Гештальт. ГештальтПодход и Свидетель Терапии
 Скачать 0.98 Mb.
|
|
Фриц: Прежде, чем ты вернешься туда, вернись сначала сюда к нам. Видишь ли ты меня? Марек: Да, я вижу тебя. Фриц: Ты... Ты действительно меня видишь? Марек: Да, я тебя вижу. Фриц: Ты видишь, где ты находишься, сейчас, реально? Марек (пауза): Да, мне кажется, вижу. Фриц: О'кей. Теперь закрой глаза. Тебе пять с половиной лет. Что ты там видишь? Марек: Мы под Варшавой, в тридцати километрах. Они жгут деревню. Это партизаны. Здесь толстый эсэсовец. У него красное лицо. Он поднимает меня на плечи. (Вздыхает) Нет, нет... Фриц: Что ты действительно видишь? С закрытыми глазами. Это очень важно. Слушай меня. Не пытайся вспоминать. Просто будь пятилетним и скажи, что ты видишь, чувствуешь и слышишь. Марек (пауза): Мне пять с половиной лет. (Смеется). Я играю в саду с приятелем. (Вздыхает). Все они вокруг. Партизаны грабят нас. Немцы. Фриц: Ты видишь это? Марек: Да, я вижу их. Они... Фриц: Что ты видишь? Марек: Их трое. Они входят в дом. Это большой особняк. Мне нужно... Я хочу войти и предупредить всех... ну, я знаю, вы не будете меня заставлять туда возвращаться. Простите. Это все. Фриц: Скажи это мне. Марек: Нет. Я, похоже, все же в Канаде. (Смеется). Это все. Фриц: Ты хочешь удерживать это воспоминание. Для чего оно тебе нужно? Марек: Чтобы бить им себя по голове. Фриц: Кого еще ты хочешь бить по голове? Марек: Всех. Мне кажется, я как раз этим и занимался. (Пауза) Фриц: Вернись опять к нам. (Марек оглядывает комнату). Марек: Если я кажусь враждебным, это здесь, здесь много ненависти. Много ненависти ко всем вам. Но, может быть, и много любви. Не так много. Но немного есть. Фриц: О'кей. Закрой глаза. Вернись туда снова. Воспользуйся своей машиной времени и стань снова ребенком. Марек: Я в коридоре, в Юкавице, это около тридцати километров от Варшавы. Это... Я там в коридоре. В конце коридора старый человек. Он рисует красками. Никто не может к нему подойти. (Смотрит на Фрица) Ты - этот старик. Фриц: Посмотри на меня. Разве я старик? Марек (смеется): Нет. Фриц: Посади этого старика в пустой стул и сравни его со мной. Что общего, в чем различия? Марек: Сходство в том, что старик, когда мне было пять с половиной... он стоит в конце зала, а я подхожу к нему. И ты, Фриц, как бы находишься в конце вереницы людей, и я также к тебе подхожу. У тебя седые волосы, и у него были седые волосы. Ты художник, ты рисуешь все, что делаешь. Ты - скульптор людей. И художник. И он был художником. Фриц: А в чем разница? Марек: Ты говоришь. Он никогда не произнес ни слова. Фриц: Скажи это ему. Марек: Ты никогда не сказал ни слова. Но всегда был каким-то другим, потому что ты рисовал, и я тоже тогда начал рисовать. Ты научил меня рисовать. Я полагаю (поворачивается К Фрицу), что ты тоже учишь меня чему-то. (Пауза) Вы -разные люди. Фриц: Сейчас ты это понимаешь? Марек: Да. Фриц: О'кей. Вернись снова к немцам. К неприятному. Марек: Нет. Фриц: Почему ты против? Марек: Я против. Фриц: Почему? Марек: Это происходило очень давно. Фриц: Ты все еще несешь это с собой. Марек: Я, наверное, долго буду нести это. Фриц: Можешь ли ты еще раз поговорить с этим воспоминанием? Скажи: "Воспоминание, я не хочу тебя выпускать... Я буду держать тебя в груди, носить с собой день и ночь." Марек: Воспоминание, я буду носить тебя в груди день и ночь. Нет, это неправда. Нет, я полагаю... (смеется) Я, кажется, убегаю в фальшь. Фриц: Пересядь в другой стул. Стань воспоминанием. Марек (вздыхает): Марек, ты не можешь от меня избавиться... Я - это ты. Ты любишь меня. Это дает тебе хорошо себя чувствовать. Ты пострадал, парень. Так что я