Баффет. Элис Шредер - Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира. Элис Шрёдер Уоррен Баффе Лучший инвестор мира Перевод с английского 2е издание Издательство Манн, Иванов и Фербер Москва, 2013
 Скачать 6.81 Mb.
|
|
ненависть. Жители города объявили против него настоящий крестовый поход. Они собрали почти три миллиона долларов, чтобы сохранить управление компанией за собой16. Ежедневно газета Beatrice Daily Sun писала, сколько дней остается до дня аукциона, а город упорно сражался за то, чтобы сохранить свое единственное промышленное предприятие. В последний день в городе завыли сирены и зазвонили колокола — мэр города публично объявил о поражении Баффета. Чарльз Б. Демпстер, внук основателя компании, вместе с группой инвесторов убедили Баффета оставить завод в покое17. Получив от них значительную сумму, Баффет передал своим партнерам свыше двух миллионов долларовЖ. Однако это опыт его напугал. Вместо того чтобы укрепить свой иммунитет против враждебности, он дал себе слово никогда больше не попадать в такие ситуации. Он просто не мог вынести мысли о том, что его ненавидит целый город. Вскоре после этих событий Баффет позвонил Уолтеру Шлоссу и сказал: «Знаешь, Уолтер, у меня есть небольшие доли в пяти различных компаниях, и я хотел бы продать их тебе». Речь шла о компаниях Jeddo- Highland Coal, Merchants National Property, Wermont Marble, Genesee & Wyoming Railroad и еще одной, название которой потерялось в истории. «Сколько ты за них хочешь, Уоррен?» — спросил Шлосс. — «Я продам их тебе по обычной текущей цене без надбавок», — ответил Баффет. — «Хорошо, я куплю их у тебя», — немедленно сказал Шлосс. «Я не сказал ему: “Знаешь, ты должен проверить каждую из этих акций и уточнить, сколько она стоит в настоящий момент”, — вспоминает Шлосс. — Я доверял Уоррену. Если бы я сказал ему: “Что ж, я могу купить их за 90 процентов от твоей текущей цены”, то Уоррен ответил бы мне: “Забудь о моем предложении!” Я сделал ему одолжение, и он захотел отплатить мне тем же. Если это позволяло ему заработать на этой сделке, то я не имел ничего против. Все прошло идеально. Я думаю, что таким образом он поблагодарил меня за то, что я в свое время уступил ему акции Dempster. Конечно, это только мое предположение — я отнюдь не настаиваю, что все было ровно так. Просто хочу сказать, что именно так я и понимаю честность в отношениях». Глава 26. Стог золотого сена Омаха и Калифорния • 1963-1964 годы Уоррен много раз говорил, что хочет заработать миллион, но никогда не говорил, что готов на этом остановиться. Позднее он оценивал этот период как «ужасное время, когда ему приходилось делать кучу вещей против своей воли». Единственное, чего он хотел, это инвестировать. Его дети выросли. Кому-то было пять, а кому-то уже десять. Один из друзей говорил о Сьюзи в то время как о «матери-одиночке». Уоррен мог показаться на школьных мероприятиях или посетить футбольную игру с участием своих детей, но только когда его об этом просили и никогда — по своей инициативе. Казалось, что он постоянно слишком занят для того, чтобы замечать, что его дети требуют внимания. Сьюзи всегда учила детей, что Уоррену выпало в жизни особое предназначение и к этому следует относиться с уважением. Она говорила им: «Он может бьггь только таким, какой он есть. Не стоит ждать от него больше, чем он может дать». Это же относилось и к ней самой. Уоррен был расположен к своей жене и часто демонстрировал свое расположение на публике. Он называл ее ласковыми именами и часто с нежностью вспоминал, как когда-то давно дивный ангел снизошел с небес, чтобы выйти замуж за финансиста-вундеркинда, игравшего на укулеле и страдавшего от глубоких душевных травм. В то же время он настолько сильно привык к вниманию с ее стороны и терялся в мелких бытовых вопросах, что, когда однажды Сьюзи, страдавшая от приступа тошноты, попросила его принести ей тазик, он вернулся с дуршлагом. Она указала ему на дырки в днище. Уоррен покрутился по кухне, затем триумфально вернулся, неся дуршлаг, стоявший на противне. Сьюзи поняла, что он безнадежен. Однако привычки Баффета были хоть и не самыми приятными, но предсказуемыми, и это помогало сохранять в доме спокойствие. Вечерами он вел себя в точности так же, как и его отец. Он