пдф. Этничность и культурный плюрализм в контексте государственной политики
 Скачать 147.87 Kb.
|
|
ЭТНИЧНОСТЬ И КУЛЬТУРНЫЙ ПЛЮРАЛИЗМ В КОНТЕКСТЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ А.Н. Смирнов Среди серии эволюционных переменных, характеризующих переход общества к современности (в западном ее понимании), наряду с демокра- тией, рыночной экономикой и правовым государством присутствует еще один очень важный показатель, отчетливо выделяющийся на фоне ос- тальных. Речь идет о культурном плюрализме — явлении, вызывающем значительный социально-политический резонанс и раскрывающем свою специфику по меньшей мере в двух смысловых плоскостях. Во-первых, культурный плюрализм — это, по сути своей, не состоя- ние государственных институтов, общественных структур или умов граж- дан, а многовекторный процесс, затрагивающий каждую из перечислен- ных сфер. Во-вторых, данный процесс ведет к существенной эрозии тех принципов, на которых построено так наз. “современное” общество. Прежде всего имеется в виду хорошо известный, но еще недостаточно ис- следованный феномен множественной лояльности, который с завидным постоянством воспроизводится в “текущем” социально-политическом контексте. Так происходит всякий раз, когда возникает ситуация выбора между двумя или несколькими моделями поведения, нередко исключаю- щими друг друга [Попкова 1997]. Новейший европейский опыт показы- вает, как частные и в общем-то нейтральные проявления этнокультурной или конфессиональной самобытности ставят под сомнение единство на- ции-государства. Даже этническая индифферентность официального по- литического дискурса, выделяющая Францию в ряду других европейских государств, не помогла преодолеть практики партикуляризации и гетто- изации этнических меньшинств [Wieviorka 1998: 884]. В сложившихся условиях концепция мультикультурного общества, давно и обоснованно выступающая объектом критики со стороны запад- ных государственников, демонстрирует еще большую уязвимость. Тради- ционная критика мультикультурализма заключается в указании на мало- эффективность соответствующих ему методов и форм общественного ре- гулирования, а также на неадекватность его трактовок демократии. Дей- ствительно, в понимании многих мультикультуралистов коллективно за- явленное право на “непохожесть” оказывается чуть ли не главным ее вы- ражением. При этом остается не вполне ясной та высокая цель, ради ко- торой культурная сегментация провозглашается фундаментальным прин- ципом существования и развития общества. Насколько можно судить по сугубо теоретическим выкладкам, воспри- ятие культурного плюрализма в качестве непреложной ценности может подразумевать некую альтернативу традиционным моделям общественной 30 Проблемы и суждения СМИРНОВ Алексей Николаевич, кандидат политических наук, старший научный сотруд- ник ИМЭМО РАН. SMIRNOV_13.QXD 29.07.2005 22:40 ? 30 солидаризации. Так, диверсификация культурно-психологических основ общественного устройства через целенаправленное внедрение в массовое сознание толерантных установок ведет к трансформации самого концеп- та нации-государства. Внешние проявления лояльности, ранее превосхо- дившие своей значимостью социально-политические практики либо неот- делимые от них по формальным основаниям и, в силу обеих причин, быв- шие непременным условием функционирования гражданского общества, становятся менее востребованными. Поликультурная нация нового типа формируется в виде “виртуального” образа, призванного консолидировать нарастающее многообразие идентичностей и тем самым обеспечить базу современной гражданской солидарности [Мейбери-Льюис 1998: 18-26]. Подобный “директивный” плюрализм хорош тем, что практически никак не влияет на деятельность публичных институтов и не способен поставить под сомнение функциональность ключевых общественных структур. Конечно, все это довольно слабо соотносится с реальным мультикуль- турализмом, а точнее — с выступающими под его маркой социальными и культурными противоречиями, которые не укладываются в имеющиеся интеллектуальные конструкции. Основная проблема состоит даже не в ес- тественной культурной дистанции, разделяющей различные сегменты “плюралистического” общества, и не в уровнях материального достатка или показателях социальной адаптации, на которые столь же естественно проецируется упомянутая дистанция. Утверждения, будто современный культурный плюрализм больше не есть форма межгруппового взаимодей- ствия и на смену мультикультурному обществу приходит мультикультур- ная личность, еще слишком далеки от реальности [см. Тишков 2003а: 236]. Некоторые сообщества, формирующие собственную идентичность, вероятно, и впрямь характеризуются взаимопроникновением культур, достаточно глубоким, чтобы считать их членов носителями некоего мультикультурного “начала”, однако это вряд ли позволяет всерьез рас- суждать о близких перспективах повсеместного распространения данно- го феномена. Пока ни одна из “омываемых” миграционными потоками западных стран даже не приблизилась к состоянию, допускающему “от- мену” традиционных культурных границ. Довольно образно и, по-види- мому, справедливо на сей счет высказалась С.