Аннерс История Европейского права. Институт европы шведская королевская академия наук
 Скачать 2.19 Mb.
|
|
"Деяние" и соответственно обвинение, иск, судебный процесс {прим. пер.). '':'-. .■■'"■• 72 ' ' ция, как правило, играет лалеко не последнюю роль, обычно отнимает много времени. Таким образом, возникает ситуация, в которой проведение кодификации в большом объеме часто отстает от фактических потребностей развития общества. Обвинительная система подготавливает огромную массу возможностей для быстрого и гибкого приспособления развивающегося права к требованиям общества. Создание нового обвинения или модифицирование уже существующего, а также создание нового материального права, как правило, не обеспечивают достижение той силы воздействия на тот или иной правовой институт, какой обладает законодательство. Новые нормы материального права касаются только какой-то определенной конфликтной ситуации и при этом лишь в порядке исключения затрагивают политические и экономические интересы отдельных групп граждан и то лишь в той мере, в какой это могло бы побудить их к более эффективному выполнению долга и своих служебных обязанностей. Римское право уже с незапамятных времен пользуется во всем юридическом мире огромным уважением как право, с юридической точки зрения занимающее самое высокое положение по уровню своих правовых норм в течение всей истории цивилизации и продолжающее сохранять этот уровень вплоть до сегодняшнего дня. Одна из наиболее важных и, возможно, даже решающих причин такого высокого юридико-технического уровня римского права кроется в том, что римляне просто-напросто гениально догадались о самой методике использования тех преимуществ при формировании права, которые были заложены в обвинительной системе и связаны с ней. Организационные предпосылки к этому уже имелись в самой особенности республиканской государственной формы правления с ее конституционно-правовой структурой самого корпуса государственных чиновников. Исходным пунктом этой системы явился Закон двенадцати таблиц, появившийся, по-видимому, в 451-450 гг. до н. э., который можно рассматривать в качестве одного из звеньев в общей цепи классовой борьбы в Риме между патрициями и плебеями. Этот закон был предназначен прежде всего для того, чтобы как можно полнее объединить и свести в одно целое те правовые нормы, которые смогли бы иметь силу по отношению к любому гражданину Римской империи. Такой закон в соответствии с римскими традициями должен был защитить плебеев в правовом отношении от произвола патрициев в судебном порядке. Он полностью отвечал требованиям своего времени в необходимости создания правовых норм в тогда еще примитивном крестьянском обществе, и в ту эпоху характеризовался особой жестокостью экзекуционного права, такого, как, например, в Афинах еще до императора Солона. Само собой разумеется, что коммерческое право и главным образом обязательственное право 73 были очень несовершенны и стояли на исключительно низком уровне развития. В Законе двенадцати таблиц встречаются как некоторые простые правовые понятия, представлявшие собой фундамент для создания будущей обвинительной правовой системы, так и такие типы процессуального права, которые постепенно подготовили почву для будущего применения обвинительных правовых методов, в свою очередь, обеспечившие создание структуры новых материальных правовых норм. Наиболее древняя процессуальная формула - "legis actio per sacramentum" - получила свое название, по всей вероятности, потому, что она основывалась на денежном залоге, вносившемся в соответствии с гражданским процессом обеими сторонами. По этой формуле обе участвовавшие в гражданском процессе стороны должны были внести определенный процент денежной суммы в один из священных храмов в зависимости от стоимости объекта спора. Тот, кто проигрывал процесс, проигрывал и возможность апелляции, а вместе с этим и внесенный залог. В уголовном процессе вместо денежного залога, видимо, использовалась торжественная клятва. Во время процесса обе стороны должны были выступить перед судьей (но первоначально в роли судьи выступал священник, а позже - претор) и произнести несколько традиционных в этих случаях фраз, отличавшихся исключительно строго выдержанным формализмом. После этого они давали обязательство предстать перед судьей или - в некоторых случаях - перед коллегиальным судом, который и решал спор сторон. Сам характер процесса отличался особенностью, из которой следовал важный вывод о том, что если истец требовал слишком многого (plus petitio), то он в этом случае проигрывал весь процесс. Этот legis actio" развился позже в "legis actio per condictionem", т. е. в соответствии с этим законом процедура договоренности между противными сторонами упрощалась и ускорялась за счет