавшем Энн Готтшгальдт. К тому времени они с сестрой принимали его как родного сына, словно пытаясь заменить им погибшего

Фреда. Уоррен даже держал в ее доме запасную пижаму и пару белья, а Готтшгальдт готовила ему гамбургеры на завтрак. Для каждого из этих путешествий он составлял список обязательных дел, состоявший из десяти

• 
  тридцати пунктов. Сначала он заходил в библиотеку компании Standard & Poors в поисках новой информации. Он посещал компании, навещал брокеров и всегда проводил какое-то время с Брандтом, Ковином, Шлоссом, Нэппом и Руаном — «агентами» своей нью-йоркской сети.
  

Но эта поездка оказалась особенно продолжительной — Уоррен приехал в Нью-Йорк на целых десять дней. Помимо встреч с потенциальными участниками новых партнерств, ему предстояло еще одно важное мероприятие — первое участие в заседании совета директоров Sanborn Мар.

Правление Sanborn почти полностью состояло из представителей страховых компаний (ее основных клиентов), поэтому напоминало скорее клуб, а не деловое собрание, с одной только разницей — после заседания правления участники не отправлялись играть в гольф. Никто из членов

правления не владел сколько-нибудь значительным пакетом акций”. В ходе собрания Уоррен предложил, чтобы компания распределила свои инвестиции между акционерами. Однако американские компании еще со времен Великой депрессии и Второй мировой войны относились к деньгам как к дефицитному ресурсу, который стоит холить и лелеять. Подобный тип мышления уже стал автоматическим. Люди, придерживавшиеся таких взглядов, даже не задумывались об их объективной основе и не замечали, что предпосылки для такого мышления уже давно исчезли. Правление посчитало идею выделить инвестиционное направление из бизнеса компании нелепой. Ближе к концу собрания члены правления принялись закуривать сигары. Уоррен, окруженный клубами дыма, сам чуть не задымился от возмущения. «За эти сигары заплачено моими деньгами», — думал он. По дороге в аэропорт у него подскочило давление, и, чтобы его снизить, он достал из бумажника фотографию своих детей и долго смотрел на нее. Разочарованный собранием, Уоррен решил, что заберет контроль от недостойного правления в интересах других акционеров. Они заслуживали большего. Поэтому группа Баффета — Фред Стэнбек, Уолтер Шлосс, Элис Баффет, Дэн Ковин, Генри Брандт, Кэтрин Элберфельд, Энн Готтшгальдт и некоторые

другие — продолжила покупать акции. Уоррен также воспользовался для этой цели новыми средствами, поступавшими в его партнерства. Он попросил Говарда купить часть акций Sanborn в интересах его клиентов.

Уоррен оказывал тем самым финансовую услугу своему отцу одновременно туже затягивая узел вокруг компании. Через короткое время некоторые люди, расположенные к Уоррену, в том числе знаменитый финансовый менеджер Фил Каррет (купивший акции Greif Bros и Cleveland s Worsted Mill после того, как услышал о них от Уоррена), смогли захватить 24 ООО акций. Обретя достаточный контроль, Уоррен решил, что пришло время действовать. Фондовый рынок был на подъеме, и Баффет хотел, чтобы Sanborn избавилась от своих инвестиций в самое лучшее для этого время. Компания Booz Allen Hamilton, занимавшаяся стратегическим консультированием компании, уже представила план по реализации этого

проекта”, однако нерешенным вопросом оставались налоги. Если бы Sanborn просто продала свои доли в других проектах, ей пришлось бы заплатить налогов почти на два миллиона долларов. Уоррен предложил такое же решение, как в случае с Rockwood & Со, — обмен инвестиций на акции, не предполагавший уплаты налогов.

Было собрано еще одно заседание правления, на котором не случилось ровным счетом ничего — если не считать того, что еще больше денег улетучилось вместе с сигарным дымом. Уоррен вновь ехал в аэропорт, глядя на фотографии своих детей и пытаясь успокоиться. Через три дня он пригрозил созвать внеочередное собрание и взять контроль над компанией в свои руки, если директора не примут решения до 31 октября² Его терпение лопнуло.

Теперь у правления не было выбора. Оно согласилось разделить бизнес на две части. Но даже это не решало проблемы с уплатой налогов. Один из страховщиков сказал: «Давайте просто не будем обращать внимания на налог».

«А я ответил: “Подождите минуту. Слово “давайте” означает, что это решение должны принять мы все, сидящие за этим столом. А каким образом это делать? Если мы разделим эти расходы на всех поровну, то ничего страшного, но если вы хотите поделить налоговые расходы пропорционально доле акций каждого владельца и при этом вы владеете десятью акциями, а я — двадцатью четырьмя тысячами, то можете забыть об этой идее”. Я уделил так много внимания вопросу уплаты налога

потому, что не хотел лишних проблем, связанных с выкупом акции . Помню, как коробка с сигарами передавалась через стол. Треть каждой из этих сигар финансировалась из моих денег. Я был единственным человеком из сидевших за столом, который не курил сигар. По справедливости они должны были бы оплачивать треть моих расходов на

жевательную резинку».

В конце концов правление капитулировало. В начале 1960 года, призвав на помощь энергию, организационные способности и волю, Уоррен выиграл битву. Sanborn сделала своим акционерам предложение в

171

стиле Rockwood, обменяв часть инвестиционного портфеля на акции .

Сделка с Sanborn установила новую планку: Баффет мог использовать свои мозги и деньги своих партнерств для изменения направления движения даже самой упрямой и не желающей сотрудничать компании.

* * *

В ходе этой истории Баффет путешествовал в Нью-Йорк и обратно, работал над проектом Sanborn, вычислял, как может купить еще больше акций для контроля над компанией, размышлял над тем, как заставить правление действовать по его плану и не платить лишних налогов. Все это время его разум перерабатывал тысячи цифр, которые будто щелкали и вращались в его голове. Приходя домой, он сразу же исчезал в своем кабинете, где погружался в чтение и размышления.