Червонная: “Изменить природу национальных государств, превратить человечество, смешав на- роды и расы, в нечто ‘приятно смуглявое’ и построить мир по моделям суперэтнических и полиэтнических сообществ — это коммунистическая утопия” [Червонная 1997: 167]. Описанная ситуация скорее возможна в некоторых латиноамерикан- ских обществах, где генератором “всеобщей толерантности” выступает сама поликультурная среда и где чрезвычайно высокая степень метиса- ции населения просто не оставляет иных вариантов, кроме культурного слияния. По существу, речь идет о взаимной аккультурации этнорасовых общностей, настолько глубокой и продолжительной, что к моменту по- литико-гражданского оформления подобного социума его изначальные “чистые” компоненты оказываются уже утраченными либо сохраняются лишь в виде реликтов. 31 SMIRNOV_13.QXD 29.07.2005 22:40 ? 31 Упомянутую модель нельзя назвать адаптационной или интеграцион- ной, поскольку ее суть состоит не в межэтническом взаимодействии и не в пресловутой плюральности культурных кодов (би- или мультикультура- лизм). Последнее более присуще иммигрантским сообществам, а не сложносочлененным (и вместе с тем слабодифференцированным) куль- турным средам, где главным носителем плюральности выступает не груп- па, но индивид. Для адекватной передачи смысла данного феномена, не искажающей его социальной природы, скорее подходит понятие bricolage, которое сравнительно недавно употребляется во французской антрополо- гии и обозначает культурную смешанность как одно из качеств, отлича- ющих современные социумы. При этом, конечно, далеко не всякий по- ликультурный социум является готовым “коктейлем”. Пример американ- ского “плавильного котла” свидетельствует о том, что, даже когда соеди- нение разнородных этнокультурных и расовых компонентов в рамках единого государства имеет вполне осязаемые результаты, они все же да- леки от желанной целостности [см. Чертина 2000]. Между тем принцип взаимной аккультурации сам по себе полностью отвечает специфике текущего момента, а значит — и сущности метамор- фозы, претерпеваемой концептом гражданского сообщества. Пожалуй, лишь в этом смысле можно говорить о системообразующей роли и “об- щенациональной” ценности мультикультурного сознания. Соответствен- но, личность, выступающая носителем такого сознания, порождается скорее представлениями о нормативном характере культурного плюра- лизма, нежели действительной приверженностью множеству культур (хо- тя последний вариант тоже нельзя исключать) [Уолцер 2000: 14]. Иными словами, если исходить из особенностей человеческой психологии, наде- ляющей всякую нетерпимость большим сплачивающим эффектом, чем толерантность, то современные западные, в первую очередь европейские, государства оказываются перед необходимостью противопоставить пар- тикуляризму меньшинств и псевдоуниверсализму большинства соизмери- мую по силе и убедительности объединительную стратегию. Именно неприятие групповой этнокультурной, конфессиональной ог- раниченности (подчас весьма резкое) становится наилучшим утвержде- нием плюралистических начал в массовом сознании. Однако, формируя плюралистичную систему ценностей и внедряя тем самым общие прин- ципы восприятия поликультурной действительности, принципы, так или иначе разделяемые западным обществом, политическая доктрина муль- тикультурализма не меняет сути вещей. Суть же эта такова, что мотив консервации различий остается доминирующим при любом режиме то- лерантности. Наиболее впечатляющей иллюстрацией данного тезиса мо- жет служить опыт Соединенных Штатов, где соответствующая политика властей привела к результатам, прямо противоположным ожидаемым: активисты этнических и расовых меньшинств, энергично взявшиеся за стилизацию жизненно-стилевых различий под фундаментально-культур- ные, углубили сегментирование общества по этнорасовому и этнолинг- вистическому признакам [Малахов 2002: 50; см. также Мейбери-Льюис 1998; Glazer 1988]. 32 Проблемы и суждения SMIRNOV_13.QXD 29.07.2005 22:40 ? 