Ян Хакинг - Представление и вмешательство. Ian Hacking Representing and Intervening
 Скачать 1.33 Mb.
|
|
Несоизмеримость смысла Третий тип несоизмеримости не исторический, а философский. Он начинается с вопроса о значении терминов, которые обозначают теоретические, ненаблюдаемые объекты. Как получают свое значение имена теоретических объектов или процессов? Мы можем понять, как ребенок усваивает смысл таких слов как “рука”, “больной”, “грустный”, “ужасный”, когда ему указывают на вещи, к которым эти слова относятся (в том числе его собственные руки и грусть). Какова бы ни была теория обучения языку, явное присутствие или отсутствие рук или грусти могут очень помочь в понимании того, что означают эти слова. Но теоретические термины относятся – почти что по определению – к тому, что нельзя видеть. Как они получают свое значение? Мы можем задать некоторые значения посредством дефиниций. Но в случае глубоких теорий, любое определение будет само включать другие теоретические термины. Более того, мы редко используем определения для того, чтобы начать понимать. Мы объясняем теоретические термины, обсуждая теорию. Давно известно, что смысл терминов теории задается теоретическими предложениями. Смысл индивидуальных терминов в теории задается их положением в структуре теории как целого. Такой взгляд на значение будет иметь следствием то, что “масса” в ньютоновской теории не будет означать то же самое, что в теории относительности. “Планета” в теории Коперника не означает то же самое, что в системе Птолемея. К примеру, Солнце – планета у Птолемея, но не у Коперника. Такие заключения не обязательно создают проблемы. Не получило ли понятие Солнца совершенно иной смысл, когда Коперник поместил его в центр нашей планетарной системы? Почему это важно, что понятия “планета” или “масса” приобретают новые значения с развитием научного знания? Почему мы должны быть озабоченными самим фактом изменения смысла? Потому что это имеет значение при сравнении теорий. Пусть s – предложение о массе, утверждаемое релятивистской механикой и отрицаемое механикой Ньютона. Если слово “масса” получает свое значение, исходя из контекста теории, оно будет означать разные вещи в зависимости от того, используется ли оно в ньютоновской или релятивистской механике. Следовательно, предложение s, утверждаемое Эйнштейном, должно отличаться по значению от предложения s, отрицаемого Ньютоном. В самом деле, пусть r – другое предложение, использующее слово “масса”, которое, в отличие от s, утверждается как Ньютоном, так и Эйнштейном. Мы не можем сказать, что предложение r, которое встречается в ньютоновской теории, ассимилируется теорией относительности, поскольку понятие “масса” не будет означать одно и то же в обоих контекстах. Не существует ни одного предложения, выражающего общее значение r, общего и для Ньютона, и для Эйнштейна. Вот уж несоизмеримость в полном смысле слова! Не существует общей меры для любых двух теорий, использующих научную терминологию, поскольку в принципе они никогда не могут обсуждать одни и те же проблемы. Не может быть теоретических предложений, которые одна из теорий разделяет со своей предшественницей. Учение Нагеля о включении становится логически невозможным просто потому, что утверждаемое в теории Т не может утверждаться (или быть отрицаемым) в последующей теории Т*. Таковы замечательные следствия несоизмеримости значений. Можно даже поинтересоваться, возможны ли логически решающие эксперименты. Если результаты эксперимента должны определить выбор между теориями, должно существовать предложение, подтверждающее то, что предсказывает одна теория и отвергает другая теория. Может ли существовать такое предложение? Концепция о несоизмеримости значений была встречена с яростью. Идея в целом была охарактеризована как противоречивая. Никто не будет отрицать, например, что астрономия и генетика несоизмеримы – они о разных областях мира. Однако концепция несоизмеримости значений утверждает, что несоизмеримы соперничающие или последовательно сменяющие друг друга теории. Как мы можем даже называть их соперничающими или последовательными, если мы не признаем, что они имеют дело с одними и теми же объектами. И тем более, как мы можем проводить сравнение между ними? Есть и другие настолько же поверхностные реакции на теорию несоизмеримости значений. Существуют и более глубокие, наилучшей из которых является теория Дональда Дэвидсона. Дэвидсон считает, что несоизмеримость не имеет смысла, поскольку она основывается на идее различных и несравнимых концептуальных схем. Но, настаивает он, сама идея концептуальной схемы непоследовательна. На более простом уровне, например, у Дэдли Шейпира, аккуратно