Аннерс История Европейского права. Институт европы шведская королевская академия наук
Скачать 2.19 Mb.
|
"Порядок оформления векселей" (прим. ред.). Общенемецкий торговый кодекс (прим. ред.). 330 влиянием соответствующих специалистов при разработке BGB. В 1861 г. проект закона был представлен в исполнительный орган Германского союза - союзную палату и в том же году его одобрило союзное собрание во Франкфурте. Но поскольку в компетенцию последнего не входил ввод действия законов для членов союза, требовалось предоставить отдельным государствам право им самим принимать решения о принятии или непринятии закона. Это произошло в большинстве государств; подобно закону о векселях ADHB стал действовать как в созданной в 1871 г. Германской империи, так и в Дунайской монархии. Безусловно, большое значение для развития промышленности и торговли в Центральной Европе во второй половине XIX в. имело применение там общего коммерческого права с общими институтами и единой юридической техникой. То, что в 1897 г. ADHB был значительно отредактирован заново для подгонки к BGB и принят в качестве специального закона в коммерческом праве для Германской империи, означало ущерб с этой точки зрения для экономической жизни. Уголовное право Для уголовного права характерно, что его доктрина имеет большее непосредственное практическое значение, чем, как правило, доктрина для таких юридических дисциплин, как гражданское право и административное право. Причина тому - четко выраженный технический характер уголовного права. Ведь оно является выражением не компромиссов между интересами социальных групп, а методов формирования системы санкций. Именно это обстоятельство приводит к тому, что ведущие теоретики уголовного права оказывают большое воздействие на законодательство, даже если они непосредственно не участвуют в нем, что, однако, не было исключением. К тому же вопросы о праве общества наказывать являются основной философской проблемой, решение которой имеет глубокие принципиальные последствия. Поясняющим примером этому было возрождение в конце XVIII в. теории возмездия, рассмотренной выше. Антирелигиозное учение возмездия выдающегося философа Иммануила Канта оказало сильное воздействие на практическое формирование уголовного права на протяжении почти всего рассматриваемого периода. Только в последние десятилетия XIX в. победила теория с несколько иными нюансами, лучше отвечавшая требованиям промышленного общества. Проблематика уголовного права во многих отношениях имела иной вид, поскольку индустриализация преобразила S 331 общественную жизнь в Западной Европе. В аграрном обществе XVII и XVIII вв. преступность была серьезной проблемой только в крупных городах после того, как удалось преодолеть вражду с ее всеобщим беззаконием между дворянством и родами. Соблюдение закона и поддержание порядка в сельской местности с ее более редкой заселенностью и более тесными социальными отношениями не составляло слишком сложной задачи. В крупных городах положение было хуже; в XVIII в. там появилась организованная профессиональная преступность того типа, который в романтической форме и яркими красками описан в "Опере нищих" Джона Гея. Однако ситуация в городах не приводила в полной мере к появлению проблем, связанных с полицией, вплоть до XIX в. Только в XIX в. произошел огромный рост населения в результате снижения детской смертности и вообще улучшения здравоохранения, а также улучшения снабжения продовольствием больших масс людей. Особое значение имело увеличение сельскохозяйственного производства с появлением новых видов продуктов, например картофеля. Этот прирост населения был настолько велик, что вызвал как большие волны эмиграции, прежде всего в США и Южную Америку, так и появление кварталов трущоб в крупных и крупнейших промышленных городах. Индустриализация привела к такому быстрому притоку людей в городские промышленные районы, что было невозможно успевать осуществлять городское планирование и застройку городов таким образом, который отвечал бы необходимым социальным тре-бованиям. В периоды бурного экономического роста возра-стало вредное социальное воздействие в результате беззас-тенчивой спекуляции жилищами для бедных и эксплуатации, с которой в ту либеральную эпоху было трудно справиться. В кошмарных условиях трущоб процветали алкоголизм и проституция; организованная профессиональная преступность, которая начала увеличиваться в крупных городах в XVII и XVIII вв., получила там благоприятную почву. За социальным разложением в трущобах последовал общий рост преступности с насильственными действиями как его главной чертой. Имущественные преступления не получили такого широкого развития; в трущобах почти нечего было воровать. С ростом