того, что договаривающиеся стороны могли предложить одна другой клятву в достоверности выдвинутых одной стороной утверждений или, наоборот, в несостоятельности утверждений другой стороны, в результате чего одна из сторон или выигрывала, или проигрывала процесс. Другой, более поздний по времени тип судебного разбирательства назывался "legis actio per judicis arbitrive postulationem", т. е. в процессе этого типа использовался третейский судья. В отличие от более раннего гражданского процесса, который мог применяться только в том случае, если истец мог подтвердить свои претензии по отношению к определенным притязаниям ответчика, этот более поздний процесс включал возможность сторон потребовать участия в процессе третейского судьи (arbiter), который мог разрешить спор сторон по' некоторым общим для них вопросам, например, спор о раз- 74 деле наследства или спор об определении границ земельных участков. Как нам представляется, сфера применения такого типа процессов имела ограниченный характер, а само практическое использование их было ограничено еще в большей степени, поскольку стороны в соответствии с законом "legis actio per sacramentum" были весьма жестко связаны с ритуальными формулами процесса и их тесной привязкой к тексту закона. Лаже самая малейшая неточность в высказывании приводил^ к проигрышу всего процесса. Римский ученый-правовед Гай в свое время рассказал об одном случае из своей юридической практики о некоем гражданине, который, выступая на судебном процессе в качестве истца, потребовал от ответчика компенсации за нанесенный ему материальный ущерб, выразившийся в порче нескольких виноградных кустов, но допустил при этом ошибку: вместо "de arboribus sigpisis" (срубил деревья) сказал "de vitibus succisis" (срубил кусты) и в результате процесс был им проигран. В период III в. до н. э., т. е. уже после появления Законов двенадцати таблиц, римское право подвергалось дальнейшему совершенствованию прежде всего за счет толкования текстов законов (interpretatio), а также и за счет создания на базе этих законов наиболее экономичного и компактного законодательства, удобного для использования в народных собраниях. Толкование законов было одной из ревниво охраняемых римским духовенством привилегий. Одним из наиболее известных примеров такого толкования, видимо, может служить использование одной из норм закона, в которой, в частности, говорится о том, что если глава римского семейства (т. е. отец) трижды продавал своего сына в рабство, на что он имел право в силу своей отцовской власти (patria potestas), то в этом случае сын становился свободным, т. е. он мог больше уже не подчиняться отцовской власти. С точки зрения формального использования на практике, эта норма, после трехкратной продажи отцами своих сыновей, вообще говоря, давала духовенству возможность освобождать проданных в рабство сыновей от отцовской власти в любой момент, когда это было желательно. Самой природой вещей уже было предопределено, что подобного рода толкование норм законов не могло способствовать масштабному обновлению римского права и, таким образом, становилось тормозом на пути к такому обновлению, так как римское государство в IV-III вв. до н. э. уже начало превращаться в крупную державу всего района Средиземноморья с высокоразвитой торговлей и мореплаванием. У римского общества возникли новые потребности, и старое крестьянское право уже не могло их удовлетворить. Правовед времен Антонина Пия и Марка Аврелия (II в до н. э.)-Автор, видимо, допустил неточность: слова деревья" и "кусты" следует поменять местами {прим. пер.). Примечательным свидетельством прочной привязанности древних римлян к обвинительной технике римского права, применение которого превосходно вписывалось в форму государственного устройства Римской республики, является то, что развитие правовых норм к самому началу принципата привело к возникновению так называемого "формулярного" процесса. Характерной особенностью такого процесса было то, что протокол велся чиновником, который вносил в него все данные по существу спорных вопросов сторон в целях дальнейшей проверки и который не был связан с формальной стороной процесса. Обе конфликтующие стороны могли в свободной форме излагать чиновнику сущность возникшего конфликта, после чего чиновник - со временем эту должность стал исполнять претор - мог сообщить им о том, что их дело будет рассмотрено судом и по нему будут приняты соответствующие меры. При этом он мог опираться непосредственно на действовавшее в тот период гражданское право (jus civile), охватывавшее Законы двенадцати таблиц, а позже и Законы народного собрания. Такого рода юридические процедуры назывались "actiones in jus conceptae", т. е. процедурами, основанными на гражданском праве. Далее, в