собираюсь оставаться с тобой... всем другим было легче. Ты знаешь, что неправильно. (Пауза). Фриц: Что сейчас происходит? Марек: Я, м-м, подумал, - воспоминание - оно сейчас перестало быть важным. Фриц: Скажи ему "до свидания". Марек: Пока (смеется). Фриц: Ницше где-то писал, что память и гордость поспорили: память говорила, что это было вот так, а гордость ответила, что этого не могло быть. И память сдалась. Видите ли, мы понимаем воспоминание как что-то, принадлежащее настоящему. Истинно оно или ложно, мы удерживаем его. Мы не ассимилируем его. Мы поддерживаем его как поле битвы или как оправдание для чего-то. На самом деле оно нам не нужно. Я полагаю, что на сегодняшнее утро достаточно. Философия очевидного Я бы назвал гештальт-терапию философией очевидного. Мы принимаем очевидное за само собой разумеющееся. Но если мы посмотрим несколько пристальнее, то увидим, что за тем, что мы называем очевидным, обнаруживается множество предрассудков, предвзятых убеждений, много ложной веры и т.п. Чтобы добраться до очевидного и понять его, нам нужно прежде всего как-то его удержать, и в этом и состоит величайшая трудность. Мы то хотим казаться умными, то пытаемся спрятаться, то намереваемся показать свою ценность, и т.д. Вы видели, как трудно иметь дело с очевидным. Невротик - это просто человек, который не видит очевидного. Но чтобы иметь дело с очевидным, нужно прежде всего уметь его удержать. Наиболее очевидный фактор, с которым мы сталкиваемся в нашей сфере, состоит в том, что мы имеем два уровня существования - внутренний и внешний мир. И внутренний мир, часто называемый умом (mind), кажется чем-то отличным от внешнего мира и даже противопоставленным ему. Одна из характеристик этого внутреннего мира состоит в том, что это гомеопатический способ существования. Гомеопатия - это область медицины, где очень малые количества считаются эффективными. Под гомеопатическим способом действования я понимаю вот что. Если вы хотите купить хлеб, вы не идете в магазин мехов или в банк. Вы сначала проговариваете то, что вам нужно, в уме. Может быть, это проговаривание занимает долю секунды. Вы просматриваете возможности, и находите место, где вы можете купить хлеб. Это мгновение проговаривания в фантазии экономит вам уйму работы. Мы очень много занимаемся таким планированием. Но здоровый ум - это уменьшенное издание реальности. Они совпадают. На меньшей шкале они тождественны. Гештальт, который образуется в нашей фантазии, должен совпасть с гештальтом во внешнем мире, чтобы мы приходили к заключениям, которые дают нам возможность правильно обойтись с делами нашей жизни - завершить ту или иную ситуацию и т.д. Если между одним и другим нет связи, человек постоянно живет в анастрофических или катастрофических ожиданиях, то есть либо воображает, что он разбогатеет и станет знаменитым, либо опасается, что будет наказан, что люди не будут его любить и пр. Недостаток проверки, отсутствие параллели между двумя мирами ведет к многочисленным искажениям и реальным катастрофам в жизни. Есть одна область, где мы действительно как бы нездоровы, где мы реально ведем "нездоровую личную жизнь", то есть жизнь, не связанную с внешним миром, -это сон. Сновидение кажется реальным. Пока вы спите, вы реально находитесь в той ситуации, которую видите во сне, реально переживаете эту ситуацию как собственное существование. В особенности, если вы склонны фрустрировать себя, - тогда ваши сновидения оказываются кошмарами. Вы хотите справляться с ситуацией и достигать чего-то, но снова и снова фрустрируете себя. Вы мешаете себе достичь того, чего хотите. Но вы не воспринимаете это так, будто