возвращался домой в одно и то же время, открывал дверь из гаража в дом и кричал: «Я дома!», после чего шел в гостиную читать очередную газету. Нельзя сказать, что он ни о ком не заботился или был постоянно недоступен. Но даже в беседах с членами семьи от тщательно подбирал слова и, казалось, заранее репетировал реплики. Он был всегда на шаг впереди. Что бы ни происходило в его голове, оно было недоступно другим участникам разговора — он мог внезапно прервать молчание какой-нибудь интересной мыслью, не имевшей отношения к обсуждаемой теме. Его чувства были спрятаны за таким огромным количеством завес, что он сам этого не осознавал. В те дни Сьюзи также была не очень расположена к домашним беседам. Как и ее отец, она была постоянно занята делами и окружена людьми. Она ненавидела одиночество и безделье. Она была вице- президентом театральной гильдии, активно занималась делами United Community Services, совершала покупки и ужинала с большим количеством подруг. Она проводила с представителями еврейского и негритянского сообществ чуть ли не больше времени, чем с белыми представителями своего круга. Сьюзи стала известной персоной среди жительниц Омахи, страстно выступавших в защиту гражданских прав. По всей стране в то время ширилась борьба за прекращение сегрегации как при приеме на работу, так и в общественных заведениях и за снятие ограничений в области избирательных прав. Сьюзи оказывала помощь в создании местного подразделения Panel of Americans — организации, посылавшей группы, состоявшие из иудея, католика, протестанта и чернокожего протестанта, для общения с представителями различных общественных и конфессиональных групп. Panel of Americans пыталась найти путь для объединения людей; один из друзей Сьюзи в насмешку говорил о ее деятельности как о «попытке извиниться за принадлежность к WASP». Участники панельного исследования отвечали на вопросы аудитории типа: «Почему негры должны иметь право переехать в другой район города? Есть ли у вас предубеждения в отношении друг друга? Верят ли иудеи в существование Иисуса или его второе пришествие? Считаете ли вы, что сидячие демонстрации не приносят ничего, кроме проблем?» Часто аудитория была в шоке от того, что негритянка сидела на одной сцене с белыми женщинами, в то время как почти во всех южных штатах негры не могли пользоваться туалетами «только для белых»3". Вечерами Сьюзи, часто в сопровождении дочери, бегала по северной части города с одних заседания или встречи на другие, пытаясь хоть как-то _ 182 183 решить основные проблемы: ветхое жилье и ужасные условия жизни Несколько раз ее останавливала полиция. «Что вы делаете в этом районе?» спрашивали ее. «Милочка, — как-то раз обратился раздраженный Док Томпсон к своей внучке Сьюзи, — дело может закончиться тем, что твою маму убьют». Он приказал ей носить с собой полицейский свисток каждый раз, когда она направлялась с матерью в неблагополучные районы. «Дорогуша, тебя могут похитить», — сказал он1. Роль Сьюзи как специалиста по решению проблем и своего рода «жилетки» обернулась тем, что люди связывались с ней в любое время и при возникновении любой проблемы. Она называла Уоррена своим «первым пациентом»2, но он был не единственным. Она все чаще занималась делами Дотти, так как способность ее сестры мириться с реальностью снижалась, и она начала много пить. Она поддерживала Дорис во время развода с Трумэном и подарила ей книгу Виктора Франкла «Человек в поисках смысла». Стремясь обрести утраченное спокойствие и надежду, Дорис часто перелистывала ее3. В течение нескольких дней Сьюзи принимала у себя эфиопскую студентку, которая на самом деле должна была жить у ее подруги Сью Браунли. Однако внезапно к Сьюзи нагрянул ее отец, и та знала, что он испытает настоящий шок и ужас от того, что «в его кровати спит чернокожая женщина»4. В качестве «культурного обмена» для всей семьи Сьюзи предложила студенту из Египта, посещавшему Университет Омахи по обмену, прожить у них дома целый семестр5. За исключением кабинета Уоррена, дом Баффетов никогда не был отгорожен от внешнего мира, и его обитателям было сложно найти место для уединения. Тем не менее, несмотря на такую раскованную атмосферу, дети росли, четко зная границы между свободой и дисциплиной. Оба родителя