трущоб возникли сложные полицейские проблемы. Они могли быть решены во всех странах только путем организации намного более многочисленной и лучше обученной полиции. Типичный пример - Лондон, где в XVIII в. были по-прежнему очень слабые полицейские ресурсы, а полиция, отвечавшая требованиям времени, появилась лишь в ЗО-х годах XIX в. 332 Естественно, что неблагоприятные социальные условия способствовали росту преступности. Ранее преступление считалось выражением преступной (греховной) воли, которую следовало ограничивать путем устрашения или жесткого принуждения (исправления), чего требовала общественность. Затем начали осознавать, что общественная среда может носить так называемый деструктивный характер, что преступность заражает людей как своего рода социальная болезнь. Подобное понимание повлекло за собой необходимость установления новых руководящих принципов как для целей уголовного права, так и исполнения наказания. Однако исходные предпосылки для реформистского мышлении были мало благоприятны. Уголовное право застыло в идеологической системе, названной "классической" школой, которая прежде всего базировалась на антирелигиозном учении возмездия Канта (и Гегеля). Ведущим деятелем школы был немецкий профессор Карл Биндинг (1841-1920 гг.). Он указывал, что целью наказания было справедливое иоз-мездие. Поэтому согласно выводам, сделанным за письменным столом, требовалось, чтобы только похожие случаи разбирались одинаково (принцип равноценности), что наказание должно быть адекватно преступлению (принцип пропорциональности) и что только виновный может считаться ответственным за свои действия (принцип вины). В последнем положении предполагалось, что преступник был способен отличать добро от зла. В свою очередь, предпосылкой такого хода мыслей было исходное предположение, что человек обладает свободной волей, которой он пользуется при выборе своих действий. Это выдвигает требование о наличии вменяемости преступника. Невменяемость логически влечет за собой безнаказанность. В свою очередь логическим следствием было бы то, что душевнобольные в разной степени вообще не могут наказываться. Аналогично не могли наказываться и несовершеннолетние. Аля наказания важную роль стало играть достижение совершеннолетия, которое было различным в разных странах. Кроме этой школы, в первой половине столетия важную роль сыграл основатель баварского уголовного закона 1813 г. Ансельм фон Фейербах (1775-1833 гг.). Он создал учение о психологическом принудительном эффекте угрозы наказания. Таким образом, не наказание и его исполнение, а уголовный закон был первейшим средством борьбы с преступностью; исполнение наказания также необходимо, чтобы угроза воспринималась как неотвратимая реальность. Учение фон .Фейербаха было значительным шагом вперед по сравнению с более ранним общим принципом устрашения, который был способен только ранжировать воздействие путем смягчения или ужесточения самого наказания и исполнения наказания. ^, I». 333 Это был решающий шаг на пути к современным общепредупредительным рассуждениям, когда применяются как индивидуальные, так и социально-психологические методы. Но учение о психологическом принуждении вряд ли могло привести к значительным изменениям в практике правосудия с использованием теории возмездия. Последнее было способно только указать на полезность уголовного закона психологически, не давая рекомендаций по определению меры наказания. Так система возмездия и применялась в Европе, где уголовный закон создавал некоторые рамки для определения наказания; в этих рамках судья затем должен был уточнить меру справедливого возмездия. Такая практика осуществлялась без особых сложностей; с начала XIX в. лишение свободы было общепринятой мерой нормального наказания, которое осуществлялось в годах, месяцах, неделях и днях. Совершенно понятно, что теория наказания классической школы, которая с начала и до конца была создана за столом, не могла оказать особую помощь в тех ситуациях социальных катастроф, которые возникали с приходом индустриализации. Тогда и появился более совершенный вариант, который с пользой был развит квакерами в США при самом исполнении наказания. К этому мы вернемся в дальнейшем. Реакция на бесплодность классической школы проявилась в форме двух течений, в которых исходным пунктом теории был преступник как человек и индивид, а не само преступление. Создателем одного из них был итальянский врач Ломб-розо, который в книге "L'uomo delinquente" (1878 г.) выдвинул мысль о том, что преступники в значительной степени генетически запрограммированы. Он утверждал, что преступник зачастую (примерно в одной трети всех тяжких преступлений) предрасположен к тому, чтобы стать им. Исходя из