силу той власти, которая по занимаемой чиновником должности (imperium) соответствовала власти претора, он давал соответствующее распоряжение судье (judex) или суду о том, чтобы тот, в случае подтверждения какого-либо одного или нескольких конкретных фактов предоставил истцу возможность выступить в суде со своим обвинением в адрес ответчика {actiones in factum - выступление по фактам). При применении этой судебной процедуры (actiones in factum) претор, следовательно, создавал прецедент нового материального права. Вполне возможно допустить, что необходимость в появлении новых юридических процедур стала актуальной прежде всего в области тех спорных конфликтных ситуаций, которые возникали вследствие бесформенно составлявшихся торговых сделок, договоров о найме служащих и рабочей силы, коммерческих соглашений между группами граждан и т. д. Возникавшие в подобного рода ситуациях претензии сторон в области договорных обязательств (если таковые предварительно не были соответствующим образом оформлены на основе специального, формального, правового акта (rUtshandling)) рассматривались как недействительные с точки зрения системы обвинительного права (legisaktionsprocess). Однако в III в. до н. э. преторы начали вводить на базе уже накопленного ими опыта ведения дел по бесформенно составлявшимся договорным обязательствам новые процессуальные формулы, которые предписывали судьям (или судам) вести разбирательство в основном не на строгом соблюдении рамок гражданского права (jus civile), а в соответствии с ex fide "Formularprocessen" (шв.). 76 bona, т. е. согласно тем требованиям соблюдения верности договорным обязательствам, которые отвечали бы принципам справедливости и законности. Этот тип процессуальной формулы (judicia bonae fidei) предоставлял юристам значительно большую степень свободы и одновременно с этим обеспечивал возможность признания уже внедренного в практику международной торговли традиционного права в области специального обязательственного и морского права. Благодаря этому была обеспечена полная возможность введения в правовые нормы римского права уже действовавшего в этих областях нового эллинистического права. Для того чтобы можно было отличить эти процессуальные формулы (judicia bonae fidei), безусловно, обеспечивавшие юристам значительно большую свободу действий от тех, в рамках которых им приходилось строго придерживаться предписанных в формуле директив, последние получили название "actiones stricti juris". Для того чтобы понять, насколько эффективна была эта юридическая формула в действии в качестве метода формирования права, необходимо принять во внимание тот факт, что не только истец, но также и ответчик в принципе имели право ознакомиться со своими утверждениями, внесенными в протокол. Этот протокол, наряду с предписанием суда, содержал также и указание претора в адрес судьи, в котором судье вменялось в обязанность проверить суть дела: действительно ли оно обстояло так, как это было изложено и зафиксировано в протоколе (формуле) или нет. В соответствии с существовавшей тогда юридической практикой (она была введена претором) первый этап дела завершался процедурой litis contestatio (передачей дела на судебное разбирательство непосредственно в суд). Практически это означало, что претор передавал сторонам формулу, в которой по существовавшей тогда определенной схеме давались соответствующие уточнения спорного вопроса. Эта формула была разбита на две, максимум четыре отдельные части: 1) intentio (иск); 2) condemnatio (решение суда); 3) demonstratio (уточнение притязаний, представленных в intentio); 4) adiudicatio (полномочия суда в праве на раздел оспариваемой собственности). Все четыре части формулы, как мы увидим позже, были совершенно не обязательны. Обязательной была лишь первая часть формулы, т. е. intentio (иск), и когда формула состояла только из этой части, то вопрос касался лишь утвердительного выступления истца (actiones praeiudiciales). Формула начиналась с имени назначенного судьи и выглядела следующим образом: Судьей назначен Титий. „.,». 