«Несовременная страна Россия в мире ХХI века». Владислав Иноземцев(История). Исполнитель ст группы п121 Куракин С. А
 Скачать 119.41 Kb.
|
|
Министерство образования и науки Российской Федерации Федеральное государственное бюджетное образовательное Учреждение высшего образования «Ковровская государственная технологическая академия имени В.А. Дегтярева» Кафедра ПМ и САПР ОТЧЁТ По книге Владислава Иноземцев «Несовременная страна Россия в мире ХХI века» По дисциплине: История Руководитель: Мельников М.В. Исполнитель: ст. группы П-121 Куракин С.А. Ковров 2021 Введение. Сегодня, пожалуй не найдется человека, который не согласится с тем, что с Россией что-то «не так». И речь не о том, что хорошо это или плохо, кому-то кажется, что мы совершенно зря отклоняемся от пути развития «цивилизованных» стран, а кто-то считает, что именно наше общество остается образцом, на который стоит равняться остальным, - а о том, что ощущение диссонанса становится все отчетливее. Российская история практически всегда была историей фронтирного общества, находившегося на стыке культур и цивилизаций и строившего свою идентичность на основании последовательного принятия и усвоения различных культур и социальных традиций. Существенный дефицит внутренних источников развития на протяжении веков успешно компенсировался многочисленными заимствованиями-но этот механизм постоянно продуцировал консерватизм,соединенный с ощущением исключительности. И как бы Россия не преумножалась территориально,она не расширялась,если так можно сказать,ментально и идеологически; не порождала универсальных теорий и кодифицированных норм;стремилась не столько дать миру что-то новое,сколько не допустить потери того,что было ею ранее обретено. Следствием развития такого типа стало ощущение «позитивной исключительности», которое упрочивалось по мере того, как Россия превращалась в одну из крупнейших и наиболее могущественных держав. Даже в периоды своего наивысшего успеха Россия оставалась одинокой: в лучшем случае ее окружали союзники, ранее подчиненные военной силой, или клиентела, находившаяся на ее содержании (часто повторяемая нынче фраза Александра III о том, что «во всем свете у нас только два верных союзника-армия и флот», идеально описывает эту ситуацию). К такому позиционированию можно относиться по разному, однако не стоит отрицать, что подобная модель развития позволяла и позволяет обществу находиться в относительной гармонии с самим собой, несмотря на многочисленные трудности развития. С другой стороны, замкнутость и относительная изолированность России (иногда обусловленные внешними обстоятельствами, а иногда ее собственным выбором) совершенно иначе воспринимались извне. Из западной части Европы Россия виделась как отсталое, либо идущее по неправильному пути общество. Критически важным отличием, сформировавшемся в этот период, стало то, что европейцы,осваивая мир,создавали в нем свои отдельные – территории,где колонисты копировали существенные черты прежних практик,но в тоже время основывали новые общества,способные к самостоятельному развитию;русские же в ходе «внутренней колонизации»расширяли пределы собственной страны, практически не совершенствуя форм социальной организации. Попытки России в ХХ столетии использовать западноевропейские социальные теории для продвижения собственного проекта оказались не состоятельными - как по причине внутренней доктрины, так и в силу запоздалости самого предприятия. Рубеж тысячелетии, открывал не только перед Россией, но и перед всем человечеством особенные перспективы. После долгого противостояния идеологий, общественных лагерей и экономических систем возникало « окно возможностей», о котором мечтали самые разные люди - от теоретиков противостоящих блоков в единую «технотронную цивилизацию» до сторонников рыночного «социализма с человеческим лицом». В этих новых условиях раздельности мира, если не на победителей и побежденных, то уж по меньшей мере на успешных и неудачников, не могло не возникнуть возрождения «стандарта»,который был серьезно потрепан ХХ веком с егофашизмом и сталинизмом ,нацизмом и маоизмом, а так же десятками других «отклонений», которые порой, казалось, способны были реально свернуть историю с того пути, по которому она шла, по меньшей мере, со времен становления первых элементов буржуазного общества в Европе. Обретение « новой нормальности» не сразу, но привело к изменению социологических исследований, если не всей социальной философии. В новых условиях черно-белое противопоставление заменилось на изощренную картину полутонов, и мир погрузился в свои пятьдесят оттенков серого. С одной стороны, очарование нормы не позволяло отнее отказаться; сегодня ни один политик в мире и подавляющее большинство исследователей не станут называть ни ту систему, в которой он живет, ни ту, о которой он, возможно, мечтает. Такой подход оказывает, крайне деструктивное влияние на современное социологическое знание,так как в ситуации, когда один из вариантов развития провозглашается нормой, все прочие рассматриваются в качестве отклонений. Возникает непреодолимое желание не «копаться» в серьезных проблемах, а ограничится описанием тех реформ или изменений, которые, как кажется, способны устранить «наносное» и вернуть аномальное общество к « нормальному» состоянию. Всего через четверть века после всемирного торжества «нормальности» самые разны