Сьюзи воспринимала его работу как своего рода священную миссию. Тем не менее время от времени она пыталась отвлечь его от занятий и включить в деятельность семьи — плановые визиты, каникулы или обеды в ресторане. Она любила повторять: «Каждый может бьггь отцом, но иногда нужно бьггь и папочкой»³. Однако с этими словами она обращалась к человеку, у которого никогда не было папочки, образ которого она рисовала. «Давайте съездим в Broncos», — могла сказать она, усадить в машину кучу соседских мальчишек и угостить их гамбургерами в ресторане. Сидя за большим столом, Уоррен мог время от времени рассмеяться чему-то, что он находил забавным, а порой даже казался увлеченным общением, но при этом редко говорил сам. Его мысли витали где-то далеко⁴. Как-то раз на каникулах в Калифорнии он взял группу ребятишек в Диснейленд. Там, пока дети носились по всему парку и всячески веселились, он сидел на скамейке и читал⁵.

Питеру было уже почти два года, Хоуи — пять, а Малышке Суз — владевшей уже собственным розовым королевством в виде огромной кровати с балдахином, к которой вела специальная лестница, — шесть с половиной. Хоуи проводил эксперименты над родителями, занимаясь разрушениями различного масштаба и наблюдая за их реакцией. Он издевался над Питером, который начал говорить позже обычного, дразнил брата, будто проводя над ним эксперимент и наблюдая за его ответной реакцией⁶. Мальттттка Сьюзи надзирала за ними обоими и постоянно пыталась держать ситуацию под контролем. Она начала придумывать способы наказать Хоуи. Однажды подговорила его пробить вилкой несколько дырок в днище молочного пакета. И пока Хоуи наслаждался лужами молока, растекавшимися по столу, она побежала наверх и пожаловалась матери: «Ма-а-ам, а Хоуи снова себя плохо ведет!»⁷ Уоррен попросту переложил на Сьюзи всю ответственность за управление взрывной энергией сына. Хоуи вспоминает, что его мать «почти никогда не злилась и всегда поддерживала своих детей»⁸.

Сьюзи с поразительной ловкостью играла роль типичной жены и матери американской семьи образца 1960-х годов. Каждый день она облачалась в сшитое по заказу платье или брючный костюм (ее излюбленным цветом был ярко-желтый) и надевала пышный лакированный парик. Сьюзи стала настоящим лидером в округе. Она идеально заботилась о муже и членах семьи. А кроме того, она умела легко и изящно развлекать деловых партнеров Уоррена — казалось, что это дается ей столь же легко, как разогревать в духовке готовое блюдо, купленное в магазине. Уоррен разрешил ей нанять прислугу, и вскоре несколько сменных служанок одна за другой стали занимать заполненную воздухом и светом комнату с отдельным душем на втором этаже.

Часть домашних забот взяла на себя новая домоправительница Лета Кларк. Сьюзи часто начинала свои дела в полдень, проводя благотворительный обед. Затем отводила малышку Сьюзи на различные занятия после школы. Она описывала себя как достаточно простого человека, но тем не менее постоянно добавляла сложностей в свою жизнь. Сьюзи организовала группу под названием \blunteer Bureau⁹ для помощи Университету Омахи в работе с бумагами и обучению плаванию. Ее лозунг

172

гласил: «Каждый из вас может стать Полем Ревиром » и пробуждал в памяти образ человека, в одиночку спасающего всю страну.

Сьюзи, подобно Полю Ревиру, была готова в любой момент вскочить и

172

куда-то помчаться ”. Она постоянно разрывалась между семейными обязанностями и общением с огромным количеством людей, жаждавших ее внимания. Многие из них находились в драматических обстоятельствах.

Ее ближайшая подруга Белла Айзенберг была во время войны узницей Освенцима и перебралась в Омаху сразу же после освобождения. Она воспринимала Сьюзи как человека, которому можно легко позвонить в четыре часа утра, когда тебя обуревают демоны¹⁰. Другая подруга, Юнис Дененберг, в возрасте четырех лет обнаружила своего отца повесившимся. Баффеты имели и чернокожих друзей (что было крайне редким явлением в зажиточных белых семьях), например одного из самих выдающихся питчеров в истории бейсбола Боба Гибсона и его жену Шарлин. Даже чернокожие спортивные звезды в 1960-х годах подвергались преследованиям. «В те времена было практически невозможно увидеть белого человека рядом с черным на улицах Омахи», — вспоминает друг детства Баффета Байрон Суонсон¹¹.

Сьюзи общалась со всеми. На самом деле чем в более затруднительном положении находился человек, тем охотнее она ему помогала. Она принимала самое деятельное участие в судьбе людей, которых едва знала. Уоррен вспоминает об одном случае, когда он оставил ее на трибуне во время футбольной игры. Когда он через пару минут вернулся из туалета, рядом со Сьюзи уже стояла женщина, обращавшаяся к ней: «Вы знаете, я никому и никогда этого не рассказывала...», а Сьюзи заинтересованно слушала. Почти все, кто попадался ей на пути, был обласкан вниманием с ее стороны и чувствовал себя тронутым ее участием. Однако в общении с самыми близкими друзьями Сьюзи почти никогда не делилась своими проблемами.