вы сами это делаете. Вы переживаете это так, будто вам мешают другие люди. Вчера мы начали занятие с переходов от контакта с внешним миром к контакту с собой. Как только вы находите контакт с собой, нечто открывается. Если создается прямая связь, прямая коммуникация между собой и миром, вы функционируете прекрасно, тогда ваши возможности находятся в вашем распоряжении, вы можете опираться на все свои ресурсы. Если же вы пытаетесь уйти в себя, но вместо этого попадаете в это психотическое ядро, в свою психотическую часть, в эту фантастическую жизнь, вроде компьютера, - в концептуализацию, объяснения, воспоминания, прошлое, - тогда вы не можете достичь истинной самости. Фрейд, например, никогда не достигал самости, всегда застревая на эго. Чтобы понимать сны и полностью их использовать, мы должны понять, что внутренняя жизнь сна - это также наш жизненный сценарий, и он представлен здесь в гораздо более явной форме. Во сне, как и в повседневной жизни, мы встречаемся с людьми и вступаем с ними в какие-то отношения. Но прелесть сна состоит в том, что он выполняет и многие другие функции; мы можем начать с того, что каждый человек во сне, каждая вещь, каждый отрывок сна - это часть нашей разделенной самости. Это настолько важно, что я попробую сформулировать это еще раз. Такие, какие мы есть сейчас, мы разделены, разорваны на кусочки. И нет смысла анализировать эти куски и кусочки, разрывая их на еще меньшие элементы. В гештальт-терапии мы стремимся интегрировать эти отчужденные, отделенные от нас части самости и сделать человека снова целостным - хорошо функционирующим, способным опираться на собственные ресурсы, способным возобновить свой рост, если он почему-либо прервался. Я хочу сейчас опять предложить вам работу со сном. Рассказывая сон, человек обычно излагает его как некую историю. Это первый шаг. Второй шаг состоит в том, чтобы оживить сон; мы делаем это с помощью грамматического изменения. Вместо того, чтобы рассказывать историю, мы драматизируем ее, просто заменяя прошедшее время на настоящее. "Я влезаю на гору; потом происходит то-то и то-то." Третий шаг состоит в том, что мы берем на себя роль постановщика. "Вот гора. Вот я". Вы видите, мы постепенно приходим к живому разыгрыванию сна. Часто нам удается восстановить его в его жизненной полноте. Мы начинаем понимать, что являемся и автором, и постановщиком. Тогда мы можем предпринять и следующий шаг, становясь не только автором и постановщиком, но также актерами и декорациями, - всем, что есть во сне. И тогда мы обнаруживаем, что таким образом можно много с чем встретиться. Создается возможность для двух процессов: для интеграции конфликтов и для возвращения себе отделенных от себя частей. Если мы отделили от себя какие-то части, реально нам принадлежащие, мы можем - вновь отождествляясь с этими частями, становясь ими, - вернуть их себе. Мы должны стать негодяем или демоном из своего сна и понять, что все это - проецируемые части нас самих. Здесь мы впервые сталкиваемся с идеей проекции. Проекция - это отказ от какой-то части себя, которая, переставая быть частью нас самих, появляется во внешнем Мире, — нашем личном мире. Возвращение себе какой-то из таких частей может быть неприятным. Нам не нравится находить в себе ассенизатора или полисмена. Здесь появляется необходимость учиться страданию. В какой-то момент вы будете страдать от мысли, что вы - ассенизатор или полисмен, но затем внезапно окажется, что в этой проекции кроются ценные энергии. Мы можем ассимилировать их и сделать их снова своими. Многое еще можно сказать о работе со сном, но сейчас я не буду этого делать. Отмечу лишь, что