страны стали свидетелями расцвета популистических и экстремистских движений, апеллирующих к глубоко, как оказалось, заложенному в человеке отторжению «нормы». Консерватизм, граничащий с ретроградством, перестает быть уделом маргиналов, завоевывая все боле широкую поддержку. Следует заметить, что процесс протекает не только на личностном уровне; его субъектами порой становятся целые государства. Выведенные «за штат» страны, по мере осознания своей исключенности из «нормального сообщества», испытывают все меньше сожалений по этому поводу. По мере упрочнения позиций глобальных экономике иполитике отторжение «нормы» стало усиливаться. Неудивительно, что уже по прошествии чуть более десяти лет с момента краха коммунизма общепринятыми стали представления не об « окончании», а о «возобновлении» истории в новом столетии. Россия, как одна из тех стран, которые столетиями шли своим собственным историческим путем, и как держава, на протяжении большей части ХХ века олицетворявшая наиболее заметную альтернативную версию истории, не могла не оказаться в центре дискуссии о «нормальности». В открытой форме таковая началась в 2005 году , когда в США вышла работа известного специалиста А.Шлейфера « Нормальная страна: Россия после падения коммунизма». В ней автор исходил из описанного выше понимания нормальности западного мира и выражал даже не надежду, а скорее уверенность в том, что России удастся усвоить или скопировать ее основные элементы. В книге последовательно апологетизировалось почти все, что происходило в России в 1990-е годы6автор настаивал, что на старте рыночных реформ «работники приватизируемых предприятий получили такие щедрые льготы и уступки, каких не предусматривала ни одна приватизация в мире»; что в результате преобразований «Россия отказалась от достаточного числа пережитков системы централизованного планирования, чтобы стать рыночной экономикой»; а например, падение средней продолжительности жизни россиян в эти годы « не выглядит обусловленным ростом бедности, недоеданием или ограничением доступа к услугам здравоохранения». Основной вывод прочитывался с первых строк: « к началу нового столетия Россия превратилась в нормальную страну - демократическое общество с рыночной экономикой». Разумеется, автор видел, что Россия по-прежнему занимает средние строчки в табелях о рангах мировых экономик, что ей необходимы огромные усилия для того, чтобы добиться перехода в круг развитых стан,- однако он подчеркивал, что все проблемы обусловлены «ненормальным» советским прошлым, в то время как теперь страна идет вперед и уже потому может (и должна) считаться «нормальной». События 2014 года, аннексия Крыма и конфликт в Донбассе,а также последовавшая за этим резкая конфронтация между Россией и Западом сделали доминирующим восприятие России как государства, отвергающего все мыслимые европейские нормы. Между тем захват чужих территорий не делает Россию «Татарией»: подобные действия одних государств в отношении других составляли чуть ли не основное содержание европейской истории на протяжении многих веков.Поведению России начала ХХI века можно найти множество аналогов в действиях европейских держав XVII или XIX столетий.Сегодня Россия не перестает быть частьюЕвропы,которой всегда была. Неравномерность экономического и социального развития-не исключение, а правило человеческой истории. Страны часто отставали в своем движении от лидеров, а порой и вообще замирали на десятки и сотни лет в почти неизменяющемся состоянии - в российской истории такие периоды случались не раз и не два. Однако гораздо менее привычны случаи,когда общества осознанно выбирают(или не препятствуют своими своим властям делать соответствующий выбор) откровенный «разворот» и под лозунгами консерватизма начинают путь назад, отказываясь от некоторой части современности, которой части современности, которой достигли в предшествующие исторические периоды.В политике демократические институты почти уничтожены;губернаторы ,которые раньше избирались народом,а потом местным парламентами,сейчас практически исключительно назначаются для последующего одобрения на референдумах выборы мэров отменены почти во всех крупных городах. Судебная система почти полностью утратила независимость, а «правоохранительные» органы и силовые структуры обрели полномочия,сравнимые с теми,которые они имели пятьдесят или более лет назад. Если раньше несогласные с курсом партии и правительства могли говорить о том, что страна идет по неверному пути,то сегодня диагноз совершенно иной -мы находимся на полосе встречного движения.При этом экономическая,политическая, интеллектуальная и демографическая деградация не страшит социум,практически полностью утративший как ощущение исторического времени,так и инстинкт самосохранения. Однако это не означает, что на Россию надо махнуть рукой – скорее наоборот. Россию недостаточно назвать «большой бензоколонкой» нужно понять, почему она превратилась из индустриальной страны в сырьевую и так быстро откатилась на периферию глобального научного-технологического прогресса. Россию мало характеризовать как коррумпированную страну - следует относиться к соединению власти и денег не как к совокупности исключений, с которыми общество пытается бороться,а как к базовому принципу ,определяющему его функционированию. Нужно не измерить масштаб пренебрежения людей к фактам и аргументам, а