Аннерс История Европейского права. Институт европы шведская королевская академия наук
 Скачать 2.19 Mb.
|
|
Вторая группа контрактов, в которую, однако, входили контракты, составленные по соответствующей форме, охватывала уже не три, как первая группа, а две разновидности договоров, одна из которых получила название "verbalkont-rakten" (контракты, составлявшиеся в устной форме, так называемые "вербальные"), а вторая - "litteralkontrakten" (контракты, составлявшиеся в письменной форме, так называемые "лит- 93 теральные"). Наиболее обычным "вербальным контрактом" и, видимо, наиболее старым, а также самым важным римским правовым институтом, было так называемое формальное обязательство (stipulatio), принимавшееся в соответствии с предусмотренной законом формой. Суть формы договора выглядела в виде вопроса и ответа: "Обещаешь ли ты отдать мне своего раба Стиха? Я обещаю". Этот вид договора мог использоваться во всех видах обязательств и обещаний, например, в обещании выплатить определенную сумму денег, в обещании поставить товар или сходить в замок за чем-либо и т. д. .Этот договор считался относящимся к международному праву (jus gentium) (общая для всех народов правовая традиция), что и объясняет нам то огромное значение этого права, которое оно имело в области создания правовых договоров. Что касается возможностей, относившихся к составлению договоров в соответствии с гражданским правом, то таковые были доступны только для римских граждан. Таким образом, формула "stipulatio" открывала широкую дорогу к составлению различного рода торговых договоров, обеспечивавших возможность торговли с иностранцами. Литтеральные (письменные) контракты уже не имели того значения, которое было присуще вербальным (устным). Они, возможно, имели то преимущество перед вербальными контрактами, что при их оформлении присутствие должника было необязательным. Нормальное использование литте-рального контракта, как нам кажется, заключалось в обновлении уже существовавших долговых связей (novation). Теперь нам совершенно ясно, что эти описанные нами выше институты, обеспечившие возможность формирования различных видов договоров в строгом соответствии с нормами римского права и отличавшиеся практическим подходом к формированию таких договоров, вне всякого сомнения, сыграли значительную роль в области дальнейшего развития торговых отношений в Римском государстве. Вот почему римское право не только оказало огромнейшее влияние на цивилизации эпохи Средневековья и Нового света, но и было целиком принято этими цивилизациями. Об одном из представленных нами правовых институтов хотелось бы поговорить несколько подробнее; речь в данном случае идет о "товариществах" (Societas), относившихся к одной из разновидностей конценсуальных договоров первой, наиболее крупной группы не по форме составлявшихся контрактов. В великую эпоху Рима правовые институты представляли собой обычные рабочие органы для существовавшей тогда огромной финансовой системы в виде работорговцев, банкиров и крупных купцов. Этот институт своими корнями уходил в древнеримские, жесткой дисциплиной связанные друг с другом сообщества (consortium), но, тем не менее, очень рано развился в формулу конценсуального договора, отли- 94 чавшегося большими недоработками и поэтому имевшего хаотичный характер. Такие сообщества, или товарищества, однако, отличались от сегодняшних акционерных обществ и компаний. Это отличие состоит в том, что древние сообщества не представляли собой самостоятельных юридических лиц. Именно поэтому правовые нормы этого института касались в основном отношений между членами того или иного сообщества. Особенно важным с точки зрения будущего было положение одной из норм этого института, в соответствии с которой все имущество сообщества, или товарищества, являвшееся его собственностью (societas omnium Ъопопап), одновременно было и собственностью каждого члена этого сообщества. Основной фактор, который благодаря этой правовой норме обеспечивал практическую деятельность со-общестЕа в сфере экономики, заключался в том, что вклады входящих в сообщество членов могли вноситься в него как в виде конкретного денежного капитала, так и в форме собственного трудового участия. При этом в таком сообществе сохранялся принцип так называемой договорной свободы, или, если, например, в договоре не было соответствующей оговорки, то в этом случае весь доход сообщества распределялся между его членами поровну. Однако такой момент, несмотря на принцип договорной свободы, все же имел некоторый предел. Так, например, в договоре ничего не