Она играла ту же роль ангела-хранителя и в своей семье, и прежде всего для своей сестры. Дотти, которая была столь же популярна, как и Сьюзи, основала Оперную гильдию и оставалась украшением всей семьи. При этом она была одинокой и, как сказал один ее знакомый, «примечательно несчастной». На первый взгляд казалось, что у нее все в порядке, однако сама она рассказывала Сьюзи, что с трудом сдерживает слезы, ибо стоит ей заплакать, как она уже не может остановиться. Гомер, ее муж, испытывал большое разочарование из-за того, что не мог пробить защитный кокон своей жены. Тем не менее Роджерсы активно участвовали в социальной жизни, а вечерами, пока они наслаждались коктейлями и весельем, их два маленьких сына

постоянно путались у них под ногами. Время от времени Гомер наказывал их. Дот-ти также достаточно жестко воспитывала Билли, поэтому Сьюзи приходилось время от времени заменять своим племянникам родную мать.

Она также помогала старшим Баффетам, немало страдавшим как из- за состояния здоровья, так и из-за своих убеждений. То, что почти вся Америка уже переняла его паранойю относительно коммунистической угрозы, Говарда не останавливало. В последние годы правления Эйзенхауэра многие американцы чувствовали, что их страна, ставшая слишком благодушной и заплывшая жирком, проигрывала соревнование в гонке вооружений. Их пугал образ Никиты Хрущева, колотившего ботинком по столу в зале заседаний ООН. Все 180 миллионов американцев учились прятаться в бомбоубежищах, а самые юные из них — под партами. Более миллиарда человек во всем мире, населявшие почти двадцать стран, жили в условиях коммунистических режимов. Быстрый рост коммунистических настроений на столь обширной территории пугал большинство жителей Америки. Говард вступил в новую политическую организацию «Общество Джона Берча», идеология которого совмещала паранойю относительно коммунизма и беспокойство о «моральной и духовной проблеме, которая останется у Америки, даже если нам удастся завтра же остановить коммунистов»¹². Он украсил стены своего офиса картами, показывающими пугающее распространение коммунизма по всему миру. Вместе с Дорис они активно поддерживали организацию «Христианский антикоммунистический крестовый поход»¹³ и участвовали в деятельности консерваторов, сплотившихся вокруг сенатора от Аризоны Барри Голдуотера. Несмотря на то, что даже склонные к либерализму сторонники другого крыла Республиканской партии уважали Говарда за его философские убеждения и искренность, принадлежность к «Обществу Джона Берча» казалась им пугающей и одновременно недопустимой. После того как он выступил с защитой своих убеждений в местной прессе, многие отвернулись от него как от эксцентрика. Насмешки всего города над Говардом Уоррен, уважавший своего отца, воспринимал крайне болезненно.

Однако еще большее беспокойство у него вызывали зловещие симптомы в организме Говарда, которые врачи не могли диагностировать на протяжении восемнадцати месяцев, пока, наконец, Говард не попал в клинику Майо в Рочестере¹⁴. Там в мае 1958 года Говарду сообщили, что он страдает от рака прямой кишки и ему требуется срочная операция¹⁵. Уоррен очень расстроился из-за поставленного отцу диагноза и был взбешен из-за того, что он был поставлен с огромным опозданием. С этого момента Сьюзи сделала все возможное для того, чтобы детали, связанные с болезнью отца, не попадали в поле его зрения¹⁶. Она успокаивала его и еще усерднее ухаживала за домом. Также она посвятила себя уходу за Лейлой во время операции и длительного восстановительного периода Говарда. Все это она проделывала с легкостью. Казалось, что она изо всех сил пытается создать тихую и умиротворяющую атмосферу для всех членов семьи, попавших в кризисную ситуацию. Она помогала старшим детям понять, что происходит с их дедушкой, и делала все возможное для того, чтобы они (включая маленького Питера) регулярно навещали старших

Баффетов. Хоуи любил смотреть футбольные игры вместе с Говардом, который, сидя в своем шезлонге, постоянно болел то за одну, то за другую команду в зависимости от того, кто вел в счете. Обычно при этом он поддерживал проигрывавшую команду. Когда Хоуи поинтересовался, почему Говард так поступает, тот ответил: «Потому что они сейчас проигрывают»¹⁷

Уоррен был постоянно погружен в мысли об отце. Чтобы отвлечься от них, он работал еще упорнее. Он сидел, уткнувшись в American Banker или Oil & Gas Journal, отрываясь только на то, чтобы дойти до кухни и взять немного попкорна или пепси из деревянного шкафа (открывать который не позволялось никому, кроме него самого).

Тем не менее, невзирая на болезнь и отчаяние Говарда, тихий и замкнутый человек, которым Уоррен Баффет представал перед членами семьи, не забывал появляться на публике. Казалось, что он заряжает аудиторию энергией, подобной электрической. «Он умел захватывать людей вопросом, затягивал их, подобно трясине», — вспоминает Чак Питерсон¹⁸. Человек, столь поразивший Чарли Мангера, говорил убедительно и без умолку об инвестировании и партнерствах; собирал деньги почти так же быстро, как говорил, — но, увы, не столь же быстро, как мог бы инвестировать.

Мангер выслушивал рассказы Баффета об инвестировании и сборе денег в ежедневных разговорах по телефону и поражался врожденной способности Баффета успешно продавать людям свои идеи. Поездки Уоррена в Нью-Йорк участились, так как теперь ему активно помогал Генри Брандт. Деньги так и текли на счета партнерства, и 1960 год стал в этом отношении поворотным. Кэти и Фред, тетя и дядя Уоррена, вложили в начале года около 8000 долларов в Buffett Associates. Еще 51 ООО поступила в партнерство Underwood, отчасти благодаря связям Чака Питерсона. А затем «Чак сказал мне: “Я бы хотел, чтобы вы со Сьюзи пришли ко мне на ужин и познакомились с Энглами”. Это имя мне ничего не говорило. По словам Чака, они были врачами и по-настоящему толковыми людьми».