32 В самой идее и риторике мультикультурализма содержится неустрани- мое противоречие, делающее традиционный культурный плюрализм (не говоря уже о его постмодернистских интерпретациях) особенно уязви- мым для критики. Установки политкорректности, направленные на обес- печение общественной гармонии и, в конечном счете, гражданского единства, предписывают воспринимать индивида в контексте его куль- турной принадлежности. Следовательно, принадлежность к ассоциации трактуется как непременный и определяющий атрибут, “вменяемый” каждому члену поликультурного общества. (В первую очередь “ассоции- руются” представители разного рода меньшинств, становящиеся “залож- никами” собственного своеобразия [Тишков 2003а: 250].) Даже если речь не идет о явной редукции, т.е. о восприятии и описа- нии социального пространства в категориях культурной сложносочленен- ности, всегда сохраняется опасность, что идеологи и практики мульти- культурализма допустят иную, не менее серьезную ошибку. В условиях всеобщей плюрализации новыми объектами государственной культурной политики и потенциальными субъектами правоотношений вполне могут стать не реальные общности, а фантомы, интеллектуальные конструкты, создаваемые группами политических активистов. Аналогичные социально-политические проекты уже осуществляются и будут продолжать осуществляться посредством мобилизации представле- ний о смысле культурной отличительности, которой обладают (или яко- бы обладают) некоторые члены гражданского социума. И чем менее они интегрированы в этот социум, тем легче будет внушить им иллюзию общ- ности, подать ситуацию таким образом, будто принадлежащие к новооб- разованной группе социально и культурно гораздо ближе друг к другу, нежели к кому бы то ни было еще. Как результат, возникает социальная и культурная дистанция в отношениях с представителями иных сооб- ществ — обязательное условие функциональности нового меньшинства. Иначе говоря, ортодоксально-поверхностное усвоение мультикультура- листской риторики лишь укрепляет этноцентристские предрассудки, придавая им видимость политкорректности [Малахов 2002: 57]. Описанная схема социокультурного формотворчества имеет предельно конкретный и очевидный смысл. Ведь одним из наиболее значимых практических следствий доктрины мультикультурализма является приви- легированное положение меньшинств, чаще всего означающее пересмотр господствующего политического принципа, связанного с культурным и языковым доминированием большинства. Соответственно, признание меньшинств государством не сводимо к простому утверждению культур- ного многообразия; каждый подобный акт есть своего рода политическая декларация, зримо свидетельствующая о готовности правящего режима отныне и впредь учитывать эксклюзивные права новопризнанной катего- рии населения. По сути, именно в этом и состоит основной смысл не- когда американской, а теперь уже общезападной политкорректности: го- сударство и общество берут на себя некие морально-правовые обязатель- ства, нарушение которых идет вразрез с установленными принципами политического бытия [Тейлор 2002: 27]. 33 SMIRNOV_13.QXD 29.07.2005 22:40 ? 33 Практика мультикультурализма показывает, что отказ от культурной монополии большинства в пользу выравнивания статусного положения меньшинств зачастую не достигает своей цели. Более того, будучи при- звана гармонизировать основы государственно-политического устройства и консолидировать сложное общество, данная мера подчас приводит к прямо противоположным результатам. Вместо ожидаемого сплочения происходит сегментация социальных структур по признаку групповой принадлежности; вместо придания дополнительной легитимности и прочности идее гражданской нации — еще большее “разрыхление” обще- национального самосознания. Попробуем разобраться, в чем причина дисфункциональных проявлений, сопровождающих реализацию мульти- культурных проектов. * * * С тех пор как были сформулированы первые концепции мультикульту- рализма, наиболее сложным для них вопросом остается соотношение по- нятий этничности и культуры. В разных государствах и обществах этот во- прос решается по-разному, сообразно имеющимся установкам на социаль- ную интеграцию. Скажем, канадская доктрина интегрированного мульти- культурализма зиждется на единстве (или, по крайней мере, взаимообус- ловленности) этнокультурных и социальных запросов различных катего- рий населения. Причем даже языковой дуализм, обогащенный абориген- ными и иммигрантскими группами, не дает оснований рассматривать ка- надское общество в качестве этнической мозаики. Идеология культурного плюрализма исходит из понимания этого общества как