говорилось о том, что член сообщества не имел права на получение своей доли прибыли, но зато подчеркивалось, что он должен нести свою долю расходов в убытках сообщества. Такого рода сообщества сами римляне шутливо называли "societas leonina", т. е. "львиным сообществом", имея в виду сообщество, от которого одна сторона получала все выгоды, а другая - несла свои тяготы, точь в точь как в одной греческой басне, где лев, корова, овца и коза вступили в сообщество, чтобы совместными усилиями добывать себе на прокорм. Лев, естественно, всех съел. Название такого сообщества, шутливо присвоенное ему римлянами, в какой-то мере иллюстрирует нам греческое влияние на правовое мировоззрение древних римлян, влияние, которое во многих случаях распространялось также и на материальные правовые нормы. Ярким примером греческого влияния на римское договорное право является принятие римским правом греческой системы задатков при совершении покупок (arrha). Римляне, однако, первоначально восприняли факт получения задатка как свидетельство, подтверждавшее свершение сделки, в то же время греки рассматривали задаток в качестве акта, свидетельствовавшего лишь о самом начале сделки и, таким образом, обязывавшего купца и покупателя к ее продолжению. Эта строгая греческая норма позднее полностью перешла в римское право, затем, пережив эпоху Средневековья, в различных формах прочно утвердилась в европейском коммерческом праве. ."}. лтхр< . 95 I fj В качестве другого примера можно привести институт римского права, имевший прямое отношение к кораблекрушениям и содержавший правила в виде формулы "locatio-conductio". Римляне, конечно, назвали эти правила по-своему, и у них эти правила звучали уже как "lex Rhodia de jactu" ("родос-ский закон о сбрасывании", т. е. сбрасывании имущества за борт с терпящего бедствие судна). Родос долгое время был важнейшим центром торговли на восточном побережье Средиземного моря. Однако, по всей вероятности, этот институт относился к сформировавшемуся на общих традициях средиземноморского судоходства морскому праву. В соответствии с родосским законом, если какое-либо судно потерпело в море кораблекрушение, например, в результате его посадки на мель, и для его спасения было необходимо выбросить в воду находившиеся на его борту товары, все, кому удалось спасти свои товары, обязаны были поделиться ими с остальными, т. е. пожертвовать частью своего спасенного имущества в пользу других. С юридико-техничехкой точки зрения этот факт характеризовался тем, что он определялся в качестве договора о фрахте, т. е. формулой "locatio-conductio opens" (работа по соглашению), при этом капитан судна рассматривался в качестве лица, отвечавшего за выполнение такого соглашения. В этом случае пожертвовавшие в пользу других частью своего имущества пассажиры судна, т. е. владельцы этого имущества, выступали по отношению к капитану судна в качестве арендаторов (actio locati), в то время как капитан по отношению к тем, чье имущество оказалось спасенным, выступал в качестве "actio conducti". Римские правила о кораблекрушениях до сих пор являются основой соответствующих норм как международного, так и национального морского права. Ранее уже говорилось о том, каким образом претор, используя формулу "actiones fictitiae" (фиктивные действия), мог обновлять и совершенствовать гражданское право (jus civile) путем технических операций в рамках формулы; и в этом смысле он по-прежнему в принципе мог использовать те же методы и применительно к морскому праву, несмотря на то, что на практике правовые нормы обрели уже новое материальное содержание. Другой технический метод заключался в том, что претор просто-напросто мог изменить само название формулы. Именно благодаря этому и было создано два института: институт полномочий и институт передачи прав без согласия должника. Институт полномочий возник в связи с необходимостью предоставления капитану судна возможности, например, при ремонте судна заключать соответствующий договор с судоторговцем, у которого, в свою очередь, были соответствующие обязательства перед владельцем судна. Первоначально судоторговец должен был обратиться к капитану (часто вольноотпущеннику без больших 96 доходов). Формула в этом случае выглядела следующим образом: Судьей назначен Гай. Если ты, судья, считаешь, что NN (капитан судна), который получил от АА (судоторговца) предметы первой необходимости для своего судна на общую стоимость в 50 000 сестерций и должен уплатить АА 50 000 сестерций, то ты, судья, должен присудить NN выплату этих 50 000 сестерций; если ты так не