нет необходимости работать со сном целиком. Каждый раз, когда вам удается отождествиться хотя бы с немногими элементами сна, когда вы ассимилируете какой-то элемент, вы растете, увеличивая свои возможности. Вы начинаете меняться. Так что давайте поработаем немного над небольшими отрывками. Давайте пройдем с некоторыми из вас все четыре шага, чтобы вы получили представление о том, как делать это систематически, чтобы что-то начало происходить. Кто хочет быть первым? Расс: Я стоял на горе, — вроде этих гор, которые видны отсюда. Там был мой друг, близкий друг, он сидел на коленях. Казалось, что с ним все в порядке. У него был котелок, голубая тарелка и чашка, они вроде были поставлены в ряд. Фриц: Хорошо. Давай сделаем второй шаг. Расскажи этот отрывок сна, - я полагаю, что это не весь сон, - расскажи этот отрывок в настоящем времени. Расс: Крис сидит... ты сидишь прямо передо мной. На коленях. И прямо перед тобой я вижу котелок, голубую тарелку и чашку. (Фрицу). Нужно ли мне теперь рассказывать остальное? Фриц: Нет. Я хочу брать только отрывки, чтобы вы создавали сцены. Сделай из этого пьесу. Покажи, где он сидит, где тарелка и пр. Расс: Крис. Вот это Крис. Вот здесь котелок, тарелка и чашка, а там, сзади, горы, а тут, вокруг, что-то вроде сена, мертвая трава. Я вот здесь, смотрю. Я поднимался по этой тропинке, которая идет вокруг горы, сзади. И затем я останавливаюсь Фриц: Не можешь ли сделать это еще раз? Я полагаю, ты немного ленив. Вставай, и действительно организуй сцену, покажи нам всю драму. Расе: Тропинка проходит вот здесь и продолжается... Фриц: Где, где? Расе: Извини? Фриц: Продолжай идти вокруг горы. Расе: До встречи, Крис. Фриц: О'кей. Расс: Вот он опять. (Проходит круг, останавливается напротив горячего стула). Фриц: Не смотри на меня. Ты постановщик, и тебе разговаривать с актерами. Сейчас ты постановщик. Расс (пожимает плечами): Так что происходит? Что это такое? Котелок, тарелка, чашка. Что ты делаешь? (превращается в Криса) Посмотри-ка. (Он берет тарелки и начинает вертеть ими, как при игре в "скорлупки", делая руками подметающие движения). Смотри. Как ты думаешь, что под этим котелком? Голубая тарелка. Что, ты думаешь, под тарелкой? Чашка. Фриц: О'кей. Теперь разыгрывай, как актер, различные элементы. Стань своим другом, стань тарелкой, тропинкой. Если у тебя возникнут трудности, расскажи о них. Если, например, я тропинка, то я существую таким-то образом. Я хочу предупредить вас, что есть только одна ошибка, которую вы можете сделать. Вы можете начать интерпретировать. Если вы начнете интерпретировать, все пропало. Вы попадетесь в интеллектуальную, фрейдистскую игру. Вы начнете каталогизировать интереснейшие инсайты в интеллектуальную коробочку, и, будьте уверены, не произойдет ничего реального. Не интерпретируй, просто побудь этой вещью — тарелкой, котелком, своим другом. Расс: Крис, смотри на этого Расса. Посмотри, что я могу сделать. Можешь ли ты следить за мной? Это такая хитрость... Фриц: Сейчас, если бы мы уже работали с ним, я бы сказал ему: повернись... Расс: Прямо сейчас? Фриц: Повернись. Будь этим парнем, сыграй это для аудитории. Расс (группе): Посмотрите. Можете ли вы уследить за мной? Это чертовски быстро. Вы думаете, что под котелком тарелка, да? А что под тарелкой? Котелок. А что под котелком? Тарелка. Все одновременно. Фриц: Замечаете, насколько иначе он ведет себя, чем вчера, когда он был таким застенчивым парнем? Удобно ли тебе сейчас в этой роли? Расс: Мне удобно, и я чувствую себя дьявольски неуловимым. Фриц: Хорошо. Побудь чем-нибудь еще. Побудь тропинкой. Расс: О'кей. (Пауза). Я - тропинка. Фриц: В