Билл Энгл, кардиолог, слыл человеком с причудами. К примеру, зимой он мог оставаться на улице всю ночь, поливая водой лужайку, а потом строить на берегу получившегося «замерзшего пруда» великолепных снеговиков (внешность которых немного напоминала его собственную). Его жена специализировалась на исследованиях в области педиатрии.

«Мы забрали их по дороге, и в итоге в машине оказалось шесть человек. Мы направились в Omaha Country Club. Кэрол Энгл была очень толковой и миловидной женщиной. Во время ужина она не сводила с меня глаз. Мне показалось, что она восхищена мной. Я почти потерял рассудок, разговаривая обо всем на свете и отчаянно пытаясь произвести на нее впечатление. А она просто впитывала каждое мое слово».

После презентации проекта Уоррена, которую Питерсон вспоминал как «типично убедительную», они вышли из клуба и поехали обратно. «Всю обратную дорогу до дома она также не сводила с меня глаз. Мы высадили Энглов у их дома. После этого я сказал Чаку: “Что ж, сегодня мне удалось произвести на даму впечатление”. А он ответил: “Да нет же, дурачок. Она просто глухая. Она читает у тебя по губам”. Я говорил без остановки, и поэтому ей приходилось постоянно смотреть на меня»¹⁹.

Однако ему все же удалось произвести впечатление. После встречи с ним Энглы устроили званый ужин в гостинице Hilltop House примерно для дюжины знакомых врачей, на котором Билл Энгл предложил создать партнерство и собрать с каждого из участников взнос в размере 10 ООО долларов. Один доктор сказал: «А что же будет, если мы потеряем все наши деньги?» Билл Энгл с отвращением посмотрел на него, а затем ответил: «Что ж, создадим еще одно партнерство».

173

Это восьмое для Баффета партнерство, получившее название Emdee , было зарегистрировано 15 августа 1960 года с капиталом 110 ООО долларов. Двенадцатый доктор, тот самый, который беспокоился о судьбе своих денег, решил к нему не присоединяться.

Были и другие скептики. Не всем в Омахе нравилось то, что они слышали об Уоррене Баффете. Многих пугала его скрытность. Некоторые полагали, что за молодым выскочкой нет никакой мощной основы и что его авторитет базируется на незаслуженном высокомерии. Некоторым была неприятна сама мысль о том, что этот человек был способен подняться на самый верх, не пресмыкаясь ни перед кем. Как-то раз представитель одной знатной семьи из Омахи обедал с несколькими своими коллегами в гостинице «Блэкстоун», и в разговоре всплыло имя Баффета. «Он лопнет через год, — предсказал этот человек. — Подождите всего год, и он исчезнет»²⁰. Время от времени один из партнеров компании Kirkpatrick Pettis, с которой компания Говарда слилась в 1957 году, говорил: «Его ждет судебное расследование»²¹.

Осенью того же года и без того раздутый фондовый рынок устремился к новым высотам. Экономика постепенно скатывалась к умеренной рецессии, и в стране царили печальные настроения — казалось, что Советский Союз выигрывает и гонку вооружений, и соревнование в космосе. Однако когда Джон Кеннеди выиграл президентские выборы с разгромным результатом, приход во главу администрации представителя энергичного молодого поколения, казалось, встряхнул всю нацию. В одной из своих ранних речей Кеннеди указал на первоочередную цель — отправить человека на Луну и сделать так, чтобы он успешно вернулся обратно. Рынок рванул вверх, чем заставил еще раз вспомнить 1929 год. Уоррен не поддался на уловку спекулятивного рынка и оставался невозмутимым. Казалось, что именно этого момента он и ждал. Вместо того чтобы выйти из игры, как это мог бы сделать Грэхем, он сделал нечто примечательное. Баффет начал еще быстрее собирать деньги для своих партнерств.

Он включил в число партнеров Buffett Associates Берти и ее мужа, своего дядю Джорджа из Альбукерке и его кузена Билла. В состав партнерства вошел также Уэйн Ивз, партнер его друга Джона Клири. А также Уоррен наконец включил в число партнеров мать и тетку Фреда Кулкена, Энн Готтшгальдт и Кэтрин Элберфельд. Их присутствие означало, что, по мнению Уоррена, пришло не просто благоприятное, но и безопасное время.

Еще три человека присоединились к Underwood. Как-то раз, сидя в такси в дождливый день после лекции Бена Грэхема в Нью-Йорке, Уоррен увидел Фрэнка Мэттьюза-младшеш, бывшего министра военно-морских сил (человека, которому Ванита Мэй Браун когда-то сказала, что вышла за Уоррена замуж), — и Мэттьюз стал его партнером²². Уоррен открыл свое девятое партнерство под названием Ann Investments для Элизабет Сторц, представлявшей одну из знатных семей Омахи. В состав десятого партнерства (Buffett TD) он пригласил Мэтти Топп, владелицу самого лучшего магазина женской одежды в городе, и двух ее дочерей вместе с зятьями. Капитал партнерства составил 250 ООО долларов.

По закону, он не мог работать больше чем с сотней партнеров без регистрации в SEC в качестве инвестиционного советника. По мере развития партнерств он начал предлагать людям объединиться в неформальные команды и вступать в партнерство в качестве одного участника. Со временем он смог объединять людей в пулы и принялся сам

_ 174

объединять их капиталы . Позднее он охарактеризовал эту тактику как сомнительную, тем не менее она работала. Уоррен неудержимо двигался вперед с целью привлечь как можно больше денег и, соответственно, как можно больше заработать. Он лихорадочно курсировал между Нью-Йорком и Омахой. Из-за постоянных стрессов у него стала болеть спина. Боль усиливалась каждый раз, когда он садился в самолет. Он испробовал все, чтобы избавиться от нее, кроме одного — остаться дома.