доказывается, что существует достаточное сходство значений между последовательно сменяющими друг друга теориями для того, чтобы была возможность их сравнения. Шейпир принадлежит к тем, кто, включая Фейерабенда, предполагает, что такие вещи лучше обсуждать, вообще не касаясь идеи значения. Я согласен с этим. Но все же в основе проблемы несоизмеримости значений стоит вопрос о том, как получают свое значение термины, обозначающие теоретические объекты. Этот вопрос предполагает некоторое представление о значениях. Поскольку вопрос поднят и вызвал такую бурю, мы должны получить более точное представление о значении. Выдвижение такой задачи принадлежит Хилари Патнэму, и теперь мы обратимся к его теории референции для того, чтобы вообще избежать несоизмеримости значений. 6. РЕФЕРЕНЦИЯ Если бы философы науки никогда не интересовались значением, у нас не было бы учения о несоизмеримости значений. Но поскольку оно имеется, нам нужно иное описание значения, которое позволило бы ученым, придерживающимся соперничающих или преемственных теорий, говорить об одних и тех же вещах. Наиболее жизнеспособная альтернатива принадлежит Хилари Патнэму. Он предполагал, что его концепция станет частью его системы научного реализма, которого он тогда придерживался. С тех пор он все больше становился антиреалистом, но об этом я расскажу в следующей главе. В этой главе мы рассмотрим его концепцию “значения”. Смысл и референт Слово “значение” используется множеством способов, большая часть которых не столько точна, сколько воскрешает нечто в памяти. Даже если мы будем придерживаться общеупотребительных значений слов в отличие от поэтических, существует, по крайней мере, два вида значений. Они различаются в знаменитой работе “О смысле и значении” Готлоба Фреге.* Рассмотрим два различных типа ответа на вопрос “Что ты имеешь в виду?” Предположим, что я только что сказал вам, что глиптодонт, привезенный Ричардом Оуэном из Буэнос-Айреса, теперь восстановлен. Большинство людей не знают значение слова “глиптодонт” и могут спросить “что вы имеете в виду?” Если мы стоим в музее, то я просто укажу на довольно большой и нелепый скелет. Это я и имею в виду. По словам Фреге, этот скелет и есть референт (денотат) моих слов “Глиптодонт, привезенный Ричардом Оуэном из Буэнос-Айреса.” С другой стороны, поскольку вы, возможно, не имеете ключа к значению слова глиптодонт, я могу сказать вам, что глиптодонт – это гигантское вымершее млекопитающее, обитавшее в Южной Америке и похожее на броненосца, но имевшее желобчатые (fluted) зубы. Этим определением я указываю на то, что Фреге назвал бы смыслом слова “глиптодонт”. Естественно думать, что предложение имеет смысл, а именно то, что мы подразумеваем под ним, что позволяет нам определить его референта, если таковой имеется. Услышав определение “глиптодонта”, я могу пойти в музей и попытаться найти его скелет, конечно, если там такие есть, несмотря на подписи под экспонатами. Фреге считал, что любое слово имеет некоторый стандартный смысл, который и делает возможной научную традицию. Смысл – это то, что является общим для всех людей, вступающих в общение, и может передаваться из поколения в поколение путем обучения. Смысл и несоизмеримость значений Сам Фреге не принял бы тезиса о несоизмеримости значений, но его позиция способствовала попаданию в эту ловушку. Фреге утверждал, что выражение должно иметь определенный фиксированный смысл, который нам понятен и который позволяет нам указать на референт. Теперь дополним это утверждение не относящейся к Фреге мыслью о том, что смысл теоретических терминов можно выявить, только рассматривая их место в системе теоретических высказываний. Представляется, что смысл такого термина должен меняться по мере того, как меняется сама теория. Мы можем избежать такого заключения множеством способов. Один заключается в том, чтобы отказаться от того, чтобы разлагать значение на две компоненты – смысл и референт, – и работать только с абстрактными, объективными смыслами. В конце концов, идея значения не появляется в двух аккуратных пакетах, которые природа пометила как смысл и референт. Сортировка и обертывание – работа логиков и лингвистов. Дж. С. Милль делал это несколько специфическим образом (через коннотат и денотат). Так же поступали и схоластики-грамматики (через объем и понятие). Французские авторы, следуя лингвисту Фердинанду де Соссюру, используют другое разделение (означающее и означаемое). Мы можем ослабить упаковку, проделанную Фреге, и завязать пакеты иначе. Несомненно, что это можно сделать множеством способов. Способ Хилари Патнэма наиболее удобен, так как в отличие от других авторов, Патнэм не ограничивается