полиэтничного фе- номена, но, будучи идеологией государственного единства, она в принци- пе не исключает его сегментарно-групповое членение [Weiner 1992]. Иную версию мультикультурализма воплощают Соединенные Штаты. В утвердившейся здесь плюралистичной модели общественного устрой- ства культурные категории вообще не играют определяющей роли. Зада- ча преодоления расового неравенства потребовала от американских по- литиков подчеркнутого внимания к социальной практике. Не вопросы расы и культуры сами по себе, а связанные с ними проблемы социаль- ных различий и дискриминации стали их традиционной заботой, посте- пенно принявшей вид некой одержимости. В силу данной специфики американский мультикультурализм практически повсеместно ассоцииру- ется с политикой аффирмативных действий [см. Radtke 1994: 229-236; Glazer 1997: 12; Червонная 1997]. В том же, что касается признания куль- турных меньшинств, Соединенные Штаты демонстрируют максимальную толерантность при ряде существенных оговорок. Культурное многообра- зие никак не затрагивает сути и образа американской нации, а этничес- кая идентичность, насколько это возможно, исключается из сферы соци- ально-политических взаимодействий. Вообще, в США очень серьезно от- носятся к опасности этнической фрагментации государства. Но вне зависимости от узкоспециализированных доктринальных пост- роений, отражающих социально-политический опыт и особенности исто- рического развития конкретных государств, реализуемые ими мульти- 34 Проблемы и суждения SMIRNOV_13.QXD 29.07.2005 22:40 ? 34 культурные проекты обнаруживают по меньшей мере одну вполне оче- видную общую тенденцию. Практически повсеместно мультикультура- листский дискурс стремится к размежеванию этнических, языковых и конфессиональных особенностей с политикой и практически нигде это не удается сделать окончательно (а в целом ряде случаев все ограничива- ется лишь видимостью деполитизации). Более того, наблюдается обратная закономерность. Любой культурный импульс, исходящий от оформленной группы и являющийся фактором ее самоидентификации, отчетливо спроецирован в политическую плос- кость. В действительности попытки “развести” этничность и культуру, периодически предпринимаемые в отечественной научной среде, проис- текают все из той же справедливой убежденности, что этничность всегда чревата политикой. Соответственно, единственная возможность “спасти” подлинный мультикультурализм видится в утверждении нетождественно- сти этнических и культурных идентичностей [Малахов 2002: 55-58]. Если бы этногрупповое членство и культурная принадлежность не бы- ли столь глубоко внедрены в социальную практику, такие усилия, веро- ятно, оказались бы оправданными. Однако взаимопереплетенность этих двух категорий в принципе исключает построение культурно-плюралис- тического общества на внеэтничной основе. Для сохранения и воспроизводства российского мультикультурного социума не столь важна дилемма между этничностью и культурой (в сущ- ности — надуманная), гораздо важнее, как этнокультурные, этноконфес- сиональные, этнорегиональные, политико-гражданские общности раз- личного уровня соотносятся между собой. Есть основания полагать, что именно в упомянутом соотношении раскрывается суть российского по- ликультурного пространства. (А феномен поликультурности трактуется в качестве естественной базы, предопределяющей развитие отечественного мультикультурализма.) Но, коль скоро вопрос о приоритетности этниче- ских или культурных начал в принципе беспредметен, едва ли стоит уде- лять ему слишком много внимания. Далеко не всегда плюрализация достигается через включение людей в различные культурные среды, зачастую она принимает вид мультипли- цирования самой культуры. Рассматривая феномен культурной много- слойности на примере северокавказского региона, В.А.Тишков отмеча- ет, что, хотя можно с полным основанием говорить о кубачинской, дар- гинской, дагестанской и российской культурах, а также о соответствую- щих им общностях, люди, действующие в поликультурном социуме, са- ми не принадлежат к одногрупповой культуре. Следовательно, упомяну- тые общности также не являются носителями такой культуры, и их чле- ны не образуют разные по составу группы. Налицо единая культура с многоуровневой сложностью, в которой участвуют одни и те же люди [Тишков 2003а: 250-251]. Итак, отчетливая этническая обусловленность, присущая современно- му российскому обществу и пронизывающая все грани его социокультур- ного восприятия, видимо, выходит за рамки проблем, решаемых на ос- нове мультикультурализма. Мы здесь сталкиваемся с глубоко укоренен- |