чем твоя цель, Тропинка? Какова твоя форма, каково твое состояние? Расс: Я - тропинка. Я на этой горе. Я хорошая, удобная тропинка. Идти по мне нетрудно. Фриц: Скажи это еще раз. Расс: Идти по мне нетрудно. (Пауза) Вокруг меня много красивых пейзажей. Много мест, куда стоит прийти. И есть места для разбивки лагеря. Я, м-м, поднимаюсь до вершины горы. Люди поднимаются по мне до вершины. Фриц: Скажи это еще раз. Расс: Люди поднимаются по мне до вершины. (Пауза) Это обидно. Фриц: Смотрите, мы не интерпретируем, но нечто происходит. Расс: Расс идет по мне, но он остановился. Сейчас он с Крисом. Он все еще на мне. Фриц: Хорошо. Мы имеем определенную встречу, которую можем использовать. Мы сейчас прервем сон ради момента встречи. Ты - тропинка, а вот это (указывает на пустой стул) - Расс. Поговорите друг с другом. Напиши сценарий такого разговора. Расс: Ты идешь по мне, я знаю. Ты не так плох. У тебя тяжелые ботинки, тяжелее обычных. (Пересаживается на пустой стул). Ну, я думаю, они хорошо держатся за землю. (Пересаживается). Ты стираешь меня. Я... ты... вы ходите по мне, ужасное количество парней, в тяжелых ботинках. Почему бы вам не сойти с меня? Зачем вам эта чертова тропинка? Черт возьми, я вам не нужна! (Расс) Если я сойду с тебя, Тропинка, я могу заблудиться. Я могу упасть. Ты -безопасная. Ты — ровная, на тебе все устроено. Кто-то здесь уже прошел, так что я не заблужусь. Фриц: Хорошо, я хочу прервать тебя здесь. Как видите, нечто начинает происходить. Вы чувствуете, что нечто просыпается. Расс: Угу. Фриц: Мы только прикоснулись к небольшому фрагменту сна и немного над ним поработали. Я думаю, что если кто-то возьмет один свой сон и проделает над ним всю работу, - это будет вся терапия, какая ему нужна. Только обычно происходит так, что когда вы немного развили свою личность, появляется другой сон и передает вам новое экзистенциальное послание. Таково, по-моему, значение сна: экзистенциальное послание. Это не просто незаконченная ситуация, или текущая проблема, это не симптом или реактивное образование. Сон имеет экзистенциальный смысл, это экзистенциальное послание. Оно касается всего вашего существования, всего вашего жизненного сценария. О'кей, давайте дадим попробовать кому-нибудь еще. (Энн идет к горячему стулу). Как тебя зовут? Энн: Энн. Вот сон, который мне часто снится, со слегка изменяющимися деталями, это не... Фриц: Я хочу прервать тебя на минутку. Это наиболее важные сны. Здесь я опять стою на совершенно иной точке зрения, чем Фрейд. Фрейд видел в этом компульсивное повторение, - необходимость повторять что-то вновь и вновь. Он полагал, что это - функция инстинкта смерти. Я полагаю, что повторяющиеся сны - это попытка прийти к какому-то решению. Мы должны преодолеть какое-то препятствие, чтобы завершить ситуацию, замкнуть гештальт и перейти к следующим делам. Можно быть уверенным, что если мы имеем повторяющийся сон, дело идет об очень важной экзистенциальной проблеме. Энн: Я еду на поезде, с группой. Мы все куда-то направляемся, я не знаю, куда. Но мы останавливаемся на какой-то станции, и я оставляю группу. Мой муж обычно тоже оказывается в этой группе, и я оставляю и его тоже. Он направляется куда-то еще. Я сама сажусь на другой поезд. И скоро я обнаруживаю, что забыла, куда я еду. Когда я пытаюсь определить, где же я нахожусь, я понимаю, что не помню и того, где я была. Так что я не могу определить свое положение ни по отношению к прошлому, ни по отношению к будущему, Фриц: О'кей, давай начнем с самого начала. Ты уже проделала первый шаг, рассказала сон в настоящем времени. Так что теперь ты можешь организовывать сцену. Энн: Я