К этому времени его имя начало передаваться из уст в уста подобно некоему тайному знанию: «Инвестируйте вместе с Уорреном Баффетом — становитесь богатыми». Известность заставила Баффета внести изменения в установленные им правила. К 1960 году минимальный вступительный взнос в партнерство с его участием составлял уже не менее 8000 долларов. И он больше не просил людей инвестировать деньги в его проекты — они сами приносили столько, сколько нужно. Это должно было быть их

самостоятельным решением”. Проявленная таким образом инициатива, кроме всего прочего, значительно снижала риск претензий к его действиям в случае неудачи. Вместо того чтобы просить об одолжении, он давал разрешение. Люди чувствовали себя обязанными, когда он соглашался принять у них деньги. Уоррен часто использовал эту технику в совершенно различных случаях на протяжении многих лет. Подобная схема работы позволяла ему уменьшить постоянные страхи, связанные с ответственностью за судьбы других людей.

И хотя в глубине души он чувствовал прежнюю неуверенность, его успехи и забота Сьюзи позволили ему обрести внешний лоск. Со стороны он выглядел теперь сильным и неуязвимым. Людям было приятно вручать ему деньги от своего имени. Свое одиннадцатое и последнее партнерство под названием Buffett-Holi and Баффет основал 16 мая 1961 года для Дика и Мэри Холланд — друзей, с которыми он познакомился через своего юриста и партнера Дэна Монена. Узнав о решении Холланда инвестировать в партнерство, члены его семьи настоятельно просили отказаться от этого шага. По словам Холланда, способности Баффета для него были очевидны, несмотря на то что многие люди в Омахе продолжали «втихомолку высмеивать» амбиции основателя многочисленных

партнерств”. Несмотря на это, в 1959 году результаты партнерств были на 6% выше, чем рынок в целом. В 1960 году совокупный капитал партнерств составил почти 1,9 миллиона долларов и их результаты превысили средний результат по рынку на 10-20%. Устойчивая динамика накоплений была гораздо более впечатляющей, чем даже прибыль по итогам каждого года. Тысяча долларов, инвестированная в Buffett Fund, второе партнерство Баффета, через четыре года превратилась в 2407 долларов. Если бы вкладчики решили вложиться вместо этого в промышленный индекс Доу-

177

Джонса, их тысяча превратилась бы всего в 1426 долларов . Что еще важнее, Баффет достиг более высокого возврата на инвестиции за счет меньшего риска, чем рынок в целом.

К концу 1960 года комиссии Баффета, реинвестированные обратно в партнерства, принесли ему 243 494 доллара. Ему лично теперь принадлежало свыше 13% активов всех партнерств. Несмотря на рост своей доли, он зарабатывал для своих партнеров так много денег, что они не просто были довольны — они смотрели на него с обожанием.

Первым среди «обожателей» был Билл Энгл, его партнер в Emdee. Он охотно присоединился к Уоррену в качестве «партнера» при строительстве гигантской детской железной дороги на третьем этаже дома Баффетов, в комнате, которая в прежние годы использовалась как танцевальный зал, а теперь служила большой кладовкой. Во взрослом мужчине проснулся мальчишка, который каждое Рождество торчал перед витриной магазина Brandeis и мечтал об огромном волшебном поезде... без всякой надежды когда-нибудь его купить. Уоррен «осуществлял контроль», в то время как Энгл, попавшийся на старый трюк Тома Сойера, работал над тем, чтобы превратить фантазию Баффета в жизнь.

Уоррен попытался использовать старый прием Тома Сойера и в отношении Чака Питерсона, предложив тому купить роскошный поезд для детской железной дороги вскладчину. «Уоррен, ты, наверное, спятил, — сказал Питерсон. — Почему я должен оплачивать половину поезда, которым будешь пользоваться только ты?» Однако Уоррен не принял его аргумент, охваченный «железнодорожным» энтузиазмом. «Ты можешь приходить ко мне и играть», — сказал он²³.

Дорога стояла на специальных подпорках, чтобы можно было рассматривать ее изнутри. Три локомотива, тянувших огромные составы, ездили по невероятным зигзагообразным трассам. Они проносились мимо деревень, исчезали в лесах, ныряли в туннели, карабкались на горы и спускались в долины, останавливались на сигналы семафора и достаточно часто сходили с рельсов для того, чтобы приводить в восторг Баффета, управлявшего их движением²⁴.

Эта железная дорога превратилась для Уоррена в настоящий тотем. На ней лежал отблеск его детства, в котором он не наигрался сполна, и былой славы Омахи как железнодорожной столицы. Детям было запрещено даже подходить к ней. К этому моменту его неустанное и навязчивое стремление зарабатывать деньги, забывая порой о семье, превратились в постоянный объект шуток со стороны друзей. «Уоррен, это твои дети — ты их вообще узнаешь?» — порой спрашивали они его²⁵. Когда он не был в деловых поездках, то ходил по дому, уткнувшись в годовые отчеты. Вся семья крутилась вокруг него и его «крестового похода» — домашние находились в состоянии «молчаливого присутствия» и благоговейно смотрели на страницы Wall Street Journal, которыми он отгораживался от всех за завтраком.

Он погрузился в вопросы бухгалтерского учета, посещал депозитарии и почтовые отделения — эти посещения были необходимы для процветания его огромной империи, стоившей почти четыре миллиона долларов (количество ее вкладчиков перевалило за сотню). Это казалось невероятным, но Уоррен успевал самостоятельно управлять всеми деньгами и самостоятельно заниматься всей бумажной работой — заполнением налоговых деклараций, корреспонденцией, размещением дивидендов и оприходованием чеков. По дороге в банк, в депозитарии которого он обычно оставлял сертификаты акций, он останавливался перекусить в Spare Time Cafe.