этого, можно распознать родившегося преступника по его обезьяноподобной внешности с покатым лбом, большими ушами, выступающей челюстью, расположением зубов, как у хищных зверей, и т. п. Теория Ломброзо вызвала сенсацию и была встречена во многих регионах с одобрением. Следует вспомнить, что учение Дарвина о биологической эволюции незадолго до этого добилось признания; несомненно, что была утешительной и мысль о том, что преступники с рождения были уродливыми людьми, генетическими монстрами, аналогичными душевнобольным и эпилептикам. Хотя человечество ушло вперед за тысячелетия борьбы за существование, генетически неполноценные индивиды, к несчастью, размножались и распространяли свою плохую наследственность. Поскольку Ломброзо исследовал множество прес- "Человек-преступник" (прим. ред.). 334 тупников в своей работе тюремного врача, большой исследовательский материал способствовал приданию достоверности его теории. Однако теория Ломброзо жила лишь короткий конъюнктурный период, хотя некоторые ее следы можно заметить в последующей идеологии итальянского уголовного права. Учение, которое должно было заменить классическую школу в качестве господствующей доктрины, это так называемая социологическая школа, где наиболее известен немецкий профессор уголовного права Франц фон Лист (1851-1919 гг.). Программа реформ школы, так называемая Марбургская программа 1882 г., была прямо направлена против классической школы Биндинга, и благодаря созданию в 1889 г. Международного союза криминалистов (Die Internationale Kriminalistische Vereinigung) и поддержке принадлежащего ему журнала фон Листу и его последователям удалось успешно распространить свои идеи на большинство европейских стран. С тех пор эта социологическая (или "современная") школа может считаться общей платформой уголовной теории в западном мире, хотя ее первоначальный вид претерпел различные модификации. Социологическая школа рассматривала борьбу против преступности как борьбу с вредными социальными явлениями. С этой точки зрения вомездие за преступление было бессмысленным. Оно не могло способствовать устранению причин преступления; их надо было искать и нейтрализовать в самой личности преступника. Поэтому фон Лист выявил три типа преступников, с которыми следует обращаться по-разному. С тем, кого можно исправить, т. е. возвратить его обществу, надо работать так, чтобы он исправился. Преступника, который по своим личным наклонностям не нуждался в исправлении, следует запугивать и отвратить от дальнейших преступлений. Того, кого нельзя исправить (т. е. воздействовать на него), надо обезвреживать. Для кажой из этих категорий социологическая школа определила специфическую программу: к тому, кто поддается воздействию должна быть применена воспитательная мера, не связанная с лишением свободы на какой-то срок, случайных преступников надо испугать, дав им приемлемое наказание, а тех, кого нельзя исправить, надо заточить в тюрьму навсегда или по меньшей мере дать им определенное сроком наказание и по возможности обезвредить их. В программе этой школы, по-видимому, не оказалось много нового в применении мер устрашения и обезвреживания. Подобные идеи были известны и испробованы ранее. Новое проявилось лишь в аналитическом разделении категорий » выделении особой категории преступников, в отношении которых заранее считалось, что на них можно воздейст- 335 вовать так, что их можно возвратить обществу. При этом специально обращалось внимание на деструктивную общественную среду того времени. Представлялось, что пострадавший от окружающей среды преступник нес в себе неиспорченные способности к социальному приспособлению, что сохраняло смысл воздействовать на него путем его воспитания. 'Так был сделан еще один шаг вперед по сравнению с исправительными домами с жесткими воспитательными мерами XVII в. (Амстердамская школа) и рекомендациями философа XVIII в. Филанджери. В исходном пункте социологической школы отсутствовала посылка в уголовном праве о вине и справедливости. Напротив, можно было говорить о предупреждении преступлений. Вопросы о том, какие методы воздействия можно применять к тому, кого можно исправить, оставались открытыми: что было эффективно для возвращения в общество и есть ли на это у общества средства? Особенно важным эта школа считала воздействие на молодых преступников. Можно было зачастую предполагать, что они относятся к категории тех, кого можно исправить. Это приводило к тому, что в таких случаях обычно рекомендовалось воспитание и присмотр вместо общепринятого лишения свободы. Представляется, что удачей социологической школы был идейный. прорыв в области предупреждения рецидива преступлений, что приобрело решающее значение в направленности уголовного