осмыслить, почему отторжение любого рационализма приняло здесь столь ужасающие масштабы. Смещение акцента с оценок «ненормальности» страны на постижение причин ее «ненормальности» страны на постижение причин ее «несовременности» может и должно углубить понимание того, что происходит в России и чего от нее можно ждать. Нам надо наконец понять , чем живет и как работает комплексная социальная система, выстроенная на основе принципов, которые, казалось, исключают ее выживание, почему она остается прочной и не желает возвращаться в ту современность, которую добровольно покинула. Это, конечно, задача поистине титанического масштаба. Глава первая. Особенная идентичность История России чрезвычайно богата и многообразна, но для целей данной главы я остановлюсь на одном ее аспекте: на специфическом, нигде более не встречающемся в таком «чистом » виде, отношении страны с внешним миром. Возникновение русской государственности, формирование ее под сильным влиянием скандинавских вождей и дружин давно не подвергается сомнению. Попыткой создать «стержневую» идентичность стал поиск государственной религии, хорошо описанный во многих трактатах и закончившийся принятием христианства в его византийской традиции. Русь в военно-политическом аспекте контактировала и соперничала только с Византийской империей,однако сам по себе процесс принятия новой веры выглядел достаточно нетипично: в подавляющем большинстве случаев до этого либо правители принимали религию тогда,когда она уже достаточно распространилась среди их подданных, либо ее насаждали внешние силы. Процессы, которые были запущены крещением Руси, имели для страны непере оценимое значение, положив начало тому, что я бы назвал византийской рецепцией - первой как минимум из трех волн рецепций, пережитых Россией за ее долгую историю. Русь ограничилась заимствованием относительно немногих черт, прежде всего касавшихся религии и обрядности, а так же норм не столько изменявших существовавшие порядки, сколько способствующих их дополнительной легитимации. Древнерусские юридические памятники первых после принятия христианства веков подтверждают,что на Руси существовала мощная традиция обычного права, которая сложилась на несколько столетий позднее, чем в Западной Европе. В результате уже в первые столетия христианской Руси можно заметить наличие типичного для всей последующей ее истории «разрыва» между законом и правом. Вплоть до сегодня в России существуют законы, оформленные надлежащим образом, но противоречащие основному корпусу юридических норм, и потому могущие считаться правовыми. Даже в первые после принятия христианства века не появлялось правовой концепции собственности, которая была бы закреплена в нормативном акте (что радикально отличало русские порядки от византийских).Часто возникавшие усобицы свидетельствовали о том, что «не существовало сколько-нибудь отлаженного механизма передачи по наследству владений Русской земли. Князья стояли перед выбором: сохранить родовую собственность, отказавшись от частнособственнических притязаний на формирование своих отчин, или же по пути дробления родовой собственности на семейные, отчиною владения, поставив тем самым под угрозу молодое русское государство. Противоречие между собственностью и властью, стало одним из главных противоречий русского общества, присутствующий в нем и по ныне. Конечно, то что Россия не превратилась во «вторую Европу» так, как она стала «новым Константинополем»; разумеется, она не расширилась на Запад так, как на Восток,- но нет сомнений в том, что к началу XIX столетия в Европе сформировалась великая (если не самая сильная) держава. История России представляет собой три волны рецепций, в каждой из которых страна перенимала символически и организационно значимые, но не изменявшие ее сущность элементы. Попытка предпринятая в ходе реализации коммунистического эксперимента и оказавшаяся лишь относительно удачной, не случайно потребовала переименования страны из исторической «России» в совершенно нейтральный «Союз Социалистических Республик» и активного подавления всего российского, которое на протяжении 70 лет старательно растворялось в интернациональном. С крахом данного эксперимента Россия в очередной раз оказалась окраиной - причем сразу нескольких цивилизационных общностей. Уникальная имперскость. Россию часто называют империей, но большинство самих россиян воспринимает такое определение болезненно,полагая, что наша страна качественно отличается от недолговечных объединений,созданных в разное время завоевателями. Показательно, что уже к середине XIV столетия большинство территорий, в IX-XI веках составлявших ядро русской государственности, оказались включены в европейские державы, в то время как становление нового царства (а затем и империи) началось именно с отдаленных провинций бывшей Руси. С течением времени исторические центры прежнего государства стали его провинциями и окраинами - как те же Киев, Новгород или Псков. Вечный город на протяжении нескольких столетий, или империю Александра Македонского, управляемую из Антиохе, если бы она сохранилась как единое целое, составной частью которого была и сама Македония. Тем не менее, российское государство на протяжении, по меньшей мере, последних 500 лет оставалось империей, в которой изначально периферийный центр жестко, управлял историческими метрополиями. Распад Советского Союза имел