Первого января 1962 года Баффет закрыл все свои партнерства и перевел их капиталы в единственную организацию Buffett Partnership, Ltd., или просто BPL.

Результат работы партнерств в 1961 году достиг невероятных 46%, при том что индекс Доу-Джонса вырос всего на 22%. После того как партнеры приняли свое решение о дополнительных инвестициях в новое партнерство Buffett Partnership Ltd., его общий капитал составил 7,2 миллиона долларов. Всего за шесть лет активы партнерств превысили величину активов «Грэхем-Ньюман». Тем не менее в ходе аудита BPL компанией Peat, Marwick, Mitchel аудитор по имени Верн Маккензи изучал документы не в конференц-зале где-нибудь на Уолл-стрит, а в алькове рядом со спальней Уоррена, где они оба сидели бок о бок.

Со временем даже Баффет осознал, что его растущая коллекция документов, телефонных счетов и котировок акций достигла своих пределов и он больше не может работать с ними на дому. Ему не хотелось влезать в лишние расходы, но теперь он мог себе их позволить.

Если принять во внимание инвестиции Уоррена, которые он делал вне партнерств и которые к этому моменту превысили миллион долларов, он стал миллионером в возрасте тридцати лет²⁶. Поэтому он арендовал офис в Kiewit Plaza, новом здании из белого гранита, расположенном неподалеку от Фарнем-стрит, в двадцати кварталах от его дома и меньше чем в трех километрах от центра города. Осуществилась давняя мечта Уоррена — теперь он делил этот офис со своим отцом и мог пригласить на работу секретаршу. Однако Говард в это время был уже сильно болен. Он мужественно приходил в офис, собрав все силы. Стоило Уоррену узнать очередные печальные новости о болезни отца, как на его лице появлялась тень. Чаще всего он старался избегать выяснения деталей.

Новая секретарша попыталась рассказать Уоррену, как и что ему нужно делать. «Она думала, что проявляет по отношению ко мне материнскую заботу, — говорит он, — но на самом деле пыталась мной управлять».

Никто не мог управлять Уорреном Баффетом. При первой же попытке указать, что ему следует делать, он уволил секретаршу.

Тем не менее ему была нужна помощь. Перед тем как переехать в Kiewit Plaza, он принял на работу Билла Скотта, бывшего сотрудника U. S. National Bank. В свое время Билл прочитал статью в журнале Commercial & Finance Chronicle, которую Уоррен написал об одной страховой компании, занимавшейся непонятной деятельностью. Скотт записался на курсы по инвестициям, которые вел Баффет, а затем, по его собственным словам, «решил наседать на Баффета до тех пор, пока он не даст мне работу». Баффет начал заезжать к Скотту домой по воскресным утрам после того, как отвозил детей в церковь, и они проводили время в беседах об акциях. В какой-то момент Баффет предложил Скотту работу²⁷.

Скотт начал помогать Баффету привлекать деньги в партнерство так быстро, как только они наловчились обрабатывать приходящую почту. Баффет впервые пригласил к участию в партнерстве свою мать, а также Скотта, Дона Дэнли, Мардж Лоринг (вдову Расса Лоринга, партнера Баффета по бриджу) и даже Фреда Стэнбека, который имел собственное дело и поэтому мог работать с Уорреном лишь над отдельными проектами⁴. Впервые Уоррен вложил в партнерство свои деньги, причем

178

ВСЮ

178

сумму, составлявшую на тот момент почти 450 ООО долларов . С учетом этих денег совокупная доля его самого и Сьюзи за шесть лет работы превысила миллион долларов. Вместе они владели почти 14% BPL.

Это было фантастическое время. В середине 1962 года рынок наконец рухнул. Падение продолжалось до конца июня. Внезапно акции стали настолько дешевы, как не были дешевы уже многие годы. А Баффет возглавлял одно-единственное партнерство, наполненное деньгами для инвестирования. Его инвестиционный портфель почти не пострадал вследствие падения рынка. «Даже в сравнении с более традиционными (которые часто называют консервативными, хотя это и не синонимы) методами инвестирования в обычные акции наш метод, по всей видимости, оказался значительно менее рискованным», — писал он в письме к своим партнерам²⁸. Баффет продолжал изучение котировок акций. Он любил повторять фразу Грэхема: «Бойся, когда остальные слишком алчны, и будь алчным, когда все остальные боятся». Пришло время стать алчным²⁹.

Глава 25. Война с ветряными мельницами

Омаха и Беатрис, Небраска • 1960-1963 годы

В конце 1950-х и начале 1960-х годов, в то время пока Баффет сражался с компанией Sanborn, занимался консолидацией своих партнерств и снимал офис с отцом, он запустил еще один проект, вновь вдали от Омахи. Это был второй случай, когда он управлял деятельностью своей «группы поддержки», и первый раз, когда он по-настоящему начал контролировать компанию. И этот проект вытянул у него куда больше времени и энергии, чем Sanborn Мар.

Компания Dempster Mill Manufacturing, семейный бизнес в худшем смысле слова, занималась изготовлением ветряных мельниц и ирригационных систем и находилась в городе Беатрис, штат Небраска. Поначалу казалось, что этот эпизод карьеры Баффета напоминает игровой автомат, кладя в который четвертак, ты гарантированно получаешь обратно целый доллар. Акции продавались по 18 долларов, а активы компании в расчете на акцию стабильно росли и на момент оценки составляли 72 доллара по чистой стоимости («чистая стоимость» представляет собой стоимость компании за вычетом задолженностей — примерно как стоимость дома за вычетом непогашенной суммы по закладной или ипотеке или сумма на банковском счете за вычетом баланса по кредитной карте). В случае с компанией Dempster активы состояли из ветряных мельниц, ирригационного оборудования и производственныхмощностей.