еду на поезде с группой людей, слабо связанных между собой. Я не знаю... Я не чувствую, м-м, эти люди -враги мне или друзья, или чужие, вообще - кто они мне. Мы просто вместе едем, как-то сидим, группой. Мы трясемся и покачиваемся, когда поезд едет. (Останавливается и трясется, раскачиваясь). Я не чувствую, чтобы мы как-то общались, или чтобы мы направлялись в какое-то определенное место. Мы просто движемся. Мы добрались до этой станции, и группа, вроде, разбредается. Мы сошли с поезда. Фриц: Можешь ли ты побыть режиссером и сказать каждому, что ему делать? Я заметил, что ты по-прежнему сидишь, а не выходишь из поезда и не начинаешь разговаривать с кем-то. Энн: О'кей. Сейчас мы выходим из поезда. И входим в очень большой вокзал с большими колоннами, - такой большой, серый каменный вокзал, с огромными колоннами. Мы не входим внутрь, в какую-нибудь комнату. Мы вроде стоим снаружи в большом фойе с этими колоннами. Я стою очень близко к колонне и ни с кем не разговариваю. Я чувствую, что другие люди из группы вокруг меня, но мы, мм, на самом деле ничем не связаны. Фриц: Хорошо. Могу я попросить тебя побыть колонной? Сыграй колонну, потом сыграй вокзал. Если бы ты была колонной, что за жизнь была бы у тебя? Энн: Будучи колонной на этом огромном, старом вокзале, я вижу множество людей, которые приходят и уходят отсюда. Некоторые из них, по-видимому, знают, куда направляются, а некоторые останавливаются около меня, ища поддержки. (Начинает плакать). Фриц: Нечто начинает происходить. Побудь вокзалом. Энн: Я большой, старый, приземистый вокзал. Через меня проходит множество народа... Я создаю некоторое удобство. Это, вроде, место, где люди как бы останавливаются, когда куда-то отправляются. Если люди хотят войти внутрь, у меня есть для них пища, есть комнаты отдыха, есть где удобно посидеть. Фриц: О'кей, давай используем это для встречи. Сядь сюда. Ты - Энн, а это - вокзал. Поговорите друг с другом. Я полагаю, что вы уже заметили, сколь многое в личности выражается различными сущностями. Я не называю это символами, это своеобразные сущности, выражающие нечто в личности. Энн: Я приехала на тебя, вокзал, на поезде и остановилась здесь с группой, но я не пошла внутрь (вытирает глаза), где мне, может быть, было бы удобно (плачет) или кто-нибудь мог бы позаботиться обо мне. (Вокзал). Почему ты не захотела войти? Почему ты не захотела остановиться, поесть чего-нибудь, отдохнуть, прежде чем ехать дальше? Ведь вокзалы предназначены для этого. (Энн) Я как бы немного боюсь остановиться и удобно устроиться. Мне кажется, что я должна продолжать двигаться, даже если я не знаю, куда направляюсь. (Вокзал) Почему ты... какой смысл продолжать двигаться, садиться на другой поезд и где-то выходить из него, если ты даже не знаешь, где ты была, и куда едешь... здесь у тебя есть друзья, а ты их оставила. Фриц: Хорошо, это звучит похоже на экзистенциальное послание. О'кей, на этом я хотел бы остановиться. Сон Мейдлайн Порвав с Фрейдом и психоанализом, я написал книгу под названием "Эго, голод и агрессия". Там были изложены, я бы сказал, три новые теории — теория сознавания (awareness), теория "я" и теория агрессии. Как вы знаете, теория сознавания была широко принята под самыми различными именами -группы встреч, расширение сознания и так далее. Одно время это стало поветрием моды в Штатах. Некоторая доля агрессии принимается как нечто допустимое, как биологическая функция организма. В особенности это касается жевания и ассимиляции. Агрессию слишком часто сближают с враждебностью и тому подобным. Я не буду входить в подробности, упомяну только, что некоторая доля агрессии