права в XX в. К числу гуманных успехов уголовного права начала XIX в. относилось принятие философами Просвещения двух принципов: nulla роепа sine lege (нет наказания без закона) и nullum crimen sine lege (нет преступления без закона). Эти принципы, объединенные термином "принцип законности", представляются очевидными нашим современникам, но до Просвещения они вовсе не были таковыми. В уголовном правосудии до реформ времен Просвещения было обычным и считалось в порядке вещей, что судья, если он находил деяние уголовным, выносил наказание, даже если оно не было предусмотрено уголовным законом или действующим набором прецедентов. Такую свободу судьи позволяли себе в отношении определения самого наказания, которое могло выноситься в высшей степени произвольно. Этот произвол в уголовном правосудии прежних времен объясняется длительной опорой на традиционное право. Официальные уголовные законы, которые начали появляться в конце Средневековья и начале нового времени, например, "Constitutio Criminalis Carolina" императора Священной Римской империи Карла V и его предшественников, не были "Уголовно-судебное уложение" (прим. ред.). 336 , исчерпывающими и вовсе не считались таковыми. Они имели ярко выраженный казуистический характер, и, согласно представлениям того времен, у судьи не было никаких препятствий воспользоваться аналогией при определении некоего деяния как преступного. Но аналогичная ссылка на закон во всех ситуациях не считалась необходимой, например, при вмешательстве князя в правосудие. Уступки княжеской власти со стороны судей были зачастую настолько велики, что волевое объявление со стороны князя, что некое деяние следует считать преступным и наказывать или что некое наказание надо применить к некоему преступлению, считалось достаточным, чтобы судьи выполнили волю князя, даже если это не находило своего выражения в законодательстве или в противном случае в таких формах, что оно могло считаться правомочным. Утверждение двух названных выше принципов в качестве правового оселка имело, однако, такие последствия для уголовного законодательства, которые было трудно предусмотреть. Техника описаний преступлений в начале XIX в., была еще казуистической. При корректном следовании принципам "нет преступления без закона" и "нет наказания без закона" надо было попытаться предусмотреть и описать все деяния, которые следует наказывать, т. е. это приводило к еще более усложненной и обстоятельной казуистике. В качестве примера можно назвать Code Penal (Уголовный кодекс). В шведском праве имеется особо наглядный пример в уголовном законе 1864 г. В него входят, например, положения о кражах и их наказаниях с такой степенью детализации путем перечисления множества возможных обстоятельств, что закон производит чуть ли не смешное впечатление. Естественно, это же относится к его образцу, проекту уголовного закона комитета 1832 г. Но в обоих случаях это считалось юристами того времени в высшей степени естественным и правильным. Поэтому никто не протестовал против перечислений, в частности подобного вида (уголовный закон 1864 г., гл. 20, § 9): "Если кто-то с умыслом украл, 1) с насилием со стены, пола, потолка, ставни, окна, входной двери, ворот, замка или через ограду вторгся во двор, дом, комнату или судно; или 2) посредством перелезания через стену, ворота или потолок или путем вползания через отверстия, дымоход или другую не предназначенную для входа щель, или и посредством использования отмычки или фальшивого ключа обеспечил себе вход во двор, дом, комнату или судно; или 3) с насилием или хитростью открыл шкаф, сундук, ларец или другую закрытую вещь, которая была закрыта замком, опечатана или закрыта любым иным способом, чтобы ее нельзя было открыть; 12 Э. Аннерс 337 приговаривается, если похищения не произошло, за взлом к принудительным работам на срок до шести месяцев". Эта техника написания законов, которая стала следствием стремлений обеспечения правосудия, еще в конце XIX в. была характерна для уголовных законов западноевропейских стран, что тем самым, однако, вряд ли сделала их более доступными и более понятными для широкой общественности. Таким образом, значительным шагом вперед в области юридической техники стало развитие в начале XX в. так называемой синтетической техники, характерной для современных уголовных законов, например, в разделе о преступлениях в шведском кодексе. При ближайшем рассмотрении эта синтетическая техника является ничем иным, как средством упрощения текста законов благодаря обобщающему способу написания. Характерно, что в такой же степени возросло самостоятельное влияние судей, что было естественно с тех пор, как в уголовном процессе перешли к свободной оценке доказательств. |