В 1958 году Уоррен направился в Беатрис, небольшой городок, лежавший посреди прерий, практически принадлежавший компании Dempster как основному работодателю. Уоррен вооружился списком из девятнадцати вопросов, например «Сколько у компании лидеров?» или «Насколько плохо у вас обстояли дела во время депрессии?»¹. После

„ Ш

визита он решил, что компания имеет «достаточно прочный

финансовый фундамент, однако вряд ли сможет создать на нем что-то путное»². Президент компании Клайд Демпстер фактически загонял ее в гроб³.

Так как компания Dempster представляла собой очередной «сигарный окурок», Уоррен решил применить свою излюбленную тактику для таких случаев — он попытался скупать как можно больше акций по цене ниже балансовой стоимости. Если бы цена акций по какой-либо причине выросла, он мог бы продать их с прибылью. Если же цены не росли, он покупал столько акций, чтобы получить возможность контролировать компанию, а затем распродавал активы — то есть ликвидировал компанию и получал свою прибыль⁴.

Как и в случае с Sanborn, Баффет не мог позволить себе купить столько акций Dempster, сколько хотел. Он позвонил Уолтеру Шлоссу и Тому Нэппу и сказал им: «Я хочу купить эту компанию втроем с вами»⁵. За несколько лет это трио приобрело 11% акций — больше было только у семьи Демпстеров, и Уоррен вошел в состав правления. В начале 1960 года правление, невзирая на возражения Баффета, наняло Ли Даймона, бывшего менеджера по закупкам компании Minneapolis Molding Со, на должность генерального менеджера Dempster⁶. С помощью хитрых маневров Баффет смог переместить Клайда Демпстера на номинальную роль и продолжил скупку акций⁷, желая получить каждую акцию, до которой могли дотянуться его руки. Он позвонил Шлоссу в Нью-Йорк и предложил:

• 
  Уолтер, давай я куплю твои акции.
  
• 
  Знаешь, я не хочу их тебе продавать, — ответил Шлосс, — мне нравится эта маленькая приятная компания.
  
• 
  Послушай, я проделал колоссальную работу. Я бы хотел получить твои акции, — сказал Баффет.
  
• 
  Уоррен, ты мой друг. Если хочешь — возьми их, — ответил Шлосс⁸.
  

Баффет взял эти акции — это было своего рода взрослое продолжение

истории с тайной продажей велосипеда Дорис. У него была одна слабость: если он чувствовал, что в чем-то нуждается, то эта нужда должна была быть неминуемо удовлетворена. И, разумеется, он удовлетворял ее без всякого очевидного высокомерия или злорадства. Напротив, он всем видом давал понять, что его потребность сильнее его самого. Люди типа Шлосса обычно ему уступали, не только потому, что он им нравился, но и потому, что он умел убеждать в том, что данная вещь ему более необходима, чем им. Даже у прежнего владельца складывалось впечатление, что это действительно нужно Уоррену больше, чем ему самому.

После покупки дополнительного количества акций пакет Баффета оказался больше, чем у семьи Демпстеров. Это позволило ему обрести контроль над компанией, ослабить влияние Клайда Демпстера и сделать

оставшимся акционерам предложение на тех же условиях⁹.

И здесь Баффет оказался в шатком положении. Как председатель правления он не мог заставить других инвесторов продавать акции, в то время как он их покупал. Он даже сделал шаг назад и предупредил их, что, по его мнению, дела с акциями Dempster пойдут ничуть не хуже, чем прежде. Тем не менее деньги и свойство человеческой природы сделали свое дело. Люди убеждали себя в том, что им лучше держать на руках деньги, чем практически неликвидные акции с сомнительной ценностью. И поэтому вскоре акции Dempster составили около 21% всех активов партнерства.

В июле 1961 года Уоррен написал своим партнерам о том, что партнерство произвело инвестиции в компанию, название которой не указывалось, но в отношении которой говорилось, что «в краткосрочной перспективе ее деятельность будет достаточно умеренной, однако через несколько лет инвестиции в эту компанию приведут к отличным результатам»¹⁰. В январе 1962 года он написал партнерам о том, что компания называется Dempster и что отныне она полностью контролируется партнерством. В этом же письме он изложил принцип Бена Грэхема относительно «сигарных окурков»¹¹. Слова относительно «умеренной деятельности в краткосрочной перспективе» оказались значительно более пророческими, чем он предполагал.

В течение всего 1962 года Баффет наставлял Ли Даймона и учил его, каким образом тому следует управлять складскими запасами. Однако Даймон, похоже, думал, что может просто покупать элементы для строительства ветряных мельниц вне зависимости от того, сколько этих мельниц могла продавать компания. Будучи в прошлом менеджером по закупкам, он знал, как нужно их осуществлять, — и, соответственно, занимался именно этим. Склады наполнились запчастями для ветряных мельниц и деталями для ирригационных систем (спрос на ветряные мельницы стабильно снижался), a Dempster начала испытывать нехватку наличности. В начале 1962 года банк, обслуживавший компанию, был готов использовать запасы компании в качестве обеспечения при выдаче кредита, однако затем передумал и громогласно выдвинул предположение о скором прекращении деятельности Dempster.

Баффет принялся внимательно изучать текущее положение дел на предприятии всего за несколько месяцев до этих событий и был вынужден сообщить партнерам о том, что бизнес, в который он вложил миллион долларов, находится на пороге краха. Он пытался уговорить своего старого друга по Колумбийскому университету Боба Данна оставить работу в U. S.

Steel, переехать в Беатрис и возглавить Dempster. Данн съездил-таки в Беатрис, но в итоге это предложение его не заинтересовало. Баффет редко просил совета у других людей, однако в апреле решил обсудить сложившуюся ситуацию со своим другом Мангером во время поездки со Сьюзи в Лос-Анджелес.