служили им отличным примером этичных отношений. Они получили хорошее образование и старались искать новые впечатления. Уоррен и Сьюзи часто и подолгу беседовали о том, как воспитывать детей в богатой семье, чтобы они стали самодостаточными людьми и не считали, что им все доступно «по праву рождения». Однако при этом детям не хватало внимания. Их отец не занимался практически ничем, кроме работы. И мать напоминала садовника, у которого было множество кустов. Она будто бегала между ними, поливая тот куст, который больше всего нуждался в воде в этот момент. Дети реагировали на такое положение дел по-разному. Чем старше становилась Мальттттка Сьюзи, тем меньше она требовала внимания от своей матери и тем большим авторитетом для младших братьев становилась. Она также работала регулировщицей на общественных началах на оживленном перекрестке около дома Баффетов и проводила основную массу времени с 184 друзьями . Хоуи, как настоящий торнадо, носился по двору, ездил по перилам, качался на занавесках и громил дом кучей других способов. Каждый день был для него наполнен «первоапрельскими шутками». Как-то раз он вылил с крыши целое ведро воды на няню Филлис. Каждый член семьи знал, что, если Хоуи протягивал им стакан с какой-нибудь жидкостью, пить ее было опасно для здоровья. Однако при этом он был ранимым и сердечным, как и его мать. Его потребность во внимании значительно превосходила ее возможности. Когда терпение Сьюзи достигало предела, она просто запирала Хоуи в его комнате6. Обычно тихий Питер чувствовал себя вполне комфортно, находясь дома, в то время как его властная сестра Мальттттка Сьюзи пыталась укротить тайфун «Хоуи»7. Спокойный по своей природе, Питер предпочитал погружаться в свои мысли в то время, когда тучи вокруг него сгущались. Каждый раз, когда ему случалось чувствовать себя несчастным, он предпочитал не выражать свои чувства словами, а играть мелодию «Янки-Дудль» на фортепиано в минорном ключе8. , 184 184 * Уоррен одобрял разнообразные интересы своей жены. Он гордился ее щедростью и лидерской ролью, которую она занимала в Омахе. Он ценил ее внимание к детям, позволявшее ему сконцентрироваться на своей работе. Часто он, так же как и Сьюзи, добавлял в список своих планов один-два новых проекта. Однако в отличие от жены он не испытывал напряжения от чрезмерных нагрузок. Если в его жизнь входило что-то новое, то что-то прежнее должно было ее покинуть. Исключение составляли лишь друзья и деньги. Именно благодаря этим двум исключениям к 1963 году достаточно большое число профессиональных инвесторов поняли, что этот парень из Омахи действительно знает свое дело. Даже те, кто прежде не слышал его имени, начали искать способы встретиться с ним. Ему больше не нужно было никого очаровывать или рассказывать о возможных перспективах. Он просто сообщал интересовавшимся условия, на которых был готов принять их деньги. Люди за пределами Омахи часто знали о нем больше, чем его собственные соседи. Один из друзей Малышки Сьюзи как-то раз ехал со своей семьей в машине на Всемирную выставку в Нью-Йорке 1964 года. Они остановились на бензоколонке. Пока машина заправлялась, мать мальчика вступила в беседу с женщиной у соседней колонки — оказалось, что это была ее бывшая школьная учительница. Женщина ехала из Эльмиры в Омаху с 10 ООО долларов и желанием инвестировать их в партнерство Уоррена Баффета. «Вы его знаете? — спросила она своих собеседников. — Стоит ли вкладывать в него деньги?» — «Он наш сосед, ответила семья. — Конечно, стоит». Они сели в машину и направились в Нью-Йорк, сразу же забыв об этом разговоре. В этой семье было пятеро детей, они только что купили новый дом — конечно, им было не до инве стирования9. Другой возможный партнер Баффета, Лоренс Тиш (один из двух братьев, создавших гостиничную империю в Нью-Йорке), направил на имя Чарли Мангера чек на 30 ООО долларов. Баффет позвонил ему и сказал, что был бы рад увидеть Тиша среди своих партнеров, но попросил его в следующий раз «выписать чек на имя Уоррена Баффета». Что бы об этом ни подумал Лоуренс Тищ но в 1963 году Мангер и Баффет не были партнерами. Мангер только что открыл собственное партнерство, скопив достаточную сумму (около 300 ООО долларов) за счет инвестиций в недвижимость. По