парой компонентов “значения”. Патнэмовское значение “значения” Словари – это места, где информацию можно добывать, как полезные ископаемые. Они не просто указывают абстрактные фрегевские смыслы, упуская все эмпирические, не-лингвистические факты о мире. Откройте наугад какой-нибудь словарь, и вы узнаете, к примеру, что французскую золотую монету, луидор, начали чеканить в 1640 году и продолжали чеканить вплоть до Революции. Вы узнаете, что в древнеегипетском и древнеиндийском религиозных искусствах существовало ритуальное изображение водяной лилии, называемой лотосом, что плод мистического дерева лотоса будто бы вызывает состояние мечтательной удовлетворенности. Словарная статья может начинаться с некоторой информации о произношении и грамматике, переходит к этимологии, затем к основной информации и может заканчиваться примерами употребления. В моем кратком словаре статья “это” заканчивается таким примером: “Консервирование мяса – это довольно грязное дело.” Патнэм строит свое описание значения с помощью аналогичной последовательности компонент. Мы можем считать его лидером движения “назад к словарю”. В качестве примера я приведу два слова. Одно из них, в соответствии с его собственным выбором, – “вода”, а другое – выбранное нами слово “глиптодонт.” Первая патнэмовская компонента значения – грамматическая. Он называет ее синтаксическим маркером. “Глиптодонт” – это исчисляемое существительное, а вода – неисчисляемое. Это имеет отношение, например, к образованию множественного числа. Мы можем сказать, что в яме есть немного воды, но также и то, что там находится глиптодонт или несколько глиптодонтов. Эти слова подчиняются разным грамматическим правилам. Среди синтаксических маркеров Патнэм включает также указание на то, что оба слова – конкретные имена существительные (в противоположность абстрактным). Вторая компонента значения у Патнэма – семантический маркер. В наших случаях она указывает на ту категорию объектов, к которой применимы данные слова. Как “вода”, так и “глиптодонт” – названия объектов, встречающихся в природе, так что среди семантических маркеров Патнэм указывает компоненту “слово, относящееся к естественному (природному) типу (natural kind).” В случае с водой он пишет “жидкость.” В случае с “глиптодонтом” он написал бы “млекопитающее.” Стереотипы Наибольшее достижение Патнэма – третья компонента, стереотип. Стереотип – это общепринятая идея, связываемая со словом, она может быть довольно неточной. Например, человек, который пытается понять, что означает в нашем языковом сообществе слово “тигр,” должен знать, что тигров считают полосатыми. Рисунки в детских книгах подчеркивают полосатость тигров – это важно для того, чтобы показать, что изображен именно тигр. Даже если кто-то думает, что полосатость – случайное свойство и что тигры вскоре приспособятся к уничтожению лесов, в которых они живут, приобретя равномерную желтовато-коричневую окраску, все равно стандартный тигр останется полосатым. Это необходимо знать, чтобы говорить о тиграх, находясь далеко от них. Однако если мы будем говорить о тигре, который потерял свои полоски, то противоречия не возникнет. Есть подлинное свидетельство о существовании совершенно белого тигра. Аналогично стереотипное представление о собаках включает их четвероногость, хотя, например, у моего пса Медведя только три лапы. В качестве характерных черт стереотипного представления о воде Патнэм приводит бесцветность, прозрачность, безвкусность, способность утолять жажду и т. д. “Глиптодонт” будет соответствовать чему-то огромному, вымершему, южноамериканскому, родственному броненосцам, но неполнозубому, с желобчатыми зубами. Заметим, что некоторые из этих элементов стереотипов могут быть ошибочными. Слово “глиптодонт” происходит от греческих слов “флейта” и “зуб.” Оно было придумано Ричардом Оуэном, тем, кто нашел останки глиптодонта в 1839 году. Но может быть то, что дало им название “неполнозубый”, относится только к некоторым глиптодонтам. Любой отдельный элемент стереотипа может быть неправильным. Может быть, мы найдем небольших глиптодонтов. В Северной Америке также были глиптодонты. Может быть, этот вид не вымер, а выжил в дальних верховьях Амазонки или в Андах. Может быть, Оуэн был неправ относительно эволюционного дерева, и это животное не является родственником броненосцев. Стереотипы мы можем и пополнять. Глиптодонты жили в эпоху плейстоцена. У них были хвосты с шипами и шишкообразным наростом, которые они могли использовать в качестве оружия. Они ели все, что было под силу их желобчатым зубам. Я обратил внимание на то, что справочники, вышедшие лет 70 назад, подчеркивали совершенно другие черты глиптодонтов, чем