«Мы со Сьюзи договорились поужинать с Грэхемами и Мангерами. Встреча была назначена в ресторане Captains Table в Лос-Анджелесе. За ужином я обратился к Чарли: “В этой компании царит полная неразбериха. Ей управляет полный придурок, а складские запасы продолжают расти”. Мангер, умевший смотреть в корень проблем клиентов своей юридической компании и мысливший как менеджер, сразу же ответил: “Я знаю одного парня, который может справиться с такими сложными ситуациями. Его зовут Гарри Баттл”. Он знал Баттла через одного общего знакомого, занимавшегося реструктуризацией компаний».

Через шесть дней Гарри Баттл, соблазненный стартовым бонусом в размере 50 ООО долларов, прибыл в Беатрис. Это значило, что Баффету предстояло второй раз в жизни (включая чрезмерно заботливую секретаршу) кого-то уволить. Он уже знал по собственному опыту, что ненавидит увольнять людей. Но проблема была не только в этом. Компания Dempster была единственным крупным бизнесом в городе, и он знал от других членов правления, что после назначения Даймона на пост генерального менеджера его жена фактически провозгласила себя «королевой Беатрис».

Баффет ненавидел вступать в противоборство. Он инстинктивно пытался избегать напряженных ситуаций. Каждый раз, когда ему казалось, что кто-то готов обрушиться на него подобно его собственной матери, он убегал как можно дальше, как ошпаренный кот. Однако, несмотря на это, он научился «выключаться» в преддверии возможного эмоционального взрыва других людей. Ему казалось, что для того, чтобы не погружаться в проблему, достаточно «создать вокруг себя кокон в отношении этой ситуации и не позволять этому кокону распространиться на все остальное».

После того как Уоррен уволил Ли Даймона, его жена Харриет написала ему письмо, в котором обвинила его в «резкости и неэтичности», а также сообщила, что чрезмерная холодность при обсуждении условий увольнения привела к тому, что Уоррен потерял доверие в глазах ее мужа. Даже в тридцать два года Баффет так и не научился испытывать сострадание к увольняемым им людям.

Через несколько дней он отправил своего нового сотрудника Билла

Скотта помочь Гарри Баттлу разобраться с завалами в отделе запчастей и решить, что выбросить, а что уценить¹². Эти два человека шли по складам компании, как целый выводок долгоносиков, распродавая оборудование и выбрасывая старые запасы. Они закрыли пять подразделений компании, подняли цены на запасные части для клиентов, а также сняли с производства несколько неприбыльных продуктовых позиций. Столь поспешное и масштабное сокращение бизнеса, проведенное новыми руководителями-чужаками, заставило жителей Беатрис смотреть на Баффета со все нарастающим недоверием. Люди начали считать его бесстыжим ликвидатором.

Однако к концу 1962 года Баттл смог вывести Dempster из убыточного состояния. В своем письме партнерам, написанном в январе 1963 года, Баффет называл достижения Dempster лучшим результатом года, а Гарри

Баттл был назван человеком года”. Он рассчитал, что стоимость компании в расчете на одну акцию составляет 51 доллар (за год до этого показатель составлял 35 долларов). Банк был счастлив. После того как компания распродала активы и избавилась от излишних запасов, в ее распоряжении оказалось около 2 миллионов долларов наличными (в расчете на акцию этот показатель составил 15 долларов). Кроме того, компания взяла деньги в долг — по 20 долларов в расчете на каждую акцию, — чтобы получить достаточно средств для инвестирования. С учетом этой суммы инвестиционный портфель Dempster оказался сопоставим по размеру со всей оставшейся частью партнерства.

Теперь перед Баффетом встала проблема, аналогичная проблеме с Sanborn. По иронии судьбы теперь он выступал в роли одного из руководителей компании — денежного мешка. К июню 1962 года рынок начал понемногу подниматься со дна. Пытаясь вложить куда-нибудь денежные излишки Dempster, он отправил Баттла и Скотта на север штата Нью-Йорк для изучения мощностей компании Oval Wood Dish, производившей палочки для леденцов, деревянные ложки и тому подобное, однако не купил ее¹³. Баффет пытался сам продать Dempster, но не нашел покупателей по сходной цене, поэтому в августе он уведомил акционеров о том, что выставляет компанию на продажу, и опубликовал в Wall Street Journal следующее объявление:

«Продается прибыльная произеодстеенная компания...

ведущий производитель сельскохозяйственного оборудования^, систем распространения удобрений и водоснабжения. [Dempster] будет продаваться на открытых торгах 30 сентября 1963 года, если до 13 сентября 1963 года возможные покупатели не предложат интересующую нас цену... По всем вопросам связываться с Гарри Т. Баттлом, президентом компании».

Он дал покупателям месяц на то, чтобы они представили свои заявки на открытый аукцион. Он уже побеседовал с большинством наиболее вероятных покупателей.

Жители Беатрис пришли в бешенство от одной мысли, что новый владелец точно так же займется увольнениями или даже посмеет закрыть компанию, бывшую для них основным работодателем. В годы послевоенного бума заводы часто открывались, но обычно не закрывались. Менее чем через четверть века после Великой депрессии перспектива массовых увольнений заставила многих вспомнить о людях с серыми лицами, стоявшими в очереди за бесплатным супом, безработице, охватившей четверть страны, бродягах в заплатанной одежде, униженно просивших дать им хоть какую-то работу.

Жители Беатрис уже были готовы достать вилы из своих сараев¹⁴. Баффет был удручен этим. Он спас умиравшую компанию. Неужели они этого не понимали? Без него Dempster уже давно пошла бы ко дну¹⁵. Он совершенно не ожидал от жителей города столь явной неприязни и жесткости. Уоррен совершенно не представлял себе, чем мог вызвать у них такую