стандартам Баффета эти деньги были сущей ерундой, незначительной частью его семейного капитала. «У Чарли слишком быстро появилось много детей. Это сильно мешало ему вести независимую деятельность. Начало работы без каких- либо обременений часто может оказаться значимым преимуществом. Даже когда я ушел из “Грэхем-Ньюман” и у меня на руках было всего 174 ООО долларов, я чувствовал, что могу делать все, что хочу. Я мог бы поучиться у своего тестя-психолога. Я мог пойти в университетскую библиотеку и просидеть там целый день». В сущности, Баффет уговаривал Мангера серьезно подумать о карьере инвестора с самой первой встречи. Он часто говорил ему, что быть юристом и понемногу заниматься покупкой и продажей объектов недвижимости совсем неплохо, но для того, чтобы зарабатывать по- настоящему большие деньги, Мангеру стоило бы подумать о создании своего партнерства10 В 1962 году Мангер открыл партнерство вместе со своим «коллегой» по покеру Джеком Уиллером. Уиллер работал трейдером на Pacific Coast Stock Exchange — чуть более дикой вариации биржи на Восточном побережье. Зал биржи был наполнен вопящими трейдерами — казалось, для них убийство является самым простым способом решения любой проблемы. Уиллеру принадлежало инвестиционное партнерство Wheeler, Cruttenden & Company, владевшее двумя «специальными местами» на бирже (в этих местах трейдеры принимали от брокеров указания о том, какими акциями нужно заняться в «яме»). Новые партнеры переименовали компанию в Wheeler, Munger & Со, а затем продали ее подразделение, занимавшееся трейдингом. Мангер продолжал заниматься юридической практикой, однако покинул свою прежнюю фирму вместе с другими юристами, в том числе Роем Толлесом и Родом Хиллзом. Они основали новую компанию Munger, Tolies, Hills & Wood, которая в точности соответствовала их идеям о том, как должна выглядеть юридическая фирма11. Мангер всегда сопротивлялся правилам юридической компании, в которой работал, если только она управлялась не им самим. «Нет никакого совпадения в том, что в год открытия своего партнерства Уиллер запустил и свою юридическую фирму. Партнеры его прежней компании находили отвратительным, что их молодой сотрудник хотел участвовать в работе “притона” под названием Pacific Coast Stock Exchange. Перед тем как покинуть фирму, Чарли и Рой сели за стол вместе со старшими партнерами и попросили их понять, что в один прекрасный день любой первоклассной юридической компании придется стать членом Pacific Coast Stock Exchange. Может быть, на самом деле это было и не совсем так, но достаточно легко представить себе, как Чарли говорит нечто подобное перед тем, как хлопнуть дверью». В своей новой компании Мангер и Хиллз проповедовали дарвиновскую теорию, стараясь привлечь к работе представителей элиты, самых ярких и амбициозных людей. Партнеры поставили на голосование вопрос о размере зарплаты каждого из них, а затем распространили информацию о своем решении по всей компании. Однако даже на этапе активного развития юридической компании Мангер уже уделял много внимания и времени работе на Pacific Coast Stock Exchange. Через три года, когда ему исполнился сорок один год, он полностью отказался от юридической практики и посвятил все свое время инвестированию. Тем не менее он продолжал обращаться в свою компанию за консультациями и оставил за собой офис. Чарли старался бывать там как можно чаще, придавая своим посещениям большое значение и считая их своего рода «духовной практикой». Толлес также начал уделять инвестированию все больше времени. Хиллз, значительно более амбициозный и увлеченный юриспруденцией партнер, управлял компанией и ее развитием. Приступив к новой для себя роли финансового управляющего, Мангер для начала должен был найти деньги, которыми можно было управлять. Баффета всегда отличала агрессивность в отношении инвесторов, пусть он и загребал жар руками людей типа Билла Энгла и Генри Брандта, которые находили и подготавливали потенциальных инвесторов, — это давало ему возможность демонстрировать свои впечатляющие результаты с должной скромностью. Но хотя делалось это весьма грациозно, это все равно был напор. Мангер считал такой способ унизительным. «На самом деле мне не очень нравилось искать инвесторов, — говорил он. — |