считаешь, то ты должен освободить NN (от притязаний АА). Претор изменил заключительную часть формулы (соп-demnatio - обвинение), в результате чего она получила совершенно иное звучание: - то ты, судья, должен присудить Титию (судовладельцу) выплатить... - и т. л. Аналогичным образом поступал претор и в части, касавшейся передачи прав без согласия должника. То, что мы здесь рассказали о нормах римского материального права, представляет собой лишь один из многочисленных примеров высокого уровня развития юридической техники и богатого разнообразия новых материальных юридических конструкций, которых римляне достигли в технике обвинительного права. Между тем, однако, следует сказать и о том, что в некоторых областях юриспруденции римлянам все-таки не удалось создать сколько-нибудь удовлетворительно функционировавших юридических структур, хотя сам этот факт в общем-то следует отнести к разряду исключения. Одним из наиболее слабых звеньев коммерческой деятельности в римском обществе, в рамках которой римлянам так и не удалось сколько-нибудь удачно приспособить свои правовые нормы к требованиям кредитно-финансовой системы той эпохи, оказалось залоговое право в отношении недвижимого имущества. ,В этой области римляне так и не сумели развить и усовершенствовать институт закладного права, ограничиваемого недвижимой собственностью, а по-прежнему продолжали оперировать на базе правового института общей залоговой недвижимости, в рамках которого залоговое право распространялось абсолютно на все то, собственником чего был залогодатель, или на то, что им было отдано на хранение другому лицу; в том числе распространялось оно и на движимое имущество. Подобного рода договоры, т. е. залоговые договоры, как та, так и другая сторона составляли, не придерживаясь соответствующей формы, и поэтому эти договоры носили некий бесформенный характер. Какого-либо ранее составленного каталога, или реестра с соответствующими замечаниями не существовало вообще. В силу изложенного упомянутый выше залоговый институт, имевший самый общий характер, представлял собой правовое учреждение с весьма слабо развитой гарантией надежности функционирования римской 4 Э. Аннерс < 9 7 кредитной системы, а что касается залогового права в области недвижимого имущества, то оно, естественно, так и не смогло занять должного места в кредитной системе. Все это вместе взятое, в свою очередь, стало тормозом в дальнейшем развитии экономической жизни римского государства. Римское семейное право также сыграло огромную роль в развитии общеевропейской правовой системы. Первоначально оно было связано массой суровых формальностей. Соответствующее римскому семейному праву супружество (iustum matrimonium) могло состояться следующими тремя способами: 1) самым торжественным и священным бракосочетанием патрициев (confarreatio), представлявшим собой религиозную церемонию, во время которой мужчина и женщина съедали жертвенную лепешку в присутствии верховного жреца, понтифика (pontifex maximus) и определенного числа человек (10); 2) бракосочетанием, сопровождавшимся выкупом невесты (coemptio) и 3) бракосочетанием, совершавшимся в случае, когда жен- щина, пожелавшая сочетаться узами брака с мужчиной, приходила к нему в дом и жила там не менее одного года (usucapio). В результате того, что плебеи в соответствии с одним из законов V в. до н. э. получили право вступать в брак с патрициями, в Риме стали развиваться свободные, неоформленные браки. Это имело большое значение для патрицианской прослойки римского общества, а также для "всадников" -представителей торгово-ростовщического капитала (equites), что, в общем, отвечало интересам аристократического класса римского общества. Свободная брачная связь давала женщине прочное правовое положение в обществе. Семейное право в соответствии со Сводом римского гражданского права (Corpus Juris Civilis) строилось на компромиссах между, с одной стороны, классическим римским правом и исходившими от христианства принципами, с другой. Для создания семьи на базе прочной правовой основы достаточно было взаимного согласия жениха и невесты (consensus matrimonium facit). Таким же образом, т. е. на взаимном согласии, производился и развод неудавшейся супружеской пары (divortium). Аля оформления развода супружеской паре было достаточно в присутствии свидетелей составить письменный контракт о расторжении брака. В области римского семейного права функционировало два правовых института, имевших материальную природу: приданое невесты (dos) и подарок (propter nuptia), так называе- Этим термином обозначалась в римском праве также вдовья часть (прим. ред.). - ,■ 98 «.