те, которые можно обнаружить в современных справочниках. Разделение лингвистического труда Элементы стереотипов Патнэма не являются постоянными критериями для использования исследуемого слова. Человек может знать значение слова и знать, как его использовать в разных ситуациях, не зная лучших современных критериев для применения этого слова. Я могу понимать, как отличить скелет глиптодонта, если увижу его, хотя мой критерий может и не соответствовать современной палеонтологии. Патнэм говорит о разделении лингвистического труда. Мы полагаемся на экспертов, считая, что они знают лучшие критерии и то, как применять их. Экспертиза такого типа – это дело не знания значения, а знания мира. Патнэм предлагает ввести некоторую иерархию понимания. Она сходна с той, которую предложил Лейбниц в своих “Размышлениях по поводу истины и идей” (1684). В худшем случае, человек может просто не знать, что значит слово. Так, в одной из своих статей Патнэем утверждает, что “вереск” – это то же самое, что и “утесник обыкновенный.” Эта невинная ошибка иллюстрирует собственные возможности Патнэма по различению. Утесник и вереск – растения, характерные, например, для Шотландии, но утесник – это большой кустарник, с шипами и яркими желтыми цветами. Вереск же – низкий, мягкий, с маленькими пурпурными колоколовидными цветками. Патнэм наверное не знал или забыл стереотипы этих кустарников. Но все же это несомненная ошибка: Патнэм должен был бы сказать, что английские слова для утесника европейского (furze) и утесника обыкновенного (gorse) – синонимы. В словаре Modern English Usage Фаулера говорится, что эта пара слов – редчайший случай полных синонимов, используемых взаимозаменяемым образом в одних и тех же областях одними и теми же людьми без какой-либо тени отличия в значениях. Можно знать, что означает слово, и все же не уметь его правильно применять. Продолжая свои ботанические откровения, Патнэм признается, что не может отличить бука от вяза. Следовательно, у него есть то, что Лейбниц называл неясной идеей бука. По словам Лейбница, неясная идея – это “смутное представление о растении или животном, которое я когда-то видел, недостаточное для того, чтобы распознать новый встреченный мною экземпляр.” Можно уметь отличать бук от вяза или отличать золото от других веществ, не имея эталонных критериев и не зная, как применять их. Это проявление того, что Лейбниц называл ясной идеей. Четкая идея имеется, когда известны критерии и то, как их применять. Патнэм и Лейбниц используют один и тот же пример: пробирщик – это эксперт, который знает правила определения золота и может проводить соответствующие проверки. У пробирщика есть четкая идея золота. Лишь у некоторых экспертов есть четкие идеи, то есть критерии, применимые в некоторых областях. Но, вообще говоря, мы знаем смыслы обычных слов, таких как “бук” и “золото,” для которых существуют определенные критерии. Может быть, эти слова не имели бы своих современных значений, если бы не было соответствующих экспертов. Патнэм делает предположение, что разделение лингвистического труда – важная черта лингвистического сообщества. Заметим также, что экспертные критерии могут меняться. В наше время пробирщики используют методы, отличающиеся от тех, которые использовались во времена Лейбница. К тому же первая попытка определения вида обычно сопровождается путаницей. Стереотипные черты узнаются, но о том, что позволяет указать на действительно важное, известно недостаточно. Что же в таком случае есть постоянное в значении? Все это Патнэм связывает с референцией и экстенсионалом (объемом понятия). Референт и экстенсионал Референт слова, относящегося к рассматриваемому естественному типу, – это сам естественный тип, если он, конечно, существует. Референт слова “вода” – это некоторый тип вещества, а именно Н2О. Экстенсионал слова – это множество вещей, к которым данное слово применимо. Таким образом, экстенсионал слова “глиптодонт” – это множество всех прошлых, настоящих и будущих глиптодонтов. А если “глиптодонт” не является естественным типом? Вообразим, что палеонтологи сделали ужасную ошибку и все трубчатые зубы оказались частью останков одного животного, а панцирь, похожий на панцирь броненосца, – другого. Сам же глиптодонт никогда не существовал. Тогда “глиптодонт” не является естественным типом и вопрос о его экстенсионале не возникает. Если он и должен возникнуть, то в таком случае экстенсионал – пустое множество. Патнэмовское описание значения отличается от предыдущих тем, что включает экстенсионал или референт (или и то, и другое) как части значения. Именно это, а не фрегевский смысл (sense), остается постоянным от поколения к поколению. |