необходима для ассимиляции мира. Если мы не ассимилируем то, что нам доступно, мы не можем сделать это своим, частью себя. Оно остается чуждым телом в системе; Фрейд называл это Интроекцией. Это ведет к теории Эго. Фрейд рассматривал Эго (по-немецки это то же самое, что "я") как конгломерат чуждых субстанций, которые, - если это справедливо, - так всегда и останутся чуждыми телами в нашем организме. И здесь опять проявляется достоинство гештальт-подхода. Гештальт всегда разделяет фигуру и фон, и отношение фигуры и фона - это значение или смысл. Иными словами, моя идея состоит в том, что как только вы вырываете нечто из контекста, оно теряет свое значение, или значение это искажается. И это отношение фигуры и фона в значительной степени применимо к "я". "Я" - это символ идентификации. Давайте сравним два контекста. Есть некая абсурдность в семантическом подходе. Семантика знает две точки зрения. Одну можно назвать абсолютной: нечто означает то, что оно означает, как это определено в словаре или каким-то иным способом. Дерево - это, что описано в качестве значения этого слова. Это абсолютная семантика. Другая семантика - это семантика Алисы в стране чудес. Нечто означает то, что я прикажу ему означать. Гештальт-подход рассматривает это иначе. Значение создается в каждый данный момент отношением фигуры, выступившей на передний план, к ее фону. Иными словами, если вы вырываете нечто из контекста, оно теряет значение, или значение искажается. Возьмите, например, идею "королевы". В контексте игры в шахматы это деревянная фигурка. В контексте Британской Империи - это живой человек, который, как предполагается, управляет миллионами людей. Если бы была права абсолютная семантика, можно было бы взять деревянную фигурку и посадить ее на английский трон, или взять Королеву Елизавету и поместить ее на шахматную доску. Не правда ли, это звучит смешно? Давайте теперь посмотрим, какое это имеет отношение к лечению неврозов. При неврозе части личности разделены отчуждены друг от друга. Если вы отождествляетесь с этими отчужденными частями, вы получаете возможность ассимилировать их и таким образом осуществить шаг в своем развитии, - стать более целостными. Интересно, что, например, в некоторых примитивны: племенах, где люди не отделяют себя от мира, нет слова "я" Они говорят "здесь" или "вот": "Вот свет, вот голод, вот гнев вот мысль, вот олень." Ребенок тоже испытывает затруднени, в понимании слова "я". Он говорит: "Карл голоден," называя себя тем именем, которое ему дали. Сейчас я хочу продолжить работу над снами, включив ее в общую работу идентификации. Итак, кто хочет поработать над сном? (Выходит Мейдлайн, хорошенькая черноволосая француженка). На этот раз я попрошу тебя, насколько только возможно, все время возвращаться к собственным переживаниям. Что ты чувствуешь прямо сейчас? Мейдлайн: М-м... Фриц: Ты чувствуешь "м-м". Держи глаза и уши открытыми. Каждый ключ должен быть принят. Мейдлайн: Я бы хотела снять туфли. (Смеется) Я чувствую потребность рассказать свой сон очень ясно. Фриц: О'кей. Мейдлайн: М-м, у меня был сон, когда я была совсем маленькой, около восьми лет, и он снился мне и позже. Я стою на берегу. Это песчаный мягкий берег, и вокруг меня лес. Передо мной озеро, очень круглое. Я не вижу другого края озера с того места, где стою, но я знаю, что озеро очень круглое, или я обнаруживаю это позже. Я чувствую, что оно очень круглое, правильной формы, и берега без зигзагов. Это очень мягкое озеро, и свет очень красив. Солнца нет, но небо очень светлое. Фриц: Давай поработаем над этим сном немного. Побудь озером. Расскажи мне, Озеро, свою историю. |