«А мый "утренний подарок", который муж приносил жене на следующее утро после свадьбы. Приданое невесты, которое давалось ей ее отцом от имени всей семьи, было своего рода компенсацией за полагавшееся ей наследство, которого она лишалась в связи с выходом замуж. Это приданое в течение супружеской жизни являлось как бы собственностью мужа, но если семья распадалась, оно немедленно переходило в собственность жены. В постклассический период (период правления императора Юстиниана) женщина получила f свое распоряжение целый ряд правовых инструментов для возврата своего приданого, в частности, ей было предоставлено преимущественное право перед всеми кредиторами мужа в случае его банкротства. Институт приданого и сегодня продолжает играть существенную семейно-правовую роль в таких странах, как Франция, Италия, Испания, Португалия и Греция. В некоторых из перечисленных стран перспективы женщины, собиравшейся выйти замуж, во многом зависели от приданого, которое она собиралась получить от своей семьи. Послесвадебный подарок мужа давал женщине возможность в будущем обеспечить свое существование в том случае, если бы она пережила своего мужа. Лаже этот правовой институт дожил до наших дней и продолжает существовать по-прежнему. Следующим семейно-правовым институтом, который возник в глубокой древности и который также является неоспоримой частью классического римского права, был так называемый институт опеки (tutela impuberum). Непременные условия опекунского права заключались в том, чтобы возраст опекаемого не превышал 14 лет, чтобы у него было собственное имущество и, наконец, чтобы он не находился под чьей-нибудь властью. Однако на практике возраст опекаемого иногда мог доходить до 25 лет, если такая опека вызывалась соответствующими обстоятельствами (curaminorurn). Существовало три принципа назначения опекуна, а именно: по завещанию; по родственным связям; по решению судьи. В Риме существовал также институт преимущественного права защиты находившихся под опекой несовершеннолетних лиц, который опеспечивал возможность восстановления их прежних прав (restitutio in integrum). Практически это означало, что если права такого лица при назначении опекунства были для него невыгодны по сравнению с теми, какие он имел до опеки, то в этом случае названный институт соответствующим предписанием аннулировал такие права и восстанавливал прежние. Однако, с точки зрения юридического и экономического воздействия, важнейшим институтом римского семейного права было завещание. Институт завещательного права в римской правовой системе представлял собой уникальнейшее 4* 99 явление всего античного мира. Все известные до настоящего времени научные теории о происхождении этого института несколько отличаются одна от другой. Тем не менее, наиболее отчетливо выраженная черта римского института завещательного права заключалась в его религиозном характере, проявлявшемся прежде всего в том, что член семьи, получавший завещание, был обязан сначала выполнить семейный культовый обряд (sacra) и таким образом продолжить уже устоявшийся в ту эпоху семейный обычай. Собственно конституционная часть завещания относилась к тому его разделу, который касался непосредственно самого наследства (institutio heredis - институт наследственного права) и который удостоверял (certus - удостоверять, подтверждать) имя наследника. В эпоху республики такое завещание отличалось двумя характерными особенностями, которые, кстати, также характерны и для современного завещательного права. Первая особенность заключалась в том, что такое завещание представляло собой частный акт, а вторая - в возможности его (завещания) отзыва. Процедура составления завещания состояла в том, что завещатель с помощью адвоката выражал свою последнюю волю в виде распоряжения, которое он записывал на нескольких покрытых слоем воска дощечках. В целях придания завещанию статуса, имеющего правовую силу документа по обычаю той эпохи, проводилась торжественно обставленная церемония, завершавшаяся тем, что завещатель в присутствии свидетелей торжественно объявлял о том, что содержание нанесенного на восковые дощечки завещательного распоряжения полностью соответствовало его последней воле. В послеклассический период завещательное право во многих отношениях отличалось определенной сложностью и неясностью, в результате чего можно было, например, проигнорировать обязательное присутствие свидетелей, прибегнув к регистрации завещания в соответствующем учреждении, представлявшем орган власти. |