77 1) intentio: если признано, что NN должен уплатить АА 10 000 сестерций, то: 2) condemnatio: если это так, то ты должен присудить NN выплатить АА 10 000 сестерций; если это не так, то ты должен освободить его от выплаты денег; 3) demonstratio: эта часть использовалась только в том случае, когда intentio нуждалось в дополнениях. Дополения могли касаться уточнения притязаний, если оно выражалось в форме quidquid (нечто), или они могли также использоваться в demonstratio для описания правовой сделки, из-за которой и возник спор. Так как АА продал своего раба NN. 4) adiudicatio: эта часть давала судье право присуждать одной из сторон либо все оспариваемое имущество, :, либо часть его. Это могло относиться, например, или к тяжбе за наследство, или к спору о праве совместного ; владения собственностью. Сколько должно быть присуждено, столько судья и должен присудить. Кроме описанного выше содержания формулы, ответчик, если он того потребовал, мог получить вводимое после intentio (иск) так называемое exeptio (возражение). Однако, если он желал только лишь оспорить иск, то соблюдение exeptio было необязательным. Смысл и цель exeptio заключались в том, чтобы ответчик, несмотря на то, что даже если у него и не было никаких намерений оспаривать правильность утверждений истца, приведенных им в intentio (иске), все равно имел возможность привести причины (если таковые у него были) своего несогласия с выступлением истца, например, в связи с тем обстоятельством, что такое согласие с его, ответчика, стороны означало бы выступление против закона и справедливости (bona fides), или, например, в связи с тем, что заключенный сторонами договор содержал в себе нечто такое, что исключало возможность такого согласия со стороны ответчика. Таким образом, exeptio (возражение) в соответствии с формулой можно сформулировать следующим образом: если между АА и NN не было договоренности о том, чтобы не взыскивать этих денег. Против такого exeptio (возражения) истец, а он обладал этим правом, мог выставить свое возражение, а именно: repli-catio (ответное возражение, ргплика), оспаривавшее или отменявшее первое exeptio (возражение) ответчика. Возможности конфликтующих сторон этим не исчерпывались, а напротив, набирали новые обороты. Следующим ходом был ход ответчика, выраженный в форме duplicatio (вторичное возражение). Не оставаясь в долгу, истец парировал оппоненту своим tripli-catio (отводом, или трипликацией) и так далее, в том же духе. Как правило, такая "разборка" прекращалась уже на третьем раунде (triplicatio), когда претор обычно прибегал к использованию duplicatio (вторичного возражения) ответчика 78 или к triplicatio doli, другими словами, к утверждению или возражению, заключавшемуся в том, что претор обвинял одну из спорящих сторон, что она во время процесса умышленно прибегала к коварству (обману, лукавству) (dolus - коварство, обман). В таких глубоких по сложности ситуациях, имевших отношение к соблюдению различного рода долговых обязательств, как нам кажется, вполне можно допустить, что обе стороны детально и обстоятельно знали положение дел и хорошо в них разбирались. И именно поэтому использование редкой в судебной практике формул! i exeptio в actiones in factum не являлось необходимостью. Претор превосходно разбирался в этих юридических формулах и всегда определенно знал, что такое правовой фактор и каковы его правовые последствия. К сожалению, мы не располагаем достаточной возможностью для более подробного описания выдвигаемых конфликтующими сторонами взаимных притязаний. В качестве одного из примеров того, как именно претор мог создавать новые материальные правовые нормы, используя при этом различные юридические формулы и личную власть (impedrium), можно, в частности, назвать такой тип юридической формулы, как actiones fictitiae (фиктивные действия). При использовании этой юридической формулы претор давал распоряжение подчиненному ему юристу отправлять правосудие таким образом, как будто бы оно осуществлялось в соответствии с якобы предусмотренным в jus civile (гражданском праве) специальным правовым актом, хотя на самом деле ничего подобного в гражданском праве не было. Такие действия играли весьма значительную роль, в частности, в том, чтобы, с одной стороны, дать возможность правовой защиты тем лицам, которые приобрели собственность неправедным путем, в обход существовавших тогда жестких формальных правил гражданского права (jus civile), а с другой стороны, обеспечить дальнейшее совершенствование наследственного права. Во втором случае продолжительное время действовала правовая норма, в соответствии с которой сын считался защищенным таким наследственным правом до тех пор, пока он находился во власти отца (patria potestas). Но как только он освобождался от отцовской власти, то в соответствии с упомянутой правовой нормой формально он освобождался {emancipatio) и от защитного действия этой нормы и, таким образом, утрачивал право на отцовское наследство. Со временем такое положение стало выглядеть нелепым и поэтому претор ввел новую формулу (formula fictitia), получившую название "фиктивная формула", в соответствии с которой судья обретал право рассматривать претензии освободившегося от отцовского диктата "эмансипированного" сына на отцовское наследство таким образом, как будто бы ходатай по-прежнему находился под властью отца (patria potestas). Благодаря использованию такого юриди-ко-технического метода, претор постепенно изменил весь |