три знаменательные особенности,которые хорошо помогают понять несовременность возникшей по его итогам страны. Во-первых, масштаб события В. Путин назвал его «крупнейшей геополитической катастрофой»(XX) века - и в этом он, вероятно прав. Во-вторых, это характер отделявшихся территорий. В отличие от Великобритании и Франции, Бельгии и Португалии, которые теряли свои владения, обретенные в лучшем случае пару сотен лет назад и при этом не слишком связанные с метрополией, Россия утратила не только завоеванные за век до этого территории, но, что важнее всего, - те земли, исторической колонией которых была сама Московия. В отличие от Франции, которая давно смирилась с потерей Алжира, Россия вряд-ли когда-нибудь сможет смириться с уходом Украины - и в этом тоже проявляется ее несовременность, ее неспособность преодолеть фантомные боли прошлого,справляться с которыми пришлось научиться любой из великих держав. В-третьих, это новое положение частей страны по отношению друг к другу. Если в XVII веке Сибирь была практически не заселена, а экономические центры метрополии находились в Центральной России, на северо-западе и в Поволжье, то сегодня ситуация выглядит иной. Центр критически зависит от своей зауральской колонии. События последних лет также подчеркивают несовременность страны, которая стремится к своим имперским временам методами, позаимствованными в лучшем случае из европейского «арсенала» конца XIX столетия. В результате сегодняшнего Россия обладает несколькими чертами, отличающими ее от большинства современных государств. Здесь над политиками доминирует ужас утраты не экономического лидерства в мире, не человеческого потенциала, а бывших и нынешних владений, которые когда-то входили или сейчас еще входят в состав империи. Вместо того, чтобы развиваться в направлении прогресса, история как бы замыкает здесь свой круг, отбрасывая национальное сознание на столетия назад. Все это делает страну агрессивной в духе тех времен, когда территории казались активом, а не обязательством, распыляет ее силы, уводит от реальных проблем к воображаемым задачам – и в конечном счете формирует образ России как единственной империи в мире если не демократий, то национальных государств, образ своего рода динозавра, по прихоти судеб дожившего времен, когда все представители схожих видов давно уже вымерли. Под гнетом « ГОСУДАРСТВА» Однако российская идентичность определяется не только циклами заимствований и линейной динамикой территориальной экспансии. Она определяется также – и, возможно, наиболее фундаментальным образом - значением в жизни общества некоего феномена, который в России именуется государством. Это явление известно уже тысячи лет, но нигде оно не обозначалось так, как в нашей стране. С давних пор идея «государства» в ее российском исполнении служила и служит для обоснования права любой установившейся в стране власти подавлять собственное население и распоряжаться имеющимися ресурсами не от имени и не во благо народа и общества, но от имени и во благо государства- феномена, который никем конкретным не воплощается. Особенности формирования российского государства позволяют говорить о нем как о совершенно уникальном феномене. Подобный статус «государства» в российской истории и российском мировосприятии обусловил три особенности страны и общества. Во-первых, «государство» успешно вытиснило народ (а тем более - человека) на социальную периферию. Во- вторых, крайне важным следствием « государства» над личностью и обществом стало утверждение «очень российского» тезиса о том, что « цель оправдывает средства»,- а выступило обоснованием практически полного пренебрежения к эффективности. Вся история страны полна примеров того, как с крайним напряжением сил строились новые города,дороги,промышленные объекты и т.д. необходимость в которых была далеко не очень видна;подчас винной тому становились ошибочные стратегии или бредовые задумки правителей. В-третьих, по мимо народа и экономики (вместе с ними)эти особенности российского понимания «государства» и власти радикально сократили степень приверженности россиян рационализму,серьезно помогая восприятию любых масштабных доктрин и концепций. Не понимая истинного места и природы «государства», Россия стала естественным полигоном для проверки как консервативных. Российская «озабоченность» интересами государства проявилась еще в двух особенностях страны, которые во многом определили ее международное позиционирование. Величие «государства» в России определяется, прежде всего, не умением использовать к своей пользе противоречия и взаимность других держав, а скорее способностью либо реализовывать политику изоляционизма, либо создавать такие альянсы, в числе членов которых невозможно найти себе равного. Суверенитет в России исторически трактовался и сегодня трактуется как свобода, от каких бы то ни было обстоятельств и ограничений. Россия теряет много возможностей, будучи не в состоянии выстроить отношения с ЕС. Как бы Российская Федерация не пыталась представить себя глобальной державой, она останется достаточно слабой экономически и вряд ли привлекательной с точки зрения ее социальной политической модели. Россия создала свое «государство» с целью получить нечто, вокруг чего ее народ в состоянии был консолидироваться и значимостью чего власти могли бы спекулировать для того, чтобы облегчить себе управление им. |